ГЛАВА 21. Оставшиеся до заката часы и даже некоторое время по­сле группа безостановочно шла на

Оставшиеся до заката часы и даже некоторое время по­сле группа безостановочно шла на восток. Надо было убра­ться как можно дальше от подземной деревни — вдруг да ночью шаконы решат возобновить погоню?

По эту сторону Великого Разлома почти сразу начинался лес. На сей раз не костяной, а каменный — высоченные де­ревья, похожие на калифорнийские секвойи, с корой, по твердости не уступающей граниту. Ни единой веточки. Ни единого листочка. Словно попал в бесконечных размеров

Стоунхендж.

— Это еще один вид мутации,— сообщил мимоходом Моргнеуморос.— Чтобы защититься от скони, кора постепенно твердеет, пока не становится вот такой. Таких дере­вьев сейчас все больше и больше. Таких — и еще тех, костя­ных.

— А у этих заболонь тоже съедобная? — поинтересова­лась Ванесса.

— Вполне возможно,— пожал плечами Моргнеумо-рос.— Только пока еще никому не удалось ее разжевать.

В каменном лесу с подножным кормом оказалось на­много хуже, чем в костяном. Живности практически ника­кой не водилось, а из съедобных растений Моргнеуморос отыскал только жесткие корешки со вкусом сушеной редь­ки. Креолу пришлось опять творить еду магией — и он остался этим не слишком доволен. Зато Ванесса с огром­ным удовольствием набила рот цветочными почками мвидского визгуна.

Плутая по подземельям, Креол со товарищи вышли не­сколько севернее, чем предполагали. Сверившись с СР8-навигатором, Моргнеуморос заключил, что теперь лучше всего двигаться прямо на восток — к Солевому морю. Переправиться через него — и на другом берегу будет Род-зенгар, где можно попробовать разжиться транспортом.

Солевое море показалось на горизонте еще сутки спустя. Несмотря на название, морем оно не было — просто очень большое соленое озеро. До Судного Часа его питали две бо­льшие реки, однако к нынешнему времени они обе пере­сохли, и озеро начало умирать. Каждый год огромные мас­сы воды испарялись без следа, и лишь крохотная часть воз­вращалась обратно с дождями. Не будь Солевое море таким огромным, от него давно не осталось бы и следа.

Последние двадцать километров иномиряне шли уже по бывшему озерному дну. Сплошной камень пополам с гли­ной и относительно небольшое количество скони. В изоби­лии росла трава солянка — ей такие условия казались про­сто райскими.

А вот людям и животным они не очень-то нравились. Просоленная насквозь земля в сочетании со сконью на­прочь убивал а желание тут жить. Пресная вода отсутствовала в принципе, а единственным источником пищи остава­лась рыба в пересыхающем озере.

Моргнеуморос рассказал, что сейчас на западном берегу Солевого моря живут только одичавшие рыбаки — ихтио­фаги. Кто они такие, кем их предки были до Судного Часа— бог весть. Вроде бы на этих землях и раньше были только бедные рыбацкие поселки — так уж сложилось историче­ски.

Так или иначе, крохотные общины ихтиофагов рассея­лись вдоль всего берега, поэтому миновать их трудно. Да и незачем — несмотря на всю одичалость.этих несчастных, у них есть сносные лодки.

Вот только договориться с ними будет не так-то про­сто — и отнюдь не по причине несговорчивости. Просто если подземельные шаконы за минувшее столетие лиши­лись зрения, то ихтиофаги — слуха и речи. По неизвестным причинам у них отказали как слуховые нервы, так и голосо­вые связки — возможно, какая-то отрава в здешнем воздухе

или воде.

Так что теперь эти дикари изъясняются исключительно жестами, заимствованными прямиком из азбуки глухоне­мых. Ни Креол, ни Ванесса ее не знали — да если бы и зна­ли, это мало бы помогло. Плонетский языкжестов, само со­бой, отличается от земного.

По счастью, Моргнеуморос изъяснялся на нем вполне пристойно. По дороге он показал иномирянам несколько основных сигналов, чтобы суметь объясниться в случае не­обходимости.

— Указательный палец, поднятый вверх,— «человек»,— перечислял Моргнеуморос.— Тот же указательный палец на себя — «я». На собеседника — «ты». Если поднять вверх средний палец — «палка, оружие». Если указать средним пальцем на себя — «я с миром, оружие не применю».

— А если средним пальцем на собеседника? — спросил внимательно слушающий лод Гвэйдеон.

— Одновременно угроза и оскорбление. Так не делайте, а то нападут.

Деревня ихтиофагов разместилась на самом побережье.

Каждые два-три года ее жители передвигали свои жилища восточнее — вслед за отступающим морем. Благо их хижи­ны очень легко разбирались и переносились — ихтиофаги делали их из ребер огромных животных, похожих на земных китов. До Судного Часа эти гиганты во множестве водились в Солевом море — охота на них тогда была запрещена. Те­перь же их поголовье сократилось до минимума — почти всех уже давно «разобрали» на пищу, шкуры и строитель­ный материал.

Большинство ихтиофагов разгуливали голышом — и лишь некоторые носили своеобразные панцири из рыбьей чешуи. Ногтей и волос они тоже не стригли — лица полно­стью скрывались под густыми копнами, а длиннющие зато­ченные когти применялись этими дикарями в качестве ору­жия. Кроме собственных ногтей они использовали только обожженные на костре палицы, которые при близком рас­смотрении оказались бедренными человеческими костями. Кости же применялись ихтиофагами и в качестве топлива — впрочем, огонь здесь разводился редко, пищу большей ча­стью ели сырой.

При виде пришельцев тощие голопузые детишки момен­тально попрятались по хижинам. Мужчины, обмениваясь опасливыми жестами, тоже остались где-то позади. Встре­чать гостей вышли исключительно женщины — все в рыбь­их панцирях, с костяными дубинками. Немолодая, но все еще миловидная женщина держала длинное острое копье из какого-то металла.

Моргнеуморос с племенным матриархом начали молча­ливую беседу. Жесты в основном были одни и те же — в язы­ке ихтиофагов всего несколько сотен слов. Моргнеуморос часто соприкасал кончики указательных пальцев — «встре­ча, разговор», матриархто и дело скрещивала руки, подни­мая указательные пальцы — «торговля». И оба они постоян­но скрещивали все те же указательные пальцы,— «лагерь, поселение».

Большинство остальных жестов иномиряне не поняли. Моргнеуморос рассказал только о паре дюжин самых основных.

В конце концов мутант повернулся к своим спутникам и

хмуро известил:

— Я договорился. Завтра нас переправят через озеро.

— А сегодня ночуем здесь? — насторожилась Ванесса.

— Да. Не волнуйтесь, они безобидные.

— Шаконы тоже казались безобидными...

Однако ихтиофаги действительно повели себя вполне дружелюбно. Убедившись, что чужаки настроены мирно, они просто перестали обращать на них внимание — словно те всегда здесь и были. Жизнь в деревне очень быстро вер­нулась в обычное русло.

Ванесса с большим любопытством осматривала все во­круг. Впервые на Плонете она видела картины повседнев­ного быта. И это оказалось весьма занятным.

Ихтиофаги ведут до ужаса примитивную жизнь, не обла­дают ничем сколько-нибудь ценным — и, может, именно поэтому их никто не трогает. Периодически появляющиеся здесь путешественники редко задерживаются надолго — переправляются через озеро, иногда обмениваются разны­ми мелочами. Сколько-нибудь заметной торговли не ведет­ся — ихтиофаги с полным равнодушием относятся к арте­фактам довоенной эпохи, а у них самих нет ничего, кроме скудной пищи, большей частью состоящей из морепродук­тов.

Ванесса немало удивилась, узнав, что у ихтиофагов ца­рит матриархат. Домашним хозяйством занимаются муж­чины, аженщины ходят в море на промысел. Он в основном заключается в собирании моллюсков — отважные ныряль-Щицы прыгают с отвесных скал и рыщут на дне, отрывая прилипшие к камням раковины.

Этому искусству здесь учатся с детских лет — местные женщины плавают и ныряют, подобно амфибиям, не обра­щая внимания на погоду и температуру воды. Мужчины тоже плавают неплохо, но женщинам значительно уступа­ют. Благодаря долгим тренировкам те могут погружаться на Двадцатиметровую глубину и оставаться там целых три, а самые искусные — даже четыре минуты. Среди нырялыциц Вон заметила не только молодых женщин, но и маленьких девочек, и дряхлых старух.

Кроме моллюсков ихтиофаги ловят рыбу. А еще они до­бывают из Солевого моря лягушек, аксолотлей, головасти­ков, озерных креветок, ручейников, личинок, белых червей и даже яйца водяной мухи. Она откладывает их на воде, а ихтиофаги собирают и едят, как икру. Гнезда личинок этой мухи ихтиофаги тоже едят.

Кроме того, они собирают по берегам бледно-желтую комковатую массу — смесь грязи, тины, скони и еще ка­кой-то скользкой дряни, похожей на коровьи испражне­ния. Из этой дурно пахнущей мерзости они делают лепеш­ки—и едят, хотя те совершенно точно не являются съедоб­ными.

Отведав местной кухни, Ванесса долго пыталась угово­рить себя проявить вежливость и проглотить то, что неосто­рожно взяла в рот. Она так толком и не поняла, чем конк­ретно ее угостили, но вкус был, как у отрыжки пьяного мат­роса.

К счастью, ужин оказался немного получше. Ныряль-щицы вернулись с вечернего лова, принесли рыбу и моллю­сков. Их оказалось вполне возможным съесть, не зажмури­вая глаз.

Более того — сегодня на ужин подали даже мясо! Самое настоящее. Обменявшись несколькими жестами с матриар-хом, Моргнеуморос не без удивления поведал, что ихтиофа­ги несколько лет назад приручили и начали пасти кернла-нов — мелких плонетских парнокопытных, очень похожих на земных овец.

Правда, вкусом их мясо скорее напоминает рыбу, чем баранину. Поскольку из растительности в округе встречает­ся лишь трава солянка, большую часть рациона кернланов составляет рыбная мука. У ихтиофагов в пищу идет все — если не людям, то скоту.

Тем не менее голодными гости спать не легли. Лод Гвэй-деон даже удостоил местные яства сдержанными компли­ментами и вежливо поблагодарил матриарха. Та лишь бес­помощно улыбнулась, не слыша ни единого слова,— и паладин, спохватившись, пустил в ход язык жестов. Кончики пальцев левой руки прикрывают губы, затем обе ладони прижаты к сердцу — «благодарю за угощение». Матриарх в ответ снова улыбнулась, очень внимательно разглядывая собеседника. Ее глаза странно поблескивали.

Спать в хижине из китовых ребер было непривычно. Их­тиофаги позволили гостям переночевать в пустующем _доме _ как они объяснили, до недавнего времени тут жила одна нырялыцица с мужем, но несколько дней назад она утонула. После смерти жены молодой вдовец вернулся к ро­дителям — ожидать, не посватают ли его снова. А хижина временно осталась без жильцов.

Правда, внутри спали только Креол с Ванессой. Моргне­уморос предпочел переждать ночь снаружи, дремля впол­глаза — кажется, он все же не до конца доверял местным ди­карям. Что же до лода Гвэйдеона, то он куда-то отлучился сразу после заката и вернулся только перед рассветом.

Где именно паладин провел эти часы, осталось неизвест­ным.

Утром Ванесса проснулась от холода. Земляной пол остыл, по дырявой хижине гулял сквозняк. Никаких очагов или хотя бы лежанок у ихтиофагов не водилось — они про­сто спали вповалку, прижимаясь друг к другу как можно плотнее, а зимой еще и укутываясь в шкуры. Ванесса после­довала их примеру, забившись Креолу под куртку и свер­нувшись там клубочком. Все еще крепко спящий маг тихо засопел, приобнимая ученицу.

Перед хижиной Моргнеуморос и вернувшийся лод Гвэй-деон играли в «Землераздел» — популярную каабарскую за­баву. Правила очень просты — на земле очерчивается и де­лится пополам большой круг, а игроки по очереди бросают в него нож. Если тот вонзился в территорию противника, та Делится надвое вдоль по воткнувшемуся лезвию. Большая часть остается у прежнего хозяина, меньшая отходит к «за­воевателю». Проигрывает тот, кто больше не может умес­тить на своей территории хотя бы одну ладонь.

Лод Гвэйдеон неизменно побеждал. Мизерикордия ле­тела в точности туда, куда он желал ее послать,— узкий клинок словно обрел собственную жизнь. Успехи Моргнеумороса в сравнении с этим выглядели скромно — он никогда особенно не увлекался метанием ножей.

— Благодарю вас за игру, лорд Моргнеуморос,— в оче­редной раз поклонился паладин.

— Да-да...— поморщился мутант, пробуя пальцем лезвие мизерикордии.— Хорошая заточка...

Зевая и протирая глаза, из хижины вылез Креол. Сонно поглядев на озерную гладь, он осведомился:

— Ну что, лодка готова? Когда плывем?

— Когда ныряльщики вернутся с ночного лова,— пожал плечами Моргнеуморос.— А пока можешь еще поспать.

— Отлично,— развернулся Креол.

Лодка и лодочник появились часа через полтора. Ванес­са долго рассматривала это утлое суденышко — и ей все си­льнее хотелось обойти озеро по суше. Пироги, на которых плавали ихтиофаги, тоже оказались костяными. Скелет ка­кой-то крупной рыбы обтягивался просмоленной шкурой и сразу спускался на воду. Казалось, что достаточно одной сильной волны, одного дуновения ветра, чтобы отправить эту скорлупку на дно.

Но особого выбора не было. С печалью вспомнив о куп­ленной в «Харродз» резиновой лодке, Ванесса осторожно уселась на носу пироги. Сконь порядком изъела ее борта и днище — местами красовались самые настоящие дыры.

Глухонемой лодочник вооружился парой коротких ве­сел — рукояти костяные, лопасти из длинных рыбьих плав­ников — и неторопливо вывел пирогу на большую воду. На своих пассажиров он не смотрел, вид имел угрюмый и недо­вольный. Ванесса знала это выражение лица — так выглядят те, кому все обрыдло. То ли лодочнику недоплачивали, то ли ему просто не нравилось быть лодочником.

На Солевом море с утра стояла тишина. Жирную тягу­чую воду, в значительной степени состоящую из скони, не тревожили даже слабые всплески. Рыба, давно ставшая здесь редкостью, ходила на большой глубине — только там все еще сохранялись нормальные условия.

Вопреки ожиданиям, по озеру суденышко ихтиофагов шло бодро, нигде не протекало, воду бортами не черпало. Разве что сидеть в нем было неудобно.

_ А сколько плыть до другого берега? — поинтересова­лась Ванесса.

— К вечеру должны добраться,— пожал плечами Морг­неуморос.

— К вечеру?!

— Если повезет, то быстрее. Это все-таки второе в мире

озеро по размерам... хотя теперь первое.

То, что Солевое море очень велико, стало заметно дово­льно скоро. Берег скрылся за горизонтом, и вокруг раски­нулись водяные просторы. Словно не на озере, пусть и огромном, а в открытом океане.

Час тянулся за часом, лодочник размеренно греб, пасса­жиры скучали. Лод Гвэйдеон рассказал несколько анекдо­тов протольнитов, Моргнеуморос ответил парой баек из ар­мейской жизни. Креол, пользуясь моментом, повторял с Ванессой теорию метаморфизма.

Он предпочел бы провести практическое занятие, но ме­таморфизм — не та дисциплина, в которой можно трениро­ваться на крохотной качающейся лодчонке. Здесь предпоч­тительнее простор, твердая земля под ногами и прочная клетка наготове — на случай, если возникнут проблемы с

контролем разума.

Постоянный контроль над собственным разумом — одна из основных проблем метаморфа. Слишком часто изменив­шееся тело начинает диктовать собственные условия, слишком часто животные инстинкты начинают довлеть над интеллектом, глуша заодно и колдовские знания. Немало магов окончили свои дни в образе бессловесного зверя, не Умея вернуться в изначальное обличье или даже вовсе не по­мня себя прежнего.

Впрочем, свои проблемы есть у каждой дисциплины. Креолу вспомнились полученные из-за пиромантии ожоги, сломанные из-за левитации кости, оставленные демонами Шрамы... Преизрядный процент магов погибает из-за соб­ственного же колдовства. Одна ошибка в заклинании — и нет больше великого чародея, только на полу дымится куч­ка пепла.

В воде что-то плеснуло. Пассажиры не обратили на: особого внимания, а вот лодочник встрепенулся. Глухой, о* никак не мог услышать этот тихий плеск, но все же как-то < нем узнал — и резко затабанил. Пирога встала неподвижно, словно на якоре, и лодочник невозмутимо поднялся ноги. Ни на кого не глядя, ничего не соизволив сообщить, ихтиофаг поднял со дна костяное копье и дельфинчикои прыгнул за борт.

— Куда это он? — свесился за борт Креол.

— Может, отлить захотел? — пожал плечами Моргнеу-морос.

— О, к слову!..— тоже поднялся на ноги маг.

— Ну не здесь же! — возмутилась Ванесса.

— А где? — поинтересовался Креол, расстегивая ширин­ку.— Мы посреди озера. До берега еще несколько часов. Либо за борт, либо под себя. Под себя не хочу.

Ванесса закатила глаза, невольно испытывая чувство за­висти. Ей тоже хотелось по-маленькому, но она при всем желании не могла отлить за борт, как это сейчас делает Кре­ол. Оставалось терпеть и скрежетать зубами, глядя, какое наслаждение разливается по лицу проклятого шумера.

Лодочник вынырнул сразу после того, как маг уселся на место. Ихтиофаг дышал ровно и размеренно, словно это не он пробыл под водой больше трех минут. За собой дикарь тащил тушу животного, похожего на шестилапую лягушку размером с небольшую свинью.

— Лягва,— с интересом посмотрел на улов Моргнеумо-рос.— Давненько я их уже не видел.

Лодочник устроил убитую амфибию на дне пироги, по­ложил рядом копье и снова взялся за весла. Только теперь он почему-то начал поворачивать суденышко в обратную сторону. Ванесса тревожно завертела головой, надеясь, что это просто пирога незаметно развернулась, пока лодочник охотился где-то в глубине. Однако нет, ничего подобного — солнце стоит все с той же стороны.

Лод Гвэйдеон и Моргнеуморос тоже это заметили. Не сговариваясь, они одновременно подняли согнутые в запя­стьях руки, а затем согнули их еще и в локтях — «почему по­вернули?». Лодочник в ответ указал на мертвую лягву, час­то-часто встряхнул головой, высунул язык, крепко сжал ку­лак и указал себе за спину — «очень быстро портится, надо

вернуться».

Креол, выслушав перевод, недоверчиво улыбнулся и

спросил:

— Это он шутит так?

— Боюсь, он серьезно,— с сожалением ответил лод Гвэйдеон.— Насколько я понял, это шестиногое животное чрезвычайно быстро протухает, и он спешит накормить своих соплеменников, пока добыча свежая. У них ведь нет тех морозильных шкафов, что так облегчают жизнь в твоем родном мире, святой Креол.

— В МОЕМ родном мире их как раз не было,— провор­чал маг.

— Секундочку,— вмешалась Ванесса.— Вы что, хотите сказать, что мы сейчас опять полдня будем плыть обратно в деревню... а завтра что, снова весь день через озеро?! И все ради какой-то гребаной жабы?!

— Это не жаба, а гигантская лягва,— поправил Моргнеу­морос.— Она только похожа на жабу.

— Да какая разница?!.

— Угомонись, ученица,— спокойно велел Креол.— Я сам

разберусь.

Маг несколько секунд просидел молча, задумчиво хмуря лоб, а затем поднялся на ноги, с трудом удерживая равнове­сие в плывущей лодке, и что есть силы пнул лодочника в спину. Тот раскрыл рот в беззвучном крике, едва не роняя весла, и бешено повернулся к Креолу. Маг смерил его хо­лодным взглядом и процедил:

— Слушай меня, презренный червь. Глухой ты или не глухой — но если ты сейчас же не развернешься и не отве­зешь меня на другой берег, я разрежу тебя на мелкие кусоч­ки и скормлю рыбам. Даю тебе три секунды, чтобы принять Решение.

Разумеется, лодочник не услышал ни единого звука. Но общий смысл он все же понял — выражение лица Креола говорило яснее всяких слов. Лодочник чуточку поколебал­ся... а потом потянулся за копьем.

— Может, загипнотизируешь его, чтоб отвез нас даль­ше? — поспешила предложить Ванесса.

— Как я его загипнотизирую? — пробурчал Креол, при­стально следя за движениями лодочника.— Он же меня не слышит.

— Тогда просто парализуй...

— Это можно,— благосклонно кивнул маг, резко рас­крывая ладонь.

Лодочник дернулся, схватил копье... и замер неподвиж­но, медленно заваливаясь набок.

— Дальше придется грести самим,— констатировал Моргнеуморос.

— Придется,— пробурчал Креол, беря несчастного под мышки.— Помоги-ка.

Моргнеуморос охотно взялся за лодыжки — и мигом спустя парализованный ихтиофаг полетел в воду.

У Ванессы невольно распахнулся рот. Она в ужасе выта­ращилась на это варварство и возопила:

— Вы что сделали?!

— Избавились от лишнего груза,— пожал плечами Мор­гнеуморос.

— Да,— хмуро подтвердил Креол.— Что не так, ученица?

— Но... но... но... Но можно же было просто положить его в уголок, спокойно догрести до другого берега, а там от­пустить!

— Можно было,— согласился Креол.— Но теперь уже поздно.

— Тогда хотя бы паралич с него сними! — взмолилась Ва­несса, жалостливо глядя на мутную воду за бортом.— Мо­жет, выплывет... куда-нибудь!

— Не сниму,— заупрямился Креол.— Пусть тонет.

— Ну сними, ну пожалуйста! Ну не будь ты таким мелоч­ным!

— Я не мелочный! — обиделся маг, прищелкивая паль­цами.— Вот, теперь довольна?!

Ванесса напряженно уставилась на водную гладь. Та оставалась все такой же ровной — ни всплеска, ни пузырь­ков. Прошла минута... другая... третья...

_ Что-то он не всплывает,— произнес лод Гвэйдеон, очерчивая в воздухе перечеркнутый круг.

— Может, уже захлебнулся? — предположил Моргнеу­морос.

— Скорее всего,— мрачно кивнула Ванесса.— Еще один

безвинный покойник на нашей совести.

— Он был сам виноват,— отмахнулся Креол.— Лучше решайте побыстрее, кто из вас будет грести.

— Из нас, да? — покосилась на него Вон.— Сам ты, я так

понимаю, не участвуешь?

— Конечно нет. У меня ногти слишком длинные — сло­маются.

— Ясно,— поджала губы Вон.— Тогда будем грести по

очереди. Лод Гвэйдеон, вы первый, хорошо?

— К вашим услугам, леди Ванесса,— пересел на место

гребца паладин.

— Майор, вы будете вторым, ладно? — попросила де­вушка,— А я пока подстригу Креолу ногти.

— Это зачем еще? — насторожился маг.

— Затем, что ты гребешь третьим.

Дата добавления: 2015-08-02