ГЛАВА 19. Переход через костяную тайгу занял три с половиной дня

Переход через костяную тайгу занял три с половиной дня. Питались в основном гурушатиной — жареной, туше­ной, печеной. Обдирали окостеневшую кору с деревьев, ва­рили похлебку из заболони, вымачивали мясо в самодель­ном уксусе. Моргнеуморос еще дважды находил прогалины с зарывшимися на лето коломенками. Животы активно тре­бовали чего-нибудь более питательного, но с голоду никто не умер — и это главное.

На второе утро Креол разыскал в уютной ложбинке це­лый выводок грибов и успел сожрать примерно половину. Потом Моргнеуморос опознал в его завтраке поганку «Бе­лая Смерть», и маг раздраженно сунул в рот два пальца. Вы­блевав большую часть съеденного, он принялся готовить эликсир против ядовитых грибов, однако самочувствие даже не думало ухудшаться. Приглядевшись повниматель­нее, Моргнеуморос объявил, что это вовсе не поганка, а редчайший деликатесный шампиньон, почти неотличимый от «Белой Смерти». Услышав это, Креол сказал в адрес му­танта несколько шумерских слов, но доедать грибы отка­зался.

На третью ночь произошло столкновение с какими-то мутантами. Твари, похожие на тощих черных обезьян с длиннющими когтями и зубами-иглами, нападали дважды: первый раз — сразу после полуночи, второй — уже под утро. Сначала их было совсем немного, трое или четверо — они сбежали, когда лазер Моргнеумороса рассек одного попо­лам. Зато повторное нападение они произвели целой ора­вой — дюжины полторы, если не две. Лод Гвэйдеон рубился с ними самозабвенно, даже не пытаясь скрывать удовольст­вие,— и не успокоился, пока не покончил с последним.

А к вечеру четвертого дня взору путешественников предстал Великий Разлом. Громадный, глубочайший, широчай­ший каньон, рассекающий Хайгонду надвое. Когда над ми­ром грянул Судный Час, когда материки трескались, лома­лись и погружались на дно морское, Хайгонда пострадала относительно мало. Однако в самом узком ее месте пролег­ла колоссальная трещина — словно шарахнули топором космических размеров.

На протяжении последних ста лет Великий Разлом все расширялся и расширялся — сейчас его ширина превышает пять километров, и противоположный край едва виднеется на горизонте. Пока еще это просто каньон, но рано или поздно в него хлынет океан, и Великий Разлом превратится в длиннющий пролив, а большой материк — в два малень­ких.

Иномиряне очень долго стояли на краю бесконечной пропасти, глядя в молочно-белый туман, застилающий все вокруг. Дна разглядеть так и не удалось, другую сторону — только мельком, очень смутно.

— Ничего так канавка...— уважительно произнесла Ва­несса.

— Бьюсь об заклад, я смогу через нее перепрыгнуть,— самоуверенно заявил Креол.

— Перепрыгнуть? — скептически переспросил Моргне-уморос.

— Или перелететь. Я хорошо летаю.

— Был бы у меня мой мешок с ветром, я бы тоже переле­тела...— проворчала Ванесса.

— Ну, тебя я могу перетащить на спине...— задумался Креол.— А вот вы двое...

Маг по очереди осмотрел лода Гвэйдеона и майора Мор-гнеумороса и покачал головой. Одно дело — тащить на спи­не стройную худенькую девушку, и совсем другое — двух ат­летического сложения мужчин. Один из которых к тому же в доспехах.

— А как у вас тут обычно перебираются через эту тре­щинку? — спросила Вон Моргнеумороса.— По воздуху можно как-нибудь?

— По воздуху нереально,— пожал плечами тот.—Летательных аппаратов почти не осталось... да и работают они те­перь плохо. Слишком много скони в воздухе. Но через Ве­ликий Разлом есть подземные переходы.

— А они близко?

— Ближайший — в часе пути отсюда. Я вас именно к

нему и веду.

— А кроме как под землей — никак? — уточнила Ва­несса.

— Еще можно по побережью — с морем Великий Разлом

пока не соединяется. Но такой огромный крюк пешком

займет месяц.

— А еще я могу сделать мост из воздуха,— вмешался Кре­ол.— Таких длинных я раньше не делал, но, думаю, справ­люсь. Дайте мне пару часов на подготовку...

— И сколько маны ты на это потратишь? — вздохнула

Ванесса.

— Всю что есть — а может, даже и не хватит,— честно признался Креол.— Это не самое мое любимое заклинание. Да тут еще и расстояние громадное...

— Тогда пройдем под землей,— решила Ванесса.— А ты лучше прибереги патроны на черный день.

Креол не стал спорить даже для виду. Ему и самому хоте­лось сэкономить. Мост из воздуха он предложил, только чтобы показать — его магия по-прежнему может решить любую проблему, и нет для нее ничего невозможного.

Но если есть другой способ — тем лучше.

Моргнеуморос провел иномирян извилистой тропой к. развалинам древнего города. Сто лет назад на этом месте размещался многомиллионный мегаполис — но после Суд­ного Часа остались только холмы из строительного мусора. Гигантская трещина прошла прямо по городу, уничтожив его практически подчистую.

Однако под улицами пролегала разветвленная сеть ком­муникаций. Метро, канализация, бомбоубежища и прочие катакомбы. Большая часть туннелей также разрушилась, но некоторые уцелели — и стали одним из главных переходов через Великий Разлом.

Люди на этой свалке практически не встречаются. Кишащие сконью гоюнетские подземелья регулярно исторга­ют из себя разную пакость — мало кто хочет жить рядом с чем-то подобным. Туннели под каньоном стараются пере­секать как можно быстрее и только по большой надобности.

— Вы раньше ходили этим путем? — поинтересовалась Ванесса.

— Конкретно здесь? Ходил, но очень давно. Больше де­вяноста лет назад. Моя группа искала тут выживших, пере­правляла их на юг и на восток — к Сальмену и Родзенгару.

— А где сейчас ваша группа?

— С тех пор прошло девяносто лет,— пожал плечами Моргнеуморос.

Пройдя около мили по развалинам, Креол со товарищи подошли к темной пещере, дышащей сыростью. Когда-то тут проходил один из туннелей метро. Землетрясение час­тично разрушило его, и некогда скрытое от взоров подземе­лье выставило свое нутро напоказ.

— Нам туда,— указал Моргнеуморос.

Креол потер руки, готовясь применить заклинание Све­та. Из всей группы фонарь остался только у проводника — иномиряне своих лишились вместе с прочим имуществом.

— Но сначала предлагаю подкрепиться,— продолжил Моргнеуморос.— Под землей с этим туго.

— У нас тоже с этим туго,— проворчала Ванесса.— Цело­го медведя умяли, обжоры...

— Мы ели его целых три дня, — возмутился Креол.— К тому же он был довольно тощий.

— Вот это ни черта себе тощий! Да там целая тонна была!

— Только большая часть — кожа и кости.

— Потому что почти все мясо превратилось в кровавую жижу. Из-за твоего заклинания, между прочим.

— Скажи спасибо, что я его в камень не превратил. И во­обще, чего ты его защищаешь? Медведь сам во всем вино­ват.

— Этот зверь называется гурустеком, святой Креол,— педантично поправил лод Гвэйдеон.

— А на вкус — как медведь,— отрубил Креол, ковыряя в зубах.

Когда Моргнеуморос предложил подкрепиться, он имел в виду придорожный трактир с непритязательным названи­ем «Гостиница Седвавского Императора». Одно из немно­гих уцелевших зданий в городе — старинный трехэтажный особняк, в котором действительно когда-то располагалась гостиница. Сто лет назад тут останавливались исключите­льно богачи с изысканным вкусом, а за номера драли не­слыханные деньжищи.

Теперь же сюда заходили поесть и переночевать редкие путники, пересекающие Великий Разлом. Некогда величе­ственный особняк потерял весь былой лоск — стены избо­роздили следы выстрелов, замурованные окна слепо тара­щились на уничтоженный город, а двери стерегли стацио­нарные лазерные установки.

При появлении гостей угрожающего вида железяки мгновенно ожили и уставились на них длинными «клюва­ми». Из-за двери послышался надтреснутый старушечий голос:

— Кто такие?

— Друзья,— устало ответил Моргнеуморос.

— Все мои друзья давно в Хороших Местах. Вас четверо? Оружие покажьте.

Моргнеуморос продемонстрировал лазер и пульсатор, Ванесса показала два трофейных лазера, лод Гвэйдеон с не­которым колебанием поднял Белый Меч.

Креол скрестил руки на груди, глядя в сторону.

— У этого чернявого ничего нет? — с подозрением осве­домился голос из-за двери.— Даже сжатострела?

— Ему не нужно, он мастер рукопашного боя! — тороп­ливо нашлась Ванесса.

— Это бигору, что ли? Или хогодролл? Ну-ну. Пусть тог­да покажет, чего умеет.

Креол медленно повернул голову, меряя дверь очень внимательным взглядом. Ванесса мгновенно поняла, что он прикидывает, каким заклятием лучше ее вышибить.

— Вот, смотрите! — встала в стойку девушка.— Дзенку-ДУ-дати! Хай-я!..

Ванесса несколько раз ударила ладонью воздух, выбросила вверх ногу, с диким визгом подпрыгнула и крутану­лась, делая зверское лицо. При этом ее не оставляла мысль, насколько же глупо она сейчас выглядит.

— Ладно, верю,— смилостивился голос.— Куда идете, за] каким делом?

— На ту сторону Разлома,— ответил Моргнеуморос.— В Родзенгар.

— В Родзенгар? Давненько уж оттуда вестей не было, из Родзенгара... Ну да ладно. Чего хотите?

— Поесть. Отдохнуть. Купить провизии, если есть.

— Чем платите?

Моргнеуморос продемонстрировал два крошечных ме­таллических тюбика.

— Капсули? — заинтересовался голос.— Нераспечатан­ные? Иди ж ты...

Поколебавшись еще немного, хозяйка неохотно согла­силась допустить гостей внутрь. Дверь с тихим шипением отъехала в сторону — за ней стоял здоровенный парень с ту­пым лицом, держа наперевес тяжелый магнатор. Дуло страшного оружия смотрело прямо в грудь Моргнеуморо-су — похоже, его посчитали самым опасным.

Хозяйка гостиницы оказалась худой морщинистой ста­рухой с лицом герцогини в изгнании. Она явно что есть сил пыталась сохранять отблески былой жизни — одежда ветхая и поношенная, но тщательно выглаженная, на шее висит драгоценное колье, а в руке покоится чистого золота таба­керка.

Совершенно пустая.

— Негостеприимно гостей встречаете,— попеняла хо­зяйке Ванесса.

— А как сейчас иначе-то? — вздохнула та.— Сейчас каж­дый второй — или грабитель, или мародер. Все либо грабят, либо в помойках роются. Никакого житья — скорей бы по­мереть уж... А ведь я дама благородных кровей — но что это сейчас значит, кому это сейчас интересно? Вот вам что-ни­будь говорит фамилия Картакорос? Древняя, благородная фамилия — на «-орос»!

— Сейчас у всех фамилии на «-орос»,— пожал плечами Моргнеуморос.

— Ты меня со своей фальшивой позолотой не сравни­вай мальчик,— окинула его презрительным взглядом ста­руха.— Мое «-орос» — настоящее, а не самопровозглашен­ное.

— Это сколько же вам тогда лет? — слегка опешил Морг­неуморос.

— Ой, много, мальчик... Я ведь еще его величество коро­ля помню...

— Так это сколько же тогда...— задумался мутант.

— Скоро уже триста. Мне почти триста лет, господа! — гордо подбоченилась старуха.

— Никогда бы не подумала,— хмыкнула Ванесса.— Вы выглядите всего на двести.

Судя по тому, что до этого рассказывал Моргнеуморос, хозяйка гостиницы — действительно дворянка, причем из очень богатой семьи. Технология микрозондов-врачевате­лей была создана за двести лет до Судного Часа, но первые полвека операция по их внедрению была платной и очень дорогостоящей. Позволить ее себе могли только обеспечен­ные люди — и, если госпоже Картакорос сейчас почти трис­та, она была одной из первых счастливиц.

— А ты, мил-человек, ведь тоже еще с прежних времен, правда? — прищурилась старуха, глядя на Моргнеумороса.

— Правда,— кивнул мутант.

— Сразу поняла. У меня на наших взгляд наметанный. Мало нас уже осталось-то — прежних... Все перемерли.

— Остались еще.

— Тебе годов-то сколько?

— Сто.сорок два.

— У-у, да ты молодой еще совсем... Будет удача, еще сто­лько же проживешь...

— Вряд ли,— пожал плечами Моргнеуморос.— Сейчас удача, если утром живым проснулся.

— Тоже верно, тоже верно...— печально закивала госпо­жа Картакорос.— Ну ладно, что ж вы на пороге-то стоите? Пойдемте регистрироваться.

Стоя возле стойки регистрации, Ванесса с любопытст­вом осматривала холл. Находясь здесь, можно было забыть, что снаружи мертвая планета. Все вокруг выглядело таЯ словно явилось из прежних времен — даже не из довоен­ных, а еще более далеких, когда Хайгондой правил король, а дворяне полагали себя золотом среди меди. За мраморными стенами миновало триста лет, но те этого даже не заметили. Бронзовая люстра на сотню ламп когда-то освещала балы, на которых теряли туфельки гоюнетские золушки,— и сей­час она висела все на том же месте.

Правда, ни одной лампы в ней не осталось.

Процесс «регистрации» свелся к дотошному анкетиро­ванию. Госпожа Картакорос битый час изводила Моргнеу-мороса и остальных вопросами — откуда, куда, зачем, для чего. Моргнеуморос ничего не скрывал, рассказывая все как есть — а вот Ванессе пришлось попотеть, отдуваясь как за себя, так и за мага с паладином. Не могла же она выло­жить этой старухе правду — пришлось сочинять легенду эк­спромтом.

— Так что, под Разломом первый раз идти будете? — ос­ведомилась госпожа Картакорос.

— Первый раз,— вздохнула Ванесса.

— Я раньше ходил, но очень давно,— добавил Моргнеу­морос.

— Может, у вас тут можно проводника нанять? — пред­положила Вон.

— Да откуда ж ему тут взяться? — удивилась старуха.— Во всем городе жителей — мы с Канишкой, да пара стари­ков возле Рытвин. Тоже с прежних времен — жизнь тут про­жили, уходить не хотят.

-А вы? - Что я?

— Вы тоже уходить не хотите?

— Это моя гостиница, девочка,— вздохнула госпожа Картакорос.— Родовое владение. Картакоросы владели «Гостиницей Седвавского Императора» испокон веку — и раз уж Силы сподобились оставить ее в целости, когда все прочее ушло в ничто... кто я, чтобы этому прекословить? Пока жива, буду тут — а там видно будет.

— Ясно, проводника у вас нет,— закрыла грустную тему Ванесса.— А вот этот парень вам кто, бабушка? Внук?

Детина с магнатором за все время разговора не проронил ни слова. Лицо у него тоже оставалось неподвижным — как есть гипсовая маска. На гостей он не смотрел, словно вовсе не интересовало его ничто происходящее.

— Внуки все мои в Судном Часе сгинули,— невесело от­ветила госпожа Картакорос.— Сиротка это, с того конца Разлома приблудился. Лет десять уж, как я его приютила. Он сам-то не говорит, горемыка, да и с головой непоря­док — но парень хороший, работящий. Мне все одно поми­рать скоро — куда хозяйство девать? Ему и оставлю.

Удостоверившись в благонадежности своих гостей, хо­зяйка отвела их в столовую. Та располагалась в просторной комнате, вдоль стен которой тянулись старинные диваны, стулья, кресла. Защищенные от пагубного воздействия ско-ни, они спокойно пробыли здесь до нынешних дней. Спра­ва от входа стоял большой обеденный стол, над ним висели рога неизвестного зверя. Всю противоположную стену за­нимала огромная картина в драгоценной раме, изображаю­щая одухотворенного вида старца с черной птицей на плече.

— Это ваш родственник? — без всякой задней мысли по­интересовалась Ванесса.

Госпожа Картакорос бросила на девушку очень стран­ный взгляд, а Моргнеуморос криво усмехнулся и сообщил:

— Это Освободитель.

Ванесса смущенно замолкла, сообразив, что столкну­лась с кем-то абсолютно общеизвестным — не то великий пророк, не то еще какая знаменитость мирового масштаба.

Едва в столовую вошли люди, там наметилось движение. По полу во множестве побежали крохотные насекомые — со. всех шести ног спеша укрыться в щелях и трещинах, Госпо­жа Картакорос при виде них закатила глаза и вздохнула, но никак не прокомментировала.

Стол хозяйка накрыла сама — на пятерых. Парень с магнатором все так же безмолвно стоял в углу, не проявляя ни­какого желания присоединиться к трапезе.

Видимо, кроме гостиницы госпожа Картакорос вела и небольшое подсобное хозяйство — во всяком случае, пита­ние своим гостям она предоставила вполне сносное. Под крышкой серебряной супницы обнаружилось странное шестиногое существо, но приправлено оно было свежим шпинатом и самодельными гренками — явно из костяной муки. Подала старуха и уксус — тоже самодельный, в буты­лочке из-под одеколона. А когда на каждую тарелку было торжественно водружено вареное яйцо, стало совсем похо­же на праздничный банкет.

Гости благоразумно не стали спрашивать, что это за яйца.

После обеда гостям было предложено отдохнуть в ви­деозале. Госпожа Картакорос достала из металлического тубуса свернутый в трубку лист и прилепила его к стене. Оказалось, что это телевизионный экран — на Плонете их делали тонкими, как бумага, и повесить их можно было куда угодно.

К экрану прилагался пульт дистанционного управления, а к нему — круглая металлическая коробка, полная крошеч­ных черных квадратиков. Как выяснилось, это информаци­онные носители с записанными на них кинофильмами.

— Какие маленькие...— с трудом ухватила один Ванес­са.— И много на них помещается?

— Совсем немного,— ответил Моргнеуморос.— Восемь с половиной терабайт.

— Это немного?!

— Это немного. Всего один фильм.

— Всего один?! И такой объем?!

— Ну да. Квадраты — это вообще устаревшая техноло­гия. Вся информация была в Глобарии — включай и смотри что хочешь.

— Глобарии... это вроде Интернета?

— Понятия не имею. Глобарии — это Глобарии. Это не объяснишь, его видеть надо.

— А где его можно увидеть?

— Сейчас уже нигде. Все станции обслуживания давно

сдохли.

— Понятно...— вздохнула Ванесса, вставляя в гнездо пу­льта случайно выбранный квадратик.

Очень быстро стало понятно, почему шюнетские филь­мы занимают так много места. Изображение было... потря­сающим. Настолько высокой детализации Ванесса не виде­ла никогда — создавалось ощущение, что смотришь не на телевизионный экран, а на соседнюю комнату, на живых людей. Полная трехмерность и абсолютный эффект при­сутствия.

Правда, сначала попалась какая-то ерунда. Соревнова­ние юмористов или что-то вроде того. Придурковатые тип­чики в клоунских нарядах один за другим выходили на эст­раду, рассказывая какие-то нелепости или беседуя друг с другом о всякой ерунде. Ванесса не понимала большую часть того, что они говорили. Но зрители в зале смеялись... хотя и не слишком часто.

Насколько Вон поняла правила, выигрывали те, кому доставалось больше смеха. Для этого в зале стояли специа­льные приборы, замеряющие частоту и громкость зритель­ской реакции. Чем активнее те хохочут, тем больше высту­пающий получает баллов.

Моргнеуморос смотрел минут десять, а потом махнул ру­кой, так ни разу и не засмеявшись.

— Это ерунда,— скучающе зевнул мутант.— Всего лишь отборочный тур. Вот финалы — это действительно смешно.

— Извините, «Смехобойни» у меня только один вы­пуск,— развела руками госпожа Картакорос.— Зато есть не­сколько классических фильмов. И немного бражки.

Это Моргнеумороса заинтересовало гораздо сильнее. А вот иномиряне отказались. Креола и Ванессу буквально воротило от местного алкоголя, да и лод Гвэйдеон лишь из вежливости пригубливал это пойло.

Вместо этого Ванесса предпочла еще посмотреть кино. Названия фильмов не говорили ей абсолютно ничего, поэ­тому выбирала она практически наугад.

Первый фильм, «Жизнь и смерть Олардоросов», оказался исторической драмой с довольно путаным сюжетом. Как Ванесса поняла из контекста, в далеком прошлом дворяне Хайгонды могли в дополнение к женам брать наложниц —! но дети от наложниц законными не считались и никакого наследства не получали. Вокруг этого закона сюжет и кру­тился — наложница богатого феодала очень хотела устроить счастье своему сыну и страшно ненавидела его сводного брата.

Этот ее сын, талантливый резчик, выточил из малахита красивую поделку и подарил отцу. Тот очень обрадовался, но попросил отдать драгоценность старшему брату — так полагалось по какому-то запутанному обычаю. По совету своей матери юноша сказал, что старший брат отказался принимать дар, заявив, что ему нет дела до безделушек — его занимают только военные дела, и он хочет свергнуть отца.

Отец ужасно опечалился и отправил своего доверенного человека во дворец к сыну. Тот увидел там огромное коли­чество оружия и принес эту весть хозяину. Посоветовав­шись с соседями-феодалами, незадачливый отец попросил их поговорить с его сыном и объяснить, что тот поступает непочтительно по отношению к родителю. Однако те, же­лая ослабления своего могучего соседа, пришли к его сыну и подло задушили. Фильм окончился сценой на кладбище, крупным планом плачущего отца.

Другой фильм, который посмотрели иномиряне, «Мас­ки на стене», оказался гангстерским боевиком. Некий гою-нетский «дон Корлеоне» женился на дочери босса другого клана — очень красивой, но очень порочной. Она изменяла мужу чуть ли не каждый день, а когда очередной любовник ей надоедал, приказывала своему преданному слуге убить его и сбросить в океан с камнем на шее. Перед этим она все­гда делала с несчастного гипсовую маску, которую затем ве­шала на стену.

Гангстерский босс долгое время думал, что его супруга просто коллекционирует маски. Но однажды он увидел на одном из своих людей перстень, который незадолго до этого подарил жене. Думая, что тот его украл, он схватил его и пытал, пока бедолага не признался, что спит с его женой и пер­стень получил от нее.

Охваченный гневом, муж явился ночью в женское кры­ло. Преданный слуга сказал, что красавица уже легла и бу­дить ее нельзя,— но гангстерский босс пристрелил его на месте и ворвался в спальню. Его жена лежала с любовни-_ком _ они как раз делали гипсовую маску. Поняв, что озна­чают эти маски на стене, муж вышел из себя и пристрелил

обоих.

Однако эта история занимала лишь половину фильма.

Во второй половине отец красавицы, взбешенный гибелью дочери, объявил войну своему зятю — и все оставшееся время на экране были только кровь и выстрелы. В конце все умерли, и фильм снова окончился сценой на кладбище. Ви­димо, плонетские режиссеры любили печальные концовки. Досмотрев «Маски на стене» и решив, что на сегодня с нее трагедий достаточно, Ванесса покинула кресло и веж­ливо спросила у хозяйки:

— Миссис Картакорос, а нет ли у вас случайно ванной?

— Конечно, есть, дорогая, это же гостиница,— улыбну­лась старуха, уже выпившая несколько рюмок.— Помыться хочешь?

— Если можно.

— Конечно, можно, конечно... Водопровод давно не работает, но налево по коридору есть служебная душе­вая — в баках есть вода, и нагреватель еще действует. Толь­ко воду экономь — очиститель у меня еле работает, почи­нить некому...

— Спасибо вам большое! — расцвела девушка.— Доро­гой, а ты помыться не хочешь?

— Нет,— равнодушно ответил маг.— Мне и так неплохо. И я не понимаю, зачем это надо тебе.

— Затем, что я не мылась уже черт знает сколько. От меня пахнет, как от унитаза в привокзальном туалете.

— Ну и что? От меня тоже — но я же не жалуюсь.

— Так! — возмутилась Ванесса.— Не сравнивай меня с собой! Вы там, в своем Шумере, может, и привыкли вонять, но я родилась в Соединенных Штатах чертовой Америки и привыкла ежедневно мыть голову! Или хотя бы через день.

Креол обиженно посмотрел вслед своей ученице. На са­мом деле он тоже терпеть не мог ходить грязным — его раз­дражало лишь, когда об этом упоминали другие. Маг сам способен решить, что ему нужно. Если маг чувствует, что от него смердит,— маг моется. Если другие чувствуют, что от мага смердит,— маг швыряется тяжелыми предметами.

Когда Ванесса вернулась из душевой чистая и посвежев­шая, Креол лежал, положив ноги на столешницу, и делал вид, что ему на все наплевать. Лод Гвэйдеон шлифовал ми-зерикордию. А Моргнеуморос с хозяйкой гостиницы доби­вали вторую бутылку самогона, с тоской вспоминая о преж­них временах.

— А по четверьницам моя любимая газета выходила — | «Южный Шмель»,— ностальгически рассказывала госпожа Картакорос.— Я всегда сначала читала светские новости, потом байки и анекдоты, потом роман с продолжением на третьем развороте, а в конце всего разгадывала кроссворд... Каждую четверьницу...

— А по третьницам всегда новый фильмоблок в болыпе-экранниках запускали,— кивал Моргнеуморос.— Билеты надо было накануне покупать — на премьеру всегда народ валил...

— Да-да... Помню, самый мой любимый фильм был — «Любовь и нежность», в двух сериях. Шесть раз смотрела, каждый раз плакала, когда она с балкона шагала... А у тебя какой любимый?

— «Вторжение с Удиуу».

— Не помню такого. Это про что?

— Про войну с инопланетными уродами. Четыре раза смотрел. А сейчас вспоминаю — тошнит.

— Оно и понятно... А помнишь, как ЛоЭвродорос пела?

— Помню, помню...

— Ох и красавица же она была, а голос какой... У меня внучка всю комнату ее постерами захламила...

— У нас в казармах тоже один парень по ней сох. Даже письмо ей написал.

— Ответила?

— Нет, конечно.

— И то верно — она ж знаменитость была, что ей до про­стого солдатика... Только вот зря она так редко сама пела... хороший концерт — только когда вживую, а не так...

— А что, эта певица под фонограмму выступала? — по­интересовалась Ванесса, с интересом прислушивавшаяся к

разговору.

— Если бы под фонограмму...— усмехнулась госпожа

Картакорос.— Под голограмму.

— То есть... получается, что она даже на сцену не выхо­дила?

— Конечно. Раскрутила свой образ, а дальше уже дело

техники — ставили голограмму, включали фон, и вперед. В тысяче мест одновременно выступать можно.

— Да так почти все делали,— пожал плечами Моргнеу­морос.— У меня дед киноактером был — очень он эти голог­раммы ненавидел. Говорил, что без живых актеров кино вы­рождается.

— Киноактером, правда? — заинтересовалась госпожа Картакорос.— А где снимался? Может, я его видела?

— Может быть. Только запомнила вряд ли — он все бо­льше в массовке был. Ролей со словами у него всего неско­лько было, и то пустяковых. Самая большая гордость — со­сед-лавочник во «Влюбленном сыроваре». Целых семь реп­лик. А потом он и вовсе перестал сниматься.

— Что так? — полюбопытствовала Ванесса.

— Я же говорю — из-за голограмм. Массовку-то все бо­льше голограммами заменяли — так дешевле обходилось. Потом и мелких актеров начали на компьютерах произво­дить, а там уж и крупных...

— Да уж, времена были...—аж прослезилась хозяйка.— А нынешние-то ничего этого не понимают... Им рассказы­ваешь, как тогда все было, а они смеются только — не ве-рят... Говорят, из ума старуха выжила...

Госпожа Картакорос жалобно всхлипнула и опустила голову на грудь.

Дата добавления: 2015-08-02