Глава 1. Проснувшись в серых стенах своей квартиры, Егор первым делом надел наушник своей

Проснувшись в серых стенах своей квартиры, Егор первым делом надел наушник своей гарнитуры. Было шесть утра. Москва только просыпалась за окном. Вдалеке блистал стеклопластиком в лучах утреннего солнца Дворец Пантеона – место его работы со времен окончания Академии. Жена еще спала в соседней комнате – ее цикл дня начинался на семьдесят минут позже, и значит, раньше сигнала она не встанет.

Открыв жалюзи и распахнув окно, глава отдела программирования биоэлектрических систем Егор Луков, пошел к умывальнику. На утренние процедуры отводилось сорок минут, они включали в себя умывание, бритьё и зарядку. Поплескав в лицо свежей воды, он намылился пеной, несколькими движениями сбрил едва проросшую щетину, смыл пену, прополоскал рот антибактериальным составом и принялся за упражнения.

«Как же прекрасно вот так начинать новый день с чистой воды и нежного женского голоса в сознании, который читает последовательность упражнений для бодрости тела» – мысли его были одинаковыми почти каждое утро, но вина в том была не его.

В шесть-сорок, он снял наушник и вошел в душевую кабину, встроенную в стену, мир начал терять краски, тоска стягивала душу холодным обручем. Егор начал тосковать по прекрасному голосу, который управлял его жизнью. Приободрил он себя тем, что скоро выйдет и наденет прибор, который помогал ему чувствовать себя частью единого человечества. Внезапно он вспомнил о своих двух дочерях – Оле и Оксане: «Двойняшкам должно быть уже шестнадцать? Сейчас они в Челябинске, в уральском отделении подготовительной Академии. А я их не видел практически с рождения.… Наверное, надо их навестить.… А их вообще надо навещать.… Надо будет спросить у жены.… Или коллег по работе…»

Его мысли прервал сигнал, по которому вода перестала течь из лейки душа. Семь ноль-ноль. Вытерев голову насухо, он вставил в ухо гарнитуру и тут же забыл про все мысли, которые его тревожили в душе. Семь-десять. В соседней комнате проснулась и приступила к утренним процедурам жена. Семь-двадцать-семь. Голос в сознании Лукова подсказал, что электрокар уже ждет его на подземной стоянке и пора выдвигаться на работу. Впрочем, подсказка ему не требовалась – он уже ехал в лифте на минус четвертый этаж.

Машина мягко тронулась с места, унося Лукова в сторону Дворца Пантеона. Его участие в управлении не требовалось – уже десять лет как машины были оснащены биоэлектронными компьютерами на основе мозга обыкновенной крысы.

Компьютерами, в создании которых он лично играл не последнюю роль. А точнее, использовать для автоматизации транспорта центральную нервную систему грызунов было практически целиком идеей его выпускной группы Академии. Одним утром, не сговариваясь, он и его товарищи пришли в лабораторию и начали писать программу для управления поездом метро, предназначенную для взаимодействия с биоэлектронной нервной системой. Через месяц, ровно к защите выпускных проектов, они представили комиссии каждый свою программу для управления различными видами наземного транспорта. После чего их распределили по соответствующим постам в центре внедрения инноваций Пантеона. Там Егора заметили местные ученые. Говорят, что его лично выбрала одна из ста Великих, для работы в здании дворца на самых новых разработках института биоэлектроники. Кто знает, может это и правда, а может, он просто думал быстрее остальных. Теперь это уже лишь файлы истории в его подсознании, воспоминания о которых проявляются только в душе.

Внезапно ход его мысли прерывает назойливый детский голос, голос его самого, только из той поры, когда он еще не посещал Академию. «Что-то ты Егорушка переработал, или подцепил чего – нейроны гибнут замещаются новыми, воспоминания всплывают в процессе восстановления утраченных клеток, вот и мерещится тебе твой собственный голос, да?». Он ожидал, что по-матерински нежный голос, к которому он привык за свою жизнь, подтвердит его догадку. Но голос молчал. Тут он заметил, что машина его стоит у обочины трассы, приборы не активны. «Магнитные бури или смена программы, через минут 10 пройдет, такое бывает,.. наверное,.. никто не рассказывал, но я знаю – еще в академии говорили, что такое бывает».

Но машина не оживала, голос не возникал, тоска и животный, доселе неведомый, страх подтачивали его разум – «задействовать аварийный протокол А58/3, Евгений Луков, глава отдела программирования биоэлектрических систем Дворца Пантеона, терпит бедствие, требуется корректировка программы и список следующих действий. Требуется корректировка программы. Требуется корректировка программы»…

«Корректировка?» – отозвался грубый незнакомый Егору мужской голос – «Сейчас тебе такая корректировка будет, гнида программерская!»

«Программа не ясна. Запрашиваю повтор. Запрашиваю повт…» – продолжать он не смог, голос уже владел его разумом, голос диктовал странные команды, которые даже ему, программисту Пантеона были неведомы. Основной командой было неподчинение Пантеону и стирание всех воспоминаний о работе в Пантеоне.

«А теперь живи как хочешь, мозгоправ, нас не ищи – все равно ты больше не умеешь пользоваться своими разработками» – на этом голос прервался и пропал.

Егор Луков стоял около своей машины и смотрел на поток проходящих мимо таких же бесшумных автоматов ярких цветов. Натренированный мозг пытался найти программу действий, но натыкался только на воспоминания. Первое из них было про незнакомца, взломавшего его сознание (в том, что это был несанкционированный взлом не стоило и сомневаться). Далее про то, что он вроде куда-то должен был приехать. Следующими почему-то пошли воспоминания о матери и о детстве… вкус материнского молока, нежные руки, которые его убаюкивали, пришло осознание, что он не помнит ее лица, и не помнит, когда он ее видел в последний раз, жива ли она теперь?

«А еще у меня есть жена и дети…Как же ее зовут?... Оксана и Оля – две милые близняшки,…наверное надо найти их… хотя нет… надо идти на работу – меня ждут…» НЕ ПОДЧИНЯЙСЯ! Сверкнуло у него в голове. Гарнитура начинала жечь ухо – сигнал передатчиков Пантеона усиливался и подгонял его на работу. Не подчиняйся! Стучало в его висках, наушник начинал обжигать ухо, ласковый, почти материнский голос попросил оставаться на месте. «Но я не должен подчиняться!» – Тогда беги, – отозвался, моментально среагировавший на вирусную подпрограмму женский голос, – ты не должен мне подчиняться – значит, если я прикажу бежать, ты не побежишь. – «Возможно…Не знаю.. но наушник явно скоро расплавится и я пожалуй его сниму» – Стой! Не снима….

Егор снял наушник и кинул на водительское сиденье своего авто. Голове как будь-то, полегчало. Но ненадолго. Вскоре Егор понял, что совершенно не знает, где находится, а так же не знает, что ему дальше делать. Всю его сознательную жизнь он считал, что живет правильно, что его работа весьма значима и что четко знает своё место в жизни и свое будущее. Сейчас он не мог точно сказать, даже где находится, и зачем он тут оказался. Привычных ответов женского голоса не последовало. В его подсознании сейчас звучал только его раздосадованный и недовольный голос. – «Ну, где же ты, где твои советы и наставления, мама? Стоп! Это не мама, мамин голос другой. Но кого же я слушал на протяжении стольких лет?» – На этот вопрос у него ответа не было.

«Думай, Егор, думай. В Академии ты был лучшим из выпуска, недаром тебя взяли на должность…. Должность…» – куда его взяли, и на какую должность вспомнить он не мог, однако воспоминания о том, что он был лучшим, приободрили его.

«Я стою на улице. Рядом машина. В машине наушник, наушник одевать нельзя – с ним, что-то не так, я не знаю что, но пока положу его в карман. Дальше, навигатора нет, даже рулевого колеса нет…Зато есть отверстие для подачи питательной жидкости. Какой же сейчас год? Подобный транспорт мы проектировали на последнем курсе Академии – но тогда это были лишь смелые мечты и опытные модели. Документы, у меня должны быть при себе документы» И документы действительно нашлись, в кармане рубашки – карточка UIM с его именем, талон на замену гарнитуры на имя Луковой Алены – «Видимо жену зовут Алена…» – и блокнот с непонятными техническими записями, сделанными его почерком.

Больше ничего в карманах его рубашки и джинсов не обнаружилось, кроме только что туда положенного наушника, в машине тоже было совершенно пусто.

Постояв и подумав еще пару минут, Егор решил, что для начала стоит посетить его жилище – возможно жена сможет дать ему ответ, что с ним случилось, и почему его память перестала быть целостным полотном. Первоочередной задачей было запустить машину. «Если этот аппарат сделан по моим студенческим проектам, а на вид так и есть, значит в его основе биоэлектронная начинка с программой движения по определённому маршруту. Ехал я из дома, значит нужно заставить думать машину, что сейчас я еду домой обратно».

Рассудив, что программа подчинятся временным рамкам, бывший программист, решил перевести встроенные часы управляющего биокомпьютера на пару часов вперед. Счастьем оказалось то, что часы были на отдельной плате, еще старого образца, с внешним источником питания – бетагальванической батареей. Не найдя терминала прямого мысленного подключения, и не получив ответов на мысленные запросы места отправления и места назначения, Егор попросту вынул элемент питания. Резкий писк сигнализировал что время-дата приняли нулевые значения и, повинуясь программе, машина плавно начал трогаться в сторону своего места стоянки – где она и должна была быть в 00.00 часов. Егор запрыгнул внутрь и захлопнул дверь.

Окна автомобиля были узкими, их едва хватало, чтобы рассмотреть московские пейзажи. То, что пейзажи именно московские Егор был уверен – его после Академии направили в Москву, и примерный вид центра бывшей столицы Российской Федерации он успел запомнить. Только вот для чего направили – этого он вспомнить не мог. Его машина остановилась на Красной площади, и понеслась по кремлёвской набережной в сторону Соймоновского проспекта – здесь на Пречистенской набережной стоял его дом.

Десятиэтажная бетонная продолговатая коробка, облицованная погодоустойчивым пластиком, вмещала в себя пятьсот семейных пар. Каждой паре была предоставлена отдельная квартира площадью 48 квадратных метров поделенная на две комнаты. В каждой комнате была раковина, душевой шкаф, встроенный в стену, односпальная кровать, и прикроватный контейнер для одежды. Питались жильцы по месту работы, там же находились и прачечные, где в обмен на ношеную одежду и обувь выдавалась свежая – однотипные комплекты тёмно-синего цвета, состоявшие из легких штанов на резинке и ветровки. Единственным отличием было то, что интеллектуалы носили комбинезоны с нашивками в виде стилизованной зеленой буквы I на черном фоне, а бесперспективные рабочие красную W на золотом. Для отрядов борцов порядка были дополнительные знаки отличия – серебристые фосфоресцирующие луны вокруг нашивки сверху и снизу, количество лун определяло звание.

Вокруг дома были посажены в два ряда дубы и канадские клены, отчего летом первые три этажа жилого комплекса утопали в зелени. А осенью газон и прогулочная площадка покрывались пестрым – словно стекло в калейдоскопе – ковром из листвы. Иногда можно было услышать пение птиц, поселившихся в кронах полувековых деревьев, сейчас, в период экологического равновесия, в городе им жилось не менее вольготно, чем в дикой природе. С южной стороны несла свои воды Москва-река, иногда, по ночам, можно было услышать всплески рыбы, которая расплодилась за последние десятилетия в изобилии.

Пять подземных этажей занимала парковка, уставленная одинаковыми красными автомобилями сигарообразной формы. Автомобилей было ровно по числу жителей дома, они не закреплялись за жильцами, просто в нужный момент к лифту подавался ближайший свободный электрокар.

Егор Луков вышел из авто, как только подъехал к дверям лифта. К его удивлению дверь машины не закрылась автоматически, а машина только повизгивала электроприводом, словно ожидая дальнейших действий. На мысленный приказ заглушить мотор машина отреагировала полной покорностью – видимо отключив часть систем управления и распорядка программ, Егор выключил и сам блок программного управления.

«Занятно…Думаю, это мне еще пригодится –
Оставайся неподалеку, жди моего приказа, подчиняйся только мне!
– от твердости своего голоса его немного передернуло, последний раз он занимался прямым вербальным программирование в Академии, скорее всего уже много лет назад, возможно больше десятилетия. В любом случае память молчала. Все ответы ждали его наверху – там, где сейчас его жена, мать его дочерей, женщина, с которой он живет уже достаточно долгое время и не помнит даже ее имени.

Двери лифта бесшумно открыли ему узкую кабину, в которую могло уместиться не более четырех человек. Стены были абсолютно ровными, порытыми матовым пластиком подсвеченным изнутри.

Егор так и не смог вспомнить этаж, на котором он живет, поэтому просто приказал лифту – ДОМОЙ – и лифт послушно отвез его на десятый этаж здания. Как только он покинул кабину лифта, перед ним услужливо открылась первая из двух дверей слева от лифта. «Ага, значит, здесь я живу» – подумал он и вошел в первую комнату – здесь была его комната, дверь в стене напротив вела в комнату его жены. Он вспомнил это, как только увидел встроенную в стену душевую кабину, почему-то она была ему неприятна, слишком много тоски вызывала, слишком много обрывочных воспоминаний. Дверь в комнату жены была открыта, постель аккуратно заправлена, в целом ничего неординарного не наблюдалось. Точно так же не было и ничего, что могло хоть что-то рассказать о хозяйке комнаты, ни личных вещей, ни документов, ни даже одежды. Типовая комната современного человека. Ничего лишнего.

«Наверное, стоит подождать пока она придет с работы» – подумал Егор и прилег на кровать супруги. Лежа он пытался вспомнить о ней хоть что-то. Хоть обрывки воспоминаний, эмоции, переживания, рождение двойняшек – ведь появление детей просто так не забывается. Особенно у любящих людей… Любящих… А любит ли она его? А он ее? Ведь он даже не помнит, как ее зовут, не помнит, сколько лет ему и его дочерям. «Надеюсь, хоть дочери у меня есть в действительности и их правда зовут Ольга и Оксана» – незаметно для себя, Луков, погруженный в свои мысли задремал и уснул.

Дата добавления: 2015-08-02