Отчаянный Ч.2

Вокруг Леннокса всё гудит, трещит, хрипит и завывает, будто корпус великолепного судна пробит во многих местах. Дверцы кухонных шкафов открылись, припасы рассыпались.

Леннокс потирает затылок правой рукой, в ней пульсирует боль. Обнаруживает мягкую яйцеобразную опухоль. Крови нет. Левая рука болит так, что рассудок мутится: Леннокс не может даже поднять руку до уровня груди. На одном адреналине он карабкается по лестнице, выходит на нос. А вот и Джонни: на верхней палубе, у правого борта, с ножом наготове, угрожает Чету, однако с нападением медлит. Чет вцепился в поручень, хочет пройти в рубку. Яхта сильно накренена.

– Пусти меня, а то мотор перегорит, – предупреждает Чет.

Слава богу, они просто любители, ни бельмеса не смыслят, что делают, утешает себя Леннокс. Мерзкие педофилы, это да, но коренным образом отличаются от одержимых, от маньяков вроде Хорсбурга. Насилие над детьми для них вроде игры, простой, незатейливой игры; они не строят планов на случай непредвиденных обстоятельств, не разрабатывают путей к отступлению. И для них веревочка перестала виться, что, впрочем, неизбежно происходит во всех сферах преступной деятельности. Это как у букмекера ставки делать или в казино играть – внезапный крупный куш только приближает полное разорение. Вроде отвлекся от боли. Для усиления эффекта Леннокс кричит:

– Давай, жиртрест, пропусти его к машине!

Джонни разворачивается, делает шаг в сторону Леннокса, в руке нож, под ногами сильно скошенная палуба. Леннокс замечает, что, несмотря на габариты, ужас буквально сочится из Джонни. Он-то думал, ублюдок действительно крут, а оказывается, Джонни без группы поддержки все равно что лодка на якоре.

– Леннокс становится в боевую стойку. Левая рука болит ужасно, однако он уже может поднять ее до уровня лица, для защиты. Он наносит пару слабых ударов, которые причиняют ему самому больше вреда, нежели его противнику; впрочем, с Джонни вполне хватает и шока. Он неловко, слишком широко замахивается ножом, теряет равновесие, позволяет Ленноксу наступать, теснить, действуя правым локтем, чтобы поберечь распухшую правую кисть. Леннокс применяет к Джонни удар с разворота, Джонни, взмахнув руками, ничком летит на палубу. Еще несколько ударов – и он роняет нож. Леннокс продолжает бить.

– Я приехал в отпуск со своей невестой, чтобы ОТДОХНУТЬ ОТ ПОДОНКОВ вроде тебя. А сука Диринг – вообще коп, мать его. – Ленноксова кроссовка опускается на толстую рыхлую морду, морда скулит по-собачьи. – Джонни, где она? – Леннокс бьет теперь ритмично, на каждый слог по удару. – Где Робин? Где Диринг? Где эта тварь Стэрри?

Из-за шума мотора Джонни практически не слышно. Внезапно мотор замолкает, и до Леннокса доносится вой:

– НЕ ЗНА-А-А-А-Ю-ЮЮ!

Леннокс смотрит на правый борт. Чет преодолел наклонную плоскость, добрался до рубки, остановил машину.

Джонни теперь скулит не по-собачьи, а по-щенячьи, потому что Леннокс уселся ему на спину, схватил за горло и занес над теменем кулак. Наконец Джонни вынужден уступить.

– Робин у себя дома. Стэрри при ней. У Ланса встреча с какими-то типами… в отеле «Эмбасси», сегодня… это в Майами.

С помощью Чета Леннокс обеспечивает Джонни испытанное на себе удовольствие – связывает его леской по рукам и ногам.

– Мы никому не хотели вреда, – смиренничает Джонни.

– Заткни свою грязную пасть, – цедит Леннокс, отвешивает левой рукой оплеуху. Из-под полиэстеровых штанов вытекает желтая лужа, Леннокс поспешно вскакивает. Лужа медленно тянется к «Идеальной невесте»; именно по медлительности потока Леннокс понимает, что с тех пор, как Чет выключил мотор, яхта успела более или менее выровняться.

Носком кроссовки Леннокс отбрасывает журнал, пока моча до него не добралась, и кивает Чету – дескать, пойдемка вниз. В каюте Леннокс потирает руку, несколько раз зажмуривается, вращает глазами под веками, чтобы привести их в чувство.

– А теперь, Чет, давай-ка с самого начала и подробно.

Чет кивает, окидывает взглядом безобразие на палубе, тянется к шкафу, отмыкает, достает бутылку солодового виски и два хрустальных стакана. Леннокс морщится, отмахивается – сивушный запах вызывает у него отвращение.

– Нет, я это пить не буду.

– Чтобы шотландец от виски отказывался?

– И такое бывает. – Ленноксу, однако, просто необходимо выпить. – А больше у тебя ничего нет?

– Украинская водка.

– Сойдет.

– С содовой?

– Отлично, – произносит Леннокс, залпом осушает стакан, протягивает его за второй порцией и недоумевает, почему пьет с этим человеком.

Чет наливает еще и выкладывает свои соображения по поводу произошедшего.

– Они заперли Робин в квартире, приставили к ней Стэрри. Похоже, думают, что Робин просекла, чем они занимаются; хотя, по-моему, они слишком высокого мнения о ее проницательности… если ты уловил мою мысль.

Леннокс кивает, дескать, продолжай.

– Мне, Леннокс, надо выпутаться. Эти люди – отвратительные, гнусные злодеи. Педофилы, а может, и похуже, одному Господу Богу ведомо. Диринг сказал, что ты такой же, что ты чужак и хочешь пролезть в их секс-клуб…

– Нет. Я не такой.

– Ну, извини. Откуда мне было знать наверняка?

– А сам-то ты кто? Как ты допустил…

– Они меня шантажировали. Я не знал, куда деваться. Дирринг – он ведь коп; с этим не поспоришь. Леннокс медленно выдыхает. Едва он узнал, кто Диринг по профессии, он понял: в полицию Майами обращаться ни в коем случае нельзя. Это все равно как если бы полицейский с островов Фиджи пришел к ним в Феттс и заявил дежурному офицеру «Один из ваших сотрудников раскинул целую педофильскую сеть».

– Когда они узнали о моей слабости…

– О чем узнали? – В Ленноксовом голосе угроза. – О какой еще слабости?

Чет смотрит печально.

– Это не то, что ты подумал. Клянусь, я ни Тианну, ни другою ребенка и пальцем не тронул и ни к чему не принуждал. – Чет говорит с таким чувством, что Леннокс уверяется: ему даже мысль о сношениях с детьми отвратительна. – Я вообще никого ни к чему не принуждал. Я просто люблю смотреть на это, разумеется, не когда дети участвуют, я об их участий ни сном ни духом. Пожалуйста, верь мне! – молит Чет.

– Давай дальше.

– Моя Памела умерла, Леннокс, и я остался совсем один.

Мы-то с ней думали, Флорида станет нам раем на старости лет. Я всю жизнь пахал, экономил, к пенсии копил, чтобы нам вместе как в сказке жить. А пожить-то получилось всего полтора года, потом Памела заболела и еще через пять месяцев скончалась.

Я был в депрессии, когда познакомился с Робин и Тианной.

Леннокс вскидывает брови.

– Нет, между мной и Робин ничего не было. Она ясно дала понять, что ей это не надо, да, честно говоря, мне и самому не хотелось. Однако через Робин я познакомился с Джонни и Лансом. Я сразу понял, они подонки, особенно Джонни. – Чет кивает на нос яхты. – Их не остановишь. Поначалу они водили взрослых женщин. Я всего-навсего предоставлял яхту в их распоряжение, а потом смотрел любительские видеозаписи. Но они же хитрые ублюдки – снимали так, чтобы каждому было ясно: дело происходит на моей яхте. Знали: это моя жизнь, если что всплывет, мне конец.

– И в итоге ты завяз так глубоко, что решил терпеть, – подытоживает Леннокс. Обычное дело. Шантажируемые часто сдаются, думают, что выиграют время, но, как правило, идя на компромиссы (каждый следующий тяжелее предыдущего), только усугубляют ситуацию.

– Да, – стонет Чет. – Я бы никогда не стал участвовать. Я бы не предал память моей Памелы. Просто мне было так одиноко, меня тошнило от одиночества. Я и смотрел-то всего пару раз! – В Четовых глазах мольба о сочувствии.

В том-то и проблема. Слишком многие любят смотреть.

– Когда ты понял, что они педофилы, а не просто ублюдки, снимающие любительское порно?

Чет залпом допивает свою сивуху.

– Я знал, добром это не кончится, но мне и в страшном сне не снилось, что они станут втягивать детей. Потом мне показали пленку с участием девочки-подростка. Это была последняя капля. Я начал делать копии записей, которые они здесь оставляли, думал, пригодятся как вещественные доказательства. Хотел прищучить этих скотов прежде, чем они доберутся до Тианны. Леннокс, она ведь с моей внучкой дружит!

Ленноксов указательный палец сам собой тянется к горбинке на переносице – результату перелома.

– Похоже, ты опоздал.

– Не может быть! – выдыхает Чет, роняя голову.

– Где записи?

– Тут. – Чет судорожно оглядывается на гостиную.

– А других доказательств у тебя нет?

– Есть. У меня есть список имен. Этих скотов и девочек, которых они намечали себе в жертву. Я зашел на их сайт. Джонни не слишком осторожничал. Взял привычку заявляться с ящиком пива, требовал, чтоб я его на рыбалку вывозил. Сам сидел в каюте, смотрел записи или по сайту лазил. Я ему подыгрывал, ждал пока он дойдет до кондиции и сайт не закроет. Там же у них все закодировано. Даже язык свой имеется – они используют офисную терминологию. Сплошные «продажи», «маркетинг» да «завершение сделки». А на самом деле речь о ловушках. – Чет вскакивает на ноги. – Неужели этот ублюдок и до – Тианны добрался?

– Да, – кивает Леннокс, тоже поднимается, стискивает Чету запястье. – Добрался, только от меня ему не уйти.

Леннокс вспоминает клубы – «Два очка» и «Миопию», и типа, которому он пригрозил полетом над барной стойкой. Конечно же, Стэрри приняла его, Леннокса, за педофила и старалась свести с Робин.

– Картина ясна. – Леннокс грохает стакан на стол. – Мне понадобятся копии списков. Как вешдоки.

– Уже несу. – Чет устремляется в гостиную. Леннокс идет следом, видит, как Чет достает ключи, отпирает шкаф, извлекает коробку с видеозаписями. Тут же распечатка из Сети, список имен, и еще одна, с датами. Леннокс просматривает обе. Оформлено все как распорядок работы семинара по маркетингу, участники обозначены терминами «агенты», «потенциальные покупатели» и «руководители». Одно имя, «регионального Менеджера по продажам», стоит особняком. Это Винсент Марвик Уэббер III, Мобил, Алабама.

Фигурирует также Джеймс «Тигр» Клемсон, Джексонвилль, Флорида.

И Хуан Кастилиано, Майами, Флорида.

– А Диринга-то и нет. Не такой он дурак, чтобы засвечиваться, – произносит Леннокс. На нынешний вечер запланирован семинар в отеле, о котором в связи с Лансом упоминал Джонни.

– Конечно, нет. Диринг же коп. Я понимал: на Диринга нужны неоспоримые улики, иначе мне конец. Вот я и начал собирать досье, – с готовностью поясняет Чет, теперь он говорит как настоящий налоговый инспектор. – Куда идти, если главарь сам в полиции работает?

– Верно, – соглашается Леннокс. – Порой не определишь, кому можно доверять, а кому нельзя.

Однако сейчас есть проблемы понасущнее. Яхта, объясняет Чет, застряла на песчаной отмели; чтобы сдвинуть ее с места, придется задействовать и Джонни. Они идут на нос, развязывают Джонни руки – и снова связывают, но уже ваереди, затем освобождают ноги. Джонни беспорядочно лягается, Леннокс велит ему лезть в воду.

– Ни за что! – вопит Джонни. – Никогда! Вы меня утолить решили!

– Это было бы правильно, – бурчит Чет.

– Я жить хочу!

– Заткнись, – обрывает Леннокс, снимает кроссовки, носки и брюки и по веревочной лестнице спускается в залив. Вода холодная, у Леннокса перехватывает дыхание. Он смотрит на свои трусы, собирается с силами, успокаивается, почувствовав ступнями илистое дно – до трусов остается еще несколько дюймов.

– Эй, ты! – кричит Леннокс снизу. – Спускай сюда свою поганую задницу!

Чет не столько помогает связанному Джонни спуститься, сколько стаскивает его по лестнице едва ли не за шиворот и лезет обратно на яхту. Леннокс и Джонни становятся по обеим сторонам кормы, берутся за канаты, тащат судно. Леннокса пронизывает холод, силы его убывают. В левой руке пульсирует боль, правая вообще ни на что не годится. Усилия напрасны: яхта, похоже, засела крепко. А тут еще Джонни причитает по-испански, самому себе на жизнь жалуется, на истерзанные нервы действует.

– Заткни свою грязную глотку или мы тебя здесь оставим, – грозится Леннокс.

– Джонни видит: это не шутка, и удваивает усилия.

Внезапно, без каких-либо намеков на самую возможность освобождения, яхта выскальзывает из песка и дрейфует мимо Леннокса и Джонни. От неожиданности оба роняют канаты – и почти слышат скрежет днища по черепкам лунного света, битого о холодную лиловую рябь. В следующий момент заводится мотор, яхта с важным пыхтеньем удаляется, у Леннокса падает сердце. Джонни стоит по пояс в воде, футах в двадцати от Леннокса; оба шарят глазами в поисках канатов, но что упало, то пропало. Чет, мать его, бросил их на отмели, осталось только подождать, пока сменятся течения – прилив все сделает сам.

Леннокс пловец никудышный, вряд ли ему дотянуть до берега, да еще с такой-то рукой. У Джонни тоже шансов ноль, разве только ему руки развязать. Леннокс судорожно озирается, высматривает другие суда, надеется на вертолеты. Нет, ничего не светит, кроме усталой луны и тусклых, отдаленных огней Болоньи; кругом мутная тьма.

Леннокс перехватывает взгляд Джонни: вот уж действительно издевка судьбы, они с Джонни – товарищи по несчастью. Вдруг видит, что яхта разворачивается. Пульс приходит в норму, теперь ясно: Чет всего лишь отгонял яхту подальше от отмели, на глубину, чтобы там бросить якорь.

– Давайте сюда! – кричит он.

Леннокс и Джонни шлепают по холодной воде (до яхты всего несколько ярдов, но они кажутся милями) и вскарабкиваются на борт. Чет, кривясь от отвращения, втаскивает Джонни, они с Ленноксом запирают его в меньшей каюте. Леннокс вытирается, натягивает брюки и кроссовки, только после этого Чет поднимает якорь.

Леннокс сидит с Четом в рубке. Его трясет от холода, несмотря на Четов плащ. В море уже темно, хоть глаз коли, и не слышно ничего, кроме шума мотора. Леннокс на взводе; он еще не все сделал.

Он идет в гостиную, достает коробку с пленками, торопливо их просматривает. Среди прочих запечатлен Джонни за сексом с разными женщинами; стандартное домашнее порно, две камеры, два плана – средний и крупный. Декорации меняются, но всюду видно, что дело происходит на конкретной яхте, главным образом в гостиной и на верхней палубе. Леннокс узнает Робин, лицо у нее пустое от наркоты, однако напряженное; Джонни пристроился сзади. На следующей пленке фигурирует мексиканка лет двенадцати-тринадцати, она делает минет сразу двоим, по очереди. Один из этих двоих – Джонни. – Тут Леннокс замечает на кровати грязный черный рюкзак, открывает, шарит в содержимом. По отдельным вещам видно, что владелец – Хуан Кастилиано. Леннокс извлекает коробку с видеодисками. На каждом маркером написаны имена и даты. Леннокс тасует диски, холодеет, прочитав «Тианна Хинтон».

Он вставляет диск в дисковод, нажимает «старт», но уже через несколько секунд выключает – Тианна, обнаженная, с осовелым взглядом, потеет на той самой кровати, на которой уселся Леннокс. В кадре появляется – и приближается к Тиание – похотливый, оскаленный Ланс Диринг, офицер полиции. Однако на смену экранной черноте, возникшей в ответ на клик мыши, приходит другой видеоряд – кошмарное шоу Хорсбурга. Ленноксу пришлось досмотреть его до конца. В век цифрового видео все подлежит записи, причем грехи подлежат в большей степени, чем достижения со знаком «плюс». Записывают на телефоны и видеокамеры, выкладывают в Сети. Иммунитета к нарциссизму нет ни у кого, насильники – не исключение. Нет, главные звезды, это, конечно, убийцы – синдром Раскольникова усугубляется доступными технологиями и культурой исповеди. Непреодолимое желание запечатлеть свои поступки тяготеет над каждым – над преступником, над художником, над гражданином; всем подавай толику цифрового бессмертия. Хорсбург тоже поимел свою аудиторию – белый как простыня Гиллман обернулся к Ленноксу, кивнул на проигрыватель и нажал «старт».

Хорсбургов фильм (место действия – коттедж в Бервикшире) был скверно снят. Всего одна видеокамера, вероятно, располагавшаяся на треноге, брала только средние планы. На кровати двое; крохотная девочка привязана к каркасу за лодыжки и запястья. Ты видел главным образом спину Хорсбурга, распластавшегося сверху; впрочем, один раз Хорсбург отвлекся, в камере возникло его жуткое резиновое лицо, он закатил глаза и облизнулся – деланно, карикатурно, тошнотворно. Поначалу лишь леденящие кровь, ритмичные «нет», относившиеся к невозможности поверить в совершаемое над нею, говорили о том, что девочка еще жива. Ее выкрики были не столько мольбами прекратить изнасилование, сколько стоической попыткой отрицать самый его факт. Потом девочка стала всхлипывать:

– Мне больно, больно, я хочу к маме, я хочу к маме…

Смотреть было невыносимо, выключить – нельзя. Леннокс тяжело дышал, не сводил глаз с показателя громкости внизу экрана, пытался убрать звук хотя бы в собственном мозгу, сосредоточиться на эпизодах матчей, которые видел на стадионе «Тайнкасл», с трибун Уитфилда строить предположения, каковы были бы результаты, в данное время не вдохновляющие, останься Джордж Берли главным тренером…

Вдруг Кондитер отвесил Бритни пощечину и развернул ее личико к камере.

– На меня смотри! На меня смотри, сука! – орал он, едва не ломая шейку, принуждая Леннокса заглянуть в огромные от ужаса глаза обреченной девочки. – А теперь в камеру! Пусть уэнают, кто с тобой развлекается!

Гиллман пальцем указал на экран.

– У него кольцо на пальце. Он этим кольцом ей все влагалище располосовал. Вроде же пробы отовсюду брали. Кто из лаборантов занимался – часом не Эдди Этертон? Недоучка, блин. Помнишь, он и в коннингсбургском деле напортачил, при сборе улик?

Похоже, Гиллман видел на экране ключевые моменты кислого футбольного матча – те же, что Леннокс пытался нарисовать в воображении.

А теперь Бритни превратилась в Тианну, и Леннокс не может смотреть. Но он должен смотреть. Он не может не смотреть. Он снова нажимает «старт».

Всё по-другому. Хорсбург стал Дирингом. Съемка качественная, даже саундтрек имеется – вроде духовые воют. Леннокс вспоминает, как вез Тианну в Болонью. Меня от этой музыки тошнит. Улыбающаяся Дирингова физиономия, его же доброкачественная сосредоточенность. Как будто речь о любви. Девочка, оглушенная, усыпленная каким-то зельем, безвольная, безучастная, точно кукла; это Тианна, это Диринг Тианну насилует. Малютку Тианну, у которой недостает переднего молочного зуба, у которой рюкзак в виде овечки и набор бейсбольных карточек; Ленноксовы пальцы стискивают покрывало, он чувствует слезы на щеках – он не мог позволить себе слез, когда смотрел видео Мистера Кондитера. Касается пальцами сухой щеки. Нет, он не плачет.

Леннокс выключает компьютер. Гортань в тисках ярости. В груди все клокочет. Леннокс встает (ноги как ватные), вытаскивает диск, рассматривает его – обычный, серебристый, без пометок, с виду безобидный. Сквозь шум мотора из соседней каюты доносятся вопли. Внезапно обрываются, когда издававший их видит в дверном проеме Рэя Леннокса.

– Продолжай. Продолжай орать, – велит Леннокс Хуану Кастилиано. – Мне надо, чтобы ты орал – я хочу сказать тебе пару ласковых. Потому что, если не скажу, точно башку твою вонючую оторву к такой-то матери. – Взгляд черных, холодных глаз пригвождает педофила к месту, заставляет скукожиться от ужаса.

До Болоньи остались считанные футы. Леннокс появляется на мостике позади Чета. Пристань почти пуста, правда, в «Омаровом ресторане» горит свет. Они пришвартовываются. Идут в каюту, Леннокс показывает Чету эпизоды с нескольких дисков Джонни, но только не с того, где Тианна, этот он спрятал. На дисках запечатлены еще три девочки, судя по одежке, которую с них вот-вот снимут, почти нищенки, наверняка иммигрировали из Центральной Америки.

Чет, совершенно ошеломленный, повинуется как зомби, несет коробку с дисками в «фольксваген». Они с Ленноксом проезжают два квартала, останавливаются возле полицейского департамента Болоньи, судя по подсвеченной сине-белой вывеске.

– Ты заслал меня за два квартала, в то время как у тебя на яхте отлично работает интернет, – мрачнеет Леннокс.

– Да, а знаешь, какие тут, в море, тарифы? После Джонни кошмарные счета, просто сердце кровью обливается.

– Ничего, с одного шотландца ты бы не разорился.

Чет вымучивает улыбку, Леннокс барабанит по коробке с дисками.

– Отнеси это в полицейский участок. Все расскажи – и как познакомился с Робин, и как Ланс и Джонни тебя шантажировали. Отведи полицейских на яхту: они мигом Джонни идентифицируют по видеозаписям. При хорошем копе он в две секунды расколется.

По тому, как Чет расправляет плечи, ясно: он рад избавиться от своего бремени; однако неуверенность во взгляде выдает страх перед необходимостью пройти через новое испытание, которое неизвестно чем закончится.

– Леннокс, ты ведь поручишься за меня? Ты ведь подтвердишь, что меня шантажировали?

– Обязательно, только не сейчас. Мне нужно ехать.

– Что ты затеял?

– Хочу избавить Робин от Стэрри и Диринга, прежде чем к ним домой нагрянет полиция. Робин нужно дать последний шанс не потерять Тианну и навести порядок в своей жизни. Она заслужила, учитывая вот это вот. – Леннокс помахивает копией списка. – Раньше я иначе думал, теперь изменил свое мнение. Конечно, суд и органы опеки могут со мной не согласиться. У педофилов сейчас семинар в отеле «Эмбасси». Уже начался. Нелишне будет направить туда полицию.

– Понял, – выдавливает Чет. – Но ты ведь меня поддержишь?

– Слово даю.

Чет проводит ладонью по своей седой, коротко стриженной голове.

– У Робин не было шансов, Леннокс. Они ее пасли с самой Алабамы.

– Знаю. – Леннокс хлопает Чета по плечу, неловко улыбается – И вообще, Чет, мое имя Рэй. Рэймонд Леннокс.

– Да? Извини… Рэй, – бормочет Чет, выбирается из машины, берет коробку. Внезапно что-то вспоминает. – Слушай, а твой журнал, ну, тот, про свадьбы. По-моему, он на яхте так и валяется.

– Ничего, новый куплю. Тот малость запачкался.

– Удачи, – кричит Леннокс вслед старому моряку. Чет Льюис идет по ступеням как по трапу, его фигура медленно растворяется в ночи.

Леннокс заводит мотор. Робин подождет. Сначала он займется «специалистами по маркетингу». При мысли, почему он так ненавидит этих ублюдков и делает то, что делает, пальцы впиваются в руль.

Дата добавления: 2015-08-02