Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

ГАЦ И ГАИМ

ПИСЬМА ИЗ МАХВШСКОЙ БАШНИ | ПИСЬМА ИЗ МАХВШСКОЙ БАШНИ | КОНЬ БЛЕДНЫЙ | ПИСЬМА ИЗ МАХВШСКОЙ БАШНИ | ПИСЬМА ИЗ МАХВШСКОЙ БАШНИ | ЧЕРНЫЙ ПЕТУХ | ГЛАЗ ОТЦА | ВОЗВРАЩЕНИЕ | ПСИХЕЯ С ПОВЯЗАННЫМИ ГЛАЗАМИ | РИСКОВАННЫЙ ЧЕЛОВЕК |


 

До поздней ночи читал Тараш «Летопись Грузии», пока эта история бесконечных нашествий, пленений и разорений не прискучила ему.

Отложив книгу, он лежал на спине. Неясные мысли возникали и исчезали в его сознании.

Назойливо доносился вой шакалов — сперва только из развалин крепости, потом все ближе. Вот они подошли к орешнику, к ясеневой роще, чуть не к самому саду. Отвратительные, они выли так злобно, точно возмущались, что в разоренной усадьбе Эмхвари где-то еще мерцает свет.

Когда-то, в детстве, Тарашу нравилось, лежа в теплой постели, прислушиваться к далекому завыванию шакалов. Но сейчас их вой заставил его содрогнуться.

В саду понапрасну надрывалась Мгелика. Никого не пугал бессильный лай дряхлой борзой. Хотел встать, отозвать собаку, но поленился и продолжал лежать с закрытыми глазами.

Снова поползли мысли.

Возможно, в этом году он куда-нибудь уедет, в какую-нибудь глушь, — и уже безвозвратно. Старая Цируния едва волочит ноги. Не сегодня-завтра она умрет, и тогда навсегда погаснет огонь в очаге Вардана Эмхвари.

Возможно, что очень скоро и Тараша не станет на свете.

«Не станет меня?» — подумал он, пораженный.

Силится представить себе реально, что его «не стало», и не может.

Зарывшись головой в подушку, окидывает взглядом свой жизненный путь, как если бы он был пройден не им, не Тарашем Эмхвари, а кем-то другим.

В его воображении образуется пустота.

«Меня не станет» — ведь это и есть та страшная, таинственная грань, которая кладет конец его жизни. В длинной и мрачной летописи рода Эмхвари в этом месте будет поставлена точка.

Вспомнил о грамоте католикоса и о страшном проклятии сто восьмого псалма.

Каков должен был быть человек, изобретший эти потрясающие своей жестокостью слова? Они жгут, как расплавленный металл, вырывающийся из домны.

Будто в раскаленной пустыне взметнулся вихрь этих заклинаний!

Долго ворочался в постели Тараш, беззвучно повторяя слова проклятия. Неотвязно выли шакалы.

Наконец, измученный, он заснул.

И видится ему безбрежная, как море, знойная пустыня. До самой груди его коня вздымаются пески.

С востока и запада, севера и юга двигаются смерчи.

Выгнув шеи, гордо подняв головы, наступают они, точно боевые верблюды, изрыгая из пасти огонь.

Кора Махвш лежит, уткнувшись лицом в песок. Кора Махвш и старая Гурандухт взывают: «Слава тебе, великий Мезир!»

Не успел Тараш опомниться, как ворвался Арзакан Звамбая на гнедом коне и шашкою снес Мезиру голову, Из-под копыт Арзаканова коня поднялось багровое облако пыли и окутало всадника…

Вокруг гремят взрывы динамита. Содрогнулся одетый в горностаевую мантию Кавкасиони, так страстно любимый Тарашем Эмхвари. Огненные молнии посыпались на снежные вершины, и оглушительный грохот прокатился между небом и землей.

Низвергнулась в песок надменная Ушба, в своей сатанинской гордыне тянувшаяся к небу.

Половина неба сделалась огненно-красной. Взлетают и рассыпаются одна за другой грозные твердыни. И уже пески погребли под собой ни с чем не сравнимую красоту Кавкасиони.

Удрученный, полный тоски, едет дальше Тараш. Конь его направляется на север по берегу какой-то реки. Удивляется всадник, оглядывая местность. Это не Фазис,[69]освященный чудесными мифами, и не старший брат его — Мтквари,[70]воспетый грузинскими и иранскими поэтами. И не Алазани это — жемчужина Кахетии, и не Черная и не Белая Арагви.

Слышны раскаты близких и далеких залпов. Рушатся крепости и башни, расположенные в шахматном порядке вдоль таинственной реки.

Загремела и загрохотала утроба вселенной, закачался весь мир, и обрушился величественный собор Святого креста. Потом в пепельно-сером воздухе блеснул купол Мцхетского храма и стремительно полетел вниз.

На Зедазенской горе стоит Лукайя Лабахуа, приставив к беззубому рту набатную трубу окумской церкви. Сквозь отрепья старика виден его чешуйчатый живот; козлиные копыта у него и козлиные рога.

От трубного гласа сотрясаются небо и земля. Свинцовое небо так низко опустилось над Зедазенской горой, что можно протянуть руки и дотронуться до него.

Настал день гнева и великой скорби. Ропщет стекающийся отовсюду народ — несчетный, как полевые цветы. Ропщут стар и млад.

И видит Тараш Эмхвари страшное, неописуемое зрелище: на горе Армази бьются два медных идола. На них золотые кольчуги, золотые нагрудники и наколенники. В глазах сверкают изумруды и бериллы.

Звенят скрестившиеся мечи, идолы бьются не на жизнь, а на смерть.

Тараш Эмхвари вскрикнул, пришпорил коня и пока успел доскакать, чтобы разнять закованных в броню рыцарей, головы обоих покатились в песок.

Вгляделся Тараш и узнал: то были боги таинств и предков — Гац и Гаим.

 


Дата добавления: 2015-08-02; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
СТО ВОСЬМОЙ ПСАЛОМ| ПУТЬ ТАРАША ЭМХВАРИ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.006 сек.)