Письма, посланные обычной почтой

* * *

Здравствуй дорогая мама! Посылаю анкету для Лили. Получил твое письмо. Спасибо. Все правильно. Не волнуйтесь. Я в себя приду. Такой значит период тяжелый. Наверное переход в другое тысячелетие. А если у папы процедуры закончатся, то он сможет возможно пожить у меня? Здесь парк рядом хороший, можно было бы снять отдельную квартиру. Конечно если он хочет. Правда тяжелый перелет и акклиматизация. Я в этом мало что понимаю, надо у врача спрашивать. Сейчас уже жарко становится, но комната моя довольно прохладная.

Пишите. Целую. Вадик

28 мая 2001 г.

* * *

Здравствуй дорогая мама! Я пишу тебе очень длинные письма в мыслях на бумаге получается гораздо хуже. То, что писал Лиле – наверное хорошо, что она не понимает. Это язык поэтов, одиноких людей, сумасшедших и птиц. Это не значит, что я ненормальный. Просто Лиля хоть и поэт, но к счастью живет нормальной человеческой жизнью и поэтому по привычке детской спрашивает меня: «А ты сумасшедший?» Когда ты была здесь то увидела слабого больного мальчика, и ты спасла меня, дала мне медальон с заповедями и сказала «Будь сильным». И я старался стать сильным, но по мере того, как я им становился перекручивал волей неволей все свое прошлое и чистил Авгиевы конюшни души. Гораздо счастливее жить с четкими взглядами и не сомневаться. А я увидел свою слабость. У меня не получается писать последовательно, поэтому я тебе выскажу несколько своих мыслей. Когда я хотел продать машину, ты мне сказала – не продавай, а лучше научись ее ценить. Это был очень мудрый совет. Действительно уделяя этому время узнаешь что-то новое общаешься с людьми, живешь в конце концов. Гораздо проще продать, избавиться от проблем и освободить время и душу. Для чего? Для другой машины? Но с ней тоже будут проблемы. Ты мне сказала этим советом: если что-то не умеешь то лучше учиться, а не уходить от проблемы.

Машина – семья. Отец сказал – эти люди больны вещизмом, мещане. Да. Правильно. Называя вас в детстве мещанами я не знал, что попаду в действительно страшно мещанскую среду. Есть одно но. Когда отец пришел к тебе в дом, то обстановка в плане дизайна была не очень. Но он приложил тепло своих рук, свой вкус, душу, любовь. Этот маленький глупый брат. Взял в руки деревянную саблю и поехал воевать. (Я думаю, что здесь Вадик имеет в виду брата Инны, у которго с Вадиком испортились отношения, хотя образ применим к самому Вадику не в меньшем степени – Прим. Автора) А меня ведь так легко подбить на это дело. Всю жизнь воевал со всем миром, с вами, школой, армией, людьми. И с Инной и с Юликом тоже. Приехали люди с которыми 14 лет у меня была странная, надуманная, театральная семья. Приезжал, играл свою роль 2 недели-месяц, уезжал. Наверное играла роль Инна. Юлик вряд ли. Для него это была реальная картина его мира. Когда здесь мы стали жить вместе, то выступления на 2 недели закончились, маски и костюмы пришлось снимать, к счастью и не нужны они мне больше, т.к. пришло время и захотел жить открыто и честно, как велят корни нашего дома. У Инны свои маски, свой путь, в этом карнавале причина нашей вражды. Все это кипело, боролось 1.5 года, за войнами не обратил внимания, что сын мой смотрит уже мимо меня. Тоже и последний случай – какое сострадание к больной, когда в руке деревянный меч. Это слабость. И ты увидела приехав меня слабым и разбитым и увидела что ни у меня, ни у Инны и Юлика нет к друг другу тепла, любви и доверия и решение наше о разводе было верным. Ведь после сумасшедшего дома когда я вышел, то хотел опять идти и сражаться, представляя себя санитаром, который входит к сумасшедшим и не понимал, что пусть в идеале, но в основе у этого санитара должна быть любовь, а не гордыня и самоутверждение. И не вышло бы тогда ничего хорошего из этих метаний. Это тогда. Сегодня нет в руке у меня меча, хотя и должен быть наверное. Вот и вижу я что моя Инна просто дура, которая не умеет создавать семью, а также как и я воюет со всем миром, это уже по своим специфическим причинам. Ты пишешь мне, что я в нее не влюблен. Так я не умею это делать толком, а хорошего у нее тоже много, за что многое я благодарен. Люди живут вместе, познают друг друга, взаимно обогащают, приходит и любовь, да думаю и есть она. Но вот другое дело, что оскорбление терпеть я не намерен, дом своего отца куда я пришел после долгих лет люблю. Обычно блудный сын я знаю, босой и раздетый на картинках, ну да и я все старое потерял. Последнее – семья, особенно больно и тяжело. Потому и хочу поговорить с ней последний раз. Не для того чтобы просить, а чтобы понять. За эти 5 месяцев очень многое в себе я пересмотрел и не могу отказать в этом праве и Инне. Иначе она уедет, и опять я буду говорить с призраками. И Юлик мой сын хоть и не признает меня. Ведь я в его годы и позже вел себя куда как плохо, а вы от меня не отказывались.

Это все очень тяжело но думаю, что надо не бояться жить.

Целую, Вадик

На фото которое вы сделали когда вы были здесь у отца такие счастливые глаза, а после всего этого последнее ваше фото очень грустные. Ты.... мама что выхода не было у меня и не потому сейчас мечусь а потому что хочу стать более хитрым и этот выход найти. Потому что хочется верить в добро какое-то и выдержать. Не сердитесь за это письмо на меня, но так трудно все время говорить только с самим собой. Может и не будет никакого разговора с Инной, но в любом случае от своей веры я не отойду.

8 июня 2001 г.

Дата добавления: 2015-08-02