Похищение Психеи 3 страница

- Можешь слезать. Пойдем искупаемся, - сказал Макс, и я послушно пошел за ним.

Наплававшись в реке, Макс сел на мостик, свесив ноги, а я встал перед ним по грудь в воде, как в памятный июньский день два года назад. Мне хотелось услышать его вердикт после утреннего осмотра.

- Ты здорово поднакачался, - завел я разговор на интересующую меня тему. – А я там, честно говоря, мало занимался спортом. Только в теннис играл с родителями и плавал в бассейне.

- Ничего, я тебя погоняю, потренирую немного, и ты станешь не хуже, - сказал Макс. – Вылезай и отжимайся сейчас, сколько сможешь.

Я отжался на мостике почти двадцать раз. После первой дюжины попытался облегчить себе жизнь, сгибая руки не до конца. Но Макс поставил свою ногу мне на спину и каждый раз стал придавливать к дощатому помосту, не позволяя халтурить.

После завтрака он отвел меня на лесную опушку и сделал новые фотки. Старые были сохранены у меня в компьютере под паролем. Только в сравнении я понял, как вырос и окреп. Классно, что эти фотки есть, ведь без них и сравнить было бы нельзя. Наверное, через десять лет будет еще интереснее их смотреть. Впрочем, Макс изменился еще разительнее.

- Тебя тоже надо было тогда пофоткать, Макс, - сказал я. – Сейчас бы сравнили, как было и как стало. Может, хоть сейчас тебя пофоткаем? Лучше поздно, чем никогда. Через два года сам себя уже не вспомнишь и не узнаешь.

Холодный насмешливый взгляд Макса заставил меня осечься. Блин, ведь я уже наступал на эти грабли два года назад и получил оплеуху за дерзость.

- А ну ка встань на колени вот здесь, - приказал Макс. – А руки за спиной держать и не расцеплять.

Он взял резиновый шлепанец и несколько раз больно ударил меня по лицу. Я терпел.

- Поменьше болтай,- сказал Макс и поднес к моим губам свою руку. Вылизывая ее, я чувствовал свое место. Оно у его ног. Макс может быть моим другом, когда хочет. Но я остаюсь его рабом.

* * *

После обеда мы отправились в пансионат, где был теннисный корт. Два года назад мы брали там напрокат второй велосипед для Макса, потому что у меня был только один. Но проката велосипедов в пансионате уже не было.

- Так еще лучше, - сказал Макс. - Тебе полезно побегать. Тренируйся.

Теперь два километра до пансионата я бежал, а Макс ехал на моем велосипеде. Кроме того, мы укрепили на дереве перекладину, и я подтягивался, сколько мог, и делал подъемы с переворотом. Макс тоже делал, когда хотел, а я – когда он приказывал. Еще мы вместе плавали, догнать его стало невозможно. Я стал здорово уставать каждый день, но мне нравилось делать над собой усилие и преодолевать себя по его приказу. Сам я вряд ли стал бы так тренироваться. Конечно, это пойдет мне на пользу. Когда начнется учеба, я не хотел бы на физкультуре сильно отставать от него. Хотя догнать его будет, пожалуй, сложно. Наградой за старание мне каждый день были ноги Макса, утром и вечером. Массировать и лизать эти сильные, но мягкие лапы было упоительно. Кроме ног, он разрешал мне делать ему массаж спины, но ниже спускаться было нельзя.

Сексуальный голод мне приходилось снимать самому. Я старался дать понять Максу, что очень хотел бы повторить то, что он сделал мне ногой два года назад, но он пропускал мимо ушей мои намеки. Поллюции не приходили, хотя я старался дрочить как можно реже, да и усталость помогала удерживаться. Спал я как убитый, без сновидений.

Но главной наградой мне была дружба Макса. Иногда он решал побыть со мной на равных, и мы весело прыгали на батуте, играли в бадминтон или подолгу разговаривали, сидя на реке. Говорить с Максом было очень интересно, у него о многом было свое оригинальное мнение, зато я мог рассказать ему много такого, чего он просто не знал.

Еще одна хорошая новость заключалась в том, что прошлым летом, как выяснилось, Макс успел позаниматься в теннисной секции. Теперь мы могли играть с ним по-настоящему, хотя я по-прежнему был техничнее и опытнее.

Вскоре на корте появились две девчонки, наши ровесницы. Они приехали отдыхать в пансионате. Одна был реально красивая и неплохо играла в теннис, чувствовалась школа. Ее звали Света. Другая, Вероника, была так себе. Разумеется, мы стали играть двое на двое. Меня как самого сильного игрока поставили в пару со слабой девчонкой, но спасти игру не получалось, наша пара все время проигрывала. После очередной игры с заранее известным результатов Макс сказал, что теперь победители сыграют один на один. Мы с Вероникой присели на скамейку, Макс и Света вышли на корт.

- А ты что уселся? Вставай, будешь мячи собирать, - крикнул он мне. Похоже, он хотел произвести впечатление на свою партнершу.

- Окей, я помогу, не проблема, - независимо ответил я, но продолжал некоторое время сидеть. При девчонках мне не хотелось выполнять его приказы. Я уже привык, что наши отношения с Максом были тайной для окружающих. Но когда они начали сет, я все же встал у задней части корта и иногда стал подбрасывать им мячики, которые прикатывались в мою сторону. Макс пару раз крикнул мне: Мяч подай, живей! – но его приказной тон можно было объяснить азартом игры. Я чувствовал, что Макс недоволен, и беспокоился, чем это кончится, но откровенно выполнять его приказы при девчонках? Это было бы чересчур. Самое ужасное, что Макс еще и проиграл и злился. Девчонки пошли ужинать, Макс сел на велик, я побежал за ним.

- Беги на нашу полянку, понял?

- Зачем? – спросил я, но он уже ехал в сторону дома.

* * *

Когда я добежал до поляны, он уже был там. С ним была теннисная сумка, но сейчас в ней ракеток не было.

- Раздевайся догола, - жестко сказал Макс. Я повиновался.

- Ты, кажется, забыл, что должен меня слушаться. И выполнять все мои приказы, хочешь ты этого или нет. Не думай, что лижешь мне ноги, и этим все ограничится. Ты мой раб. Забыл?

- Да, но только не надо при других, пожалуйста, - мой голос звучал неуверенно. Странно спорить, стоя голым перед одетым парнем. К тому же в его голосе и глазах сейчас была настоящая сталь, какой я раньше не знал. Мне стало жутковато.

- Закрой рот. Ты будешь делать то, что я приказываю, всегда. При других или нет – решаю я. Сейчас ты будешь наказан за непослушание. Отдельно ты будешь наказан завтра утром за то, что сейчас пререкался. Становись на четвереньки задницей кверху – при этих словах Макс вынул из сумки ремень. Я понял, что за ним он и ездил сейчас на дачу.

Я помедлил. Раньше у нас такого не было. Меня вообще никогда не наказывали ремнем, в моей семье телесные наказания не применялись. Снова в животе замерло. Я чувствовал, что нахожусь у какой-то новой опасной черты. Мог ли я отказаться? А фотки у него на флешке? А готов ли я к серьезной размолвке с ним? Точно нет. Может, просто попросить прощения, и обойдется? Я опустил взгляд, думая выиграть секунду времени, чтобы понять, как быть дальше. Мой взгляд упал на его ноги. Я вспомнил, как его ступня первый раз стояла на моем горле, и чувство сладкой беспомощности разлилось по всему телу. Я хочу снова и снова ощущать его власть над собой. Как я мог сейчас перечить ему и оправдываться? Он может делать со мной все, что угодно, и я сам этого хочу. Слезы навернулись мне на глаза, подбородок задрожал, ноги стали ватными, и я опустился на колени.

- Прости, - сказал я и наклонился к его ноге, чтобы поцеловать. Но поцеловать не получилось. Нога ударила меня по щеке, больно задела ухо. Без замаха, но жестко. Стоя на коленях, я поднял на него глаза.

- К ноге. Смотреть вниз. – Я снова наклонился, ожидая удара. Но удара не было. Теперь я уже ничего не ощущал, кроме страха перед тем, что будет дальше. Никаких мыслей страх не оставил во мне. Теннис, девчонки – все забыто. Он сейчас сделает со мной все, что захочет. Сильно мне достанется?

- Целуй. – Я лизнул ногу. И тут же мою задницу обжег хлесткий удар ремня. Я инстинктивно выпрямился и потер ладонью ужаленное ремнем место.

- К ноге. Целуй и считай вслух. Не поднимай голову. Стой на локтях. Оторвешь локти от земли или губы от ноги – добавлю ремня. И не вздумай орать. Терпи.

Новый жгучий удар. Как больно! Но я остался на локтях, лизнул ногу и сказал: Два

- Неправильно, – и новый удар. Уй! Теперь боль разгорается после удара еще сильнее. – Это сейчас был раз. Откуда два, если я еще не слышал слово «Раз». Сначала начинаем, если ты считать не умеешь. К ноге и считай теперь правильно.

Я лизнул ногу. Все равно все будет, как он скажет. Теперь это уже ясно. Только бы поскорее закончилось

Еще шесть ударов я вытерпел, сжав руками его кроссовки. Лизать его ногу почему-то было утешительно. Как будто зализываешь собственную боль. Сколько этих ударов он мне назначил? Сколько бы ни было, это конечное число, так что с каждым шагом все ближе окончание этой болезненной процедуры.

Но после нового удара боль стала нестерпимой, я взвизгнул и разогнулся, прижал ладони к раскаленной коже ягодиц. – Ай, подожди, пожалуйста. Дай паузу. Не могу, надо передохнуть. Пожалуйста.

Но Макс не был в милосердном настроении. – Какой ты нежный. Только шесть ударов. («Девять на самом деле», - подумал я про себя). Не можешь терпеть? А не слушаться ты мог? Мячики не хотелось собирать? Теперь придется терпеть. Встань. Лицом к тому дереву и обхвати его руками.

Макс достал из теннисной сумки веревку и связал мне руки с другой стороны гладкой осины, поверх ветки, находившейся чуть выше моей головы. Мое сердце колотилось. Теперь я не могу ни закрыться рукой, ни убежать. А если будет еще больнее? Сколько он мне всыплет? Выдержу я? Руки связаны крепко. Макс снова нырнул в сумку и достал еще один ремень. Им он привязал к дереву мои ноги. Теперь я был совершенно беспомощен.

Я получил пятнадцать ударов подряд, не считая первых девяти. Старался не орать, чтобы он не добавил. Вместо этого шипел и рычал от боли. Блин, кто же знал, что это так больно. Я приседал и вертел задницей, стараясь уклониться от ремня, но он находил ее и жалил. Какой же я идиот. Эти мячики собрать – что может быть проще? А теперь так больно из-за этого. Все горит и печет сзади нестерпимо. Еще надо не забывать считать. Слезы лились из глаз. Но вот удары прекратились. Я вдруг заметил, что лижу гладкую кору дерева. Уж лучше бы это была его нога. Лизать ее –значит просить прощения. А я виноват. Я больше не буду нарушать твои приказы, Макс. Прости, пожалуйста. Я буду все делать, только не надо больше.

- Ну как, доходит постепенно? – спросил Макс

- Да. Прости, пожалуйста. Я буду все делать, что ты скажешь. Я все понял.

- Ну тогда для закрепления последнюю десятку. – Во мне опустилось сердце. Десять ударов по уже пылающей от боли заднице показались просто нестерпимыми. Наконец и они кончились. Макс развязал мне руки и ноги.

- К ноге. Сегодня больше наказывать не буду. Целуй, – Я припал к его ногам с чувством невероятной благодарности и облегчения. А если бы он решил еще добавить? Спасибо, что остановился. Какой же я дурак, что не повиновался ему. Всей этой порки могло и не быть, если бы я собирал мячики, как он приказал.

Он сидел на поваленном дереве, вытянув ноги. Я снял с него кроссовки и носки, держал его стопы в ладонях и лизал их, как будто зализывал собственные раны. Это продолжалось долго, минут пятнадцать. Ягодицы горели огнем, но теперь это было приятно хотя бы потому, что новые вспышки боли не ошпаривали их. Мысли шли по кругу. Прости. Спасибо. Какой же я дурак. Ты мой господин. Я больше так не буду. Прости. Спасибо. Больше в голове ничего не было.

- Пойдем. Вытри сопли. К жопе не прикасайся. Пусть сама остывает, - приказал Макс. По пути домой я ощущал каждый миллиметр кожи на ягодицах. Садилось красное солнце. Наверное, моя задница сейчас такого же цвета.

Моих родителей еще не было. Сегодня они на концерте, вернутся за полночь. Макс сел к телевизору. Я устроился у его ног и благодарно вылизывал их. Когда Максу это надоело, он уложил меня себе под ноги, на спину, и приказал спустить трусы. Как только его ступня накрыла мой член, моя кожа покрылась мурашками от предвкушения блаженства. Я обожал эту ступню. Она надавила на мой член, и из него стала разливаться по животу знакомая, но особенная сегодня сладость. Другую его стопу я держал в руках и лизал ее подошву. Я обожал эту ногу тоже. Я обожал его всего.

Он не довел меня до оргазма и ушел в ванную, а мне приказал не вставать. Я не удержался и взялся за член рукой. При этом я представлял себе его ступни и одновременно вспоминал чувство беспомощности при порке. Пылающая и даже пульсирующая задница вдруг стала чрезвычайно эрогенной. Мои бедра двигались вверх и вниз в предвкушении оргазма, и когда горящие ягодицы прижимались к коврику, новый импульс возбуждения пробивал все тело. Когда я кончил, то казалось, что освобождающая волна шла не из обычного места – низа живота, промежности и яичек, а еще и изо всей раскаленной, как закатное солнце, задницы. Это солнце жидкое и горячее вылилось из меня через член и оставило совершенно изможденным в состоянии невероятного блаженства.

Макс вышел из туалета, посмотрел на разлитую по моему животу сперму и хмыкнул – этого он и ожидал. Он приказал мне встать, смыть все следы и идти спать, пока не приехали мои родители. Было понятно, что выражения наших лиц могли вызвать у них вопросы. Перед сном я не лизал Максу ног - у меня не было сил, и он тоже не хотел. Я догадался, что он подрочил сейчас в туалете.

* * *

Утром мы как обычно отправились плавать. Речная вода охлаждала по-прежнему чувствительные ягодицы. Но теперь эта чувствительность была приятной, хотя вспоминать вчерашнюю экзекуцию по-прежнему не хотелось. В туалете я посмотрел в зеркало на свою задницу. Она была красной, и были следы, но совсем не такие яркие, как мне казалось по ощущению боли. Из-под трусов ничего не было видно, тем более из-под шортов никто не увидит, можно не беспокоиться. Единственное беспокойство было связано с тем, что Макс обещал сегодня утром вторую порцию за пререкание. Вчера ведь было за непослушание только. Но кажется, он уже достаточно меня наказал вчера. Куда ж еще. Я ведь все понял и попросил прощения. К тому же времени до тенниса оставалось совсем немного. Надеюсь, он не вспомнит.

На теннисном корте я потянул из сумки ракетки и мячики, и вместе с ними вытащились ремни и веревка. Девочки удивленно уставились на эти ненужные для тенниса вещи, но вряд ли что-то поняли. У меня защемило сердце. Макс просто забыл их выложить? Я посмотрел на него. Его насмешливый взгляд сказал мне: «Ага. Все будет, как обещано». Настроение у меня мигом испортилось.

- Сегодня у нас как на Уимблдоне, - сказал Макс Свете. – Есть мальчик для сбора мячиков. Он мне проспорил и должен собирать. К сетке, пацан, - приказал он мне. «По крайней мере сказал, что я проспорил, и за то спасибо» - подумал я и занял стойку у сетки на одном колене, как на турнирах. После каждого розыгрыша я ветром летел к мячам, бросал их подающему и опять вставал у сетки на одном колене. Макс был мной доволен. К тому же он выигрывал. Периодически он покрикивал мне, чтобы я держал ровнее спину, даже сидя на корточках. Для этого приходилось оттопыривать назад задницу. Теперь я ощущал ее ежесекундно и думал о ней постоянно. Ее легкое остаточное жжение теперь было, пожалуй, даже приятным. По крайней мере оно напоминало мне власть Макса, которую уже бесполезно было скрывать, и в этом тоже было облегчение.

Вероника утеряла ко мне интерес и слиняла. Макс со своей соперницей сидел после сета на лавочке. Он явно положил на нее глаз. Я им мешался, но куда мне деться, было непонятно.

- Ну-ка, иди сюда, - позвал меня Макс. Я медленно подошел и остановился в свободной позе. Он молчал, но его взгляд постепенно приобретал вчерашнее стальное выражение. Я невольно вытянулся. Теперь я стоял перед ним навытяжку. Девушка с интересом смотрела на эту сцену.

- Сбегай нам за водичкой. Марш! – распорядился Макс. Я повернулся и быстро пошел к зданию пансионата.

- Назад, - негромко, но отчетливо и властно прозвучал голос Макса. Я послушно вернулся.

- Я сказал, сбегай. Значит, бегом, - я повернулся и побежал из-всех сил, предчувствие нового наказания впрыснуло силы в мои ноги. О гордости я уже не думал.

Когда я вернулся, они целовались. Я остановился вдалеке и ждал, когда они закончат. Ждать пришлось долго. «Он классно целуется, наверное», - подумал я, восхищенно разглядывая изгиб его тела. Он вывернулся, как кошка, целуя сидящую рядом девушку. Она постепенно обмякала и оползала вниз, а он все больше нависал над ней. Еще немного, и он уже почти лежал бы на ней. «Как красиво», - подумал я. Тут она освободилась. Поцелуй закончился. Она быстро простилась с Максом и пошла. Проходя мимо меня, она посмотрела с откровенным любопытством и без застенчивости. Как на предмет. Как Макс, когда впервые разглядывал меня голого. Я как парень для нее уже не существовал. У нее был Настоящий Парень.

* * *

Я сел рядом с Максом, открыл бутылку воды и протянул ему.

- Помассируй мне здесь, - приказал он, показывая на сгиб голеностопа. – Хорошо побегали. Кроссовки можешь не снимать.

Я оглянулся – не видит ли кто? Далеко ли ушла его девушка? Повернувшись назад, я сразу получил пощечину.

- На колени, - сказал Макс. – Не твое дело по сторонам смотреть. Сказал – на колени, значит исполняй. Даже при всех. Я мало тебя наказал вчера.

Страх перед новым наказанием парализовал меня и вытеснил все остальные мысли и чувства. Я встал на колени и принялся массировать его икры. На глаза навернулись слезы. Я действительно боялся новой порки. Я просто не выдержу еще один раз. Но мысли не подчиниться уже не возникало. Этот парень может делать со мной все.

- Пойдем, - сказал Макс. – Беги на полянку. И сам вскочил на велосипед.

Я бежал, как робот. Эмоций никаких не было, кроме страха опять что-то сделать не так. На поляне Макс ждал меня, ремни и веревка уже были разложены на поваленном дереве.

- Пожалуйста, Макс, не так сильно, как вчера.

- Заткнись. Раздевайся. Руки мне дай.

В этот раз он не стал привязывать меня к дереву. Связал руки и приказал встать на четвереньки, пропустить руки между коленями и взяться за ступни. Затем он связал крест-накрест мои ноги в лодыжках и привязал к ним уже связанные руки. Я стоял беззащитной задницей кверху. Макс провел ладонью по моим ягодицам, легонько шлепнул пару раз.

- Ну что, понравилась вчера порка? - Ну и вопрос. Конечно, нет. Хотя вчерашнее ощущение горячего красного солнца, изливающегося из раскаленной задницы через член горячей спермой мне на живот, очень понравилось. Без порки так бы не было. Он что, догадывается? Откуда? Конечно, он не мог знать. Просто так спросил. Я не знал, что ответить.

- Было очень больно. Очень, - сказал я, пытаясь его разжалобить. И это была правда. Но не вся правда.

- Сегодня опять будет больно. Сам виноват. – Макс явно не торопился сегодня приступить к наказанию. Интересно, как я выгляжу со стороны, связанный в такой унизительной, стыдной позе? Эта мысль меня слегка возбуждала.

Тонкой веточкой Макс провел мне по спине, затем проследовал в ложбинку между ягодиц, пощекотал анус и яички. Было очень приятно и непривычно, там меня раньше никогда не трогали. Макс продолжал щекотать колечко моего ануса веточкой, оно невольно сжималось от этих прикосновений. Эти сжатия приятно отзывались в паху. Я потянулся к его ноге, и он придвинул ее ко мне. Целовать его ногу в то время, как веточка щекочет мой анус, было совершенно новым и пьянящим чувством. Я был связан, и ощущение беспомощности перед моим кумиром добавляло остроты. Ветерок пробегал по коже, солнце пригревало чувствительную и беззащитную поверхность ягодиц. Это было бы приятно, если бы не страх перед тем, что будет дальше.

Макс потянулся к сумке и достал из нее фотоаппарат. Сделал несколько снимков с разных сторон и поставил на пенек, переведя в режим видео. Мне уже было все равно. Стыда не было, только страх.

Макс взял ремень. Двадцать ударов обожгли мою чувствительную задницу один за другим. Я опять старался не кричать, только шипел и кусал его кроссовки. Было очень больно, но я выдержал. Уж теперь я точно буду делать все, как он сказал. Не надо больше порки, я все понял. Ничего сложного нет в том, чтобы слушаться его, все делать быстро и точно. Какая глупость не делать этого, и потом получать такое.

* * *

После экзекуции Макс не торопился меня развязывать. Он зажал мою голову между своих лодыжек лицом вниз и так стоял минут пять. Потом я услышал несколько глубоких и порывистых вздохов, и он освободил мою голову. Еще пару минут ничего не происходило, он прогуливался вокруг меня. Я украдкой повернул голову и посмотрел чуть вверх. Оказывается, он меня снова фоткает. Конечно, моя задница сейчас уже другого цвета, чем двадцать минут назад. Интересно сравнить, наверное. Пусть фоткает, имеет право. Он на все имеет право со мной.

Наконец он развязал меня, но одеваться пока не разрешил. Обошел кругом, погладил по спине и пониже, потом приказал дрочить. Жалко, что в этот раз я должен сам. Но попка горела, и кончить хотелось. Интересно, будет ли сегодня опять раскаленное солнце выливаться из ягодиц через мой член? Вчера это было незабываемо.

Под его насмешливым взглядом член никак не вставал. Я стал смотреть на его ноги. Они всегда меня возбуждали. Член стал увеличиваться, но до обычного стояка было далеко.

- Можно твою ногу? – спросил я. Макс кивнул. Я встал на колени и расшнуровал ему один кроссовок. Нога в носке была влажной. Я прижал ее к лицу и вздохнул запах пота. Свежий пот, не вонючий. У Макса вообще все запахи с каким-то оттенком миндаля. Член стал подниматься. Я снял носок и провел влажной ступней по лицу. Макс отобрал свою ногу, приказал мне поставить шире колени и прижал своей ногой мои яички снизу вверх. Член теперь торчал и сочился смазкой.

- Дрочи, - снова приказал он. Определенно, сегодня придется самому. Одной рукой держа его ступню около своего лица, другой я быстро довел себя до оргазма. Не так сногсшибательно, как вчера, но все же кайф и большое облегчение. Капли спермы брызнули на траву и ствол поваленного дерева. Я обмяк. Макс приказал одеваться. Наклонившись за трусами, я увидел каплю спермы на траве рядом с ними. Неужели я и сюда дострелил? Вроде кончал в другую сторону. Макс сидел необычно спокойный, как бы тоже слегка обмякший. «Это его сперма», - дошло до меня. Он подрочил и кончил, пока я стоял кверху задницей, связанный после порки, а он держал мою голову между лодыжек. Блин, какая досада, что я не видел. Как я хотел бы видеть его вставший член и как он кончает. Наверное, мощная картина. Вот почему я слышал порывистые вздохи. Его что, возбуждает порка моей задницы? Или это он разрядился после светкиного поцелуя? Наверное, дело в Свете, подумал я и вспомнил его хищный изгиб над ней. Какой он все-таки красивый.

* * *

Похоже, Максу понравилось меня пороть. Он решил, что порка – лучший стимул для моих спортивных занятий и физического развития. Мы вместе отжимались и подтягивались, делали упражнения для пресса. Потом подсчитывали, на сколько раз я отстал, и столько ремней я должен был получить вечером. Правда, у меня была возможность немного уменьшить дозу, отыгравшись в теннис. Разница в геймах вычиталась из прописанного мне числа ремней. Я всегда выигрывал, но уже не всухую. Макс прибавил в классе и упорно сопротивлялся. Я стремился выиграть с максимальным перевесом, но два-три гейма он у меня вырывал. В итоге получалось чувствительное, но терпимое число ударов.

Порка была мощным стимулом. Я действительно ее боялся. Конечно, тот кошмар, который был в первый раз, уже не повторялся – столько ремня мне уже не перепадало, да и сам я, похоже, немного привык и научился более стойко переносить боль. Или он стал не так сильно бить? В первый раз он реально наехал, а сейчас это было… частью тренировочной программы, воспитанием воли и терпения, что ли. Макс теперь связывал мне только руки и ставил на колени и локти. Ноги не были связаны, и это было еще хуже, потому что физически можно было вскочить и уклониться от удара, если бы терпеть стало совсем невыносимо. Но я знал, что за это наказание будет увеличено. Я напрягал всю силу воли, стонал и шипел, кусал веревку, которой были связаны руки, по лицу катились слезы, но почти всегда мне удавалось вытерпеть, не меняя позы. Я проклинал свою слабость, из-за которой получал это наказание, но я не проклинал Макса, который так больно меня порол. Понятно, что при желании Макс мог бы бить еще сильнее или взять орудие потяжелее. Я был ему благодарен за то, что он порол меня так, что я мог еще это терпеть.

Сама порка была мучительной, но вот волнение, которое доставляло ее предвкушение, было каким-то сладким. Во-первых, страх перед поркой, который я испытывал целый день. Отчаяние, что не получается подтянуться или отжаться еще раз, и это значит, что мне будет больно. Замирание в животе, когда я раздевался на лесной полянке. Ощущение отчаяния и полета в пропасть, когда Макс связывал мне руки – это последний шаг, теперь я беззащитен, а порка неотвратима. Все это вызывало бурю волнения, на которое я подсаживался, как на наркотик, и ждал ежедневного повторения.

Саму порку я не хочу даже вспоминать, я ненавижу эту боль. После порки Макс оставлял меня на некоторое время связанным. И вот я по-прежнему в этой стыдной позе, но чувствую колоссальное облегчение, что худшее уже позади. В этот момент я так счастлив, что все уже кончилось на сегодня! Чувствительность кожи на ягодицах достигла предела, ощущается каждый ветерок и лучик солнца, и я вылизываю ногу Макса с благодарностью за то, что он больше не будет делать мне больно. Напротив, он берет веточку и подолгу щекочет мне те нежные, запретные места, к которым никто никогда не прикасался, вызывая во мне непроизвольные замирания и сжатия мышц таза. Это безумно приятно, хотя и унизительно в такой позе. Возбуждение от прикосновений смешивается с остатками боли и радостью избавления от нее. Утром и вечером, массируя и вылизывая ему ноги, я преклоняюсь перед их красотой и силой, а сейчас я выражаю свою преданность и готовность по его приказу на все.

После порки, ночью и утром, чувствительность кожи ягодиц к каждому прикосновению одежды или прохладной речной воды поддерживает меня в легком, но постоянном эротическом возбуждении. Мышцы болят, напоминая, что мучения не зря – они идут мне на пользу, и я становлюсь все сильнее и тем самым более похожим на Макса. Ночью возвращаются ощущения, которые мне доставляет щекотание веточкой, в паху все сжимается, и я дрочу, как безумный. Весь этот фонтан болезненных, мучительных, сладких, томительных и еще неизвестно каких переживаний сливается в непреодолимо влекущий наркотический коктейль. Он парализует мою волю и заставляет беспрекословно переносить ежедневную порку.

* * *

Света уехала. В последний вечер мне было приказано увести Веронику куда угодно. Еще за пару дней до этого Макс отправлял меня на велосипеде за презервативами, так что его планы в отношении Светы не вызывали сомнения. Я повез Веронику кататься на лодке. Можно было бы устроить и с ней прощание, хотя бы поцеловаться. Кажется, она была бы не против. Но мне она не очень нравилась, так что мы просто бесцельно катались и молчали.

Вечером перед сном я как обычно лизал Максу ноги. Мне очень хотелось его спросить, как у него вышло со Светой, но я помнил свое место и не решался. Однако Максу самому хотелось поговорить, и он спросил меня, как я провел время с Вероникой. Я ответил, что никак, она мне не нравилась. Вот Света – другое дело, но она, кажется, запала на Макса.

- Ага, она классная. Очень старалась. Во всех позах хороша. Так стонала громко, - сказал Макс.

- Она, наверное, не первая у тебя?

- Нет, конечно. Прошлым летом уже было в лагере. А потом целую зиму никого не было, лапу сосал ужасно. Потому что места нет. А ты с кем-нибудь… уже?

- Нет, там в Вашингтоне не разгуляешься. Вариантов мало. Была одна, с ней все шло к тому, но уехала внезапно, отца ее куда-то перевели.

- Ну, у тебя все впереди, я даже завидую, - снисходительно сказал Макс и потянулся. Его живот при этом втянулся до самой спины. Боже, какой же он красивый.

- После секса полезно размять те канальцы, которые в паху проходят. Там остатки спермы задерживаются и всякой смазки, - ляпнул я какую-то чушь, которую только что выдумал. Мне очень хотелось посмотреть на член Макса, особенно сейчас, когда он только что потрудился. Насчет канальцев моя выдумка была не совсем оторвана от действительности. У меня из-за постоянного возбуждения от порки и близости Макса часто переполнялись и болели яички и какие-то прожилки в паху, но я ничего не знал об их анатомии.

- Да? Никогда не слышал про такое.

- Давай покажу и помассирую. Ты увидишь, как приятно.

Сегодня Макс был в блаженном настроении и великодушно разрешил мне снять ему трусы и помассировать внутренние сгибы тазобедренных суставов, нижнюю часть живота и даже между ног под мошонкой. Я поглаживал и надавливал там одной рукой, а другой держал его член, чтобы он не мешался. Член увесисто лежал в моей руке и постепенно стал немного увеличиваться. Набравшись смелости, я легонько помассировал его крупные яички. Макс блаженно улыбался и разве только не мурлыкал, как кот, объевшийся сметаной. В какой-то момент его член начал твердеть и расти в размерах быстрее. Тут он отодвинул мою руку и закрылся простыней.

- Все, спать иди, больше не надо, - сказал он

Я весь был как в лихорадке. Если в ногах и руках Макса была таинственная энергия, от которой мне как будто периодически нужна была подзарядка, то его член произвел со мной короткое замыкание. Я расплавился.

Дата добавления: 2015-08-02