Похищение Психеи 1 страница

Пропущенный звонок был от Макса, и это было невероятно. Видимо, он случайно набрал, по ошибке. Не мог он ни с того, ни с сего позвонить, ведь мы не разговаривали больше трех лет. После того, что случилось при нашей последней встрече, какие вообще могут быть звонки.

Уже третий год я учился в Лондоне и старался ничего этого не вспоминать. Правда, поначалу никак не удавалось, мысли лезли в голову, и я на себя сильно злился. Но в последний год уже было легче. Новые впечатления, друзья и подруги… время лечит.

Однако бронзовая статуэтка бегущего Меркурия, несущего на руках Психею, все еще стоит на моем подоконнике и бередит душу. Сколько раз я прятал ее в дальний ящик, но потом возвращал на место. Красивая, старая, дорогая бронза. Чем она виновата, что с ней связались какие-то болезненные воспоминания, говорил я себе. Но зачем себе врать? Воспоминаниями она мне и дорога.

Телефон опять зазвонил. Да, это Макс. Значит, он не случайно набрал мой номер. Ответить или нет? За три года у меня мог и номер поменяться. Если так ему нужно, найдет в сети и напишет. Но зачем он звонит, что хочет? Если не отвечу сейчас, то и не узнаю никогда. Да ладно, почему не ответить, не укусит же.

- Да, - сказал я в трубку безразличным, насколько мог, голосом. Типа, снял трубку, не посмотрев, кто звонит.

- Привет, это Макс. Трубку только не вешай. У меня через месяц свадьба. Я хочу, чтобы ты был свидетелем. Лучший друг должен быть на свадьбе свидетелем. Никто другой не годится. Прости за то, что тогда было. У меня … помутнение случилось, жалею об этом. Что хочешь со мной сделай за это, и потом не будем вспоминать. Никаких этих детских… приключений больше. Вообще перевернем страницу.

Чтобы Макс сказал мне такое, просил прощения? Это против его природы. Мир там, что ли, перевернулся? И такая длинная речь…нетипично для него. Как будто готовился. Я не знал, что сказать.

- Ты где сейчас?

- У твоего дома. Если хочешь, выйди, поговорим.

«Если хочешь». Он не спрашивал раньше, чего я хочу. Старается показать, что все изменилось. Конечно, изменилось за три года. А хоть бы и нет! Как классно, что он позвонил. Как бы я сейчас выскочил к нему, если бы был в Москве. Но лучше не надо. Хорошо, что я в Лондоне.

- Что ты там делаешь?

- Ничего. Просто пришел. Я несколько раз приходил уже. Думал, может, увижу тебя. По телефону не хотелось. Но у тебя даже окна по вечерам не горят. Где ты так гуляешь вообще? Нырнул в ночную жизнь?

- Макс, я в Лондоне сейчас

- В Лондоне? Ты опять уехал? Блин. А я хотел, чтобы ты был у меня на свадьбе. Мы просто венчаемся и расписываемся, без гостей. Сейчас настоящую свадьбу делать… денег пока нет. Потом успеем отпраздновать. А сейчас я только свидетелей хотел позвать и родителей. И тебя обязательно. Жаль, если не сможешь.

- Макс, я конечно на свадьбе твоей буду. Спасибо, что позвонил. Я ее знаю? Что-то ты рано женишься.

- Приедешь, правда? Классно. Спасибо, - в голосе Макса была только радость и никакой обычной насмешливости. - Спасибо огромное. Нет, ты ее не знаешь. А когда приедешь?

- Могу завтра. Нет, завтра не выйдет. Не знаю, надо расписание посмотреть. Но скоро приеду, через пару дней. Тут самолетов много летает. Я сейчас на несколько дней приеду, просто повидаться, а потом на свадьбу отдельно. Ты молодец, что позвонил. В ближайшие дни никуда не уезжаешь?

- Нет, ты что. Я не ношусь по миру, как ты. Когда приедешь… короче, я готов искупить. Мне действительно стыдно... Ладно, не по телефону

- Не парься. Ничего не было. Забудь. Скоро позвоню, как только с билетом определюсь.

Я положил трубку. Сердце колотилось. Я переставил Меркурия с подоконника поближе на стол и полез в Интернет покупать билет в Москву

* * *

Мы познакомились с Максом давно, классе в пятом. Еще маленькими были. Мои родители переехали в центр и отдали меня в эту школу – очень хорошую, кстати. Вскоре мы подружились, и лучше друга у меня не было. У учителей я был на хорошем счету, а Макс – не особенно. Педагоги считали, что он слишком нахальный и неуправляемый. Однако явных поводов для претензий он не подавал, и учились мы оба нормально.

На физкультуре мы были в лидерах, нас всегда ставили друг против друга капитанами команд или в пару на соревнованиях. Однажды, уже классе в восьмом, проходили приемы борьбы. После нескольких занятий – зачетный спарринг. Мы с Максом, как обычно, в паре. Бороться с ним интересно, силы примерно равны. Мы сцепились, я уже сверху и пытаюсь его прижать к полу, но зафиксировать не хватает веса. А он верткий, как-то ногу перекинул через меня и теперь уже силится меня оседлать. Не выйдет - я переворачиваюсь на живот, чтобы резко встать в партер и как мустанг стряхнуть его с себя, лишить точки опоры. Главное – не дать ему сейчас сделать захват шеи, но вот я поймал его ногу у себя на плече – теперь он руками до моей шеи не дотянется, ведь не сложится вдвое. Но он и не думает тянуться, а вместо этого забрасывает сзади другую ногу и сцепляет их стопами перед моим лицом. Черт, теперь они как клещи у меня на шее, и он сжимает мне шею коленками. Я пытаюсь руками расплести его ноги, схватив его за голени, но он крепко сцепил вместе стопы и давит. Захватам ногами нас не учили, сам догадался, наверное. Блин, задушит же сейчас. Ничего не могу сделать, а вдруг он сдавит еще сильнее? На секунду я испытал беспомощность и страх. Физрук нас тут же разнял – ничья, я же не на лопатках, а самодельные приемы не считаются.

В раздевалке я смотрел на его ноги, пока он расшнуровывал кроссовки. Еще тонкие, но уже сильные такие. Только что я чувствовал их силу на своей шее. Стройные голени, смуглые и гладкие. На них только первые темные волоски, скорее пушок, а выше колена совсем нет волос. Длинная стопа и пальцы, изящный подъем. Красивые ноги. Было жалко, когда он надел носки, натянул штаны и с удивлением посмотрел на меня:

– Ты что копаешься? Еще шестой урок, забыл? Звонок уже скоро. – Я только сейчас заметил, что все ребята уже одетые выходили из раздевалки, а я все разглядывал ноги Макса. Слава Богу, никто не обратил внимания.

– Да так, песню одну вспомнил, в голове крутится – отговорился я. – Иди, сейчас догоню.

На последнем уроке я все прокручивал в памяти эту борьбу и невольно вертел шеей, как бы пытаясь освободиться от ног Макса. Интересно, почему они у него такие смуглые? Ведь еще зима, только март наступил. Скорее бы опять физкультура, надо взять реванш.

* * *

Мой путь домой пролегал мимо громадного постера, на котором был изображен красный конь на берегу реки. Это был анонс какой-то выставки в Третьяковке на Крымском Валу. Картину Петрова-Водкина я уже знал, нас водили на экскурсию в Третьяковку пару лет назад. Среди серых красок конца московской зимы - снег и грязь кругом – красный конь приковывал взгляд. На коне сидел парень, примерно мой ровесник, довольно худой, с отрешенным лицом инопланетянина. Он был весь как из сновидения. Зато конская морда и смотревший искоса глаз красного коня были совершенно реальные и даже слишком человеческие. Гораздо живее, чем у наездника. Во взгляде коня было что-то насмешливое, как у Макса. Я и раньше по пути домой всегда замедлял шаг, разглядывая эту картину, отрешенное лицо сидящего на огненном коне подростка и его босую ногу с красивой длинной голенью в самом центре полотна. Цвет кожи всадника на фоне красного конского бока был совершенно живым. Этим он отличался от всего остального. Остальное было фантастикой: человеческий взгляд коня, потустороннее лицо мальчика… Как он может так спокойно сидеть на этом огненном звере? Нога просто свисает, он не сжимает коня ногами, не боится упасть. Нереальная картина, и все цвета в ней нереальны – красный конь, зеленая река, в ней плавают с конями еще двое мальчишек. Интересно было бы вместо московского грязного марта оказаться там, в фантастическом летнем мире с красным конем на берегу зеленой реки. Наверное, плакат неточно передает краски. Может, сходить в Третьяковку и посмотреть на оригинал? От нашей школы до Третьяковки – пять минут пешком. Нас водили туда, но пойти самому мне раньше не приходило в голову.

Ночью мне приснилась зеленая река, красный конь и загадочный всадник. Я стоял рядом, и его нога была на уровне моих глаз. Нога была реальной, а лица я не видел, но оно и не имело значения. Я взялся за нее повыше лодыжки, и стало понятно, что это нога Макса. Конь не стоял на месте и все время как-то волновался, перетаптывался и пританцовывал, ритмически двигался то вперед, то назад, и нога Макса двигалась вместе в ним. Наверное, от этих движений было так стремно и захватывало в животе, и я боялся отпустить мускулистую ногу своего друга, потому что Макс мог раствориться, и на его месте оказался бы чужой юноша с отрешенным лицом. Не хотелось бы тут оставаться без Макса, поэтому я схватил его за ногу еще и второй рукой, почти у колена, не отпускал и даже прижался к ней щекой и шеей. От коня и наездника шел какой-то приятный запах и мягкий жар, он постепенно накапливался у меня в нижней части живота внутренним напряжением. С каждым беспокойным движением гарцующего коня и его всадника напряжение росло и концентрировалось в паху, создавая там неприятное давление. Приходилось сжимать мышцы таза, удерживая это давление, а мое тело колыхалось от пританцовывания коня.

Я не понял, как все переменилось, кроме ног Макса, которые теперь оказались на моей шее. Мы опять боролись на матах, хотя и конь никуда не исчез, он где-то был рядом, судя по тому жару, который я по-прежнему чувствовал. Мускулистые ноги Макса усиливали давление. Нужно непременно освободиться, и я выгнулся мостиком, предельно напрягая мышцы спины, ягодиц и таза. От этого усилия давление внутри дошло до критической точки, и жар в паху прорвался и разлился сладким, неописуемо приятным ощущением. Тут я понял, что уже не сплю, и сладкое ощущение в паху реально. Выходить из сна не хотелось, однако сон постепенно улетучивался, встретившись с явью. Напоследок сон задержался как раз внизу живота. Я потянулся туда рукой за только что испытанным сладким ощущением, и рука наткнулась на мокрую кляксу. В эту секунду от сна ничего не осталось. Блин, я испачкал трусы. Я знал про поллюции и сразу понял, что случилось. Рано или поздно они должны были и у меня начаться. Сегодня был первый раз. Я стянул трусы, вытер ими живот и швырнул под кровать, а сам повернулся на живот, стараясь вернуть или хотя бы поймать и задержать уходящее сладкое ощущение.

Проснувшись утром, я еще чувствовал в паху блаженство, освободившее меня от мучительного внутреннего давления. Знакомое ощущение, и даже, пожалуй, приятнее, чем после того, как поработаешь рукой. Жаль, что по заказу нельзя опять увидеть во сне такое кино про красного коня с моим участием.

Дверь в мою комнату приоткрыта, но родители еще спят. Я встал и, не включая свет, наощупь вытянул из ящика шкафа чистые трусы. Однако надевать не стал. Без них, оказывается, гораздо приятнее. Тело между простынями такое свободное. Странно, почему я до сих пор не спал голым? Ведь у меня отдельная комната. Я сунул чистые трусы под подушку, затем нащупал под кроватью грязные. Они были еще влажными, и я засунул их в ящик стола. Когда высохнут, положу в стирку, а то еще мама наткнется на эту сырость. Хотя в этом, кажется, нет ничего страшного, но лучше пусть никто не знает.

Впрочем, Макса можно бы спросить, были ли уже у него поллюции. Интересно, он спит в трусах или без? Можно и напрямую спросить, мы ведь друзья и спокойно обсуждаем любые вопросы. Но он был сейчас в моем сне, и в этом я ему признаваться не собирался. Еще спросит, что снилось, и придется что-то придумывать. Нет, лучше вообще не говорить об этом.

* * *

Больше на физкультуре мы борьбой не занимались. Но в раздевалке я опять украдкой рассматривал ноги Макса, да и не только ноги. Еще у него был красивый живот, как оказалось. Впалый такой и мускулистый, и пупочек аккуратным узелком чуть навыкате. Когда Макс стягивал с себя майку, на вдохе проступили ребра и он как-то по-звериному изящно изогнулся. У меня на секунду перехватило дыхание. Но слишком пялиться нельзя, еще заметит кто.

После уроков я направился в Третьяковку. Красный конь не разочаровал, я простоял около него минут двадцать и потом еще возвращался несколько раз. Да и помимо красного коня там было что посмотреть. Довольно долго я рассматривал мальчика, вынимающего занозу. Было бы интересно увидеть за таким делом Макса. У бронзового мальчика нога тонковата, еще слишком детская. Зато ее можно разглядывать в упор, сколько угодно, не боясь спалиться. Интересно устроена нога, что-то в ней есть притягивающее взгляд. Может, купить репродукцию? Выходя, я полистал альбомы со скульптурой в музейном магазине. Вот еще в Пушкинский музей можно сходить, кстати. Там много античной скульптуры. Знали бы родители, как я стал интересоваться музеями. Пожалуй, скажу им, что был здесь. Они только обрадуются.

У родителей дома полно альбомов по искусству. Вернувшись из музея, я стал их листать. Среди античных статуй многие были знакомы. Вот борющиеся мальчики, совсем как мы с Максом. Если бы я все время проигрывал, меня бы в Спарте сбросили со скалы в пропасть. Да нет, я случайно проиграл, просто Максу повезло так сцепиться ногами и зажать мою шею в клещи. Мы с ним еще поборемся, я должен взять реванш.

А вот и всем известный Давид, победивший Голиафа. На одной из страниц альбома была крупным планом его нога - мускулистая и мощная нога почти уже взрослого мужчины. У Макса нога тоже мускулистая, но еще стройная, мышцы упругие, как канаты или жгуты, но объема пока не набрали. Я листал дальше, рассматривал античных юношей, героев и богов и сравнивал их со своим другом.

Самые похожие на Макса ноги оказались у Меркурия. Была одна скульптура, где он легко бежал, будто летел, и высоко нес факел. На другой иллюстрации Меркурий уносил похищенную Психею. Она прильнула к стройному богу, и изгиб ее нежного тела был очень красив, но совсем другой красотой, чем стройные сильные ноги Меркурия в сандалиях с крылышками. Да, женские ноги красивые, и все женское тело такое нежное. Но в нем нет этой легкой силы, этой звенящей веселой энергии, как у юного Меркурия. Он бежит так же легко и свободно, как только что нес факел, а ведь Психея – не перышко. Я сделал закладку – попозже еще посмотрю. Хорошо бы увидеть оригинал и обойти его со всех сторон, внимательно рассмотреть. Скульптуру в музее можно рассматривать открыто, а вот Макса в раздевалке – увы, только украдкой.

Мне нужны фотографии Макса, сообразил я. Тогда я смогу их спокойно рассматривать. Нужно его пофоткать. Не в раздевалке, конечно - это было бы слишком, а просто пофоткать, где получится. На физкультуре всегда полно интересных моментов – прыжки через снаряды, баскетбол. Никого не удивит идея это заснять. Всегда кто-то сидит на скамейке, освобожден или форму забыл – вот и попрошу пофоткать нас с Максом, а что-то сфоткаю сам. Отличная идея, а тем более скоро весна, физкультура будет на улице. На футболе и баскетболе, когда команды делятся, то одни остаются в майках, а другие без. Макс будет в одних трусах иногда играть, это надо зафоткать непременно.

* * *

Уже темнело. Родители сегодня в театре, придут поздно. Надо поесть, а то я увлекся и даже пообедать забыл. Потом можно быстро сделать уроки и с чистой совестью к компьютеру, пообщаться с ребятами ВКонтакте, в игры поиграть или скачать фильм.

Но переключиться на уроки не удавалось. Память просилась назад в мир скульптурных образов, а потом их белизну вытеснял из мыслей веселый живой смуглый Макс. Интересно, как я сам выгляжу по сравнению с этими античными юношами? Да и по сравнению с Максом? Каким он видит меня? Правда, он и не смотрит никогда, но все равно. Как бы я выглядел среди них?

Я подошел к зеркалу. Раньше не было повода себя разглядывать, а сейчас захотелось. Потянул через голову рубашку, как Макс сегодня в раздевалке. Но не похоже. Ребра на месте, однако никакого звериного изгиба. Кожа после зимы бледновата. Пупок каким-то глазком или щелочкой, а не узелком. Соски у Макса очень маленькие, почти как точки, а у меня побольше и еще чуть припухшие. Да, разница существенная. Самое главное, кожа у Макса вся как будто прилипшая к мышцам, и это особенно поразительно на животе. У меня тоже жира нет, но какая-то округлость в чертах, как-то мягче все, не такой четкий рельеф. Определенно, я себе в зеркале не так нравился. Надо упражнения какие-то поделать, подкачаться, что ли.

Постояв перед зеркалом еще минуту, я стянул трусы и остался голым. На лобке уже было достаточно волосков. Мне показалось это некрасивым. Я вспомнил взрослых волосатых мужиков на пляже, у некоторых пивные животы и мохнатые ноги. Вот уродство! Мне стало мерзко. Гладкие тела античных юношей, а тем более Макса, гораздо привлекательнее. Какой же Макс вообще ладный, точеный, приятный на вид и на ощупь! А у меня эти волоски на лобке с прошлого года еще. Еще разрастутся потом в кудри.

Не одеваясь, я проследовал в ванную и принялся выдергивать один лобковый волосок за другим маминым маникюрным пинцетом. С корнем – может, больше не будут расти? Не так-то уж больно на лобке, а вот на сгибе, где начинается мошонка, побольнее. Минут за сорок волос стало намного меньше, результат работы мне понравился. Смыв в раковину выдернутые волоски, я вернулся к зеркалу. Низ живота вроде стал получше, но сам я себе все равно не нравился. Вот бы увидеть Макса без трусов. Интересно у него тоже волосы растут? Уже много или только начинают? Макса я голым ни разу не видел и представить себе пока не мог. Что бы такое придумать, как заставить его раздеться? Эта мысль стала всерьез меня занимать. В бассейн его пригласить, может?

* * *

На предложение записаться в бассейн Макс покрутил пальцем у виска: – На фига? Уже школа кончается, летом в речке будем плавать. «У тебя ведь дача на реке? – сказал Макс. - Можем к тебе поехать».

Я подозревал, что абонемент в бассейн был Максиму не по карману. Денег ему родители давали в обрез, сами жили довольно скромно. У меня в этом плане все было более благополучно. Материальных проблем у родителей не было, они постоянно ездили по миру, ни в чем себе не отказывали, и у меня карманные деньги не кончались. Идея пригласить Макса ко мне на дачу была просто отличной. Прошлым летом он уже приезжал пару раз, и мы отлично проводили время. Пусть теперь приезжает и поживет подольше на каникулах. Мои родители будут не против. Места в доме много, есть гостевая комната, но веселее, конечно, в одной комнате спать. Одно плохо – до июня еще три недели.

А пока я весь май ходил в школу с фотоаппаратом и сделал сотни снимков. Других ребят тоже снимал, но в основном Макса. Это было не удивительно, ведь мы друзья. Ребята подкалывали меня по поводу нового увлечения, а Макса иногда раздражала назойливость новоявленного папарацци, но я не собирался отступать. К тому же некоторые фотки выходили хорошо, и я сбрасывал их ребятам, они их ставили на свои страницы ВКонтакте и Facebook. Так что все относились к моему новому хобби терпимо, ну а что подкалывают – так все подкалывают всех всегда, это меня не трогало.

Как-то раз играли в баскетбол, и я увидел в подмышках у Макса черные волоски. Значит, и на лобке уже у нег о есть, и не меньше, чем у меня. Моя борьба волосками велась с переменным успехом – низ живота уже стал было почти чистым, но стоило лишь перестать их выдергивать, как очень скоро вырастали новые. А Макс смуглый и черноволосый, у таких волосы растут раньше, и они заметнее. Наверное, не так уж это некрасиво. Может, напрасно я мучаюсь с этой эпиляцией? Глупое занятие, если посмотреть со стороны. Пожалуй, пусть растут. Посмотрим, как это будет.

С тех пор я больше мамин пинцет не трогал, а мечта увидеть Макса без трусов вдруг сбылась сама собой. В один жаркий день в конце мая после баскетбола ребята принесли воду в большой банке и пили из нее. Макс пил последним. – Больше никто не будет? –спросил он. Желающих не было, и он вылил остатки себе на голову. Он всегда делал что-то такое прикольное, что другим, может, тоже хотелось, но или не приходило в голову, или никто не хотел быть первым. А Макс – без тормозов, ни на кого не оглядывается. Захотел – и сделал. Вода потекла по его груди и спине, затекла в трусы. В раздевалке Макс совершенно спокойно, чуть отступив в сторонку, снял спортивные шорты, а вслед за ними – промокшие трусы, и на голое тело надел школьные брюки. Никто из наших до него в раздевалке трусы не снимал, не принято это было. Макс сделал это сейчас как ни в чем не бывало, никто даже внимания не обратил или виду не подали. А я остолбенел. Не ожидал, и хотя, как обычно, поглядывал в его сторону, но когда он неожиданно сбросил трусы, то я ничего не успел разглядеть, кроме его смуглого зада, мелькнувшего на мгновение из-под уже надетой рубашки. Опять замерло в животе. Макс стоял здесь рядом голый, а я почти ничего не увидел. Какой облом. Но как это он так запросто снял трусы при всех? Я должен увидеть его всего, целиком. Это желание уже стало просто навязчивым.

* * *

- Макс, а почему ты смуглый такой? – спросил я его еще через неделю, когда мы остались в раздевалке вдвоем. – Ведь только май. У тебя что, ноги так быстро загорают или ты весь смуглый?

- Не знаю, - сказал Макс и посмотрел на свои ноги, как будто впервые их видел, а потом на мои, для сравнения. Я вытянул ногу рядом с его, они соприкоснулись, у меня екнуло в животе. Моя нога была явно бледнее.

- Я в футбол больше играю, наверное, - сказал Макс

- Да ладно, мы все время вместе играем. Ты, кажется, весь смуглый, - я воспользовался ситуацией и оттянул немного вниз резинку его трусов. Открылось бедро и пол-ягодицы. Макс в это время продевал руку в рукав рубашки, так что если бы мое дерзкое любопытство ему и не понравилось, то он не смог бы сразу меня оттолкнуть. Макс не обидчивый, я это знал. Если что, просто даст отпор, но в бутылку не полезет, так что моя дерзость, скорее всего, сойдет мне с рук, но второй раз уже не прокатит. Я сидел на скамейке, открывшаяся часть его тела была прямо перед моими глазами. Стянуть еще ниже? Нет, стремно. Я вернул резинку трусов на место. Макс застегивался, как ни в чем не бывало. Ему по фиг, что я сейчас ему под трусы заглянул. А я что так разволновался, до замирания в животе? Нормально все, ничего не случилось.

Макс застегнул рубашку, немного приподнял ее и сам оттянул вниз трусы на боку, только еще смелее, чем я. Я снова видел его бедро, почти всю левую ягодицу, складку за ней и часть округлости правой. Он изогнулся и смотрел на нее через плечо с любопытством. Мгновение, и трусы вернулись на место. Какая жалость.

- Мой дед был испанец, они во время гражданской войны от Франко сюда деру дали, - сказал Макс. – От него, наверное, я смуглый. А что?

- Ничего, - сказал я. – Красивый цвет кожи.

Когда этой ночью я лег спать, член как всегда вскочил. В последнее время он сразу встает, как только я принимаю горизонтальное положение. Я ложусь – он встает. Я встаю – он ложится. Хотя потом иногда опять встает, когда ему вздумается. В метро по пути в школу, на уроке, где угодно. Неудобно очень. Но сейчас ощущение приятное. Я лежу и вспоминаю тот кусочек Макса, который я сегодня видел под трусами. Аккуратная смуглая попка, крутой изгиб спины. Жалко, не получилось потрогать его там как-нибудь в шутку. Может, на даче представится случай. Хорошо, что он так спокойно реагирует. Парень без комплексов, но злоупотреблять тоже не стоит. Я не заметил, как рука на члене начала привычные движения, и удовольствие от мыслей о Максе соединилось с приятными ощущениями, знакомыми каждому мальчишке.

* * *

Родители охотно согласились, чтобы Макс летом пожил у нас на даче. Дом большой. Отца по утрам машина забирает на работу, мама иногда уезжает во второй половине дня поговорить с подружками, в театр, в парикмахерскую, за продуктами. Мы с Максом спим в одной комнате. Я вижу его по сто раз на день в одних трусах. Поплавав в речке, мы переодеваемся, не особенно стесняясь друг друга. Он, конечно, отворачивается, но я уже не раз мог хорошо разглядеть его и спереди, и сзади. Волос на лобке у него и вправду побольше, чем у меня. Оказывается, это красиво. Зря я свои выдергивал. Теперь я даже немного стесняюсь, что у меня там маловато волос, и тоже отворачиваюсь, когда снимаю плавки. Быть целые дни рядом с Максом, видеть его постоянно по-летнему полураздетым – это классно. Он красивый парень. Жалко, фоткать себя уже не дает – надоела моя излишняя настырность, стал злиться по-настоящему при виде фотоаппарата. Теперь он валяется у меня на подоконнике, а мне пока и живого Макса хватает.

Мы ходим в близлежащий пансионат, где можно погонять на картодроме или взять напрокат лодку или второй велосипед для Макса, а у меня есть свой. Еще там есть теннисный корт, где я по вечерам иногда играю с родителями, а сейчас учу Макса, но он пока в теннисе делает только первые шаги. Мы играем в шахматы и карты, а также на компьютере. Сначала играли на щелбаны, потом я предложил играть на желание. Боже, сколько у меня желаний! Что бы я назагадывал, если бы мог дать себе волю! Я бы для начала раздел его всего и пофоткал. Я бы провел пальцами по его шелковистой смуглой коже, надавил ладонями на крепкие мышцы живота, сделал массаж всего тела и особенно ног – они у него просто бесподобные, такая совершенная форма! Я бы обнюхал его всего – этот миндальный запах, кажется, исходит от него от природы, никакого одеколона я у него не видел. Я бы лизнул его живот, прижался щекой к его груди, провел рукой по спине, доведя до того изгиба, где начинаются ягодицы. Как я мог бы исследовать дальше то, что у него под трусами, я просто не смею думать. Но я вынужден загадывать только невинные смешные желания, как и он мне.

Особенно хочется подержать его ступни в своих ладонях. Поставить ступню на одну ладонь и накрыть подъем и пальцы другой. Прикоснуться к ней щекой и даже губами. И облизать всю ногу, и обсосать каждый пальчик. Вообще-то это не вполне нормальное желание, кажется. Что это со мной? Я злюсь на себя за эти навязчивые постыдные мысли, стараюсь не смотреть постоянно на его вечно босые ноги, но не получается. А когда мы рядом у компа и наши коленки касаются, то через меня пробегает электрический ток. У меня больше опыта в компьютерных играх, ведь это мой комп, но я проигрываю, потому что думаю в основном о том, как бы потереться об его ногу своей, словно невзначай. Справиться с этим невозможно. Как будто в его ногах какая-то энергия, от которой мне нужно подзарядиться. Я просто плавлюсь изнутри. К счастью, он ничего не замечает, похоже. Мы отлично проводим лето. Если только я не свихнусь.

* * *

Родители сначала отпустили Макса только на неделю, «чтобы не был совсем уж нахлебником». Какой идиотизм, мои родители только рады, что у меня здесь друг, и он с ними отлично ладит. В конце недели моя мама позвонила его родителям и упросили оставить Макса у нас еще. Но вот и этот срок подходит к концу. Оставалось всего три дня, когда все случилось.

Был жаркий день. Искупавшись, Макс вылез на мостик и сидел, свесив ноги в воду. Я тоже наплавался, но вылезать из воды не хотел и стоял у мостика по грудь в воде, держась за поручни. Макс болтал ногами прямо передо мной, мы о чем-то вяло говорили, смеялись. Я не собирался вылезать – коленки и голени Макса были у меня прямо перед носом и как магнит притягивали мой взгляд. Наверное, он заметил и ногой плеснул воды мне в лицо. Я поймал его ногу и крепко сжал за лодыжку – не брызгайся больше! Разумеется, он тут же пустил в ход вторую ногу, ее поймать было уже не так просто. Мы смеялись, но в животе у меня замирало. Я держал его за ногу и стоял вплотную, как в том сне, когда он сидел на красном коне. Он пытался второй ногой пихнуть меня в грудь, чтобы заставить отцепиться. Мы хохотали. Вдруг он поставил свободную ногу на мое плечо. Какая прекрасная наглость! Его голень прижалась к моей щеке – или моя щека к его голени? Я выпустил другую ногу, и она тут же встала на мое другое плечо. Ступни чуть стиснули мне шею, а лодыжки были под подбородком. Он заливался смехом. Позиция почти как тогда на физкультуре, но только теперь эти ноги голые, и жмут несильно, потому что не в замке, Он сидит выше меня, и никого вокруг нас нет. У меня все внутри поплыло. Я перестал понимать, где я. Наверное, надо было оттолкнуться и вырваться. Наверное, он этого ожидал, когда, хохоча, держал свои ступни у меня на плечах и на шее, почти у лица. Но оттолкнуть их я был не в силах. Схватив его пятки ладонями, я еще крепче стиснул ими свою шею, а щекой прижался к левой ноге и потянулся к ней губами. Он разжал хватку, и ступни стали мягкими, как у большой кошки. Они будто обволакивали плечи. Я теперь смог повернуть голову и прижаться губами к его соблазнительной голени. По ней стекали капли, и я их слизнул. Потеряв голову, я лизал его ногу чуть выше лодыжки и тискал ее рукой. Макс перестал смеяться и сидел тихо, но ноги с моих плеч не убирал. А я не убирал рук с его ступней и не мог отлепить своих губ от его голени и тянулся ниже к стопе. Мы стояли так несколько секунд, которые показались вечностью. Я падал в бездонную пропасть, в животе замирало, и я наслаждался безвозвратностью этого падения. Я погиб, спалился окончательно. Нет смысла больше притворяться. Это уже никак не переведешь в игру или шутку, и все равно у меня нет сил остановиться. Снявши голову, по волосам не плачут. Я взял двумя руками одну его стопу, поднес к губам и стал вылизывать. Никогда не забуду свежий вкус капель речной воды на этой прекрасной стопе, которую я снизу стискивал ладонью, а сверху целовал и лизал.

- Нравится моя нога? – неожиданно хрипловатым голосом сказал Макс. – Пойдем лучше в комнату.

Дата добавления: 2015-08-02