Проблема второго фронта как мера доверия между союзниками

20 января 1942 г. М.Литвинов писал Молотову: "Обещание Рузвельта относительно снабжения нас к апрелю военными материалами делаются все более иллюзорными". В связи с этим советский посол запрашивал - не следовало ли поставить прямо вопрос об оказании прямой военной помощи созданием второго фронта на европейском континенте. В Англии, по его сведениям, имелась бездействующая почти двух миллионная армия, в США - полутора миллионная. Почему бы не высадить хоть полмиллиона в Голландии, Бельгии, Франции или Норвегии? - высказывался М.Литвинов.

Основанием для такого предложения М.Литвинова было выступление Сталина на заседании, посвященном 24-й годовщине Октябрьской революции, 6 ноября 1941 г. В частности он сказал: "Отсутствие второго фронта в Европе против немцев значительно облегчает положение немецкой армии". Молотов не рекомендовал ставить перед Рузвельтом вопрос об открытии второго фронта. Он писал: "Мы уже трижды получали отказ на наше предложение о создании второго фронта и мы не хотим нарываться на четвертый отказ... Подождем момента, когда, может быть, союзники сами поставят этот вопрос перед нами"¹⁹. Литвинов взял инициативу на себя не столько для того, чтобы ускорить разрешение этой проблемы, сколько для выяснения позиции Рузвельта.

13 февраля за завтраком в Белом доме Литвинов изложил свою точку зрения о положении на Тихом океане. Сингапур пал, Индонезия захвачена японцами и в регионе ни Англия, ни Америка не имеют опорных пунктов. Этот фронт надолго останется пассивным, что на руку японцам. Поэтому для активных действий остается один только европейский континент. Америка и Англия могут добраться до Японии, лишь предварительно уничтожив Гитлера. Президент с этим согласился, но в качестве второго фронта называл североафриканский. Уничтожив там германо-итальянские силы, по мнению Рузвельта, можно будет получить полный контроль над Средиземным морем и спланировать высадку в Югославии или где-нибудь в другом месте. Во всяком случае это был честный ответ на вопрос о втором фронте. Советскому Союзу не следовало рассчитывать на искренность своих западных союзников. У них были собственные интересы, которых они добивались последовательно.

Сообщая Молотову о своей беседе с Рузвельтом, Литвинов, как бы между прочим, в конце своей депеши писал: "Вид у президента был очень утомленный". Президент не был утомлен, он нервничал, т.к. за полтора месяца до этой беседы они договорились с Черчиллем при встрече в Вашингтоне в конце декабря 1941 г. о планах ведения войны, где в Европе второй фронт планировался только летом 1943 г. Складывался удручающий альянс, в котором США и Англия вели между собой скрытые, глубоко законспирированные переговоры, составляли планы ведения войны, в которые третий союзник (СССР) не посвящался. Он напоминал Антанту первой мировой войны, где главную жертву на алтарь победы принесла Россия, а потом Россия же стала врагом номер один западных государств. Такой ход войны Сталина, конечно же, не устраивал.

Россия часто в истории одерживала победы на полях сражений, а затем проигрывала их за столом дипломатических переговоров, т.к. в решающий момент, когда стихали орудийные залпы, западные державы объединялись против нее, не желая ее усиления в европейском концерте. Российские дипломаты оставались в проигрыше не потому, что были плохи, а потому, что слишком верили во всесилие Запада и старались угодить ему. Сталин решил не допускать на послевоенной мирной конференции диктата США и Англии и добивался равного участия их в общей борьбе на европейском континенте и равноценной ответственности. Открытие второго фронта позволило бы всем трем государствам стать равными и равноправными партнерами в войне и послевоенном мирном формировании. У советского руководства еще слишком свежи были в памяти нечестность и неискренность западных политиков, чтобы верить на слово уверениям о союзе и общей борьбе. Только победа, достигнутая совместными усилиями, общими жертвами, могла преодолеть антикоммунистические предрассудки и антисоветские козни западных держав.

Требование открытия второго фронта на европейском континенте было центральной и постоянно проблемой в дипломатии Советского Союза вплоть до 1944 г. Это давало возможность советскому руководству упрекать Запад в непоследовательности, отказе вести честную борьбу, неискренности в отношении к Советскому Союзу, стремлении переложить всю борьбу на восток, а самим заниматься более легкими действиями в Северной Африке. Благодаря такой дипломатической фабуле, советское правительство получало дополнительный ресурс в своих отношениях с западными державами. Кроме того, оно получало моральное право на собственную интригу в мировой политике. Советский Союз в результате победы над Германией становился одной из ведущих мировых держав и, вполне естественно, необходимо было подготовить и дипломатическую основу. Открытие второго фронта в Европе показало бы искренность заверений США и Англии о борьбе против "общего врага", отказ означал о существовании скрытого сговора двух западных держав, тайных планов, направленных на затягивание войны с целью истощения Советского Союза. Сталин был болезненно подозрительным, а нападение Германии довело эту черту до паранойи, но в этот раз интуиция не подвела его. Такой план действительно существовал и его автором был лично Черчилль.

В конце декабря 1941 г. Черчилль прибыл в Вашингтон с большой свитой высшего военного руководства. Он привез с собой проект программы военных действий. Война по этой программе должна была состоять из трех этапов. Первый этап охватывал весь период 1941-1942 гг. Предполагалась высадка англо-американского десанта на северо-западном побережье Африки, чтобы взять под контроль находившиеся здесь французские колонии. Операция должна была проходить под кодовым названием "Торч" ("Факел"). Союзники будут продолжать бомбардировки германских городов и портов, чтобы разрушить германское военное производство и сломить морально немецкий народ, подавить его волю. Операция "Торч" должна была продлиться до конца 1942 г. и завершиться оккупацией и контролем Англии и США всех французских владений в Северной и Западной Африке и установлением полного английского контроля над всей Северной Африкой от Туниса до Египта. В результате такой услуги под английский контроль перешли бы все французские колонии в Африке. Франция вышла бы из игры и Черчилль, воспользовавшись моментом и под предлогом защиты Африки от германского нашествия, через Францию и Испанию присоединил бы к британской империи своего еще недавнего союзника.

Второй этап войны должен был проходить на Тихом океане. Здесь Черчилль рассчитывал на истощение японских ресурсов и достижение прежде всего морского превосходства. Этого можно было добиться к началу 1943 г. и получить необходимые преимущества для нанесения Японии решающего удара. И только в 1943 г. летом Черчилль планировал открытие второго фронта в Европе путем высадки десанта совместных англо-американских вооруженных сил "где-нибудь", предположительно, в Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии, французском побережье Ла-Манша, в Италии, а, возможно, и на Балканах.

Британский Альбион предстал в полном блеске своего коварства. Советский Союз и Германия были заняты взаимным уничтожением в гигантской битве, напрягая все свои средства. Франция была подавлена. Никогда еще в истории Англия не получала такую блестящую возможность в увеличении своей колониальной империи. США добровольно стали партнером Англии в ее политике. Американские руководители полагали, что после победы над Германией легко отодвинут Англию и воспользуются ее приобретениями сами. Но в 1941 г. они держались позиции союзника и партнера, и поддерживали Англию во всех ее кознях и интригах. До поры, до времени.

Рузвельт согласился со стратегическим планом Черчилля. В Вашингтоне был образован Объединенный штаб начальников штабов (ОШНШ), куда входили представители Англии и СА. Он располагался в Пентагоне. Штаб должен был определять основные мероприятия по осуществлению стратегического плана. Итак, в Вашингтоне сформировался альянс Англия-США со своим собственным стратегическим планом. Это означало, что англо-американские союзники стремились подчинить общие задачи ведения войны и решение послевоенных проблем своим собственным интересам, игнорируя общие интересы борьбы против фашизма.

Англия и США начали кампанию дезинформации и обмана своего советского партнера. Союзниками они называли друг друга, а Советский Союз, как угодно, но только не союзником, не избавившись от своих высокомерных амбиций и еще не до конца изжитых предубеждений. Время от времени руководители США и Англии давали обещание к определенному сроку начать операцию, открывающую второй фронт, но по мере приближения срока она начинали искать несерьезные причины для его откладывания, даже не заботясь о правдоподобности или убедительности, полагая, что советское руководство примет все на слово.

Однако, у Рузвельта появились сомнения относительно истинных возможностей Черчилля как государственного деятеля, могущего нести бремя одного из лидеров антигитлеровской коалиции. У него была довольно солидная информация, что за два года пребывания у власти имидж Черчилля во многом потускнел и его авторитет в английской общественности резко упал. В январе 1942 г. он направил в качестве специального посла в Англию известного бизнесмена Аверелла Гарримана (1891-1986 гг.), который должен был проконтролировать распределение фондов по ленд-лизу. На деле же он должен был дать президенту полную информацию о политической ситуации в Англии и положении самого Черчилля.

С первых же дней пребывания в Лондоне Гарриман с ужасом обнаружил полное отличие того образа Черчилля, который сформировался в мире, от того, каким он предстал в собственной стране. Английский премьер-министр, выглядевший таким воинственным, самоуверенным и неукротимым в глазах союзников, находился в состоянии полного смятения в глазах собственной общественности. Англия испытала полосу военных поражений и политических унижений.

Общественное мнение было недовольно, в парламентских коридорах говорили о вливании свежей крови в кабинет и необходимости замены Черчилля. Черчилль, по мнению многих членов парламента, был плохим организатором и слишком доверял Бивербруку. При встрече с ним Гарриману стало ясно, что сам Черчилль находился в состоянии депрессии, удрученный регулярностью и монотонностью поражений.

Черчилль одновременно занимал должность премьер-министра и министра обороны. На той и другой должности проявил себя с самой отрицательной стороны. Как министр обороны, он допустил ряд крупных военных ошибок и просчетов, которые сопровождались огромными материальными и людскими потерями. Как премьер-министр, он оказался самым бездарным из всех английских премьеров, вызвав своими необдуманными действиями хаос во внутренней жизни Англии. Рузвельт, в одной из бесед с Литвиновым, назвал его деятельность "головотяпством", которое привело к тому, что "Англия от бездействия разлагается"²⁰. Видимо, не случайно за сорок лет пребывания в парламенте ему ни разу не предлагали пост премьер-министра, а после его авантюры в Дарданеллах в 1918 г. его вовсе не подпускали к министерским постам. На высшую государственную должность в 1940 г. его возвела волна негодования против мюнхенской политики Чемберлена.

Черчилля отличали безграничное тщеславие и мания величия, страсть играть роль мирового лидера. В нем сочетались беспринципность Пальмерстона и наглость Дизраэли, он был великолепным оратором и великим демагогом, умевшим мастерски присваивать себе плоды побед, а поражения сваливать на членов своего кабинета и адмиралов. В нем было утеряно чувство ответственности и долга. Он мог надолго уезжать в заграничные поездки, оставляя страну без руководства. Он подвергся суровой критике за поездку в США с 14 декабря 1941 г. по 12 января 1942 г. на линкоре "Принц Йорский". Пять дней он провел на отдыхе во Флориде. В мире шла смертельная борьба против фашизма и милитаризма, а английский премьер и министр обороны наслаждался прекрасным отдыхом.

А в это время с Дальнего Востока приходили устрашающие вести. 7 декабря японские войска высадились в Кота-Бару и начали наступление на Сингапур, важнейшую военно-морскую и военно-воздушную базу Англии на Дальнем Востоке. 9 декабря японцы в результате воздушной атаки потопили красу и гордость английского флота линкор "Принц Уэльский" и линкор "Рипала". Командующий английским Тихоокеанским флотом погиб, погибли также командир "Принца Уэльского" и более тысячи английских моряков. Англия практически лишилась своей ударной военно-морской силы на Тихом океане. Потерпела поражение и английская авиация. Большая часть английских самолетов была уничтожена японцами на земле. К 10 декабря во всей Малайе, включая Сингапур, у англичан осталось всего 50 самолетов из 150 бывших на вооружении. Японцы стремительно двигались к Сингапуру. Английская колониальная армия, привыкшая исполнять колониалистские функции и имевшая дело с безоружным народом, была деморализована и потеряла боеспособность. Боевой дух стал быстро падать. Отступая, англичане, как и при Дюнкерке, бросали вооружение, танки, орудия, горючее, военные грузовики, которыми немедленно воспользовались японцы. На Тихом океане Англия стояла накануне катастрофы.

А.Гарриман писал: "Многие начали терять веру в его способность быть лидером. Парламент и пресса требовали, чтобы Черчилль начал, наконец, действовать – чтобы положить конец поражениям"²¹.

Пока Черчилль путешествовал в США и Канаде и предавался отдыху во Флориде, японцы начали масштабное наступление на Сингапур. Воздух принадлежал им, море – также. Английские войска отступали. Катастрофические просчеты командования, убийственный климат и физическое истощение солдат сделали английскую армию в Малайе жалкой толпой. Японцы показали свое умение быстрыми наступательными маневрами привести в смятение английское командование. Все решения приходили из Лондона от премьер-министра или министра обороны, т.е. от У.Черчилля. К 22 декабря Северная Малайя с ее богатейшими оловянными рудниками и каучуковыми плантациями была потеряна, а уже к середине декабря стало ясно, что англичанам не удержать и Центральную Малайзию.

Приказы Черчилля приводили в недоумение командование английских войск. В одном приказе он требовал до конца защищать Сингапур, как ключевой пункт обороны всей английской колониальной системы на Дальнем Востоке, в другом – приказывал начать эвакуацию крепости. У англичан было достаточно резервов, чтобы спасти Сингапур. Особенно в Индии и Бирме. Но Черчилль не решился перебросить резервы с этих территорий в Малайю, совершив тем самым грубейшую ошибку. Римский философ Сенека говорил: "Тяжелая ошибка часто приобретает значение преступления". Некомпетентность Черчилля, его ошибочные решения привели к огромным жертвам английской армии на Дальнем Востоке и английский парламент поставил вопрос о доверии Черчиллю, общественность справедливо требовала отставки Черчилля и всего его кабинета. В стране наблюдалось раздражение многочисленными ошибками руководства страны ведением военных действий и внешней политики и Черчилль вынужден был ответить перед парламентом за свои ошибки.

Особенно остро стоял вопрос об отношениях с Советским Союзом. Героическая борьба советского народа вызывала восхищение в Англии как в политических кругах, так и в широких народных массах. Разгром фашистских войск под Москвой вселил в английскую общественность надежды на скорую победу. На этом фоне многочисленные поражения Англии, демонстративное пренебрежительное отношение Черчилля к Советскому Союзу вызывали возмущение английской общественности.

Дебаты о доверии правительству Черчилля начались 27 января. Черчилль выступил с двухчасовым докладом, в котором изложил всю тяжесть положения страны. Дебаты продолжались три дня. Черчилль взял полную ответственность на себя за поражения английских войск и неудачи внутри страны. Но он не стал обещать исправить положение в ближайшем будущем. Страна напоминает корабль, попавший в шторм, сказал он, и не все зависит от капитана. Есть силы природы, у которых свои законы и правительство не может обещать полностью преодолеть их. "Я был избран премьер-министром в тяжелый для страны час и, оглядываясь назад, я испытываю радость от того, что мне удалось сделать. Каждый в это тяжелое время делает то, к чему его обязывает его долг", - сказал он в заключение.²²Черчилль не был выдающимся государственным деятелем, но способным оратором и журналистом он был. Кроме того, он хорошо знал все внутренние пружины политической жизни Вестминстера. Ему удалось заручиться поддержкой лидера лейбористской партии К.Эттли, который сыграл решающую роль при голосовании. Дебаты были бурными и Черчиллю, видимо, за всю политическую карьеру не приходилось выслушивать столько критики, как в эти три дня парламентского шторма в Англии. Но достопочтенные джентльмены решили, что "коней на переправе не меняют" и выразили ему доверие с условием произвести изменения в кабинете.

Черчилль произвел перестановки в кабинете. Был создан новый Военный кабинет, в который вошли К.Эттли - заместитель премьер-министра Стаффорд Криппс - председатель палаты, Э.Бевин - министр труда, Э.Иден - министр иностранных дел, Дж.Андерсон и Литтлтон. Введение в кабинет Ст.Криппса, бывшего посла в СССР, известного своими симпатиями к Советскому Союзу, внесло новое качественное изменение. Большинство членов кабинета составляли "джентльмены", ставшие популярными своей склонностью к усилению взаимодействия с Советским Союзом и установлению с ним дружеских связей. Это - Стаффорд Криппс, Э.Иден и лидеры лейбористской партии - К.Эттли и Э.Бевин. Такой состав кабинета обязывал Черчилля искать новые возможности для контактов со Сталиным, несмотря на все его антикоммунистические предрассудки, от которых страдали лишь национальные интересы Англии.

Изменения в кабинете, однако, не изменили ситуации. Англия несла по-прежнему потери и терпела поражения на всех фронтах. Общественности стало известно, что 12 февраля три германских крейсера "Шарнхорст", "Гнезенау" и "Князь Эжен" ускользнули из Бреста и проскочили под носом английской береговой службы через Ла-Манш в Северное море. Последовали новые возмущенные выступления, новые критические статьи в газетах. В Северной Африке Роммель нанес тяжелый удар по английским войскам, которые отступили до Эль-Аламейна. Наконец, самое тяжелое известие, которое потрясло всю Англию, пришло с Дальнего Востока - Сингапур капитулировал и японцы овладели им.

А.Гарриман писал Рузвельту 6 марта: "Дорогой господин Президент,

Я очень беспокоюсь о премьер-министре - как его политическом положении, так и его личном душевном состоянии. Он не очень хорошо воспринял критику, которой подвергся по возвращении из Вашингтона. Критика не была направлена лично против него, а против некоторых аспектов политики и некоторых личностей. К сожалению, он обнажил свою грудь и принял на себя всю вину за все и каждого - политика и солдата одинаково. Естественно, последствием всего этого явилось обращение всей критики против него.

Хотя англичане умеют сдерживать свои чувства, капитуляция их войск в Сингапуре разбила вдребезги их доверие - доверие само по себе, но главное, потеряли доверие к их лидерам. Они, конечно, не собираются сдаваться, и я уверен, что мы еще увидим возрождение их великой решимости. Но на настоящий момент, однако, они не видят конца их поражениям. К сожалению, Сингапур потряс премьер-министра до такой степени, что он не был в состоянии противостоять своим противникам с прежней стойкостью. Большое число проницательных людей считают, что падение правительства - дело нескольких месяцев. Мне трудно присоединиться к этому мнению. Он очень устал, но в последние два дня выглядел лучше. Я думаю, он вернется с новой силой, особенно, если весь тон войны улучшится"²³.

Падение Сингапура повергло в шок всю Англию. Японцы начали штурм крепости 12 февраля. Через два дня вся оборона англичан рассыпалась, армия была дезорганизована, гарнизон начал разбегаться, т.к. наблюдался полный хаос в организации сопротивления. Воды в городе не осталось, весь город охватили пожары, которые нечем было тушить. На улицах лежали сотни стонущих раненых. Запасы продовольствия были исчерпаны. В этих условиях командующий гарнизоном генерал Персиваль принял решение о безоговорочной капитуляции. Японцы захватили 100 тыс.. пленных, из них 50 % англичан, 740 орудий, 2500 пулеметов, 65 тыс. винтовок, тысяча паровозов, 200 бронетранспортеров и броневиков, 10 самолетов, несколько тысяч легковых автомобилей, грузовиков и мотоциклов.

Английская армия потерпела самое тяжелое в своей истории поражение. Черчилль испытал еще одно ужасающее унижение в жизни. Один из самых мощных и хорошо оснащенных гарнизонов в английской армии сдался практически без боя. Начался закат Британской империи. Британская армия воевать за империю не желала, в ней стали широко распространяться пораженческие настроения. Если ранее британские солдаты и офицеры предпочитали умереть, но не сдавались в плен, теперь обнаружилось другое - они предпочитали сдаться в плен, чем умирать за империю.

Численность японской армии была меньше английской втрое, с тремя дивизиями командующий японской армией генерал Ямасита захватил крепость, которую защищали десять дивизий. Позже Ямасита записал в своем дневнике: "Моя атака на Сингапур была блефом, который сработал. У меня было тридцать тысяч человек, причем перевес противника составлял три к одному. Я знал, что если мне придется воевать за Сингапур долго, то меня разобьют. Все это время я боялся, что англичане узнают о нашей численной слабости и отсутствии провианта и втянут меня в гибельные уличные бои"²⁴. Напрасными были опасения генерала Ямаситы, английская армия практически отказалась воевать.

Солдаты во все время военных действий сохраняли неприкрытое равнодушие. Разумеется, долг повелевал им сражаться, но вместе с тем появилось и чувство самосохранения, стремление выжить любой ценой. У них не было того боевого духа, способного привести к решающему повороту в военных действиях. Никто из них не был преисполнен сознания, что защищает от агрессора свою родину. Они воевали на чужой земле, за чуждые интересы и исход этой борьбы был для них довольно безразличен.

Вновь дали о себе знать некомпетентность английского командования и в целом английского руководства. Черчилль требовал в своем приказе "презрение к смерти и готовность к обороне до последнего", но сам, как министр обороны, не сделал ничего, чтобы спасти положение. Его действия не только были ошибочны и некомпетентны, но и безответственны. Не случайно в мемуарах в главе "Падение Сингапура" в четвертом томе он ограничился поверхностными замечаниями, не дав сколько-нибудь серьезного анализа произошедшей драме.

Вновь в Англии разгорелись страсти. Никогда английская армия не покрывала себя таким позором. Черчилля обвиняли не только в ошибках, но и безответственности. Оппозиция активизировалась в палате общин и на Флит-стрите, т.е. средствах массовой информации. Борьбу против Черчилля возглавил Стаффорд Криппс. Его главными аргументами были примеры героических защитников Ленинграда, где люди предпочитали смерть капитуляции, где город перед лицом угрозы фашизма оказался сплоченным и все действия его жителей можно было назвать одной фразой - массовый героизм и презрение к смерти. Газеты спрашивали - почему английские солдаты не противостояли агрессору с той несгибаемой стойкостью, которой отличалась в то же самое время Красная Армия? Почему Сингапур сдался за три дня, а Ленинград, окруженный со всех сторон, находясь в блокаде, уже полгода не собирается сдаваться? Правительство Черчилля вновь оказалось на грани падения.

Между тем, японская армия неудержимо катилась на юг, сокрушая оборону Англии, Нидерландов и США. К маю1942 г. японцы захватили основные острова Индонезии, часть Новой Гвинеи, Бирму, Филиппины, Гонконг, острова Гуам, Соломоновы острова, Новую Британию. Нависла угроза японского вторжения в Индию. Япония владела огромной территорией в 9 млн. кв. км вместе с оккупированной территорией Китая с населением в 400 млн. человек. Овладев Малайей, Индонезией и другими территориями в Юго-Восточной Азии, японские милитаристы установили контроль над важными источниками нефти, олова, каучука, железа, риса и др., обеспечив себя всем необходимым для длительной войны.

Ухудшилась ситуация и в Северной Африке. Немецко-итальянская танковая армия под командованием Роммеля неудержимо двигалась к Каиру. 22 июня 1942 г. капитулировал Тобрук, где 25 тысяч английских солдат и офицеров сдались в плен. Роммель был произведен в фельдмаршалы. Путь на Каир был открыт.

Положение становилось угрожающим. В США понимали, что главным врагом является Германия и только победа над Германией может затем обеспечить капитуляцию Японии. Это заставило генерала Маршалла, начальника объединенного штаба американской армии начать разработку плана нанесения удара на европейском континенте. Он отверг предложения о вторжении в Европу через Италию, Балканы или Средний Восток. Единственно приемлемым оказался вариант высадки десанта союзных войск на севере Франции. Он нашел поддержку у генерала Д.Эйзенхауэра и его штаба, его поддержали многие военные. 1 апреля 1942 г. план вторжения союзных войск в Западную Европу, намеченный на лето того же года был утвержден президентом Ф.Рузвельтом. 7 апреля Маршалл, Гарри Гопкинс отправились для согласования в Лондон.

Через Гопкинса Рузвельт отправил послание, в котором дал понять о своей решимости начать высадку в Европе незамедлительно. "Наши солдаты должны воевать", - говорилось в послании, которое Г.Гопкинс должен был вручить Черчиллю. К изумлению Г.Гопкинса и Маршалла Черчилль согласился с предложенным планом, носившим название "Раундап", впоследствии переименованным на "Оверлорд". 12 апреля он информировал Рузвельта, что "в принципе" британское правительство принимает план, который предусматривал высадку союзных войск не позже, чем летом 1943 года, а, возможно, и осенью 1942 г.

Генерал Маршалл вернулся в Америку, имея соглашение между английским и американским правительством о том, что наступление через Ла-Манш будет главным направлением наступательных операций в Европе. Однако, военное решение само по себе еще не означает окончательного решения. В дело вмешалась политика. Начались бесчисленные уговоры и предупреждения, целью которых было заставить президента, Гарри Гопкинса и генерала Маршалла отказаться от предлагаемого плана. Решающим аргументом англичан было то, что такую операцию следует предпринять только после появления определенных признаков падения морального духа немцев.²⁵

Черчилль несколько раз встретился с Гарриманом и изложил свои доводы. Он утверждал, что Англия не готова к таким операциям и вся операция обречена на провал. Английская армия, говорил он, не готова к таким операциям, и несколько дивизий, которые будут высажены во Франции, несомненно, будут уничтожены и в будущем страна лишится возможности предпринять следующие операции. Английские дивизии не укомплектованы, плохо вооружены и к такого рода военным действиям не готовы. Нежелание Англии участвовать в открытии второго фронта стало главным препятствием в осуществлении плана, разработанного генералом Маршаллом. В конце концов Черчиллю удалось убедить Рузвельта не предпринимать военных действий в Европе, а начать с осуществления операции "Торч" в северо-западной Африке.

Решено было, чтобы Черчилль отправился в Москву и лично уведомил Сталина о невозможности начать операции в Западной Европе в 1942 г. Но он не желал, чтобы такое, неприятное для Сталина, известие исходило только от него. Поэтому он попросил Рузвельта отправить вместе с ним А.Гарримана для того, чтобы показать, что такое решение принято совместно. Черчилль рассчитывал также продемонстрировать Сталину единство США и Англии по всем вопросам.

В это время на восточном фронте складывалась тяжелая для Советского Союза ситуация. После огромных потерь, понесенных в первый год войны, Гитлер уже не в силах был повторить наступление по трем направлениям одновременно, как он это пытался сделать в июне 1941 г. За год войны германская армия потеряла на советско-германском фронте 1 млн. 299 тыс. человек, из них 39 тыс. офицеров, что составляло 41 % общей численности войск рейха (около 3,2 млн. человек).²⁶ Истощились запасы горючего, самолеты и танки получали бензин в строго ограниченном количестве. Понимая, что дальнейшее затягивание войны грозит катастрофой, Гитлер решился на последнюю авантюру, которая оказалась роковой для Германии.

Он снял последние резервы с Запада. Он почему-то был уверен, что западные державы не отважатся на открытие второго фронта на Западе. Падение Сингапура показало низкий уровень подготовленности английской армии, отсутствие в ней того боевого духа, который определяет ее решимость и наступательную волю, ведущую к победе. Американская армия вообще не была готова к крупномасштабным военным действиям. Кроме того, все разведданные говорили о полном отсутствии подготовительных работ к вторжению в Европе. Единственное опасение вызывала активизация французского освободительного движения и гитлеровские воинские части были оставлены здесь, главным образом, в связи с угрозой восстания французского народа. Гитлер хорошо знал этих "червяков", как он называл западных государственных деятелей, чтобы беспокоиться в отношении их действий.

Получив свободу рук на Западе, Гитлер сосредоточил на восточном фронте все свои военные ресурсы. Целью новой стратегической задачи было вывести СССР из войны как боеспособную силу. Наступление должно было сосредоточиться целиком на южном направлении. Германские войска получили директиву выйти к Кавказу и нижнему течению Волги, чтобы лишить Советский Союз его главных экономических ресурсов: нефти, угля, железа, хлеба. После взятия Сталинграда немецкие войска должны были повернуть на север и, наступая вдоль Волги, окружить Москву и осадить ее. На южном направлении они должны были преодолеть Кавказский хребет, захватить Баку и прорваться на Ближний Восток к главным нефтеносным районам, контролируемым Англией. Чтобы восполнить потери в предыдущий год войны, Гитлер заставил союзников: румын, венгров, словаков, итальянцев предоставить в распоряжение германского командования дополнительные контингенты войск.

Сталин вновь оказался бездарным военным стратегом. Как и в 1941 г., он пропустил этот новый мощный, хорошо спланированный и подготовленный удар. Он по-прежнему считал, что целью противника является Москва, хотя в течение четырех месяцев, с марта по июнь 1942 г., немцы производили крупномасштабную переброску войск на южном направлении. Маршал Жуков даже предлагал перейти к наступательным действиям в районе Ржева и Вязьмы.

Для дезинформации Сталина Гитлер предпринял ряд ложных шагов, чтобы убедить его в планировании немецкого летнего наступления на Москву. 29 мая 1942 г. Гитлер издал приказ под кодовым названием "Кремль" с планом наступления на Москву. Он был разработан по указанию верховного главнокомандования и изложен в приказе группы армий "Центр". Это бы дезинформационный документ с целью скрыть действительное направление главного удара в летней кампании 1942 г. В приказе о наступлении на Москву от 29 мая была указана ложная цель операции "Кремль": "Разгромить вражеские войска, находящиеся в районе западнее и южнее столицы противника, прочно овладеть территорией вокруг Москвы, окружив город, и тем самым лишить противника возможности оперативно использовать этот район"²⁷. Спектакль по дезинформации был проведен блестяще и Гитлеру удалось Сталина, что главный удар летом будет на Москву.

Ситуация на советско-германском фронте летом 1942 г. радикально отличалась от июня 1941 г. Никто не мог ссылаться на фактор неожиданности. Германское наступление было ожидаемо, противник стоял напротив. Советский Союз уже имел превосходство в количестве войск. По всему Западному фронту у него под ружьем было 270 дивизий, а у немцев 190. Но у советских войск было всего 2 танковых дивизии, которые находились в тылу, а у немцев их было 50.²⁸Странно, что за целый год войны не удалось создать сколько-нибудь удовлетворительное количество бронетанковых дивизий, хотя количество танков собственного производства и полученных из США и Англии вполне обеспечивало создание десятка таких дивизий. Никакого оправдания теперь не могло быть для тяжких поражений Красной Армии летом 1942 г. Гитлер вновь обманул Сталина. Оплошность советского руководителя дорого стоила советскому народу.

Немецкое наступление началось 28 июня атакой на Воронеж. Оно явилось полной неожиданностью для советского командования. Немецкие танки прорвались в расположение советских войск и сравнительно быстро подавили очаги сопротивления. Силы противника, писал Ф.Гальдер в дневнике, на фронте оказались количественно слабы. В течение первого дня наступления с советской стороны не было предпринято введение более крупных подразделений - их просто не было²⁹. Они все были сосредоточены на севере.

В начале июля пал Севастополь, Крым полностью перешел под контроль немцев. В районе Дона советские войска беспорядочно отступали. Западнее излучины Дона крупная группа советских войск вновь попала в окружение. Советские войска вели тяжелые и неудачные бои. Немецкие танковые дивизии легко преодолевали слабое сопротивление разрозненных частей и создавали угрозу окружения. Личным составом подразделений овладела паника. Целые части, скучившись у переправ, становились легкой добычей вражеской авиации, которая по-прежнему господствовала в воздухе.

24 июля немцы заняли Ростов-на-Дону и вырвались на равнину к северу от Кавказа. 9 августа немцы заняли Краснодар, Майкоп и Нальчик и вышли к Кавказскому хребту. В действующую армию прибыла альпинистская дивизия "Эдельвейс", которая должна была пройти через Клухорский перевал в Закавказье, где практически не было воинских подразделений.

Но главное сражение развивалось на сталинградском направлении. Битва за Сталинград началась 17 июля, когда части 62 армии(одной из трех армий, взятых из резерва главного командования) завязали бой с передовыми частями германских войск под командованием генерала Паулюса. После этого первого сражения оборона советских войск приняла более организованный характер и немецким войскам за целый месяц с 17 июля по 17 августа удалось продвинуться всего на 60-80 км. Но стоило им это очень дорого. Громкие победы на дороге к Сталинграду стали пирровыми. Три недели понадобилось советским войскам, чтобы организовать оборону и начать перемалывать наступающих немцев. За период с 14 июля по 15 августа потери немецких войск на советско-германском фронте составили 109 тыс. человек, из них 3 тысячи офицеров.³⁰ Румынские и венгерские части оказались ненадежными - они разбегались при первых же встречах с советскими частями и массами сдавались в плен. Чтобы пополнить армию, в Германии начался призыв молодежи 1925 года рождения, т.е. тех, которым едва исполнилось 17 лет. За год войны немецкая армия потеряла 1 млн. 472 тыс. человек, что составляло 44,6 % ее общей численности, из них 43 тыс. офицеров. Германия отдавала ненасытному "молоху войны" последнюю часть своей молодежи. Немецкая армия рвалась к Волге и Кавказу на последнем дыхании. Всякая неудача грозила обернуться общей катастрофой.

К середине августа на Кавказе обстановка стабилизировалась. Под Сталинградом немецкие войска натолкнулись на мощную оборонительную линию. Наступление замедлилось. Гитлер вынужден был вводить в бой итальянские и венгерские войска. Под Сталинградом создается группа румынских армий, которые оказались крайне неготовыми к боям. В ряде мест наметилось отступление под видом "выравнивания" фронта. В эти дни Ф.Гальдер писал в дневнике. Запись от 26 августа: "У Сталинграда - весьма напряженное положение дел из-за атак превосходящих сил противника. Наши дивизии не так уж сильны. Командование слишком нервничает"³¹. Практически немецкое наступление захлебнулось, летняя кампания провалилась. Советский Союз подтянул к Сталинграду три свежие армии, которые готовились встретить врага у стен города.

Советская армия продемонстрировала стойкость, мужество, массовый героизм. Просчеты Сталина дорого обошлись, но выросло военное искусство нового поколения советских военачальников. Они умело сочетали в действиях тактические приемы с использованием всех родов войск, рассчитывая свои действия прежде всего на уничтожение живой силы и техники врага. Советский Союз мужал в боях, созревало воинское мастерство от солдата до маршала. Государство превращалось в могущественную военную державу.

Путешествие Черчилля в Москву началось в Каире. С ним летел А.Гарриман и ряд высокопоставленных английских военных. На двух американских самолетах Б-54 они прилетели 11 августа в Тегеран, здесь переночевали, а утром 12 августа уже летели в Москву. У Черчилля было достаточно времени, чтобы обдумать предстоящие переговоры и мысленно составить характер содержания бесед, где ему выпала участь сообщать пренеприятные новости Сталину. Английские консерваторы всегда отличались удивительным постоянством своих воззрений, политических принципов. Они считали себя вершителями судеб Европы и не считали нужным менять свои взгляды и отношения к другим народам, им казалось, что все остальные народы должны подниматься до уровня их образа мышления. Главным пороком английского консерватизма был агрессивный антикоммунизм и антисоциализм, что мешало реально оценить происходившие в мире изменения и произвести переоценку ценностей в соответствии с новыми факторами мировой политики. Черчилль был наиболее ярким и последовательным выразителем этого порока.

Сложные мысли и чувства владели им, когда он летел в Москву. Он пишет в мемуарах: "Я размышлял о моей миссии в это угрюмое, большевистское государство, которое я когда-то так настойчиво пытался задушить при его рождении и которое вплоть до появления Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы". Он продолжал: "Мы всегда ненавидели их безнравственный режим, и если бы германский цеп не нанес им удара, они равнодушно наблюдали бы, как нас уничтожают, и с радостью разделили бы с Гитлером нашу империю на Востоке"³². Это был закоренелый убежденный философ и политик "острова фарисеев", ханжа и лицемер. Его убеждения в абсолютной правоте английского фарисейства, истине последней инстанции, всегда и во всем, видимо, не позволяли ему вспомнить, что именно Англия была организатором походов Антанты против истекающей кровью России, именно Черчилль был глашатаем антисоветских подходов. Он не чувствовал никакого угрызения совести, никакого стыда, когда ехал к руководителю государства, которое презирал, ненавидел и теперь должен был сообщить о новом предательстве. Для справки можно было привести факт, как Молотов в ноябре 1940 г. отверг предложение Гитлера принять участие в разделе британской империи.

Черчиллю предстояло открыть этот новый мир, связанный с коммунистическим правлением, который был для него омерзительным. Для Англии Гитлер становился бескомпромиссным и смертельным врагом в Европе, он не остановился бы перед полумерами и после разгрома Советского Союза непременно вторгся бы в Англию. Он был союзником Японии и совместно они прикончили бы британскую империю, а Италия занялась бы африканскими колониями Англии. США были плохим союзником, надежды на них было мало. Советский Союз был единственной надеждой в борьбе против Германии, только он мог уничтожить Германию, и это произошло бы независимо от того, будут ли США и Англия помогать ему. Наступление немцев на Сталинград было отчаянным броском обреченного, понадеявшегося на удачу. Гитлер рассчитывал, что Сталин попросит перемирия и заключения мира на любых условиях. Всем было ясно, что Германия рассчитывала на молниеносную войну, но в Советском Союзе война затянулась уже больше, чем на год, людские и материальные ресурсы страны уже истощились. Черчилль был в раздвоении – помогать Советскому Союзу значило выращивать потенциального врага, который может вытеснить Англию с ее ведущей роли на европейском континенте; бросить на произвол судьбы означало потерять контроль над Сталиным, действия которого могли быть непредсказуемыми.

Черчилль не мог недооценивать личности Сталина и его роли в международных отношениях. Он писал в мемуарах: "Я прибыл в Кремль и впервые встретился с великим революционным вождем и мудрым русским государственным деятелем и воином, с которым в течение следующих трех лет мне предстояло поддерживать близкие, суровые, но всегда волнующие, а иногда даже сердечные отношений"³³. Переговоры в Москве продолжались с 12 по 15 августа. Черчиллю выпала трудная и неблагодарная миссия оправдывать свое не джентльменское поведение, а попросту говоря, нарушение союзнического долга. Впрочем английским государственным деятелям это было хорошо знакомо, т.к. вероломство, обман, предательство, безнравственность являлись чертами, присущими английской дипломатии, будь она официальной или тайной. Правда, теперь эти качества необходимо было продемонстрировать перед партнером, который во всем этом разбирался не хуже англичан.

Переговоры были острыми, жаркими, откровенными, с полемическим задором. Сообщение Черчилля о переносе даты открытия второго фронта вызвало откровенное недовольство Сталина. Посыпались упреки с обеих сторон, обвинения в невыполнении обещаний. Черчиллю пришлось обороняться. Спектакля с нравоучениями и поучениями о искусстве военной дипломатии не получилось. Но и Сталин не выглядел убедительным в этой словесной перепалке. Центральным вопросом переговоров был, конечно, второй фронт.

12 августа вечером в Кремле состоялась первая встреча английского премьер-министра и Сталина. Как пишет Черчилль, первые два часа переговоров были "унылыми и мрачными". Атмосфера переговоров совсем испортилась, когда Черчилль заявил, что в 1942 г. западные союзники не собираются высаживать десант на севере Франции, т.е. второго фронта не следует ожидать. Сталин разволновался. Он стал упрекать западных союзников в нарушении обязательств об открытии второго фронта, но Черчилль отпарировал это, заявив, что Англия и США таких обязательств не давали. Английский премьер-министр был прав. В беседе с Молотовым 22 мая на Даунинг-стрит Черчилль не давал такого обещания и английское правительство не брало на себя таких обязательств.³⁴ Наоборот, он убеждал Молотова, что Англия не сможет в 1942 г. предпринять высадку на европейском континенте. В телеграмме Молотова из Лондона 10 июня 1942 г. о беседе с Черчиллем говорилось: "Английское правительство обязательства по созданию второго фронта в этом году на себя не берет". И далее Молотов писал: "Черчилль соглашался с последними моими соображениями, но добавлял, что нас, союзников, он не хочет обманывать и обнадеживать понапрасну"³⁵. Итак, ясно, что английское правительство, как и американское не обещало начать в 1942 г. второй фронт и обязательств на себя не брало. Непонятно, почему Сталин с такой настойчивостью обвинял западных союзников в "нарушении обязательств", и в чем он мог их упрекать?

В Меморандуме о результатах беседы с Черчиллем, представленном на следующий день, Сталин писал: "Как известно, организация второго фронта в Европе в 1942 г. была предрешена во время поселения Молотовым Лондона и она была отражена в согласованном англо-советском коммюнике, опубликованном 12 июня с.г."³⁶ В коммюнике говорилось следующее: "Во время переговоров В.М.Молотова с премьер-министром Великобритании г-ном Черчиллем между обеими странами достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 г." В коммюнике, как видно, речь шла о "договоренности" в отношении "неотложных задач" по созданию второго фронта в Европе в 1942 г. Эта фраза не имела правового значения. Она не отражала сути переговоров, т.к. в их ходе Черчилль ясно выразился, что не может сказать "состоится ли данная операция и когда именно".

Ни коммюнике, ни памятная записка Молотова о ходе переговоров не давали никаких оснований Сталину для обвинений в нарушении обязательств. Когда Сталин стал особенно настойчиво доказывать, что Англия ввела СССР в заблуждение и нанесла моральный и материальный ущерб, Черчилль ответил Памятной запиской, в которой категорически отверг эти необоснованные обвинения. В заключение "записки" он писал: "Мы не можем согласиться с тем, что переговоры с г-ном Молотовым о втором фронте, поскольку они были ограничены как устными, так и письменными оговорками, дали бы какое-либо основание для изменения стратегических планов русского верховного командования"³⁷. Сталину нечем было возразить. Разве может государство строить свои стратегические планы на основе неясных, ничем не закрепленных, устных размышлениях. Попытка свалить свои просчеты и пороки своего главного командования на происки союзников Сталину не удалась. Но он упрямо и настойчиво продолжал требовать открытия второго фронта именно в 1942 г., не желая считаться с доводами Черчилля. Никто не хотел уступать в этой словесной перепалке, а время шло и английский премьер-министр никак не мог представить себе, чем же все это может закончиться.

Сталин все время пытался упрекать Черчилля в том, что западные союзники делают мало для борьбы против фашизма. "Мы ежедневно теряем 10 тыс. человек, - говорил он, - против нас 280 дивизий противника, из них 25 танковых дивизий по 200 танков в каждой". Черчилль в ответ сказал, что его сердце болит по поводу той доли, которую приходится выносить России, но вместе с тем он напоминал, что в течение года Англия вела борьбу против Германии, будучи совсем одинокой и помощи ни у кого не требовала. Т выдержала эту борьбу тоже одна. Он намекал также, что все это время Советский Союз имел нормальные торговые отношения с Германией, поставляя ей нефть для ее самолетов, продовольствие для ее армии.

Долг каждого руководителя государства - уберечь свой народ от беды. Сталин не смог этого сделать. Его самоуправство и самомнение, его страх перед Гитлером и боязнь испортить с ним отношения, создали в нем синдром опасной болезни - избежать любой ценой столкновение с ним. Он болезненно относился к советам, рекомендовавшим укрепит армию, границы, создать надежный заслон на границе и т.д. Та зловещая секретность, которой была окружена вся его деятельность, помогали ему избежать критики и разоблачений, и в результате лавры всех побед доставались ему лично, а позор и наказание обрушивались на всех, кто в свое время указывал на его упущения.

Теперь он встретился с государственным деятелем равным себе и который мог открыто сказать ему правду. Сталин сказал, что Советский Союз ежедневно теряет 10 тыс. человек. Но разве не он, Верховный Главнокомандующий, нес за это ответственность. Силы у обоих сторон были совершенно равны, а в 1942 г. советская армия уже в чем-то и превосходила немецкую армию и все же в летней кампании немцы вновь добились больших успехов и продвинулись до Волги. Англия, с ее ограниченными людскими ресурсами, не могла себе позволить такой роскоши, она привыкла добиваться побед малыми жертвами, жертвовать жизнью своих солдат ради Советского Союза она не собиралась. Этого Сталин никак не мог понять, когда так настойчиво требовал открыть второй фронт немедленно и призывал "не бояться немцев".

Во время одной из последних бесед со Сталиным Черчилль спросил о телеграмме, которую он послал ему в апреле 1941 г., В которой предупреждал о подготовке войны Германией. Сталин пожал плечами и сказал: "Я помню ее. Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого". Чтобы не испортить отношений "во имя нашего общего дела", Черчилль удержался и не спросил, что произошло бы с миром, если бы Англия не выдержала гитлеровского натиска, пока Советский Союз предоставлял Гитлеру так много ценных материалов, времени и помощи.³⁸

Черчилля многое обижало, что говорилось на встречах. Он делал всяческие скидки на то напряжение, которое испытывали советские руководители в условиях, когда велись кровопролитные бои на фронте протяженностью в 3 тыс. км, а немцы продвигались к Сталинграду. Но и технические переговоры шли не особенно успешно. Английские генералы задавали всевозможные вопросы, на которые их советские коллеги не были уполномочены отвечать. На все вопросы они отвечали одной фразой - "второй фронт сейчас". В конце концов фельдмаршал А.Брук, начальник имперского генерального штаба Великобритании повел себя очень грубо и военное совещание было прервано довольно внезапно. Встреча шла к провалу.

В последний день переговоров Сталин пригласил Черчилля в свою квартиру в Кремле на последнюю беседу. Он знал, что Черчилль улетает рано утром следующего дня и ему, видимо, не хотелось, чтобы между ними осталось состояние неудовлетворенности и незавершенности. Стали предложил ему, как показалось, особенно сердечным тоном, каким он еще не говорил с ним: "Вы уезжаете на рассвете. Почему бы нам не отправиться ко мне домой и не выпить немного". Черчилль ответил, что в принципе он всегда за такую политику. Они просидели за обеденным столом с 20 час. 30 мин до 2 час. 30 мин. утра. Беседа была откровенной и искренней. Между руководителями двух стран установились близкие и доверительные отношения с преобладанием особенной доброжелательности, непринужденности и дружелюбия.

В дипломатии встреча двух лидеров создала тенденцию к формированию новой философии - стремление тесного сотрудничества государств с различным политическим устройством и радикально различными социально-экономическими системами. Она предусматривала два важных фундаментальных положения, которых великие державы придерживались вплоть до завершения главной цели - разгрома фашизма. Первое - становилось нормой дипломатической практики - тесное увязывание собственных интересов с интересами общей борьбы, собственные интересы должны были переходить в интерес всеобщий; второе - новый подход к чувству долга, при котором необходимо уважать не только собственные интересы. но и интересы своего союзника. Это был шаг вперед в мировой практике дипломатии. Коммунизм и капитализм перестали был антагонистами, они становились партнерами в решении общей человеческой проблемы. При всей ненависти Черчилля к коммунизму надо было учиться не только сосуществовать, но и сотрудничать с ним. То же самое относилось к Сталину, при всей его антипатии к капитализму, он должен был научиться уважать его. В первой встрече им удалось достичь первого положительного результата. Они встретились ненадежными партнерами, а расстались друзьями. Между ними сохранилось много разногласий и расхождений, но, как сказал Сталин, они заключались в методах ведения борьбы, их можно было преодолеть. В заключительном коммюнике о встрече говорилось: "Был принят ряд решений, охватывающих область войны против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе. Эту справедливую освободительную войну оба правительства исполнены решимости вести со всей силой и энергией до полного уничтожения гитлеризма и всякой подобной тирании". Общая цель была определена и нужно было добиваться ее всеми силами. В коммюнике не было упоминания войны с Японией, Черчилль с пониманием отнесся к нежелательности для СССР вести войну на два фронта в этих условиях, хотя для англичан война с Японией была не менее важна, чем война с Гитлером.

Столь обнадеживающее завершение встречи в Москве имело лично для Черчилля важное значение. Он сумел наладить отношения с "кремлевским диктатором" и тем самым избежать нового шквала критики в Англии. Он вернулся в Англию триумфатором - заставил советское руководство проглотить горькую пилюлю откладывания второго фронта и установить лично со Сталиным дружеские отношения, которые помогли антигитлеровской коалиции выдержать нелегкие испытания и довести борьбу до победного конца. Но Черчилль сделал для себя очень важный вывод: Сталин слишком великая личность, чтобы можно было вести с ним двойную игру. Возвращаясь в свою резиденцию на дачу № 7 после первой беседы со Сталиным, Черчилль говорил А.Гарриману: "это была самая важная встреча в моей долгой жизни".

До конца жизни Черчилль не раз вспоминал последний разговор со Сталиным во время приема в честь английской делегации: "Во время обеда Стали оживленно говорил со мной через переводчика Павлова. "Несколько лет назад, - сказал он, - на посетили Джордж Бернард Шоу и леди Астор. Леди Астор предложила пригласить Ллойд Джорджа посетить Москву, на что Сталин ответил: "Для чего нам приглашать его? Он возглавлял интервенцию." На это леди Астор ответила: "Это неверно. Его ввел в заблуждение Черчилль". "Во всяком случае, - сказал Сталин, - Ллойд Джордж был главой правительства и принадлежал к левым, а мы предпочитаем открытых врагов притворным друзьям." "Ну, что же, с Черчиллем теперь покончено", - заметила леди Астор. "Я не уверен, - ответил Сталин. - В критический момент английский народ может снова обратиться к этому старому боевому коню". Здесь я прервал его замечанием: "В том, что она сказала, много правды. Я принимал активное участие в интервенции, и я не хочу, чтобы вы думали иначе." Он дружелюбно улыбнулся. Тогда я спросил: "Вы простили мне?" "Премьер Сталин говорит, - перевел Павлов, - что все это относится к прошлому, а прошлое принадлежит богу."³⁹ Но Гарриман, который сидел также рядом со Сталиным, несколько иначе передает последние слова Сталина: "Все это в прошлом. Я не могу прощать. Пусть вас Бог простит."⁴⁰Автор этих строк беседовал с А.Гарриманом в его квартире в 1984 г., незадолго до его награждения советским орденом "Дружбы народов", и он подтвердил именно свой вариант ответа Сталина. В любом случае Черчилль получил ответ, достойный великой державы, с которой он вступал в союз против фашизма. Но вопрос о втором фронте так и остался открытым.

Дата добавления: 2015-08-10