На пути к войне 1789— 1792 гг.

В 1790 г. одним из важных эпизодов стал

Инцидент в проли- инцидент в проливе Нутка близ амери-

ве Нутка и декрет канских берегов. На островах в проливе,

22 мая 1790 г. теоретически входившем в зону влияния

Испании, за несколько лет до революции поселились английские охотники. После задержания испанцами не­скольких английских судов между двумя странами возник конфликт, чреватый угрозой новой войны. Поэтому перед депутатами главного законодательного органа революционной Франции — Национального собрания возник вопрос, следует ли выполнить условия бурбонского фамильного пакта 1761 г. и поддержать Испанию. В реальности глав­ным в этом инциденте была не судьба далеких островов и даже не будущее франко-испанских отношений, а вопрос принципиальной важности: кто должен руководить внешней политикой новой Франции - король или парламент? 22 мая 1790 г. был принят декрет, чрезвычайноважный для всей последующей внешней политики Фран­ции. В нем говорилось о том, что отныне право на объявление войны, заключение мира и ратификацию мирных договоров переходит к Национальному собранию, и, кроме того, содержалась знаменитая дек­ларация, во многом ставшая основой для взаимоотношений с соседями в последующие годы: «...французская нация отказывается от любого завоевания... и никогда не использует свои вооруженные си-

лы против свободы какого-либо народа». Это заявление, позднее по­вторенное и в конституции 1791 г., при всем своем миролюбии содер­жало в себе и некий двойной смысл, тогда не всеми осознававшийся но ставший очевидным сдальнейшим ходом революции, — обещание не использовать силу против свободы других народов, совсем не оз­начало отказа от использования ее за.

Два других соприкосновения с внешней политикой уже несли в себе пусть незначительный, но конфликтный потенциал. Осенью 1790 г. французами были конфискованы владения в Эльзасе ряда немецких князей, что вызвало рост трений с Империей. После введения революцией гражданского устройства церкви, нарушавшего сущест­вовавший еще с 1516 г. конкордат с папским престолом, а также фак­тической аннексии графства Венессен с г. Авиньоном, владений па­пы на юге Франции, обострились отношения и с Ватиканом. Папа публично проклял революцию и ее идеи. Около половины кюре и ви­кариев отказались принимать гражданскую присягу, что было вос­принято как контрреволюция, направляемая из-за рубежа. Постепен­но стало складываться чрезвычайно важное для всего последующего хода как самой революции, так и порожденных ею войн представле­ние о внешней угрозе, о «заговоре» против революции внешних и внутренних врагов. Это представление, уже вполне сформировавшее­ся еще до того, как иностранные государи действительно стали зани­мать враждебную Франции позицию, укреплялось под воздействием двух действенных катализаторов. Во-первых, это деятельность эмиг­рантов, первые из которых покинули страну уже через три дня после взятия Бастилии. Не имея никаких ресурсов для реального дела, они с тем большей энергией повели против революции словесную вой­ну, своей риторикой лишь укрепляя опасения «заговора». Помимо эмигрантов, связь с контрреволюцией и заграницей в еще большей степени олицетворяла собой королевская чета, и особенно сама коро­лева — дочь австрийской императрицы Марии Терезии Мария Антуа­нетта. Ее экстравагантное «нефранцузское» поведение, расточитель­ство («мадам Дефицит»), слухи о разврате и о форменном шпионаже в пользу Австрии делали ее настоящей персонификацией контррево­люции, внешней угрозы и деградации абсолютизма. Постепенно фи­гуры короля и его супруги превратились в некий символ нараставше­го противостояния революционной Франции и Европы. Поэтому попытка бегства королевской четы, случайно пресеченная в ию­не 1791 г. в местечке Варенн, стала одним из важных шагов к войне. В глазах народа и Национального собрания король тем самым проде­монстрировал то, что он является противником революции и рассчи­тывает на помощь иностранцев, а его задержание одновременно каза­лось победой над враждебной заграницей. С Вареннского кризиса движение в сторону войны ускорилось.

Вместе с тем в назревавшем конфлик­те Франция

Пильницкая представляла собой только одну сторону. Другая

декларация сторона, сословно-династическая Европа, с каждым

шагом также приближалась к войне.

Первым из этих шагов стал так называемый Падуанский цир­куляр июля 1791 г., решающую роль в появлении которого сыграл Вареннский кризис. Австрийский император Леопольд II, брат фран -

цузской королевы, долгое время не шел на просьбы сестры о помощи. Однако после известия о неудачном бегстве короля он из Падуи обратился к европейским дворам с призывом выступить против не­достойного обращения с королевской четой. Этот шаг положил нача­ло ряду консультаций Австрии и Пруссии. 27 августа 1791 г. Леопольд II и прусский король Фридрих Вильгельм II выступили со знамени­той Пильницкой декларацией. Встретившись в саксонском замке Пильниц, два монарха согласовали следующие позиции, позднее заявленные в декларации: настоящая ситуация во Франции затрагивает интересы всех европейских государей; им следует принять все меры к тому, чтобы вернуть королю Франции полную свободу действий на монархической основе и на благо французской нации; монархи Австрии и Пруссии выражают готовность выставить для этой цели необходимые войска.

Пильницкая декларация представляла собой скорее угрозу, чем призыв к немедленным действиям, поскольку условием ее реализа­ции была поддержка всех великих держав, а Англия пока не выражала подобной готовности. Вместе с тем это был серьезный шаг к войне, поскольку, с одной стороны, была заложена основа первой анти­французской коалиции и, с другой стороны, декларация способство­вала росту радикальных настроений в Париже.

Между тем избранный согласно консти-

Курс на войну туции 1791 г. новый орган – Законодатель-

ное собрание был намного радикальнее прежнего. Выдвинувшаяся там группиров­ка жирондистов во главе с Бриссо выступала с последовательной и целеустремленной пропагандой войны. Бриссо заявлял, что при­знание королем конституции не более чем маневр и что в случае войны наемные войска не смогут противостоять свободной ар­мии, которую немедленно поддержат восставшие народы. В пись­ме военному министру в ноябре 1791 г. он писал: «Мы не можем успокоиться, пока Европа, а именно вся Европа не будет охвачена пожаром».

Со своей стороны на рубеже 1791 и 1792 гг. Австрия и Пруссия решают повторить то, что однажды, казалось, уже удалось, — отрез­вить горячие головы в Париже с помощью словесных угроз. В от­вет на французскую ноту, направленную в конце ноября трирскому курфюрсту с категорическим требованием распустить созданные французскими эмигрантами на территории курфюршества вой­ска, Леопольд II выступил с угрозами и заявил о «европейском концерте» с целью всеобщей безопасности и чести корон. Угрозы вызвали бурю негодования в Париже и имели следствием ультиматив­ное требование к Леопольду II: до 1 марта 1792 г. сообщить, счита­ет ли он себя по-прежнему связанным союзными обязательствами 1756 г. и обязуется ли он в будущем воздержаться от любых мероприятий, направленных на создание «европейского концерта» против Франции. Французский ультиматум привел стороны на порог войны.

В феврале 1792 г. монархия Габсбургов и Пруссия заключили оборонительный союз, на который Франция 18 марта ответила новым ультиматумом о его роспуске и разоружении Австрии. К тому же 1 марта неожиданно умер Леопольд II. Его сын Франц II, человек

крайне консервативных взглядов, едва заняв трон, сразу взял курс на войну. Он потребовал от Франции вернуть конфискованные в Эльза­се земли, восстановить папские владения во Франции и обеспечить королю его старые права.

Заявление таких требований было равносильно объявлению вой­ны, и 20 апреля 1792 г. Законодательное собрание лишь с семью голо­сами против объявило войну «королю Венгрии и Богемии». Европа вступила в более чем двадцатилетнюю полосу войн.

Дата добавления: 2015-08-10