Карантин.

На территории зоны стоит домик, огороженный отдельным забором. Этот домик, пять на восемь метров, одноэтажный. К нему пристроен дровяной сарай. Сзади этого домика стоит курилка человек на пятнадцать, туалет и сложены в поленницу дрова. Вокруг домика – деревянные «трапики», дорожки. Больше ничего нет. Нам предстояло провести там дней десять или две недели - как повезёт с распределением. Мы забежали сразу на задний двор, в беседку. «Ждите, щас будем с вами разбираться!» Там мы встретили нескольких человек, которые уехали за неделю до нас с «Лебедя».

- Как тут вообще? Что происходит?

- Да жить можно! Главное не тупить и не выёбываться. Тогда пизды не получишь и отношение будет нормальное. А если тормозить или борзеть - будут бить сильно и часто.

Понятно - если «главное не тупить», то это уже хорошо. Выходит завхоз.

- В течении пятнадцати минут все должны написать заявления на вступления в СДП. Вот вам образец.

Зачем это пишется? Вступление в СДП это, по сути, отказ от «воровских традиций». Один из вариантов отказа.

СДП на зоне - примерно тоже самое, что менты на воле. Это зеки, которые наворачивают режим другим заключенным. Стоят на локалках, если кто-то идёт, могут пустить - могут не пустить. Проверяют наличие бирок и форму одежды, они же могут и бить других заключенных по приказу администрации. Совершать всякие гадские поступки. Это их работа, за это их не любят, и за это они получают определённые бонусы в виде разрешения ходить в кроссовках, ходить в спортивных штанах, жрать дополнительную пайку. У некоторых есть доступ к сотовым телефонам. Это не завхозы - это люди, не самостоятельно имеющие власть. Просто наглая и гнусная пехота.

Полезли по баулам, взяли, у кого были, тетради. У кого не было - стали срочно просить листки. Один пишет, передаёт образец и своё заявление другим. Уложились в десять минут. Двое писать вообще не умел. Один – таджик Зафар, сидящий за изнасилование несовершеннолетнего мальчика. Другой – умственно отсталый петух, изнасиловавший свою сестру и откусивший ей клитор. Написали за них, они только подписи нарисовали. Пришёл завхоз, бумажки собрал, ушёл.

Нас стали по одному вызывать в биндюгу к завхозу. «Биндюга» - это комната в помещении карантина, маленькая, два на три метра. Там стоит печка, радио, столик, два кресла,чайник. По сути помещение меньше чем, у Гарри Поттера под лестницей было. Но всё-таки это его личное пространство, он там себя чувствует хозяином. Подходит моя очередь. Я прихожу к нему - стоит мой открытый баул посреди биндюги, какие-то вещи вытащены. Завхоз с дневальным сидят в креслах и рассматривают вырезки со статьями про меня из газет, которые я с собой привёз. Причём оба крепкие. И мне Денис, завхоз:

- А, ну-ка заходи сюда! Ты чё я, не понял, нацист что ли? - Вопрос задан борзо, отмазываться глупо, но двоих, наверное, уработаю.

- Да, нацист, за это и сижу!

- Чё, из Москвы?

- Да.

- Уважаю. Сам пиковых ненавижу! Проходи, садись.

Зашёл, сел. В принципе и то, что ты в карантине сидишь в присутствии завхоза - довольно большая редкость. Что нормально с тобой разговаривают, не матерят тебя «Давай сучка, юбку задрала,полетела!» Но это я потом понял.

- Чем заниматься думаешь?

- Не знаю. Мне спокойно досидеть год и восемь. А лучше на УДО сорваться. Работать буду.

- Ты чё, дурак? В смысле работать?

- Могу что-нибудь из дерева делать, плотничать, если что - компьютер знаю.

- Нахрен те надо? У тебя же мозги есть и комплекция позволяет! Давай к нам! Тут и должность будет нормальная и жрать будет чего, и звонить домой сможешь и УДО будет.

- Сколько сидеть осталось до УДО?

- Я два месяца назад уже писал – отказали.

- Через четыре месяца – в лучшем случае. А всего, смотри сколько тебе коптить! Ты чё, мужиком будешь тянуть?

- Так-то да.

- Зачем? Они все бараны, быдло тупорылое! Ты за себя вывози, о других не думай! Блатных привычек где-то нахватался? Не слушай их – сейчас все эти «стремяги» и «черноходы» на должность встанут.

- Не мне это неинтересно.

- Смотри, как хочешь, потом ещё пообщаемся. Может, правда тебе работу нормальную подыщем.

Вернулся в курилку. В этот день мы все постоянно бегали на вызовы. Если надо выполнить какие-то тяжелые хозработы - вызывают карантинщиков. Хозработы – это, в основном, отнести брёвна, убрать снег. Надо, допустим, на пекарню принести двадцать Баланов, распилить их, разрубить, чтобы топить хлебную печь. Отопление вообще на этой зоне не центральное, а печное. Где-то, в лучшем случае, к печке идут трубы с водой. Так отапливается помещение изолятора и штаб. Остальное все – печками. Каждая секция - печка, в каждой биндюге - печка. Полная дикость, такое впечатление, что попал обратно куда-то в семнадцатый или шестнадцатый век. Может быть в девятнадцатый, ладно, потому что электричество есть. Но его ещё не научились применять повсеместно. Вплоть до того, что продукты в лабаз завозили на лошадях! Идёт умирающая лошадь, её ведёт конюх – такой же умирающий полубомж-полуалкаш, из числа поселенцев. Что можно везти на этой облезлой лошади? Пять коробок с дошираком? Больше она везти не сможет - просто умрёт. Нет и асфальта - всё в слякоти - только снег начинает таять, появляется грязь. Чтобы в грязь не наступать, сделали трапики деревянные по всей зоне. Дорожки деревянные. Ты по ним ходишь - если наступить на голую землю, то весь ботинок оказывается в грязи. Во все стороны куда ни посмотри - видно тайгу. Никаких телефонных вышек нету, городов не видно, даже ночью где-то огни деревень должны загораться, но и этого нет. До Соликамска - сорок километров. А уж до нормального города, до цивилизации - Перми - четыреста.

Название поселка, в котором находилась зона – СИМ, как я узнал, расшифровывается «Сталинские Исправительные Места». Надо мной, походу, опера пошутили. Специально меня сюда отправили. Зная, что я политический заключенный и узник совести. Раньше вообще эта зона была для политических. Сидел и Солженицын в тех краях. Все эти бригады, что в его книжках были описаны - номера бригад, какая чем занимается - до сих пор сохранилось. Нумерацию никто не менял. У нас на зоне семьдесят пятая бригада копает запретку, тридцатая пилит доски, тридцать первая делает «тарочку», ничего не меняется.

Легли спать. Первый день в карантине, умаялся дико. Воняю потярой зверски, носки промокли, всё отвратительно-грязное. Думаю, сейчас в сон провалюсь. Но заснуть не могу - кашель пробирать начал. Днём я не кашлял, но только лёг в койку - он начал меня душить. Кашлял, мордой в подушку уткнулся. Не могу остановиться! Спать-то с десяти до пол--шестого, можно выспаться. Но жалко каждую минуту на этот кашель гнусный. Уснул через час-полтора…

Просыпаюсь на следующее утро от того, что громко врубили музыку. Такое чувство, что провалился в сон на пять минут и вот меня уже будят. Считают до десяти, и все должны быть одеты. Быстро надо заправить шконари, по образцу натянуть одеяло, простыни. Потом сложить подушку треугольничком, специальным образом повесить полотенце. И выскочить на улицу, в курилку. Вышли, построились. Чувствую, носки и ботинки мокрые ещё со вчера. Отстой! Настроение хреновое, на улице холодно, уже двадцать третье апреля, а холодина такая, как будто середина зимы. Надо напилить дров. Для этого надо пойти туда, где лежат баланы. Возле кочегарки столовой. Принести шесть баланов, их распилить, наколоть и сложить. Чтоб весь день топилась печка - иначе холодно будет, и ночью спать у нас не получится. Пошли таскать брёвна. Принесли, давай пилить. Есть две двуручные пилы. Одна из них тупая, пилить ей невозможно. Чтобы погреться я первый схватился за пилу. С одним пилю - нормально получается! Он устаёт - пилю с другим. Но тот тунеядец! Когда пилишь, можно тянуть на себя и вниз тогда - получается нормальный пропил. Можно тянуть на себя и чуть-чуть жать, тогда пила идёт более менее ровно, но практически ничего не выгрызает. А если тянуть на себя и немножко вверх, то пила еле касается зубчиками древесины, и проскакивает без напряга. Иногда попадались халявщики, кто-то нормально пилил. Я так для себя отмечал, на будущее. Даже по мелким характеристикам можно делать выводы о человек. Распилили эти брёвна, заходит завхоз.

- Вот вам пачка «примы» и пачка «LD».- пачка фильтров и пачка без фильтра. Вынес еще два литряка чифира.- Это вам на всех.

Нас всего человек пятнадцать. Пустили чифира по кругу. Я говорю

- Не-не, я эту дрянь не пью.- Все, естественно, обрадовались. По глотку лишнему достанется – для чифирастов уже кайф.

Начали делить сигареты. Выдали мне одну такую, другую такую. Я их убрал, пусть лежат потом – кому-нибудь отдам. Прошло две минуты, один подходит:

- Макс, дай сигарету.

- Держи.

Второму говорю, что уже отдал. Но желающие всё подходят и подходят, по одному, тихонько спрашивают сигареты. «Отдал уже их! Нет нихуя!» На это каждый своим долгом считает попросить: «В следующий раз возьмёшь - никому не отдавай, мне отдай!» Пол дня они подходили спрашивали эти две сигареты и столбили их на будущее. Идёт снег. Снег надо убирать. Всё что за ночь нападало. Берём лопаты, расчищаем трапики, потом подметаем швабрами, чтоб доски были чистыми. Складываем снег в аккуратные кучки. Потом грузим их на носилки и уносим за забор.

После баланов вернулись в карантин, а тут как раз подходит проверка зоновская. Проверка проходит два раза в день - утром в десять часов и вечером в пять. Пятичасовая проверка заключается в том, что вся зона должна выйти на платц, где все проверяются, а карантин просто подходит строем, хором здоровается: «Здравствуйте, гражданин начальник!», их пересчитывают по головам и все уходят. Завхоз делает доклад ДПНК и уходит. Суть в том, что все должны громко и четко крикнуть: «Здравствуйте, гражданин начальник!» Это не так просто, как многим кажется, потому что очень много идиотов, которые могут перепутать слова; дойти в ногу тоже не так просто, потому что есть много идиотов, которые могут перепутать ноги. А еще есть один гражданин начальник ДПНК, который любит, чтобы ему говорили не просто: «Здравствуйте, гражданин начальник!», а «Здравствуйте, гражданин начальник! Жизнь в безопасности!» Он жесткий безопасник, и карантин должен кричать: «Жизнь в безопасности!» Его смена была один день из трех, и завхоз предупреждал, когда надо кричать: «Жизнь в безопасности!»

В тот раз была не его смена. Подходим, построились.

- Здравствуйте, гражданин начальник!

И тут один тип по имени Хачик, что-то перепутал, или хрен его знает, во весь голос продолжает:

- Жизнь администрации!

Вместо того, что бы крикнуть: «Жизнь в безопасности!», кричит: «Жизнь администрации!» Вся зона начинает дико ржать. Завхоз краснеет от злости. ДПНК посмеялся. Нас разворачивают, бегом в карантин. Всех построили на заднем дворе, Хачика вытащили и давай его палками дубасить по ногам, по спине:

- Ты чего?! Вообще идиот. Ты чего делаешь?!

- Я не знал. Я перепутал...

Наркоман-интеллигент в очках, барыжил наркотой, и сжег себе мозг, - с головой там конкретные проблемы. Отпиздили его, решили, что он все понял, осознал, молодой, горячий. Нас опять посылают на хозработы. Когда работаешь, например, три человека убирают снег, и идет мент, надо с ним здороваться хором. Один увидел, кто-то сразу берет на себя инициативу, говорит: «Три-четыре!» И все здороваются: «Здравствуйте, гражданин начальник!» Если поздоровается каждый сам за себя, то это считается нарушением рекомендованных норм здорования, и за это следуют пиздюли. Начальник идет к завхозу и говорит, что у него здороваются они как-то хреново, и надо как-то подучить их. Те кто хуево здороваются, получают палками по спине, по ногам, причем довольно серьезно.

Один раз кто-то не поздоровался с Иван Михайловичем. Иван Михайлович Родионов — это зампобор, который меня как раз и вызывал. Он самый опасный мент на этой зоне, потому что начальник зоны больше работает на внешние связи, по зоне особо не ходит, в дела не вникает, ездит в ГУФСИНы разные, принимает комиссии разные, пьет с ними водку, жрет поросяток, еще что-то делает, как президент в стране. А запобор это как премьер-министр, вникает во все дела, сует везде нос, занимается поборами. Вот с ним не поздоровались. Он молодой как я, 26 лет, сам капитан, но при этом зампобор. Приходит к завхозу:

- Ты чего охуел, что ли?! С тобой может сделать что-то надо, чтобы ты учил своих со мной здороваться.

Все. Весь карантин выстраивают:

- Сели-встали, сели-встали, сели-встали, сели-встали...

И потом каждому по спине ударов по пять палками, это такая метровая дубинка. Бьют по ногам, по жопе. При этом руки надо держать за головой, потому что если ты их опустишь, то автоматически попытаешься жопу или спину прикрыть и, соответственно, получаешь по локтю или по кисти палкой, а это очень травмоопасно. Предусмотрительно предупреждают держать руки за головой, когда тебя бьют. В некоторых случаях упираешься в стену. В принципе, терпеть можно. Ничего в этом страшного и смертельного нет. Намного хуже приходиться тем, у кого не хватает мозгов потерпеть немножко, и начинает огрызаться и, тем более, сопротивляться. Все это насилие мне напоминало кадры из фильма «Цельнометаллическая оболочка» Стэнли Кубрика, когда стоит строй солдат, входит сержант и орет:

- Вы все здесь вообще ни хуя не люди! Вы все ни на что не годные куски дерьма! Всем понятно?

- Сэр! Yes, Sir!

- Как тебя зовут, ебать тебя в рот?

- Рядовой Леонард Лоуренс!

- Какой еще, на хуй, Лоуренс? Аравийский?!

- Сэр, нет, Сэр!

- Лоуренсами зовут только моряков и пидарасов!

Примерно из этой серии все один в один. Это просто тест «на дурака» или «на слабака»: слабак сломается, а дурак начнет сопротивляться, и его сломают еще конкретнее. «Ладно. Две недели клоунады, и все закончится».

Первое мая. Снег падает с дикой скоростью мокрыми крупными хлопьями. Я хожу трафики убираю и думаю: «А где-то всего месяц назад я так мечтал походить по снегу, потрогать его руками, посмотреть на природу, подышать свежим воздухом. Да на хрен мне нужен этот свежий воздух и снег?! Сидел бы сейчас в камере, читал бы книжки, занимался бы бутылочками, бегал бы во дворике. Никаких пиздюлей палками по спине». Убираю снег, и мне пришло в голову, что где-то дети радуются, что выпадает снег и играют в снежки. Убираю и думаю: «Какие мерзкие дети. Подлые дети. Это из-за них идет снег». Мысли вообще уже безумные. При этом работа абсолютно бесполезная. Ты только трафик промел, вроде все чисто, смотришь назад, а начало уже замело, - снегопад жуткий. Полдня, наверное, на это убил, потом нас отправили расчищать дорожки. Раз — одна лопата погнулась, сломалась. «Надо ее починить. Фигли лопата сломана? Надо». Я пошел взял на складе немножко инструментов, - гвоздодер, гнутые гвозди, молоток, какую-то пилу без зубцов, плоскогубцы и еще что-то. Починил лопату. Прошло буквально несколько минут, сломали другую. Я починил и ее. Это поинтереснее, это более интеллектуальное занятие, чем снег кидать. Начал заниматься ремонтом инструмента. Вышел завхоз, говорит:

- О! А ты чего умеешь что-то делать руками?

- Конечно, умею. Я же тебе говорил.

- Я тут домик обиваю досками. Надо наличник приделать. Умеешь?

- Конечно, не вопрос.

Взял пилу, померил все рулеткой, выпилили досочки в размер, прибил их, - наличник нормальный красивый. Говорит:

- О! вообще нормально! Тут до фига делать надо: трафик починить, здесь реечку прибить, вот здесь...

«Вот это уже работа по мне. Побольше творчества, поменьше пота. Замечательно». Стою, прибиваю досочки, примеряю. Тут заходит, как я тогда подумал, очередной покупатель за карантинщиками на работу:

- Вы двое со мной, вы двое, - на меня и на Лёху, мы вдвоем как раз делали наличники.

- Мы так-то здесь окна делаем. Завхоз оставил.

- Не-не-не, пойдем. Там срочно нужно именно вы.

- Ну, пойдем.

Дата добавления: 2015-08-10