Д - значит Драко 3 страница

С Министерством у нее проблем не было. Тело мужа она похоронила в одной только ей известном месте, внушила всем, что он умер от сердечной болезни и что родственники и знакомые уже были на его похоронах. Необходимые документы создала в Министерстве, даже не выходя из дому.

И стала жить с дочкой. Дочке было три года, она быстро забыла папу. Росла, как все дети волшебников растут - маленькой играла с волшебными игрушками, понемногу училась письму, чтению, арифмантике и простейшим заклинаниям. Поступила в Хогвартс в Слизерин, выучилась там на работника Министерства, вышла замуж за кузена - сохранила фамилию. Тот факт, что семья плохо относилась к Серафине, не распространился на ее дочь, и свадьба с кузеном прошла без скандалов. После этого дочь не работала, занималась хозяйством - то есть бездельничала в огромном Западном поместье мужа.

Серафина меж тем ждала внучку. Почему именно с внучкой она хотела поделиться своим одиночеством, почему именно ее хотела учить своему искусству - известно было, разумеется, только самой Серафине. Дочь так никогда и не узнала о судьбе своего папы. Родив внучку Серафины, она не оправилась от родов. Серафина пришла на ее похороны, но ничего не сказала вдовцу, только через несколько дней она явилась к нему через камин, что говорило об официальности визита, и попросила у него внучку - «на пару недель, пока он не справится со своим горем». Кузен охотно согласился - маленькая девочка была ему ни к чему, он не очень любил детей, к тому же он ждал наследника, а не дочь, которую понадобится отдавать замуж, да еще и с приданым.

Пара недель переросла в месяцы, а затем в годы. Маленькая Блейз, разумеется, бывала и у отца, но домом своим считала бабушкин. До девяти лет воспитание ее ничем не отличалось от маминого, но когда ей исполнилось девять - девятка считалась древним магическим числом вейл - бабушка вечером позвала ее к себе и рассказала все.

Так Блейз узнала, что случилось с дедушкой. По малости лет на нее это не произвело большого впечатления - она больше воспринимала это как сказку, тем более что Серафина всегда была очень добра к ней и вдруг испугаться ее Блейз просто не могла. Постепенно, с течением времени, девочка перестала воспринимать эту историю как выдумку. Умный не по годам ребенок понял, что пришлось пережить бабушке. И ей захотелось узнать, что было дальше.

По мере того, как росла мать Блейз, Серафина не сидела сложа руки. Она осторожно пыталась выяснить границу своих сил. Граница, разумеется, была - она не могла остановить вращение Земли или погасить звезды, не могла убить всех людей разом или сделать их счастливыми. Однако власть ее над людьми была просто поразительна. Вокруг нее все были словно всегда под ее личным заклинанием Империус - хотя она не прикладывала к этому ни малейшего усилия.

Она не пользовалась этим даром почти никогда. Не потому, что была чересчур добра - нет, просто она понимала, что начни она пользоваться им в полную силу - и привычный мир станет иллюзией. Это было, по меньшей мере, страшно.

Единственным человеком, кто мог ей сопротивляться хотя бы отчасти, - была Блейз. Возможно, просто потому, что Серафина не хотела власти над внучкой.

Такова была история мисс Забини. Она не особенно любила рассказывать о себе - даже ее однокурсники знали о ней лишь то, что она живет с бабушкой-вейлой, что мама ее умерла, а папа отошел от дел и живет в своем поместье с постоянно меняющимися женщинами. Она не рассказывала, разумеется, таких подробностей, но - земля слухами полнится.

Блейз не была мила или добра. Вернее, эти характеристики не пришли бы в голову человеку, пытающимуся ее описать. Она была холодна, замкнута, черезвычайно сдержанна. Немногим приходилось видеть ее в веселом расположении духа; и редко кому доводилось видеть ее рассерженной.

Не была она и особенно красива. Черты лица ее были правильны, фигура тонка и грациозна, но недоставало какой-нибудь изюминки, милой черточки, что запоминается и потом снится по ночам несчастным поклонникам. После Малфоя поклонников она не заводила, да и Малфоя едва ли можно было назвать ее поклонником.

Гермиона возвратилась с занятия в крайне вымотанном состоянии. Урок оставил ощущение удивления, смешанного с крайней усталостью, будто по ней проехался танк. Урок вела мадам Хуч, которая сразу предупредила, что курс вообще-то будет вести не она, а кто-то другой, а она лишь будет тренировать их в полетах. Тем не менее, из-за отсутствия основного преподавателя, мадам Хуч произнесла небольшую речь, которая, по ее словам, должна была послужить предисловием к последующим занятиям их группы.

- Так получилось, - говорила она, - что вы, дети, не имеете уже права быть просто детьми. Ваше детство кончилось с возвращением Того-кого-нельзя-называть, и едва ли среди вас найдутся такие, кто знаком с ним только понаслышке или считает, что это его не касается, - на этом месте мадам Хуч оглядела сидящих перед ней студентов.

Уизли, Грейнджер, Лестранг. Эти люди знали, какова сила Темного Лорда. МакМиллан, Томас, Финниган, Эббот, Коронер, Бут - в них она была уверена меньше, однако почти у каждого волшебника в настоящем времени имелись родственники или друзья, так или иначе пострадавшие из-за Вольдеморта. И, кроме того, все эти дети знали Седрика Диггори.

- Вы должны понять, что будущее неотвратимо. Я имею в виду то, что близится страшное время, время войны. И палочка каждого из вас должна послужить во имя справедливости. Вы должны осознать, что все происходящее - это не сказка, что смерть и боль - не просто слова. Все, что раньше было только ночными кошмарами, теперь претворяется в реальность. Я больше не буду произносить речей. Дальше я буду просто тренировать вас и постараюсь научить всему, что умею сама. Так же будут поступать и остальные преподаватели. Другие студенты, не входящие в вашу группу, будут мирно продолжать занятия. Отныне они для вас - часть тех, кого надо будет оберегать. Вы будете бороться за них - и за весь остальной мир. Не ожидайте поблажек. Каждый будет делать все, на что он способен. Помните, что это не игра. Экзамены? Экзамены будут, не сомневайтесь. Все время и каждый день.

Несмотря на пафосность слов, женщина произнесла их очень спокойно и как будто слегка отстраненно. Мадам Хуч всегда выглядела человеком, лишенным излишней эмоциональности, многие считали ее чересчур черствой и влюблённой только в свой квиддич. Она вполне оправдывала такое определение. Спину женщина держала очень прямо, а руки сложила на груди. Только желтые глаза слегка поблескивали в особо патетичных моментах.

Ученики по-разному отреагировали на речь. Рон, оживившийся сначала, к середине заскучал (Да чего там! Видели мы вашего Лорда… Знаем, что он такое, нечего тут распинаться как перед первоклашками!), Гермиона, как всегда, внимательно слушала, намереваясь потом пересказать все Гарри, если только у него найдется достойное оправдание своему отсутствию, Лестранг откровенно зевал. Остальные вели себя тихо, только Дин больше обращал внимание на своего Симуса, чем на преподавателя.

Потом они вышли из замка и пошли к озеру. Томас и Финниган сделали попытку затеряться по дороге, но мадам Хуч потребовался всего один взгляд, чтобы вернуть их к порядку. За озером находилась ровная площадка. Там после минутного замешательства (Все помнят Призывающие чары? Используйте их, чтобы призвать метлы. Да, да, мистер Бут, а вы думали, что их можно использовать только на предмете, находящемся в поле зрения? Я разочарована.) всем было сказано подняться в воздух. Выяснилось, что не одна Гермиона плохо управляется с метлой. Проблемы возникли также у Терри. Однако если Бут еще кое-как сумел сделать пару простых поворотов, то у Гермионы едва получилось вообще подняться в воздух. Девушка была в отчаянии - впервые она была в числе худших, да и что там говорить - она замыкала этот список. Невероятное упорство Гермионы к концу урока заставило её все же пролететь несколько кругов, но по сравнению с остальными это было, мягко говоря, очень плохо. Даже Рон, несмотря на все симпатии, не мог сдержать смеха, глядя на растрепанную и злую Гермиону, висящую на метле вниз головой, и только все тот же Терри без тени улыбки подлетел к ней и весьма галантно помог спуститься на землю. Она горячо поблагодарила его, и это стерло остатки веселья с лица Рона. На этом урок закончился, и через несколько минут рассерженный Уизли смог увидеть, как Гермиона и «этот урод» говорили о чем-то по дороге к замку.

Гарри возвращался в башню, полный новых впечатлений и сомнений. Нет, с Блейз они по душам не говорили, это трудно себе представить, но все же что-то такое... Гарри вдруг увидел Слизерин совсем с другой стороны. Для него это всегда был факультет противников, просто сборище людей, состоящих из сплошных недостатков. Теперь ему показалось, что подобная однозначность глупа. Люди слишком сложны, чтобы быть просто плохими. Это понятие для первокурсников, дерущихся мелких гриффидорцев и слизеринцев. Гарри имел немало оснований плохо относится к слизеринцам; достаточно вспомнить все насмешки, западни, обидные выкрики, презрение и высокомерие оных. Но теперь, когда главного их лидера не было, атмосфера отношений едва уловимо изменилась.

Да, конечно, ему известно, что дети многих Упивающихся учаться на этом факультете. Но, во-первых, это была лишь часть студентов - впрочем, раньше Слизерин не интересовал Поттера совсем, и у него просто не было повода узнать их ближе - а во-вторых, дети не могут отвечать за поступки своих родителей. Последнее пришлось выучить самому, на всё ещё больном. Не должны, и точка. И, в конце концов, подруга Чжоу Мариэтта и Захария Смит - тоже не самые приятные люди, в то время как Блейз показалась Гарри, по крайней мере, интересным человеком. Среди его друзей таких не было. Она была сдержанной, холодной, вполне довольной собой особой. Своего мнения она никому не навязывала, но, как правило, и не меняла. Критерии оценки окружающих у нее были свои, и она ими не делилась. Совсем не то, что Рон с Гермионой - пусть совсем разные, но все же оба довольно открытые и прямые.

Гарри чувствовал себя рядом с Забини довольно неуверенно. Собственные слова ему казались лишними, движения - суетливыми. Она ему не нравилась, точнее, Поттер не доверял ей, и общие тона их разговора не располагали к откровенности. Но ему было безумно интересно - он впервые общался со слизеринцем, можно сказать, на равных. Само то, что она по своей воле пригласила его в их гостиную (приложив немало усилий, чтобы провести его сквозь портрет), интриговало до крайности.

Обстановка поразила его главным образом тем, что оказалась куда лучше, чем он ожидал и помнил. Сейчас здесь не было студентов, все были на занятиях и можно было спокойно оглядеться.

Прохладный полумрак гостиной Слизерина казался даже привлекательным. Она не была по-домашнему уютной, как гостиная Гриффиндора, она была хороша совсем по-иному. Хотелось опуститься в одно из черных кресел и закрыть глаза. Так, подремать или подумать в одиночестве. «Наверное, во мне проснулась та часть, из-за которой Шляпа хотела отправить меня в Слизерин», - подумал Гарри. Мысль почему-то не пугала.

Блейз заинтересовалась Поттером совершенно неожиданно для себя. Возможно, ей стало скучно. Обмениваясь репликами по поводу обстановки, она украдкой изучала его. Слегка загорелая кожа, взъерошенные волосы и эти знаменитые зеленые глаза.

«А мальчик красив, - вдруг подумалось ей. - Интересно, а что, если я…». И она будто невзначай слегка коснулась его ладони своей рукой. Гарри вздрогнул и отдернул руку. «Ясно, - усмехнулась про себя Блейз. - Еще один». И отодвинулась.

- Прости, - гриффиндорец заметил ответное движение и повернул голову. - Я не имел в виду ничего такого, просто не…

- …не любишь чужих прикосновений?

- Вроде того.

Они ещё немного поговорили о каких-то малозначащих вещах, но Блейз потеряла интерес к разговору и задумалась о чем-то своем. Легкая усмешка пробежала по ее губам, и Гарри почувствовал, что беседу пора свертывать.

- Ну, я пойду, - Забини кивнула, он поднялся и прошел к двери гостиной. Проход открылся и гриффиндорец зашагал по направлению к своей башне.

Этой ночью ему приснился странный сон. Во сне он все еще был на пятом курсе, и он занимался с ОД Защитой. И, как это бывает только во сне, словно фоном всех мыслей его согревало очень смутное, туманное и в то же время радостно-восторженное ощущение. Он напрягался, пытаясь понять, отчего же оно возникло, но мысль ускользала от него и попытки оставались тщетными.

- Так, Невилл, постарайся поаккуратнее... Да, вот так гораздо лучше, - Гарри проходит между парами противников, внимательно наблюлая за их техникой. - Эй, Парвати, полегче, ты ведь не хочешь оторвать Гермионе голову! - Девушка вскидывает голову, улыбается, и ее волосы вдруг оказываются очень светлыми, а лицо теряет привычные черты, заостряется и приобретает высокомерное выражение.

- Поттер!

И Гарри с ужасом видит, что перед ним уже совсем не Парвати. И в ту же секунду, вместе с пониманием того, что стоящий перед ним - его школьный враг, он понимает, что за радостное ощущение не оставляло его до сих пор - это было нереальное сознание того, что Сириус все еще жив. Крестный жив, но Гарри точно знает, что он умрет, и даже знает, что ему осталось всего лишь несколько недель, а время все течет и течет - и кончается так неумолимо... И его не поймать за хвост, не удержать, оно истечет, и Сириус погибнет, словно по точно запланированному сценарию... И это безумно страшно...

А Малфой вдруг наклоняется к нему и умоляюще шепчет:

- Поттер, возьми меня в Отряд Дамблдора... Пойми, мне очень нужно туда попасть...

Гарри отшатывается, словно от прокаженного. Его крестный умирает, а этот слизеринский ублюдок говорит о какой-то ерунде...

Малфой поднимает глаза, и взгляды их встречаются. И тогда Драко произносит уже гораздо спокойнее:

- Я знаю, как удержать время. Я умею с ним обращаться, и оно подчиняется мне. Доверься, и ты сумеешь сделать то, что сейчас кажется тебе неосуществимым.

Он наклоняется еще ближе, и к Гарри вдруг почему-то с небывалой силой вновь возвращается ощущение чего-то смутного и радостного, покалывающего в кончиках пальцев и отдающееся сладкой дрожью между рёбер.

В этот момент он проснулся. На часах было полтретьего ночи. Он сел в кровати и понял, что спать больше не хочет, ощущения сна не покидали его. Он спустился вниз, в гостиную, прошел в дальний угол и сел в одно из кресел. Вокруг царил полумрак, горело всего лишь несколько свечей. Все спали, гостиная была пуста. Гарри подумал, что в последнее время постоянно застает комнату в этом состоянии. Эта мысль не вызывала неприятных эмоций, юноша все-таки - несмотря на радости общения с близкими ему людьми - любил одиночество. Точнее, привык к нему так, что нередко оно становилось необходимым. Особенно хорошо было сейчас - уютно сидеть в кресле, поджав под себя ноги, вглядываясь в танцующий огонек свечи и смакуя еще не исчезнувшее после сна теплое щекочущее ощущение.

В эту ночь судьба распорядилась так, что без сна остались несколько хорощо друг друга знающих - но совсем разных людей.

Гарри Поттер сидел в Гриффиндорской гостиной, погрузившись в свои мысли. Перед глазами его мелькали картинки из его сна и из событий предыдущего дня. Малфой, который хочет помочь ему именить ход времени, лицо Малфоя, просящего рассказать ему о Грейнджер - образы, в сущности оба вполне похожие на сон, на бред или на очень странные фантазии. Мысли его, несмотря на свою необычность, были умиротворенны и неспешны.

Гермиона Грейнджер, сидящая на подоконнике в спальне девочек, задумчиво смотрела на темные облака, плывущие около особенно яркой в эту ночь луны. Она думала о том, как изменились все они, и насколько иными стали ее собственные мысли и желания. Как далека она была в этот момент от той маленькой, похожей на встрёпанного воробья девочки, идущей рядом с насупленным Снейпом, дрожащей от сладкого ужаса предвкушаемого чуда и боящейся сказать хоть слово...

Люциус Малфой, стоя в своей маленькой камере без окон, неотрывно смотрел в стену, предаваясь мрачным воспоминаниям. Жалок был в тот момент Люциус - оборванная мантия, страдальческие складки в углах рта, пепельные волосы, рассыпанные по плечам. Он морщился и кусал губы, а в голове его звучал испуганный голос, произносящий его имя, повторяющий его бесконечно, раз за разом...

Терри Бут, сидящий на своей кровати, сочинял письмо, комкал и рвал листы, рядом с кроватью на полу таких комков накопилось уже множество. Мысли его были бесхитростны и восторженны. Он думал о Гермионе, и полудетская эта наивная влюбленность, кажущаяся столь режущей и болезненной сейчас, потом будет вспоминаться с улыбкой и легким вздохом.

И, наконец, пятым, проведшим эту ночь без сна, оказался светловолосый юноша, который лежал, закинув руки за голову, на тигровой шкуре перед камином. Лежал молча, в одиночестве, глядя в потолок. О чем думал он, не знал никто.

Когда-то, давным-давно, когда борода Дамблдора была на фут короче, чем нынче, а у Минервы МакГоннагал только начали появляться морщинки в углах глаз, учились в школе волшебства Хогвартс два мальчика. Одним из этих мальчиков был старшекурсник, учился на седьмом курсе, и к этому временя растерял почти всех своих друзей.

Многие помнили тогда еще веселого Люциуса Малфоя, его острый язык и дьявольское обаяние. Что случилось с ним в лето между двумя последними курсами обучения, не знал никто из его бывших друзей. Он уезжал после последней вечеринки слегка пьяный, веселый и чуть взвинченный из-за своего «прощального» разговора с очередной подружкой - черноволосой легкомысленной Эйми Ричардс из Рейвенкло, в крови которой, кстати сказать, при всем желании не могло найтись и половины чистой.

Он вернулся бледным и мрачным. Холодно поздоровавшись с некоторыми однокурсниками, он даже взглядом не удостоил Эйми, прибежавшую мириться. Друзья решили, что он не в духе и что просто стоит оставить его в покое на некоторое время. Время шло, а поведение Малфоя не менялось. Своим вниманием он удостаивал теперь только нескольких слизеринцев и некую Нарциссу Блэк, тоже учившуюся в Слизерине, но младше на пару курсов. Хотя они по всем признакам были парой, никакой любви между ними не замечалось, особенно мало ее было со стороны Люциуса. Нарцисса же честно отрабатывала свое место, ведь Малфои слыли очень влиятельной семьей. Отработка эта, впрочем, в основном заключалась в сценах ревности, в которых не было решительно никакой необходимости. Некогда слегка несдержанный и чертовски обаятельный юноша превратился в замкнутое и холодное существо, более напоминавшее ожившую статую, нежели человека. Статую с весьма неприятным характером.

Вторым мальчиком был некий четверокурсник-гриффиндорец. У него, в отличие от Малфоя, не было решительно никаких проблем с друзьями, его вечно окружала хохочущая толпа, среди которых всегда можно было заметить бесшабашного кузена Нарциссы Сириуса Блэка и несколько меланхоличного Ремуса Люпина, рядом с ними вечно крутился маленький некрасивый паренек по имени Питер Петтигрю. Жизнь Джеймса Поттера была какой угодно, но не скучной; если это не были какие-то очередные проделки с нарушениями правил и прогуливанием уроков в пользу каких-то пустячных развлечений, то это были стычки со слизеринцами, а чаще всего - Северусом Снейпом, Энтони Ноттом и их друзьями.

И какая, казалось бы, может быть связь между четверокурсником факультета Льва и семикурсником факультета Змеи? Однако однажды все же произошло что-то, нарушившее абсурдность этого вопроса. В ту ночь снежный король вернулся в спальню под утро в невероятно смятенном состоянии. Что уж говорить о Джеймсе, который не вернулся в свою башню вовсе.

С тех пор Люциуса мучили кошмары. Кошмары, за которые он однажды поклялся отомстить - так бессмысленно и глупо давать подобные клятвы, тем более когда разум не в ладах с душой. Однако клятва была дана, и он исполнил ее спустя семь лет, и страшной была эта месть, страшным был тот день... Раскаивался ли он после? Никто не знает - ведь так трудно проникнуть в душу человека, который в свои неполные семнадцать стал самым верным слугой будущего Темного Лорда.

На уступе одной мрачной серой скалы стоит замок. Замок этот никогда не видел ни один маггл, хотя здание поражает своими размерами и величественностью. Если бы про него знали туристические агенты, оно бы немедленно превратилось в разрекламированный проект под названием вроде «Каникулы с Привидениями» или «Поместье Вампиров для Вашей Свадьбы». Только вот вряд ли кому-то из приехавших в замок по этому веселому приглашению довелось бы вернуться оттуда живым.

В одном из окон горел свет, снаружи желтый треугольник на старой стене смотрелся совершенно неуместно. Последний раз свечи в этом здании зажигали, казалось, чуть ли не сотни лет назад, так неуютно здесь было.

- Хвост, - обратился человек, сидящий в кресле у камина, из которого, казалось, веяло холодом. И немудрено - вместо красных языков огня из темного провала полыхало синее пламя неведомого простым смертным происхождения.

- Да, мой Господин, - маленький человечек склонился перед своим хозяином.

- Ты разузнал, где он находится?

- Я пока не вполне уверен, но клянусь Вам...

- Хвост, - имя было произнесено спокойным тоном, но слуга в страхе сжался. - Я не люблю повторять много раз одно и то же. По-моему, ты и так удостоен слишком высокой чести, будучи моим ближайшим помошником. Может, настало время лишить тебя подобной привилегии...

- Мой Господин! - в ужасе пропищал Петтигрю. - Молю вас, позвольте мне договорить!

Сидящий в кресле медленно кивнул и пристально посмотрел на своего слугу.

- Я говорил с госпожой Лестранг...

- Здесь нет господ, кроме меня.

- Простите, мой Повелитель. Я говорил с Лестранг, и она сказала, что знает верный способ разузнать его местонахождение... Она обещала, она поклялась, что не подведет...

- В чем заключается этот план?

- Слушайте, мой Господин...

Шли дни. Завтра должен был быть более или менее свободный четверг, поэтому домашнего задания на этот день не было. Друзья, вернувшиеся с урока Опасных и Полезных существ, блестяще проведенного Граббли-Дерг, устало повалились на диван. Точнее, повалились Рон и Гарри, а Гермиона в необычайно приподнятом настроении присела на краешек соседнего стула.

- А я и не знала, что винтисвисты водятся в нашем лесу! - щебетала она. - Да и немудрено - их трудно отличить от обычных камешков под ногами. Оказалось, достаточно только прислушаться, и...

- Гермиона! - простонал Рон. - Не надо излагать материал урока еще раз, умоляю тебя! У меня и так рука отвалилась все это записывать!

- И, подумать только, в любое время у тебя в руках удобная карта на несколько сотен квадратных метров вокруг! - не обращая внимания на друга, продолжала Гермиона. Ее в самом деле крайне восхитили эти маленькие создания. Винтисвисты, похожие на небольшие округлые коричневые камешки, валялись повсюду в лесу и при особом нажатии раскрывались, подобно коробочке. На «изнанке» у них была нанесена подробная карта местности на ближайший небольшой участок леса - они сами создавали ее, так как мало передвигались и имели очень плохую память. Карта была осязательной, все точечки и линии были выпуклыми, и немудрено - ведь сами винтисвисты не видели карты, они нащупывали ее на внутренней стороне своей раковины. Отличить винтисвиста от камешка было нетрудно - достаточно набрать кучку маленьких камней и приложить кулак к уху. Каждый уважающий себя винтисвист время от времени издавал тоненький, еле слышный писк. Это был отзвук шлифовки его карты - этим процессом винтисвисты занимались всю свою сознательную жизнь.

Гарри, не слушая друзей, откинулся на диване и уставился в потолок. Прошло уже... дайте сосчитать... три дня, а от Малфоя ни слуху, ни духу. Первые два дня Поттеру не удалось застать Дамблдора - а сегодня не было ни единой свободной минутки у самого Гарри. Он уже начал разочаровываться в идее обо всем рассказать директору - в основном потому, что не знал, а о чем это - обо всем.

Слишком много непонятного оставалось во всей этой ситуации. За каким дьяволом понадобился Малфою Поттер? Он что, ни нашел никого лучше, чтобы рассказывать ему сказки на ночь? И зачем ему были эти рассказы о жизни троицы? Компромат собирал? Если учесть нынешнее положение дел в волшебном мире, и главным образом местонахождение отца Малфоя, то компромат на тему нижнего белья Гермионы или крупных ссор Рона с родителями по поводу запрещенных журнальчиков Драко бы вряд ли заинтересовал. Тем более, что о таких вещах Гарри и сам не знал.

Так что причина того, что Малфой вызывал его к себе, интересовала Гарри гораздо больше, чем вопрос местонахождения директора. И еще больше его интересовал вопрос, когда это случится в следующий раз, и будет ли этот следующий раз вообще.

Кроме того, существовала еще одна проблема - связанная именно с процессом перемещений. Каким образом Малфой «выдергивал» его из Хогвартса? И если это действительно был портключ, то почему Гарри совершенно не помнит, что именно послужило оным? Неожиданно Гарри понял, что диалог Рона с Гермионой перерос в нечто угрожающее.

- Ты бы смог это сделать, если бы не уронил палочку! - шипела Гермиона. - Терри пришлось ловить ее, иначе пострадали бы мы все!

- Ах, так он теперь еще и Терри! - вскричал Рон, - отлично, Гермиона, просто замечательно! Я так и знал!

- Что ты знал? Что? Ну говори же, говори!

- Тебе он нравится! - взбешенно выплюнул Рон.

- Что ты в этом понимаешь! - вскочила на ноги девушка.

- Я? Да уж побольше твоего!

- Что ты имеешь в виду?!

Рон уставился на нее. Постепенно злоба в его взгляде сменилась озорным огоньком.

- Ладно, Гермиона, не ярись. Я все понимаю, любовь, вздохи, влюбленные сердца под сенью... под сенью... а, не важно. В любом случае, тебе давно уже пора было обзавестись парнем.

Гермиона от возмущения не могла выговорить ни слова и только хлопала глазами. Рон увлеченно продожал:

- Ты узнаешь, что есть еще кое-что помимо библиотеки и домашних заданий!

- Да ты-то что об этом знаешь? - смогла, наконец, вымолвить староста.

Гарри ошеломленно переводил взгляд с одного на другого, решив не вмешиваться, чтобы не попадаться под горячую руку. К тому же ему было интересно, с чего Рон несет какую-то белиберду. То есть не то чтобы у него не было пары предположений... Яростный обмен репликами продолжался.

- Когда это у тебя, Рональд Уизли, была девушка? - кричала Гермиона.

- Она есть в данный момент!

- В этом ты ошибаешься! - торжествующе ответила девушка. - Если ты думаешь, что то, что есть у нас с тобой, называется...

- Стоп-стоп-стоп. Кто говорит о тебе?

Воцарилось молчание. На лице Гермионы было написано желание уйти, хлопнув дверью, но она взяла себя в руки и спросила:

- Ты врешь. Скажите тогда, мистер Лгун, кто же она?

- Знаешь, по каким-то загадочным причинам - видимо, генетически обоснованным (Гарри поднял брови), я предпочитаю рыженьких. Ты ее вряд ли хорошо знаешь, хотя она на нашем курсе...

На этом месте Гермиона-таки вылетела из гостиной, хлопнув портретом. Тот возмущенно заворчал, однако друзья не обратили на него ни малейшего внимания.

- Что на тебя нашло? - набросился он на Рона, - что за «генетически обоснованные» причины? Откуда ты выкопал эти слова? Что ты вообще нес?

- Слова все от папы, - отмахнулся Рон. - он увлекся магглской анатомией или чем-то таким. Обосновывает теперь все генетически. Я, правда, ни черта не понял, кроме того, что дети похожи на родителей - хотя это я и так знал...

- Да погоди ты! Мерлин с ними, с магглами! Кто это «рыженькая»?

- Забини, конечно.

- Но она же...

- Слизеринка, - подтвердил Рон. - Почему тебе можно таскаться по спальням Малфоя, а мне нельзя встречаться со слизеринкой? - посмотрев на выражение лица Гарри, он поспешно прибавил: - Да успокойся ты! Не встречаюсь я ни с какой Забини! Мне просто надо было Гермиону позлить. На особей вроде Лаванды она не купится - знает о том, как я к ним отношусь... А у кого еще с нашего курса лицо хотя бы похоже на человеческое?

- Рон, - осторожно сказал Гарри, - что будет, когда она выяснит, что ты соврал?

Рон посмотрел на друга и сел в кресло. Подумал. Подпер голову руками. Еще подумал. Затем изрек:

- Нда. Ситуация.

- Она же просто сотрет тебя с лица земли... Вернее, так: после этого можешь забыть о ней - по крайней мере, в качестве своей потенциальной девушки.

Они посидели еще немного, но так ничего и не придумали. И если Гарри эта ситуация казалась скорее смешной, чем страшной, то Рон в полной мере начал осозновать, что натворил и пришел в крайне мрачное состояние духа. Наконец, тяжело вздохнув, он встал и ушел в спальню. Гарри проводил его сочувствующим взглядом.

И вновь перед ним пустая гостиная. Гарри переложил подушку на диване поудобнее и пальцы его наткнулись на что-то холодное и металлическое, лежавшее рядом с ним. И только в полете он осознал, что это снова был портключ.

«Холодный металл, небольшая вещица», - лихорадочно думал он. «Только бы запомнить, изо всех сил постараться не забыть...

Он так сосредоточился на этой мысли, что забыл приготовиться к удару о землю и приземление получилось неуклюжим и болезненным. Крякнув, Гарри кое-как поднялся на ноги.

Дата добавления: 2015-08-10