Железные псы Батуидов 1 страница

Костюков В.П.

(Шибан и его потомки в войнах XIII в.)

Улус Шибана – одно из наиболее крупных и, пожалуй, самых долговечных владений потомков Джучи – не обойден вниманием историков, и многие вопросы его истории уже неоднократно освещались в литературе. И хотя практически все такого рода опыты были инициированы общей проблематикой Золотой Орды, их результатом стало формирование представительного корпуса гипотез, мнений, оценок и замечаний, т.е. того, что в совокупности является историографией. Чаще всего предметом обсуждения становились такие темы как локализация улуса (географическая и в системе цветовой символики отдельных частей державы Джучидов), время его образования, степень самостоятельности потомков Шибана, их участие в борьбе за престол в Сарае (Сафаргалиев, 1960; Федоров-Давыдов, 1966; Федоров-Давыдов, 1973; Мингулов, 1981; Зуев, 1981; Юдин, 1983; Григорьев А., 1985; Султанов, 1992; Мухамедьяров, 2002; Гаев, 2002). Вопросы, касающиеся Улуса Шибана, поднимались также в связи с историей Улуса Ордаидов и Казахских ханств (Ускенбай, 2003), государства кочевых узбеков (Семенов, 1954; Ахмедов, 1965), Ногайской Орды (Трепавлов, 2002), средневекового Южного Урала (Иванов В., 1984; Иванов В., 1994; Кузеев, 1992; Мажитов, Султанова, 1994; Маслюженко, 2003); отдельно исследовалась роль Шибанидов в постзолотоордынской истории Евразии (Султанов, 2002).

В западной историографии вопросы истории Улуса Шибана затрагивались, за исключением единичных сюжетов, значительно реже и гораздо более поверхностно. В постсоветский период благоприятные условия для пробуждения большего общественного и научного интереса к Улусу Шибана возникли в Казахстане и Узбекистане. Улус Шибана занимал существенную часть территории современного Казахстана, в его рамках в течение двух веков протекали этнические и культурные процессы, оказавшие большое влияние на сложение казахского народа, формирование его антропологических, лингвистических и культурных особенностей. В начале XVI в. потомки Шибана изгнали из бывших владений Чагатаидов в Средней Азии тимуридских правителей Бабура и Хусайна Байкара, а затем Исмаил-шаха I Сефевита; смена династий сопровождалась массовым переселением кочевых подданных Шибанидов – узбек-шибанов – из Восточного Дашт-и Кыпчака в области Мавераннахра, Хорасана и Хорезма. Это завоевание-переселение обусловило значительные политические и этнические перемены в Средней Азии, обеспечив длительное господство Шибанидов[1] и создав условия для усиления процесса тюркизации местного населения, при этом узбек-шибаны, в конечном счете, дали свое имя государству Узбекистан и народу, его населяющему.

Вопреки ожиданиям, к настоящему времени всплеска исследовательского интереса к Улусу Шибана и Шибанидам ни в Казахстане, ни в Узбекистане не случилось. Объясняется это, главным образом, тем, что здесь в качестве платформы для формирования символического капитала (в духе представления его неэкономических форм Пьером Бурдье[2]) избраны иные периоды, личности и династии. Главный источник средневековой казахской государственности, прообраз Казахского ханства, современная казахская историография находит в Ак-Орде ­– восточном крыле Улуса Джучи. Мотивация предпочтений, отдаваемых Ак-Орде, как представляется, сугубо статусная. Во-первых, Ак-Орда была владением старшего сына Джучи Орды (или Орда-Еджена) и его наследников и уже в начальный период своего существования характеризовалась полунезависимостью от сарайских ханов, а во второй половине XIV в., как полагают, добилась полной самостоятельности. Во-вторых, казахские ханы причисляются к прямым потомкам первого правителя Ак-Орды. В этом дискурсе Ак-Орда выступает как первое казахское государство или, по меньшей мере, его прототип, в рамках которого произошло объединение уже сложившегося казахского народа. Соответственно, Шибаниды XIII-XIV вв. оцениваются как маргинальный клан, мелкие и докучливые конкуренты "легитимных" Ордаидов, а ханство Абу-л-Хайра и его преемников – как временные владения Шибанидов на земле казахов[3].

Подобным же образом в Узбекистане внимание историков сконцентрировалось исключительно на Тимуре и его деяниях, поскольку считается, что именно в правление Тимура, в основном, было завершено формирование узбекского народа. Переселение в начале XVI в. узбек-шибанов Шейбани-хана и Ильбарс-султана из Восточного Дашт-и Кыпчака на территорию современного Узбекистана, с этой точки зрения, мало чем отличалось от многих предшествующих иммиграций тюркоязычных кочевников в культурные области Средней Азии и не повлекло ощутимых изменений ни в хозяйстве, ни в социальной организации, ни в языке, ни в мировоззрении местного населения. Единственный результат переселения – привнесение нового этнонима, впрочем, еще несколько веков остававшегося абсолютно чуждым большинству горожан и земледельцев и укоренившегося лишь благодаря этническому инжинирингу советского периода[4].

Вышесказанное, разумеется, не является ни критикой, ни приглашением к критике, скорее, это ламентация о нереализованном исследовательском потенциале. Сегодня было бы несправедливо жаловаться на недостаток внимания ученых к проблемам истории Улуса Джучи и недооценивать плодотворность исследований, предпринятых в последние два десятилетия. Особенно отрадно, что активизация изучения золотоордынской истории не сводится к простому увеличению количества публикаций, но поднимает джучидоведение на новую ступень, на которой в гораздо большей степени, чем прежде, можно наблюдать интеграцию достижений разных школ и подходов, кооперацию усилий традиционных востоковедных направлений и смежных научных дисциплин. Во многом выход джучидоведения на новый уровень обязан масштабному включению в процедуру исследования материалов, предоставляемых нумизматикой, археологией, этнографией, лингвистикой, антропологией, палеоклиматологией и т.д. Это позволяет существенно углубить и детализировать знания о самых разных сторонах истории Улуса Джучи и его структурных единиц, и, в конечном счете, сформировать более живое, целостное и близкое к реальности представление о сложении, расцвете, упадке и распаде одного из самых крупных государств средневековья. Надо полагать, далеко не исчерпан также потенциал корпуса нарративных источников. В частности, в настоящей статье на основе хорошо известных письменных источников будет предпринята попытка дать очерк участия Шибана и его потомков в войнах, которые вели Джучиды в XIII в.

***

Согласно Рашид ад-Дину и более поздним, зависимым от него источникам, Шибан[5] был пятым сыном Джучи (Рашид ад-Дин, 1960, С.74; Му'изз ал-ансаб, 2006, С.42; Абу-л-Гази, С.103). Старше Шибана, по Рашид ад-Дину, были Орда, Бату, Берке и Беркечар. Джувейни, перечисляя сыновей Джучи, достигших совершеннолетия к моменту смерти отца, называет Шибана четвертым: "Богал, Хорду, Бату, Сибакан[6], Тангут, Берке и Беркечер" (Джувейни, 2004, С.183). Джузджани был осведомлен только о четырех сыновьях Джучи, в его списке Шибан назван третьим: "старший по имени Бату, второй Чагата[7], третий Шибан, четвертый Берка" (Тизенгаузен, 1941, С.15). По ал-Карши, у Джучи было сорок сыновей, "из их числа – самые знаменитые: Хурдад, Бату, Танкут, Шибан, Берке, Баракджар, Миткафадан и другие" (ал-Карши, 2005, С.120). В "Алтан Тобчи", где даны два отдельных списка сыновей Джучи, по семь в каждом, Шибан упомянут во втором, перечисляющем владетелей "страны кыпчаков и Тогмака"; здесь его имя стоит на третьем месте – после неких Агасар-хана и Тарбис-хана (Алтан тобчи, 1973, С.243)[8].

Несмотря на то, что Рашид ад-Дин в генеалогии Джучидов позиционирует Шибана пятым сыном, упоминая сыновей Джучи в связи с их участием в похоронах, курултаях и военных кампаниях, имя Шибана он всегда называет третьим – после имен Орды и Бату (Рашид ад-Дин, 1960, С.19, 37, 118, 130). В аналогичных ситуациях в том же порядке выстраивает сыновей Джучи и Джувейни (Джувейни, 2004, С.122, 172). Но, что особенно любопытно, той же схемы придерживается и Плано Карпини: перечисляя потомков Джучи, он называет Бату ("он наиболее богат и могуществен после императора"), Орду ("он старший из всех вождей") и Шибана; после Шибана следуют "Бора, Берка, Фаут" (Карпини, 1993, С.39)[9]. Третьим в перечне сыновей Джучи называет Шибана также спутник Плано Карпини Бенедикт Поляк: "…Бати (он является самым могущественным после кана) и Орду. Он – старший среди вождей и наиболее уважаем. Других двух сыновей он имел от другой жены, а именно Сибана и Хаута [Тангута]" (Христианский мир, 2002, С.110; Tartar Relations, 1965, P.76). Учитывая, что главным источником сведений, полученных францисканской миссией, были представители высшей административной элиты Монгольской империи (Юрченко, 2002, С.113), такая стабильность последовательности имен, надо думать, не случайна. Она свидетельствует в пользу небеспочвенности легенды об установлении Чингиз-ханом субординации среди старших сыновей Джучи: Бату, Орда, Шибан (Утемиш-хаджи, 1992, С.92-93)[10].

По данным "Умдет ал-ахбар", аталыком Шибана был Бор Алтай из племени тараклы-кыйат (Schamiloglu, 1992, P.89). Мать Шибана (и Джилавуна), согласно "Муизз ал-ансаб", звали Несер (Тизенгаузен, 1941, С.40)[11]. Возможно, она исповедовала христианство[12], ибо имя Шибан, как показал П. Пеллио, является тюркской деформацией имени "Степан". Другие опыты этимологизации имени – непосредственно из монгольского языка или из тюркского[13] – менее удачны. Вариант П. Пеллио представляется лучше аргументированным, особенно с учетом этнокультурной среды, в которой имя встречалось в XIII в., и тех трансформаций, которые оно пережило, начиная с первого появления в источниках. В XIII в. это имя бытовало у многих знакомых с христианством центральноазиатских народов ­– кераитов, найманов, уйгуров, онгутов и др. (Pelliot, 1949, P.46-47) [14]. В XVI в. историки среднеазиатских Шибанидов трансформировали имя Шибан в Шейбан (Шайбан), сближая его с названием арабского племени Shaiban[15]; на самом деле, если следовать гипотезе П. Пеллио, потомки Шибана были "Стефанидами", а не "Шайбанидами".

Дата рождения Шибана, принимая во внимание неопределенность института старшинства, может быть установлена сугубо предположительно. Как указано выше, Джувейни называет Шибана среди тех сыновей Джучи, которые к моменту смерти отца "уже достигли степени независимости" (Тизенгаузен, 1941, С.21). Третий сын Джучи, Берке, родился около 1210 г., следовательно, если довериться легенде, по которой в 1227 г. Шибан вместе с Бату и Ордой был особо отличен Чингиз-ханом, в то время ему было не более 17 лет и, учитывая существовавший тогда порог совершеннолетия, не менее 13 лет.

В ранних источниках первое упоминание Шибана в связи с конкретным событием относится к 1229 г., когда он вместе со старшими и младшими братьями отправился на курултай, утвердивший великим ханом Угэдэя[16]. В 1231-1234 гг. Шибан, по всей видимости, воевал в Китае. Об этом сообщает Абу-л-Гази: по повелению Угэдэя Бату с пятью братьями, прибывшими с ним на курултай – Ордой, Шибаном, Берке, Чимбаем и Беркечаром, должен был сопровождать каана в походе против Цзинь (Абу-л-Гази, С.98)[17]. Затем последовало участие в европейском походе, к началу которого он, надо думать, стал уже вполне зрелым военачальником.

В описаниях западного похода проявивший "превосходную старательность" Шибан упоминается несколько раз. Во-первых, Джувейни и Рашид ад-Дин называют его в длинном ряду царевичей, назначенных возглавить поход[18]. Махмуд б.Вали называет его командующим правого крыла монгольской армии, соединившейся осенью 1236 г. в пределах Булгара (Ахмедов, 1965, С.163). Оттуда, по словам Рашид ад-Дина, "Бату с Шейбаном, Буралдаем и войском выступил в поход против буларов и башгирдов и в короткое время, без больших усилий, захватил их". Далее Рашид ад-Дин рассказывает, что несмотря на двойной численный перевес войска буларов над войском монголов (400 тысяч против 200 тысяч), Шибан со своим авангардом в 10 тысяч воинов и Буралдай ночью переправились через разделявшую противников реку и вступили в бой, причем Буралдай произвел нападение всеми войсками сразу, а Шибан лично вступил в сражение. Монголам удалось свалить шатер "келара" – царя буларов, что и решило исход сражения. Войско буларов пало духом и обратилось в бегство, а монголы преследовали его, пока не уничтожили большую часть беглецов (Рашид ад-Дин, 1960, С.37). Несмотря на то, что Рашид ад-Дин поместил свой рассказ в самом начале повествования о западном походе, весь его антураж заставляет думать, что речь идет о военных действиях в Венгрии, а не в Волжской Булгарии. Во-первых, рассказ почти целиком заимствован у Джувейни, который прямо пишет, что описанное в нем завоевание исповедующих христианство и граничащих с землями франков "келеров и башгирдов" произошло, "когда русы, кифчаки и аланы были уничтожены" (Джувейни, 2004, С.185)[19]. Во-вторых, Рашид ад-Дин не только повторяет вслед за Джувейни, что "булары были многочисленный народ христианского исповедания; границы их области соприкасаются с франками", но и добавляет, что жители завоеванного монголами Булара и Башгирда позже вновь восстали, и страна эта еще не вполне покорена (Рашид ад-Дин, 1960, С.37), что в начале XIV в., конечно, же не могло относиться к Волжской Булгарии.

Хотя в ранних источниках имя Шибан ни разу не встречается при описании военных действий осени 1237 г. – весны 1238 г., есть основания предполагать, что в завоевании Северо-Восточной Руси он принимал самое активное участие. В хорошо известном по русским летописям Бурундае, начальнике монгольского корпуса, которому после захвата столичного Владимира, было поручено преследовать и уничтожить Великого князя Юрия Всеволодовича, легко увидеть сокрушавшего вместе с Шибаном "буларов и башгирдов" Буралдая и одновременно – аталыка Шибана Бор Алтая[20]. Источники аттестуют Буралдая как весьма влиятельную фигуру в правление Угэдэя. Рашид ад-Дин называет его преемником Боорчу, одного из девяти старейших öрлÿков Чингиз-хана, на посту главы войск правого крыла (Рашид ад-Дин, 1952б, С.267)[21], в "Юань ши" Буралдай (Бо-лу-дай) упоминается в связи с наделением его в 1236 г. "крестьянскими дворами" в округе Синчжоу (Храпачевский, 2004, С.488). В русских летописях он характеризуется как завоеватель Волжской Булгарии и Владимиро-Суздальской Руси, его имя называется рядом с именем прославленного Субэдэя и с прибавлением того же почетного титула "бахадур", который имел Субэдэй: "…бе воевода его [Батыя ­– В.К. ] первый Сябядяй и Буранадай батыр, иже взя Болгарскую землю и Суздальскую" (ПСРЛ, 1978, С.88-89)[22]. Впоследствии, когда золотоордынский престол занял Берке, Буралдай был призван организовать новое наступление на христианскую Европу. Для этого ему были переданы кочевья на западной границе Улуса Джучи, которые до него, по меньшей мере, с 1246 г. занимал Куремса (Курумиши)[23].

Если Буралдай, действительно, был аталыком Шибана, т.е. его воспитателем и советником, то не было бы ничего удивительного в том, что Шибан в западном походе воевал рядом и под присмотром своего попечителя и, возможно, родственника. 4 марта 1238 г. на реке Сить произошло сражение, в котором решилась судьба Северо-Восточной Руси: "Юрьи… изъехан бысть безаконьным Бурондаема, весь город изогна и самого князя Юрья убиша" (ПСРЛ, т.II, стб.779)[24]. Как следует из данных русских летописей, монголы одержали победу во многом благодаря стремительности и скрытности совершенного ими маневра и беспечности Юрия Всеволодовича (Иванин, 1998, С.120; Храпачевский, 2004, С.369-370). О том же говорит и Утемиш-хаджи, с той лишь разницей, что победный маневр он приписывает смелости и инициативности Шибана. По его рассказу, Шибан, получив известие, что "московский государь" со ста пятьюдесятью тысячами людей идет ему навстречу, несмотря на призывы беков к осторожности, двинулся вперед форсированным маршем с расстояния, удаленного от основных сил на три дня пути, ворвался в расположение пребывавших в неведении русских и наголову разгромил их, взяв богатую добычу (Утемиш-хаджи, 1992, С.93-94). Абу-л-Гази тоже отмечает важный вклад Шибана в успех западного похода[25], но освещает события в синтезированном виде. Согласно его рассказу, государи "Корелы, немцев и Руси" соединили свои войска под Москвой и, "оцепив свой стан и окопавшись рвом", в течение трех месяцев успешно отбивались от монголов. Тогда Шибан предложил Бату с рассвета завязать бой с противником с тем, чтобы в решающий момент сражения он сам с усиленным туменом произвел нападение с тыла. Бату принял предложение брата, и план блестяще исполнился: "В этом месте избили они семьдесят тысяч человек. Все эти области сделались подвластными Саин-хану" (Абу-л-Гази, С.103-104) [26].

Осенью 1238 г., по сообщению Рашид ад-Дина, "Шибан, Бучек и Бури выступили в поход в страну Крым и у племени чинчакан[27] захватили Таткару" (Рашид ад-Дин, 1960, С.39). В Крыму Шибан вновь проявил свои незаурядные полководческие таланты, на этот раз – при взятии хорошо укрепленной крепости, которую Утемиш-хаджи называет Кырк-Йер (Утемиш-хаджи, 1992, С.95), а ал-Кирими – Мангуп[28]. Крепость стояла на голой скале, и, когда все обычные методы осады и штурма не дали результата, Шибан приказал, чтобы воины взяли стремена, медные котлы и прочие предметы, издающие звон, и начали стучать ими друг о друга. Защитники крепости, заслышав ужасный шум и грохот, вначале запаниковали и не спали несколько ночей, но позже успокоились. Монголы же не прекращали свою шумовую атаку в течение целого месяца, воздерживаясь от каких-либо попыток штурма. В конечном счете осажденные совсем успокоились, забыв об обороне и наблюдении за крепостными укреплениями. Когда Шибан заметил это, он отобрал четыре-пять тысяч храбрых молодых воинов и назначил их под команду бея Бор Алтая. В середине ночи они под прикрытием продолжающегося шума пошли на штурм и, благодаря притупившейся бдительности гарнизона, легко овладели крепостью (Schamiloglu U., 1992, P.89)[29].

Военные действия в Крыму продолжались, как минимум, до начала 1240 г.: в источниках точно датирован выход монголов на юго-восточное побережье Крыма к городу Судаку ­– 26 декабря 1239 г. (Пашуто, 1956, С.156). Именно эта фаза завоевания Крыма, по-видимому, отражена в сообщении Рашид ад-Дина о захвате "Таткары": в настоящее время название Таткара носит горный перевал на пути, ведущем в Судакскую долину. Рубрук, путешествие которого по Монгольской империи началось с Судака, оставил яркое описание разыгравшейся здесь зимой 1239-40 г. трагедии: "когда пришли Татары, Команы, которые все бежали к берегу моря, вошли в эту землю в таком огромном количестве, что они пожирали друг друга взаимно, живые мертвых, как мне рассказывал видевший это некий купец" (Рубрук, 1993, С.79).

Можно предположить, что тумен Шибана оставался в Крыму до полного завершения операции[30], в то время как часть монгольских войск, в 1238 г. вошедших в Крым, в конце года была переброшена на Северный Кавказ: Бури, направленный с Шибаном и Бучеком в Крым, уже зимой 1238-39 г. вместе с Гуюком, Менгу и Каданом осаждал аланский город Минкас (Магас), располагавшийся в долине Терека (Рашид ад-Дин, 1960, С.39; Храпачевский, 2004, С.376; Benson, 1995, P.192). Впрочем, не исключено, что после подчинения Крыма, Шибан тоже был отправлен на Северный Кавказ. По Рашид ад-Дину, весной 1240 г. был организован поход в область Дербенда, возглавить который было поручено Букдаю (Кукдаю) (Рашид ад-Дин, 1960, С.39). Имя Букдай в известиях Рашид ад-Дина о европейской кампании встречается лишь однажды, и это обстоятельство заставляет думать, не скрывается ли за ним имя Буралдая. В конце 1240 г. монгольские войска пришли к стенам Киева. По полученным киевлянами от пленного монгола сведениям, в войске Бату были "его братия великие" Урдей, Байдар, Бирюй, Кайдар, Бечар, Менгай, Куюк, а также воеводы и князья Бутар, Айдар, Килеметет, Браньдай, Баты (Татищев, 2003, С.7). Где в это время находился Шибан, неизвестно; по мнению И.Березина, отсутствие в вышеприведенном списке монгольских принцев имен Шибана и Тангута означает, что они в осаде Киева не участвовали (Березин, 1855, С.81).

Из разоренной Юго-Западной Руси монгольская армия двинулась в Польшу и Венгрию. Начало вторжения в Латинскую Европу в биографии Субэдэя в "Юань ши" описывается так: "Проходя горы Ха-цза-ли (Карпаты), напали на владетеля племени венгров – короля. Субэтай был в авангарде, вместе с чжуваном Бату, Орду, Шибаном[31] и Каданом, которые продвигались по отдельным пяти дорогам" (Храпачевский, 2004, С.503-504). По мнению Д. Синора, армия вторжения была разделена на три корпуса, каждый из них состоял из трех войсковых единиц. Правое крыло, действовавшее на территории Польши, возглавлял Орда, под началом которого были Байдар и Кайдан, левым крылом командовали Кадан, Бури и, вероятно, Бучек. Командующим центрального корпуса был Бату, ему помогали Субэдэй и Шибан (Sinor, 1999)[32]. 12 марта 1240 г. центральный корпус сломил оборону Верешского прохода. В то время как Бату и Субэдэй медленно продвигались на юг, Шибан, руководивший авангардом, продолжил преследование защитников Верешского прохода и к 17 марта взял штурмом и разграбил города Язберен и Вач, расположенные, соответственно, в 50 и 30 километрах от Пешта. Вскоре передовые отряды Шибана появились под стенами Пешта, в котором король Бела IV собирал свои войска. Венгры, сделавшие несколько вылазок и воодушевленные нежеланием монголов вступать в серьезные столкновения, в начале апреля вышли из города и двинулись навстречу главным силам Бату. Армии встретились примерно на полпути между Пештом и Верешем у местечка Мохи на реке Шайо. 11 апреля монголы совершили через реку ночное нападение на венгерский лагерь. Венгры, хотя и были застигнуты врасплох, оказывали упорное сопротивление, пока в разгар сражения монголы не деморализовали противника, поманив его свободным путем к отступлению, после чего началось избиение бегущих, продолжавшееся на всем пути от Мохи до Пешта. Именно в этой битве, описанной Рашид ад-Дином как блистательная победа над "буларами" и их "келаром", Шибан, проявил личный героизм:"двинулся в самую середину боя и произвел несколько атак сряду" (Тизенгаузен, 1941, С.23).

После разгрома армии Белы IV на р. Шайо монголы оставались в Венгрии еще в течение года. В начале весны 1242 г. Бату получил известие о смерти Угэдэя и вместо запланированного вторжения в Германию приступил к отводу своих войск на восток[33]. Карпини рассказывает, что монголы, возвратившись из Венгрии, приступили к завоеванию и подчинению территорий на северных окраинах Западного и Восточного Дашт-и Кыпчака. Они "пришли в землю Мордванов, которые суть язычники, и победили их войною, Подвинувшись оттуда против Билеров, то есть великой Булгарии, они и ее совершенно разорили. Подвинувшись оттуда еще на север, против Баскарт, то есть великой Венгрии, они победили и их. Выйдя оттуда, они пошли дальше к северу и прибыли к Паросситам… Подвинувшись оттуда, они пришли к Самогедам… Подвинувшись оттуда далее, они пришли к некоей земле над Океаном, где нашли неких чудовищ… Отсюда вернулись они в Команию, и до сих пор некоторые из них пребывают там" (Карпини, 1993, С.42). Приведение к покорности лесных зауральских и западносибирских племен, надо думать, было возложено на Шибана. Это предположение вытекает из локализации Улуса Шибана, какой она была в момент путешествия Карпини и как она отражена во всех позднейших источниках. Описывая свой путь из ставки Бату в Каракорум, Карпини фиксирует кочевья Шибана к северу от бывших владений Ануштегинидов – в тех местах, где к ним прилегала "часть земли черных Китаев и Океан"[34].

Шибан в то время должен был находиться там же, куда везли Карпини, – на курултае, решавшем вопрос о преемнике каана Угэдэя. Улус Джучи на нем представляли Орда, Шибан, Берке, Беркечар Тангут[35] и Тука-Тимур (Джувейни, 2004, С.172; Рашид ад-Дин, 1960, С.118). Следующее, и последнее в ранних источниках, упоминание о Шибане содержится в отчете Рубрука. По всей видимости, со слов вдовы Шибана Рубрук рассказывает, что в то время, когда Бату отправился к Гуюку, т.е. в 1248 г., "он сам и его люди сильно опасались, и он послал вперед своего брата по имени Стикана, который, прибыв к Кену, должен был подать ему чашу за столом, но в это время возникла ссора между ними, и они убили друг друга" (Рубрук, 1993, С.118).

Сообщение Рубрука о смерти Гуюка от руки Шибана не продублировано в других источниках: толуидские авторы утверждают, что Гуюк умер своей смертью, "от болезни, которой страдал" (Рашид ад-Дин, 1960, С.80). К тому же и сам Рубрук слышал от Андрэ Лонжюмо, будто "Кен умер от одного врачебного средства, …это средство приказал приготовить Бату", и поэтому, имея в виду еще и официальную версию кончины Гуюка, оговаривается, что не узнал об этом ничего достоверного. По этой причине большинство исследователей относятся к версии об убийстве Гуюка Шибаном с недоверием. Сомнительность рассказа Рубрука о смерти Шибана в результате ссоры с Гуюком замечают также в том, что Рашид ад-Дин называет Шибана еще один раз после смерти Гуюка – в числе Джучидов, которые участвовали в курултае, узаконившем желание Бату посадить на императорский трон Мункэ (Рашид ад-Дин, 1960, С.130). Однако с учетом событий, предшествовавших смерти Гуюка и последовавших за ней, а также некоторых других соображений, которые будут изложены ниже, полученное Рубруком, можно сказать, из первых рук, сообщение кажется наиболее правдоподобным. Тем более, что персональное упоминание в труде Рашид ад-Дина Орды, Шибана и Берке как представителей дома Джучи на курултае имеет, по всей видимости, дежурный характер. Во всяком случае Джувейни, современник тех событий, ни Орду, ни Шибана в числе участников этого курултая не называет.

Поздние источники содержат противоречивую информацию о последних годах жизни и смерти Шибана. По рассказу Утемиш-хаджи, когда Бату завершил поход и приступил к раздаче племен и земель родственникам, беки дали ему относительно Шибана такой совет: "Этот человек сделал большое дело. И теперь он заважничал. Не подобает, дав ему роды, племена и вилайеты, держать [его] при себе. К тем тридцати тысячам человек, [которых ты] недавно выделил ему, добавь еще войска и пошли того человека в непокоренные вилайеты. Пусть любой вилайет, который он подчинит, будет его". Следуя совету, Бату отправил Шибана на завоевание Крыма и Каффы. После покорения этих вилайетов неуемный Шибан "пошел походом на вилайет Улак и захватил его. Затем пошел походом на вилайет Корал. Корал – очень большой вилайет. Много было за него сражений. Наконец он покорил Корал и сделал его столицей. Там он скончался. И сейчас [еще] есть потомки государя [вилайета] Корал" (Утемиш-хаджи, 1992, С.94-96). У Абу-л-Гази этот сюжет изложен несколько иначе: "Когда Саин-хан, возвратившись из этого похода, остановился на своем месте...младшему своему брату, Шибан-хану...отдал в удел из государств, покоренных в этом походе, область Корел; и из родовых владений отдал четыре народа: Кушчи, Найман, Карлык и Буйрак, и сказал ему: юрт, в котором ты будешь жить, будет между моим юртом и юртом старшего моего брата, Ичена: летом ты живи на восточной стороне Яика, по рекам Иргиз-сувук, Орь, Илек, до горы Урала, а во время зимы живи в Аракуме, Каракуме и по берегам реки Сыр – при устьях рек Чуй-су и Сары-су. Шибан-хан послал в область Корел одного из своих сынов, дав ему хороших беков и людей. Этот юрт постоянно оставался во власти сынов Шибан-хана; говорят, что в настоящее время государи Корельские – потомки Шибан-хана. Эта земля далека от нас, поэтому один Бог верно знает, истинны ли, или ложны эти известия. Шибан-хан в показанных областях проводил лета и зимы, и по прошествии нескольких годов умер" (Абу-л-Гази, 1996, С.104).

На этом более или менее достоверные известия о Шибане, по существу, исчерпываются. Явно легендарный характер имеет рассказ Утемиш-хаджи о том, как Чингиз-хан установил субординацию между сыновьями Джучи. Согласно этому рассказу, после смерти Джучи его старшие сыновья Иджан-хан (Орда) и Саин-хан (Бату) взаимно уступали друг другу право возглавить улус и, не сумев прийти к согласию, решили положиться на мнение Чингиз-хана. "Два сына, родившиеся от одной матери (т.е. Орда и Бату ­– В.К.), и семнадцать сыновей, родившиеся от других матерей, все вместе отправились на корунуш к великому хану. Когда они прибыли на служение к своему [деду] хану, хан поставил им три юрты: белую юрту с золотым порогом поставил для Саин-хана; синюю орду с серебряным порогом поставил для Иджана; серую орду со стальным порогом поставил для Шайбана". Эта легенда, по признанию самого Утемиш-хаджи, давала Шибанидам возможность утверждать свое превосходство над "огланами Тохтамыш-хана, Тимур-Кутлы и Урус-хана" и уязвлять их тем, что Тука-Тимуру, от которого они вели свое происхождение, Чингиз-хан тогда "не поставил даже [крытой] телеги" (Утемиш-хаджи, 1992, С.92). Впрочем, некоторые историки шли еще дальше. Так, в сочинении Мухаммада ат-Ташканди утверждалось, что "первый из Чингизидов, воцарившийся в Деште, был Шибанхан, один из потомков Йуджихана, сына Чингизхана. Он царствовал долгое время. Потом он умер, и в управление Дешт-Кипчаком вступили сыновья его, но не уладились дела их, пока не одержали верх над ними сыновья Саинхана, сына Йуджихана, сына Чингизхана, которые вырвали царство из рук их" (Тизенгаузен, 1884, С.537). На самом деле, ситуация была прямо противоположной: во второй половине XIV в. Шибаниды, воспользовавшись тем, что не "уладились" дела Батуидов, стали энергично претендовать на золотоордынский трон.

Дата добавления: 2015-08-02