Нью-Йорк.

Когда Рехобот скрылся из вида, мы тут же о нем забыли. Все наши помыслы теперь были направлены в сторону огромного мегаполиса, встреча с которым нам снова предстояла. Мы прекрасно помнили наши эмоции, когда мы увидели первые небоскребы Нью-Йорка и сейчас с огромным нетерпением ждали новых впечатлений. В газели не работал кондиционер, поэтому практически все окна были открыты. «Эй, музыканты, а вы че свое не открываете?» крикнул нам водитель Вася со своего переднего сидения. Мы пробормотали, что боимся простудиться, но Вася настаивал и мы подчинились. Я еще раз внимательно осмотрелся вокруг. Большинство наших попутчиков я знал в лицо еще с самого нашего приезда и очень удивлялся, глядя на то, как они изменились. Такое ощущение, что у многих даже поменялись черты лица, а в глазах появился какой-то огонь, которого раньше не было. Затем я взглянул на Фару и понял, что ветер перемен коснулся и нас. Я не могу точно сказать в плохую или в хорошую сторону, но внутри появился какой-то стержень, которого раньше я не чувствовал. А у Фары поменялась даже походка и теперь его движения стали какими-то более уверенными и целенаправленными. Наконец утомительное и душное путешествие стало подходить к концу. Я увидел огромную таблицу, возвещавшую о том, что мы вьезжаем в Нью-Йорк. А через десять минут все пассажиры нашей газели жадно смотрели в окно. Могу поклясться, что скорее всего у всех было одно и тоже чувство. Оно было смешанным, но по любому в нем присутствовала некая торжественность и ожидание чего-то нового. А ведь многие из нас решились на отчаянный шаг навсегда остаться в этом городе. Наверняка они еще чувствовали и страх перед этим огромным городом, который в один миг может растоптать любую человеческую судьбу. Мы все перед ним были маленькими муравьями, постепенно сливающимися с себе подобными. Наша газель была маленькой букашкой, вползающей в огромный муравейник. Наверное, здесь легко потерять свою независимость и поэтому нужно четко знать чего ты хочешь, прежде чем остаться в этом городе навсегда. Наконец поток моих мыслей прервал парень, сидящий рядом и попросивший остановиться на одной из улиц. Когда он выходил, то мы все помогали достать его вещи. Перед этим городом у нас вдруг появилась какая-то сплоченность и ощущение того, что какая-то наша частичка отделяется, не покидало нас. Этот парень, по-видимому, решил остаться здесь навсегда, я даже видел как от волнения у него дрожали руки. Вася спросил у него не хочет ли он все же доехать до аэропорта, я видел что хочет, но тем не менее ответил, что нет. Потом мы все хором с ним попрощались, и машина тронулась дальше. Все оглянулись на него, и я тоже до последнего следил за ним, пока его фигура с огромными сумками не слилась с людским потоком, переходившим улицу по сигналу светофора. Затем по очереди стали выходить остальные, и наконец в машине остались только мы с Фарой.

-А вы, музыканты, домой что ли собрались?- решил начать разговор Вася.

-Да не, мы только сумки в камеру хранения бросим, а потом в наш отель поедем!- весело сказал Фара.

-Я надеюсь, что ты все же подыскал нам подходящий отель и знаешь как до него добраться!- сказал я, подозрительно на него глядя.

-Конечно, Гриш! Все будет ок!- заверил меня мой друг.

-Эх, только бы без сюрпризов все было!- сказал я, все же немного опасаясь, что они будут.

Наконец мы приехали в уже такой знакомый аэропорт Кеннеди. Там мы нашли камеру хранения и очень сонный индус принялся грузить туда наши вещи. Я посмотрел вокруг и увидел, что здесь полно нам подобных. Вон какие-то ребята бегут с сумками к справочной, чтобы что-то узнать, вон девчонка сидит на сумке с нее ростом и слушает плеер. Студенты сьезжались сюда, чтобы улететь обратно на родину. Но нам это еще не грозило и мы, получив наши номерки, отправились на улицу. По дороге Фара вспомнил, что хотел купить сигарет, но увидев, что пачка мальборо стоила почти пятнадцать баксов сразу решил немного потерпеть. Наконец мы вышли наружу и вздохнули полной грудью. Теперь мы избавились от этих ненавистных сумок, оставив только по рюкзаку с самым необходимым. С этого момента мы могли делать все что захотим. Было около часу дня и времени было навалом, но я все же предложил дойти до нашего отеля и потом, уже будучи уверенными, что нам есть где ночевать, отправится на исследование города. Мы сели в автобус, чтобы снова доехать до Нью-Йорка. Какой-то солидный японец сел на сидение по диагонали от меня и принялся внимательно нас разглядывать. Я тоже решил нас осмотреть, гадая, что же интересного он в нас увидел, но так и не понял. На его же лице не было совершенно никаких эмоций. Я сделал вопросительное выражение лица, но ни один мускул не дрогнул на его физиономии, и тогда я отвернулся и через Фарино плечо принялся смотреть в окно. Я сразу предупредил Фару, что рулевым будет он, потому что никаких маршрутов я не знаю и у меня даже нет карты. Он опять сказал, что все будет ок и что на следующей остановке нам выходить. Когда мы вышли, то первым делом нашли ближайший Макдональдс, потому что очень проголодались. Впервые мы обедали в американском Макдональдсе. На хайвэе около Рехобота тоже был Макдональдс, но обычно мы туда заходили, когда нас мучила жажда. Там, при покупке, например, колы, тебе просто давали стаканчик того размера, за который заплачено, ты сам шел к аппарату и спокойно наливал себе лимонад. Сознаюсь честно, у нас был свой стаканчик, поэтому мы никогда не считали лишним туда заскочить и выпить, например, морса. Но здесь наш волшебный стаканчик потерял свою функцию, потому что все было как и у нас в России. Отстояв как всегда огромную очередь, мы наконец взяли свой заказ и через десять минут нашли все-таки свободный столик. Затем мы сели и принялись обсуждать, что делать дальше. Хотя, что делать дальше и так было ясным как день, мы все равно поговорили об этом, а затем скинув наши подносы в мусорную корзину, встали и пошли к выходу. На улице Фара после минутного колебания показал направление куда нам нужно двигаться, и мы бодро туда зашагали. И опять каждую минуту мы оглядывались по сторонам и восхищались всем происходящим вокруг. Хотя окружающий нас ландшафт был, наверное, самым заурядным для Нью-Йорка, тем не менее для нас это все было чем-то новым. В каждом камне на мостовой я чувствовал дух Америки и не переставал этому удивляться. Не обращая на нас ни малейшего внимания, мимо проходили люди и проносились машины. А мы, наоборот, с огромным любопытством всех оглядывали, замечая мельчайшие детали, а затем их комментируя. Потом я достал камеру, и мы сделали несколько видео, где по очереди сообщали, что находимся не где-нибудь в деревне «Новые лоси», а в самом, великом Нью-Йорке. Фара чуть было не начал передавать приветы. Наши эмоции переливались через край. Где-то через два часа ходьбы мы наконец стали молчаливей, тем не менее по-прежнему с интересом озираясь. Фара как настоящий капитан шагал с картой в руках и делал там какие-то пометки. Через какое-то время я начал интересоваться когда же будет наш отель и Фара сказал, что очень скоро. Через некоторое время я уже шел полностью погруженный в свои мысли, как вдруг что-то заставило меня остановиться и посмотреть вперед. Скорее всего это был Фара, который тоже встал как вкопанный. «Что это?!!!» вырвалось у меня восторженное восклицание. Фара лишь радостно ухмыльнулся. Прямо перед собой я увидел что-то вроде площади, полностью забитой людьми, машинами и мотоциклами. Сбоку от нас высились огромные небоскребы с разноцветными переливающимися рекламными щитами и экранами. «Гриш, это Манхэтэн!», наконец выговорил Фара. Я помню, больше года назад, в институте он восторженно делился со мной мечтой побывать на Манхэттэне. Мне тогда было глубоко плевать на то увижу я Манхэттэн или нет. Все мои помыслы занимала Статуя Свободы. Но то, что я увидел, сразу перевернуло все с ног на голову. Я и не ожидал, что это будет так захватывающе. Одно дело увидеть это место на фотографии, а другое дело приехать, пожить в штатах, а потом увидеть собственными глазами. И опять у меня вихрем пронеслась мысль, что только ради этого стоило приехать. Мы снова ощутили что-то похожее на то, когда первый раз из такси увидели Нью-Йорк. С камерами наперевес мы нырнули прямо в эту огромную людскую толпу и вскоре слились с нею в единое целое. К нам подбежал какой-то негр и сказал, что мы классно выглядим и что мы классные ребята. Если бы это произошло бы в России, то я бы его не понял, но здесь все было предельно ясно - мы просто ему понравились и он выразил нам свое восхищение. Правда потом он предложил нам купить билеты в какой-то театр, но мы вежливо отказались. Навстречу нам прошла большая процессия из двухметровых полуголых амбалов, прям как в каком-нибудь голливудском фильме. Затем настоящий бэтман кинул в воздух какой-то диск и тот рассыпался, переливаясь всеми цветами радуги. «Это нормально, ведь мы же в Нью-Йорке!», примерно такие мысли крутились в наших головах. Затем мы увидели огромный двухэтажный Макдональдс и решили зайти внутрь, потому что Фаре через интернет нужно было уточнить куда нам дальше двигаться. И опять же, хотя прошло больше трех часов после того как мы вышли из автобуса, но я совершенно не чувствовал усталости. Нам очень не хотелось уходить из этого прекрасного места, но нужно было искать отель. Мы снова очутились среди многоэтажных кирпичных домов. Потом пошли мимо какой-то школы. От нее нас разделял огромный забор, сквозь которой я увидел огромную спортивную площадку, состоявшую из футбольного и баскетбольного полей, а также из различных снарядов, начиная с турников и заканчивая кольцами. То тут, то там сновали американские школьники. У меня возникло ощущение, что я уже где-то видел этих афроамериканских подростков, играющих в рэгби и постоянно выкрикивающих слово «фак». Потом я вспомнил, что конечно я их видел в сотнях американских фильмов, которых за свою жизнь насмотрелся выше крыши. Навстречу нам прошла какая-то девушка, громко разговаривающая по телефону. Когда она проходила мимо, то мы одновременно развернулись, удивленно глядя ей вслед. Не могло быть никаких сомнений, она точно по-русски сказала, что-то вроде «да пошел ты в жопу урод!». Надо же, эта замечательная хрупкая девушка наша соотечественница. Мы были готовы развернуться и заговорить с ней, но потом я сообразил, что скорее всего она тут живет уже несколько лет и на нас ей глубоко плевать со всеми нашими эмоциями. Скорее всего, у нее какие-то неполадки в жизни и она проклинает всех и вся и просто хочет вернуться домой под мамино крылышко. Нам то что, мы скоро отсюда уедем, а она здесь осталась навсегда. Поэтому наши мировозрения просто в корне не совпадают. Наконец я заметил, что слишком увлекся своими мыслями и посмотрел вокруг. Мы шагали по какому-то узкому переулку, и с меня градом лил пот. Я посмотрел на часы и понял, что мы уже почти шесть часов ищем наш хостел. Я начал уже немного нервничать и спросил у Фары, что собственно происходит. Он ответил, что немного запутался куда же нам идти. Тогда я сказал, что на всякий случай зайдем в первый же попавшийся отель. Но вокруг не было ни одного отеля и тогда я решил повернуть обратно к Манкхэттэну, потому что там они были на каждом углу.. Наконец мы увидели шикарный отель и вежливый швейцар показал нам дорогу до ресепшена. Я сразу понял, что мы не по адресу, потому что скорее всего всех наших денег вряд ли хватит на пару ночей здесь, но тем не менее решил идти до конца. Мы подошли к стойке приема и размещения гостей и спросили самый дешевый двухместный номер с раздельными кроватями. Когда нам сказали его цену, то мы ответили, что нам нужно немного подумать и вышли на улицу. Разумеется, особо думать мы не стали, а отправились искать дальше. Около Манкхэттэна мы зашли еще в один отель, который был еще круче первого и подошли к ресепшену. Носильщик хотел выхватить наши рюкзаки, но мы вежливо отказались. Оказалось, что мест в нем нет. В принципе, думаю, что даже если бы и были мы все равно никогда бы здесь не остались. Таким образом, мы прошлись практически по всем отелям в районе Манкхэттэна и в радиусе двух километров от него. Самый дешевый номер, который нам удалось найти, стоил сто восемьдесят долларов за ночь. Мы начали думать не заселиться ли нам в него, но в конце концов решили идти искать наш отель. Номер в нашем отеле стоил около ста тридцати баксов в сутки за двоих. Теперь я уже определенно начал чувствовать усталость. Пот валил с меня градом, а мы все шли и шли, по пути что-то спрашивая у каждого встречного. Теперь мы не смотрели по сторонам, а целенаправленно искали наш отель. В конце концов я начал чувствовать сильное раздражение. Наступил очень опасный момент. В той ситуации я скорее всего был неправ, но мои расплавленные мозги и усталые ноги уже ничего не соображали. Я начал высказывать Фаре все, что я об этом всем думаю. Я говорил что-то про то, что это была его обязанность искать отель и что он во всем виноват. Он отвечал, что не знал, что так получится и сделал все что мог. В итоге в какой-то момент мы развернулись и бодро зашагали в противоположные стороны. Симок у нас не было и через пол-минуты мы бы уже никогда не встретились. В Нью-Йорке разумеется. Но все же нам хватило ума в самый последний момент развернуться и посмотреть друг на друга. Я вяло поплелся в магазин, купил банку воды и сел, прислонившись к какой-то многоэтажке. Фара подошел и сел рядом. Какое-то время мы молчали, а через несколько минут уже весело кричали «хай!» проходящим америкосам, считая сколько человек нам ответило. Фара снова достал карту и сказал, что походу нужный нам отель в пятнадцати минутах ходьбы от того места где мы находились. Мы встали и с новыми силами отправились на поиски. Наступил вечер. Наконец неожиданно мы радостно увидели наш отель. Взбежав по ступенькам, мы рванулись к ресепшену и сообщили, что на сегодня у нас забронирован номер. И тут девушка на ресепшене ответила нам, что четыре часа назад наша бронь была снята и в отеле свободных мест нет. Это было как серпом по...шее. Девушка, увидев наши лица, сочувственно вздохнула и посоветовала зайти в другой отель, который, оказывается, находился в этом же здании. Мы с надеждой отправились туда, но и там свободных мест не оказалось. Медленно выйдя оттуда и полной грудью вздохнув вечерний Нью-Йоркский воздух, мы пошли назад к Манкхэттэну в тот отель, где номер стоил сто восемьдесят баксов. Шли молча, но через полчаса Фара прервал молчание, предложив зайти в хостел, который он случайно заметил. Не питая никаких надежд относительно того, что нам скажут мы зашли внутрь. На ресепшене стоял веселый афроамериканец и на наш вопрос лишь развел руками. Ни слова ни говоря мы повернулись к выходу и тут он снова нас окликнул и сказал, что если мы согласны пару часов подождать, то, скорее всего, комната освободится. Мы радостно согласились и сели за один из столиков. Я осмотрелся вокруг и осознал в какую реально интернациональную среду мы попали. Здесь были французы, немцы, итальянцы, мексиканцы и даже поляки. Все сидели за своими столиками, пили пиво и что-то бурно обсуждали. Мы тоже достали наши ноуты и зашли в интернет. Я наконец зарегистрировался в контакте и написал что-то своей сестре. Потом мы купили по баночке холодного пивка и начали его не спеша потягивать. Жизнь реально налаживалась. Я хлопнул Фару по плечу и сказал, что все только начинается. Он улыбнулся и одел наушники. Мне ничего не оставалось, как в очередной раз достать камеру и начать снимать все вокруг. Потом от нечего делать я спустился в подвал, который оказался баром и где выступал какой-то комик. Его зрителями была пара французов, которые не смотря в его сторону оживленно разговаривали между собой. Он так быстро шутил, что я не понял ни слова и поднялся назад. В этот момент Стив(так звали афроамериканца на ресепшене) махнул нам рукой и сказал, что комната готова. Стоила она или сто, или шестьдесят долларов, я точно не помню, но цена нас устроила полностью. Когда мы достали бумажники, то Стив махнул рукой и сказал, что заплатим, когда будем выселяться. По всей видимости, хитрюга решил пробить комнату обходя кассу. «Хитрюга»- смешное слово, не так ли? Оказалось, что наша комната находится не в этом здании, а через квартал. Вместе с нами туда пошли две девушки американки, которые тоже там жили и знали дорогу. С собой мы тащили постельное белье и обогреватель, которые нам дал заботливый Стив. Я попытался заговорить с одной из наших спутниц, в ответ на что она тут же принялась мне рассказывать как ее тренер наказал девочку из их группы по художественной гимнастики. Наконец мы дошли до нужного места. Наша комната оказалась в старом здании и когда мы зашли внутрь, нашему взору предстала полуразвалившаяся лестница. Но нам было все равно где спать, лишь бы крыс не было. Когда я вспомнил об этих мерзких тварях меня прошиб холодный пот, и я спросил, подошедшую нам помочь мексиканку, есть ли здесь крысы. Она сказала, что очень много и размером с котенка. А потом дико рассмеялась, похлопав меня по плечу. Она наверное бы нашла общий язык с тем комиком в подвале. Потом мы десять минут пытались открыть дверь в нашу комнату, замок которой был очень старый и никак не хотел поддаваться ключу. Но после двадцатой попытки все же попали внутрь. Когда мы зашли, то я понял, что возиться с замком не имело смысла, потому что наша комната соединялась с другой комнатой, дверь в которую была открыта настежь, и замок на которой был кем-то просто напросто вырван. Комната была устрашающе огромных размеров и поэтому обогревателю нужно было очень постараться, чтобы ее нагреть. Я подошел к окну и посмотрел вниз. Там был узкий тупик между двумя домами, и лежала огромная мусорная куча, около которой стояли два афроамериканца и курили траву. В пяти метрах находились окна другого дома, которые были совершенно без занавесок и где я увидел какого-то мужика с голым пузом, читающего газету. Когда наша помощница закончила стелить белье, мы попрощались с ней, сняли рюкзаки и устало сели на кровати. Вот теперь мы по-настоящему почувствовали, как сильно устали. Я посмотрел на часы. Был очень поздний вечер. Я думаю, что любой другой на нашем месте остался бы там и лег спать. Но не мы. Немного передохнув, мы решили пойти и посмотреть Нью-Йоркское метро. Оставив наши рюкзаки в комнате, мы вышли в коридор. Потом я вспомнил про замок и крикнул Фаре, чтобы он его не трогал. Но было уже поздно. Тогда мы решили закрыть его изнутри комнаты, но это было сделать труднее даже чем снаружи. Замок отнял у нас где-то полчаса нашего времени, но в итоге каким-то чудом мы его закрыли. Потом мы вышли на улицу и Фара с картой в руках повел нас к метро. Я с подозрением на него посматривал. Но своих мыслей вслух не выдавал. Наконец неожиданно мы встали перед какой-то дыркой в земле. Оказывается, это и был вход в метро. Спустившись туда, мы прошли мимо касс и оказались прямо перед турникетами. Решили повернуть обратно и взять билеты, потому что негоже в таком городе перепрыгивать. Не Москва ведь. Но на полпути развернулись обратно и спокойно через них прыгнули, при этом странным образом не то что не чувствуя угрызнений совести, а еще и испытывая какую-то непонятную радость. Эскалаторов там не было, и мы сразу очутились на платформе. Вокруг не было ни души и у меня стало закрадываться подозрение, а не закрылось ли уже метро, но в это время раздался шум подьезжающего поезда. Мы стали вглядываться в тоннель, но никаких признаков движущегося состава не обнаружили. Неожиданно мы его увидели, с грохотом проезжающим прямо над нашими головами. Помню, когда мне было лет пять, я приехал в первый раз из Питера в Москву. И мы сели на метро. Так получилось, что ехали мы по голубой ветке и неожиданно поезд выехал из тоннеля на улицу. От изумления я не мог выговорить ни слова. В моем сознании метро всегда должно было находится под землей, а по верху должны ездить только трамваи. Я смотрел на спокойные лица пассажиров и не мог понять, как они могут оставаться такими спокойными когда МЕТРО ЕДЕТ ПО УЛИЦЕ! Так вот. Примерно тоже самое ощутили и мы с Фарой, когда увидели проезжающий над нами поезд. Несколько минут мы молчали, а потом не стали даже комментировать. И так все было понятно. Наконец подьехал НАШ поезд и мы благополучно в него сели. Я спросил Фару, куда же мы собственно едем. Он сказал с загадочным видом, что едем мы куда-то в центр. Когда мы вышли из метро, то была уже ночь. Поскольку капитаном был Фара, то я не помню название района в котором мы оказались. Но помню, что там была какая-то знаменитая библиотека. Вдохнув свежего воздуха, мы вновь почувствовали прилив сил, и я снова достал камеру. Ночь немного изменила Нью-Йорк в наших глазах. Небоскребы стали казаться огромными мрачными башнями, а по улицам то и дело бегали огромные крысы, которых я так ненавижу. Мы поснимали друг друга около библиотеки, потом увидели три прекрасных «ламборджини» и я принялся снимать их. Тут я вспомнил о том факте, что метро вообще-то здесь тоже может ночью закрываться, но Фара махнув рукой сказал, что узнаем позже. Я согласился. Потом неожиданно мы оказались на какой-то набережной, откуда открывался прекрасный вид на Манкхэттэн и огромный мост. Внизу под нами о набережную сурово бились черные воды океана. Фара посмотрел на меня. Я поймал его взгляд, затем снова взглянул на открывающуюся панораму и вдруг увидел на одном из островов огромную статую со столь знакомыми очертаниями. У меня перехватило дыхание. «Это что ста…», я не договорил фразу, потому что по Фариной улыбке понял, что это именно она. Да, наконец моя мечта сбылась! Я смотрел на Статую Свободы. Единственная вещь во всем мире, которая меня так к себе манила. Сотни американских фильмов о конце света снова заполонили мой мозг, а потом также дружно куда-то пропали. Я сел на холодный гранит и смотрел в сторону острова со светящейся фигурой на нем. Это было так прекрасно. Фара тоже сел рядом и начал смотреть в ту же сторону. Волосы на его голове немного развевались, и я подумал, что он реально похож на какого-то отважного капитана. Скорее всего на капитана Америку. Потом я вспомнил свой родной Питер и подумал, что это место реально напоминает чем-то стрелку Васильевского острова, самое мое любимое место в городе. Только вместо Зимнего дворца огромные небоскребы на другом берегу, а вместо Расстральных колонн статуя Свободы. Фара, как будто прочтя мои мысли, воскликнул «смотри! Мосты разводные!». Мы просидели там почти сорок минут, а потом решили, что завтра обязательно поедем на Остров Свободы. Слезши с гранитной набережной, мы отправились к метро. Зашли в подземный переход и поняли, что метро конечно закрыто. Мы не из тех, кто готов раскошелиться на такси, поэтому выйдя наружу задумались, что же делать дальше. Потом капитан Америка снова достал свою любимую карту и сказал, что идти нам всего каких-то семь миль до Центрального парка, а оттуда рукой подать до дома. Еще в Рехоботе мы привыкли к длинным пешим прогулкам, поэтому нисколько не смущаясь, развернулись в нужном направлении и бодро зашагали. Когда мы наконец до него дошли, то Фара вновь развернул карту и сказал, что немного ошибся и нам нужно пройти немного более чем он предполагал. Мы устало опустились на скамейку перед Центральным Парком. Я вспомнил, что мы сегодня здесь проходили, когда искали отель. Днем там было куча народу, а теперь он казался обычным лесом. Странно, идет дорога, по одну сторону огромные дома и бурлящая жизнь, а по другую настоящий лес. Фара прервал мои ассоциации и сказал, что пора двигать. Мы встали и пошли по дороге вдоль парка. Шли мы где-то два часа и, наконец, увидели знакомое здание. Оказывается, мы жили прямо около Центрального Парка. Но дорогу в нашу комнату преградил наш любимый замок и только через десять минут я вспомнил про обходной путь. Зайдя внутрь, мы устало опустились на кровати. Фара предложил зайти в «сабвэй», который располагался прям под нами и сьесть по бутерброду. Поскольку я был очень голоден, то согласился, но перед этим предложил пять минут полежать. Но стоило нам лечь, как мы тут же заснули и проснулись уже только следующим утром.

Когда я проснулся, то долго не мог понять, где же я нахожусь. В моей голове беспорядочно крутились все места Рехобота, где я ночевал и даже Москвы. Потом, наконец, я вспомнил весь вчерашний день и улыбнулся. Я проснулся в Нью-Йорке. Даже не верится. Потом я громко крикнул «wake up!» Фаре и пошел умываться. Поскольку сегодня мы собирались успеть побывать на острове свободы, то нужно было поторапливаться, потому что на часах было уже три часа дня. За окном вовсю светило солнце. Я чувствовал сильный голод, потому что почти сутки в моем рту не было ни крошки. Мы оделись и спустились позавтракать в сабвэй. Взяв по нашему любимому бутерброду за пять баксов, мы вспомнили халф-америкен из Рехобота и все время пока ели острили по этому поводу. Поев, мы вышли на улицу и пошли по направлению к метро. Я никак не мог понять, как мы ухитрились найти его вчера, потому что в этот раз нам это никак не удавалось. Прохожие показывали в разные стороны, и только через полчаса мы, наконец, смогли его отыскать. Уже по привычке молча пройдя мимо касс, мы очутились на платформе. Я достал камеру и принялся снимать происходящее. Потом вспомнил случай в Питере, когда на эскалаторе я достал фотоаппарат и бабушка в стеклянной будке начала отчаянно кричать в микрофон, чтобы я не хулиганил, а внизу меня уже ждала милиция. Мне кажется, что им нужен только повод, чтобы начать что-то высказывать по микрофону. Один раз помню деда, который тоже сидел в этой будке и во все динамики эскалатора громко рассказывал третий закон ньютона. Я отвлекся. Когда я достал камеру, то решил, что как туристу мне сделают скидку и конфисковывать не будут. Наконец, после привычного поезда на втором этаже подошел наш. В вагоне было гораздо больше народа, чем вчера ночью. Посмотрев вокруг, я четко определил два русских лица средних лет. Мы сели на два свободных места и принялись озираться вокруг. Можно подумать, что мы вели себя немного дико, но все было совершенно не так. Просто эмоции еще не успели улечься и мы этого не скрывали. В руках у Фары оказалась огромная карта метро, и он принялся вычислять как нам лучше доехать. Потом, видимо решив эту проблему, он сложил карту и положил в рюкзак. Но как оказалось позже, проблема не была решена. Потому что в итоге мы где-то полчаса пересаживались с синей ветки на красную, потом обратно, а потом на оранжевую, которая вела в противоположную сторону. Очень странно, но пассажиры опять показывали в разные стороны, неизменно заканчивая свой вопрос откуда мы. Услышав, что из России никто особо не удивлялся. Потом какая-то девчонка по-русски и с украинским акцентом четко обьяснила, что нам делать и наконец мы сели на нужную ветку. Выйдя из метро и пройдя немного по дороге, я снова увидел свой Остров Свободы. Но теперь уже в несколько раз ближе. До этого острова плыл пароход перед которым стояла огромная очередь из туристов. Купив билеты, мы встали сзади и принялись гадать, успеем ли попасть на остров. Я даже немного нервничал, потому что очень хотел оказаться в непосредственной близи от этой Статуи. Но очередь продвигалась на удивление быстро и в итоге через двадцать минут мы оказались перед рамкой, где принялись снимать с себя чуть ли не всю одежду. После всех этих процедур я с капитаном Америкой оказались на пароходе. Вскоре раздался гудок, с воды поднялась чайка, и пароход медленно дал ходу. Погода была пасмурная и с неба начал моросить небольшой дождь, но никто не обращал на него ни малейшего внимания. Все взгляды были прикованы к приближающемуся острову. Капитан Америка стоял чуть ли не на носу и пристально вглядывался в приближающийся остров. Можно было подумать, что там он закопал какие-то свои пиратские сокровища и сейчас напряженно думает, а там ли они. Когда я посмотрел в противоположную от острова сторону, то увидел, что там открывается не менее великолепный вид. Несколько островов, забитых небоскребами на которых и располагается Нью-Йорк, с этой точки обзора выглядели немного игрушечными. У меня сложилось впечатление, что их можно взять и начать переставлять на разные места, словно конструктор «лего». Наверное круто, в самом деле поиграть в такую игрушку! Пароход начал причаливать к острову, и я с Фарой первыми встали на выходе. Когда мы ступили на остров, то я подсознательно начал ожидать каких-то чудес. Но ни джин ни русалки не появились. Правда было одно чудо, и оно стояло перед нами. Я и не ожидал, что Статуя Свободы такая огромная! Мы подощли к ее подножию и принялись фотографироваться. Причем делали это в своем стиле в различных ракурсах и позах. Окружающие туристы немедленно последовали нашему примеру, и вскоре весь остров превратился в какую-то творческую мастерскую. А один маленький мальчик даже принялся крутить колесо в надежде, что папа сможет его заснять. Увидев Статую Свободы вблизи, я понял, что она мне нравится все больше и больше. Я увидел огромные трещины, которые нельзя увидеть издалека и подумал, что эта фигура даже чем-то похожа на живое существо. Мысленно я даже пожелал удачи статуе, и чтобы она простояла здесь еще минимум пару тысячелетий. Пробыв на острове около часа, мы решили, что пора отчаливать и пошли к стоящему на нашей пристани пароходу. По все видимости он собирался уже отплывать, потому что какой-то матрос замахал нам рукой, чтобы мы поторапливались. Мы не заставили себя долго ждать и вскоре очутились на борту судна. Через некоторое время после начала движения пароход причалил. Но не к берегу, а к какому-то другому острову с еще одной достопримечательностью. Ею являлся большой дворец, название которого я не стал удерживать в голове. Взглянув на него, мы решили, что ознакомились с этим прекрасным местом и принялись всех выспрашивать, как нам отсюда выбраться. Нам показали на другой пароход, стоявший с противоположного конца острова. Сев на него, мы принялись ожидать отправление. Вскоре прозвучал сигнал, и мы тронулись. Я подсознательно ожидал, что сейчас мы опять причалим к какому-нибудь острову на другом конце океана, но к счастью пароход взял курс прямо к береговой линии. Побродив по забитой палубе, мы вдруг обнаружили какой-то отсек где находился руль и куда посторонним вход был воспрещен. Но поскольку капитан Америка был рядом, то я счел, что он точно не посторонний. По очереди подержав руль в руках, мы еще раз взглянули на удаляющийся Остров Свободы. Я не знаю, так ли на самом деле свободна эта страна, но я в ней почувствовал себя абсолютно не скованным какими либо цепями. Возможно, эти ощущения возникли, потому что все вокруг после приезда в штаты было совершенно другим и новым, но тем не менее это сути не меняет. Поэтому лично для меня этот символ свободы навсегда останется чем то реальным и осязаемым. Наконец к нам подошел матрос и предложил покинуть этот отсек. Я посмотрел на капитана Америку, но тот почему-то решил не пользоваться своими капитанскими полномочиями и молча перелез через заграждение. Я последовал его примеру. Вскоре мы причалили к берегу. На наше удивление не на тот с которого мы отчаливали вначале, но тем не менее уже своего рода материк. Следующей нашей точкой был Бруклинский мост, увидеть который так мечтал Фара. По пути к метро какой-то парень в мантии совершил с нами непонятный обряд, три раза стукнув нас палочкой и дав в руки лимон. Мы его взяли и пошли дальше, но по всей видимости подразумевалось, что мы должны его вернуть. Он долго шел за нами и говорил, чтобы мы вернули лимон, а мы делали вид, что не понимаем, по очереди протягивая то веточку, то листочек и делая вопросительное выражение лица. Наконец нам это надоело, и мы вернули ему лимон после чего он хмурым взглядом проводил нас до подземного перехода. Когда мы зашли в метро, то увидели, что около турникетов стоит полиция. Я тут же вспомнил, что находясь в чужом городе нужно вести себя прилично и воспитанно, и поэтому мы взяли по билету.

Зайдя в метро, мы тут же сели в поезд и поехали на нужную нам станцию. Весь вагон был забит людьми, по-видимому приехавшими сюда со всех концов света. Здесь были японцы китайцы, русские, французы, немцы, итальянцы и собственно американцы. Поистине интернациональный вагон. Затем в дальнюю от нас дверь вошел бомж, и концентрация людей в нашем отсеке значительно увеличилась. Какой-то негр начал высказывать бомжу все что он о нем думает, но тот даже не посмотрел в его сторону, а подстелив под себя газету сел на одно из освободившихся перед ним мест. Затем достал другую газету и углубился в чтение о строительстве в Нью-Йорке какого-то нового небоскреба. Афроамериканец еще долго недовольно раздувал ноздри, а мы с Фарой тем временем доехали до нужной нам станции. Когда мы вышли на улицу, то увидеть Бруклинский мост особого труда не составило. Как только мы подошли к нему поближе, то у меня сразу возникла мысль, что наверное очень много людей кончали здесь свою жизнь самоубийством. Потом я где-то прочитал, что этот мост еще иногда называют «мост самоубийц» и очень удивился, пришедшей мне тогда в голову мысли. Дойдя до середины, я достал камеру и принялся снимать все происходящее вокруг. Весь мост был забит туристами и вскоре мы решили, что здесь можно поставить галочку. Я посмотрел на часы. Наступил уже вечер, и вокруг стало быстро темнеть. Я предложил доехать до центра и посмотреть ночной Манкхэттэн. Фара согласился и вскоре мы снова сидели в вагоне Нью-Йоркского электропоезда. Неожиданно я заметил, что кроме нас в вагоне никого нет, и мы решили этим грязно воспользоваться. Оказалось, что из одного вагона можно было легко попасть в другой, потому что двери между ними были открыты. Плюс ко всему, сцепка была гораздо удобнее для стояния на ней, чем сцепка московского электропоезда. Сделав это открытие и выкурив по сигарете, мы сошли на нашей станции. Подозрительно глядя на нас, нам на встречу шагал полицейский, поэтому мы решили развернуться на сто восемьдесят градусов и быстро вышли с другого выхода. Снаружи была уже ночь. Зато Манкхэттэн ослепительно сверкал на фоне ночного неба. Вокруг было больше народу чем днем и все куда-то шли и о чем-то разговаривали. Как и днем, на дороге образовалась огромная пробка и машины сигналили, соревнуясь в продолжительности гудка. Мы то и дело теряли друг друга из вида, потому что стоило одному уйти немного вперед, как толпа сразу смыкалась за ним. Я достаточно невнимательный человек и некоторые факты в моей голове держатся не больше часа. Вспомнив, что я не помню адреса и названия нашего хостела, я решил, что капитана лучше из вида не терять. Наконец я увидел настоящего человека-паука, который любезно за пять баксов разрешил с ним сфотографироваться. Конечно, я бы никогда бы не отдал целых пять баксов за какую-то фотографию на моем же фотоаппарате. Но человек паук мой любимый фантастический герой еще с детства, а этот по любому был настоящим, так как стоял в центре Нью-Йорка. После этого мы снова зашли в Макдональдс, который постепенно превращался для меня в такой родной и знакомый. Там к нам подошел бродяга, и я пригласил его к нам за столик. Из беседы с ним я вынес, что быть бродягой в наше время очень тяжело и не рекомендуется. Еще один урок, о, Америка! Метро должно было скоро закрыться, и я предложил еще раз пройтись по периметру, а затем поехать к дому. Но нас задержал огромный экран, на который выводилось все, что происходило на нашем отрезке Манкхэттэна. Среди стоявшей перед ним толпы мы разглядели самих себя и помахав всем рукой отправились дальше. Мы хотели попасть на этот огромный небоскреб, чтобы посмотреть с него открывающуюся панораму, но в очередной раз вход туда был закрыт. Думаю, мы просто не с той стороны заходили. Поэтому, к сожалению, там мы так и не побывали. Но это нас нисколько не смущало, так как впечатлений было достаточно. Я решил, что настала пора двигать домой. Оттуда мы пошли к ближайшему метро, которое Фара нашел на карте. По пути я достал камеру, и Фара принялся что-то туда говорить. Неожиданно из-за его плеча показался огромный негр, который стал зачитывать свою рэперскую телегу. Не знаю почему, но если ты чернокожий, то по любому читаешь рэп. Причем растягивая слова и принимая вид человека, который все в жизни повидал, а сейчас просто рассказывает великие мысли под музыку. Говорят, что от солярия те же симптомы иногда появляются. Никогда не пойду загорать в солярий. Потом я услышал, как кто-то старательно отбивает биты и увидел второго чернокожего, стоявшего позади меня. Выключив камеру, я выжидающе на них посмотрел. Тот который здоровый, достал из сумки два диска и предложил нам их купить по двадцать баксов каждый. Он сказал, что они местная знаменитая группа и что нам очень понравится, если мы купим эти диски. Нам они были не нужны, но Фаре было интересно их послушать и в итоге мы купили четыре диска, заплатив по десять долларов за штуку. Ему было РЕАЛЬНО интересно их послушать. Хлопнув нас по плечу, чернокожие друзья исчезли так же быстро, как и появились. Но вместо них подбежал какой-то другой и стал говорить, что на самом деле эти диски его и что мы должны ему по сорок баксов каждый. Мы ответили, что он замечательный парень, но, к сожалению, подошел не к тому ларьку. В его голосе стала чувствоваться угроза. В пылу он начал размахивать руками и тыкать в нас пальцем. Я уже понял, что нас развели на сорок баксов и хотят развести еще. Тем временем Фара предложил отдать ему диски и забыть об этом случае раз и навсегда. Но негр презрительно отказался, сказав, что мы попали на бабки. Я огляделся вокруг. Поскольку все это время мы шли, то сейчас оказались в каком-то темном дворе, где кроме нас не было ни души. Затем я посмотрел на нашего «бандита» и решил про себя, что было бы неплохо сейчас вернуть наши сорок баксов, которые мы только что отдали его друзьям. Охотник сам оказался в ловушке. По-видимому, он почувствовал неладное, потому что нервно схватил меня за плечо, а когда я поднял руку, чтобы оттолкнуть его, отпрыгнул в сторону. Я крикнул Фаре, чтобы он снял драку на камеру, скинул рюкзак и сделал шаг навстречу противнику. Афроамериканец нервно крикнул: «Ты хочешь драться? Да ты хоть знаешь кто я?». К моему огорчению я никак не мог вспомнить кто же он такой, поэтому ответил, что сейчас мы это быстро узнаем и сделал еще один шаг навстречу. Теперь в его глазах читался животный страх и вжавшись в стену, он быстро опустил руку в свою сумку. Мне очень не хотелось, чтобы в его руках оказалось что-то острое, наподобие ножа и поэтому предложил ему быстро исчезнуть. Он тут же оказался на другой стороне улице и, быстро шагая в противоположную от нас сторону, принялся громко материться. Послав его два раза к черту, мы снова зашагали по направлению к метро. У меня до сих пор лежат эти два диска и все никак руки не доходят их послушать. Это же надо достать их из сумки, потом открыть, потом дойти до компа и вставить в дисковод. Нет, увольте. По дороге мы встретили девушку полицейского и решили рассказать ей о произошедшем. Она внимательно нас выслушала, потом сказала, что такое здесь случается регулярно и что мы хорошо отделались. При этом она мило улыбалась, и я подумал, что это самый лучший полицейский, которого я встречал в своей жизни. Но помочь она была нам не в силах и мы просто по разу сфотографировались с ней на память, а затем отправились к метро. Когда мы спустились под землю, то выяснили, что вход в метро уже закрыт и снова пошли к Центральному парку, чтобы попасть домой. Такие прогулки для нас не были чем-то из рамок вон выходящим и через два часа мы уже подходили к нашему дому.

Вскоре наступил день отлета. Когда в девять утра по будильнику я встал со своей кровати и посмотрел в окно, то увидел, что там льет как из ведра. Не знаю почему, но в сердце погода была не лучше. Я пошел умыться, а потом, разбудив Фару, принялся собирать свои шмотки. Фара медленно поковылял в ванную комнату, и через какое-то время все наполнилось таким хорошо знакомым дымом, и я тоже решил пойти в туалет, чтобы постоять рядом с открытым окном. Скурив остатки и закрыв все двери, мы снова принялись собирать вещи и вскоре сумели засунуть их в наши рюкзаки. У Фары была с собой куртка с капюшоном, а я нашел огромный полиэтиленовый мешок и, сделав в нем дырку, надел на себя. Двигаться было очень неудобно плюс вид у меня был более чем необычный, но мне было плевать и закрыв за собой дверь, мы вышли из дома. Потом я вспомнил, что нужно заплатить деньги за проживание Стиву и Фара отправился к нему, а я остался ждать его около Сабвэя. Тем временем дождь увеличился и вскоре я решил полностью укрыться своим мешком. Я нашел еще два пакета и прицепил каждый себе на ноги, таким образом став полностью недоступным для разбушевавшейся стихии. В этот день мы хотели успеть купить чехол для моей гитары, потому что без него меня бы не пустили на борт самолета. Я заметил музыкальные магазины только на Манхэттэне и поэтому сразу же тронули туда. Выйдя из метро, мы увидели, что дождь и не думает прекращаться, и поэтому я снова оделся в свой скафандр. Прохожие недоуменно оглядывались на нас, а кто-то даже попытался прокомментировать, но встретив хмурый взгляд сразу же осекся. Купив чехол, мы еще раз посидели в нашем макдаке и сразу же рванули к аэропорту. Наш вылет должен был состояться через три часа. Приехав в аэропорт, мы забрали наши вещи у сонного индуса и принялись ждать посадки. По-видимому, на нашем самолете должны были лететь в основном только студенты, потому что вскоре я насчитал множество парней и девушек с русским акцентом спрашивающих о нашем самолете. Потом внимание всего зала привлекли трое молодых людей, с гитарами наперевес бегущих к окошечку бизнес класса. Эти были явно не из наших. Но через какое-то время они сконфуженно встали в очередь эконом-класса. Наконец и мы встали в огромную очередь, чтобы попасть в свободную зону. У меня в рюкзаке лежало двадцать фирменных зажигалок, предназначенных в качестве сувениров. На рамке они стали истошно сигналить и меня попросили их оставить по ту сторону, откуда я только что зашел. Проспорив около пяти минут я понял, что дальнейший разговор бесполезен и подарил их все, стоящему рядом мальчику, который радостно их схватив, побежал показывать своей маме. Наконец мы зашли внутрь. В толпе возникло какое-то движение и как потом выяснилось, недалеко проходила сестра Майкла Джексона. Но все это было нам совершенно не интересно. Какие там знаменитости, когда у нас своя каша варится! Мы с нетерпением ждали нашего самолета и только очутившись в салоне, вздохнули с облегчением. Непонятная тоска, которая держала меня весь день в своих лапах, вновь показала свои когти. Я начал знакомиться с сидящей рядом девушкой, чтобы хоть как то отвлечься. Наконец наступил момент, когда самолет вышел на взлетную полосу и через пару минут мы взмыли в небо. Весь салон припал к стеклам и напряженно вглядывался в туман, стелящийся над землей. Чувствовалась какая-то торжественность во всем этом, но через пару минут все занялись своими делами. Кто-то лег спать, кто-то достал журнал, а мы попросили по баночке пивка и с наслаждением принялись его потягивать. Это разогнало мою грусть, и я начал веселеть на глазах. Через пять часов полета мы поняли, что лететь в эконом-классе очень неудобно и неспеша прошли в первый класс. Там мы легли на огромные кресла и закрыв глаза, чтобы никто не трогал, легли спать. Где-то через пару часов нас попросили вернуться на наши места. Подзарядившись еще пивком, мы вновь легли спать. Дорога домой была куда более легкой, чем дорога в штаты. На пересадке в Риме мы вновь прошли по всем тем местам, по которым ходили четыре месяца назад. У меня было впечатление, что все это было более пяти лет назад, где-то в далеком прошлом. Не верилось, что совсем недавно вот здесь мы бродили в предвкушении такого необычного лета. Столько впечатлений осталось позади, что их можно бы было сложить в одну отдельную жизнь. Теперь я начал понимать эту истину, где говорится, что и за год можно пережить больше, чем многие переживают за пятьдесят лет. Наконец мы снова сели в самолет и на этот раз полетели прямым курсом на Москву. Весь салон превратился в гудящий улей, все делились своими впечатлениями, расспрашивали друг друга кто где был и что видел. Впечатления перехлестывали, и никто не хотел спать. Один парень из Осетии был так возбужден, что не обращая ни на кого внимания, громко рассказывал о своих похождениях в Чикаго и вскоре завладел вниманием всего салона. Наконец самолет пошел на посадку. Выглянув в окно, я увидел первые жигули и даже сначала не поверил, что вижу их наяву. Москва встречала нас моросящим дождиком и легким туманом. Когда самолет встал, все разразились радостными бурными аплодисментами, которые еще долго не замирали. Выйдя из самолета, мы тут же очутились в здании аэропорта. Я сделал шаг, другой…и посмотрел назад. Все имеет начало и имеет конец. Лето закончилось. Я не знаю, так ли все было гладко, как я представлял вначале, но то, что оно навсегда останется в моем сердце я не сомневался. Очень жаль, что отсюда я не смогу увидеть океан, ощутить его шелковистую воду. Очень жаль, что многих людей которых я встретил там, я больше никогда не увижу. Очень жаль, что я не взял контактов Кэт. Очень грустно, когда ты понимаешь, что на твоих глазах переворачивается цветная страница твоей жизни. Вскоре я оказался на улице. Потом положил сумки на мокрую землю и посмотрел в суровое московское небо. На нем не было видно ни одной звезды. Я посмотрел на свои кеды и увидел два едва различимых зерна, которые проделали со мной такой огромный перелет. Я забыл что-то очень важное, что собирался выяснить. Что же? А! Вспомнил! Я же так и не узнал! Почем же трава в штатах?

-

.

Дата добавления: 2015-07-20