Федор Иванович шаляпин

В первые годы, что я открыла свою студию, ко мне поступили две дочери Ф. И. Шаляпина, Марина - 10 октября 1929 года и Дася - 8 ноября 1930 года, его любимица и младшая в семье.

Ко мне также поступила внучка Бруссана, бывшего директора Опера в Париже. Он заходил в студию посмотреть на нее.

Ф. И. Шаляпина я знала еще по России, когда мы оба служили на Императорской сцене. Он меня всегда называл «маленькой», но домами мы не познакомились. В эмиграции, в Париже, когда его дочери стали у меня заниматься, он с Марией Валентиновной, его женой, стал бывать у меня в студии.

Как-то раз Федор Иванович стал просить меня станцевать у него «Русскую». Я никогда не любила танцевать в частных домах, но Федор Иванович так умел просить, что нельзя было ему отказать. Я только поставила условием, что соглашусь, если он сам споет. На этом и порешили. Марина обещала станцевать свой вальс, который я ей поставила. На обеде присутствовала моя аккомпаниаторша Е. Н. Васмундт. К обеду были приглашены Поль Бонкур и Филипп Бертело с женой, он в то время занимал пост генерального секретаря Министерства Иностранных Дел.

После обеда, 1 (14) февраля 1930 года, Федор Иванович открыл концертное отделение, спев романс. Я станцевала свою «Русскую» в вечернем платье, а Марина свой вальс. Федор Иванович был в полном восторге и не знал, как благодарить за доставленное ему и его гостям удовольствие. Поль Бонкур наговорил мне массу самых лестных комплиментов, и с тех пор мы стали большими друзьями, и, когда мы приезжаем в Пломбиер, где он ежегодно лечится, он непременно заносит свою карточку.

Мы часто бывали у Шаляпина к обеду, но в особенности после оперы, когда он пел. Зайдешь к нему в уборную после окончания спектакля его поздравить с успехом, он тут же непременно пригласит поужинать, запросто. Всегда набиралось много народу, и ужин подавали великолепный, в особенности были у него замечательные вина. Интересно было слушать, как он рассказывал анекдоты, а рассказчик он был великолепный. Иногда он нам говорил о начале своей карьеры, как он пел в архиерейском хоре, концертировал по провинции и какие бывали с ним разные случаи, а их было много. Рассказывал, как пили в кабаках и, чтобы получить новую бутылку, пустую катили по полу в ноги хозяину. Он прибавил, что его жена терпеть не могла, когда он демонстрировал, как это делается, и, чтобы подразнить ее, схватил пустую бутылку и пустил ее в угол столовой, говоря: «Маша, подай новую». Был слышен голос Марии Валентиновны: «Федя, как тебе не стыдно».

Однажды, во время отсутствия родителей, Марина и Дася пригласили меня к ним позавтракать по случаю приезда из Англии их старшей сестры, Марфуши, которая была замужем за англичанином. Три сестры оказались очаровательными хозяйками, великолепно угостили блинами и развлекали нас как могли лучше. Было замечательно весело, и Марфуша смешила нас до упаду. Как потом мне говорил Федор Иванович, Марфуша уже славилась своим веселым характером и забавными манерами.

Несмотря на кажущееся здоровье, Федор Иванович страдал диабетом. Поговаривали, что ему не следует пить, а пить он любил. Но за последнее время он начал хворать, и мы узнали, что в состоянии его здоровья произошла перемена к худшему и он стал быстро угасать.

Двенадцатого апреля 1938 года в 5 часов с половиной дня он скончался. Мы все поехали к нему на квартиру, на первую панихиду в 8 часов вечера и на следующий день на рю Дарю. Я не могла быть на его похоронах, так как мы были давно уже приглашены Аджемовыми к ним в Антиб, куда и выехали через день.

Хотя все пережитое Великим Князем Кириллом Владимировичем во время русско-японской войны сильно подорвало его здоровье, до последнего времени не было все же никаких оснований опасаться за его жизнь, ничто не предвещало его кончины. От долгого пребывания в холодной морской воде во время гибели «Петропавловска» он всю жизнь потом страдал болью в ногах, вызванной плохим кровообращением. Но кончина супруги бесконечно его удручала и подтачивала его силы. Тем не менее он присутствовал на свадьбе своей дочери Великой Княжны Киры Кирилловны с Принцем Луи-Фердинандом Прусским, состоявшейся в Потсдаме 12 мая. После свадьбы он, как всегда, вернулся на свою дачу в Сен-Бриак, куда Андрей и Вова так часто ездили его навещать.

Все лето он отлично себя чувствовал, и, как и в прошлом году, мы поехали в Коттере, где Андрей лечил свои бронхи. Внезапно состояние здоровья Великого Князя серьезно ухудшилось, о чем нас немедленно предупредил по телефону 19 сентября его личный секретарь. На ноге появились признаки гангрены, и местный врач начал опасаться, что придется ее ампутировать. Он просил Андрея и Бориса срочно выехать в Сен-Бриак, куда уже были вызваны его старшая дочь, Великая Княгиня Мария Кирилловна, Принцесса Лейнингенская и Великий Князь Владимир Кириллович, временно находившийся в Лондоне.

Два дня спустя Андрей и Борис отправились в Сен-Бриак вместе с русским хирургом Овеном и нашли брата в таком ужасном состоянии, что решили немедленно перевезти его в Париж.

На следующий день его перевезли в американский госпиталь в Париже. Его сестра, Великая Княгиня Елена Владимировна, которая как раз оказалась в Париже, все время находилась при брате со своей дочерью, Принцессой Югославской.

Хотя знаменитый в то время профессор де Мартель также нашел признаки гангрены, он тем не менее не решился на операцию, боясь сердечных осложнений. И он не терял надежды спасти больного, не прибегая к хирургическому вмешательству.

К этому опасению за жизнь дорогого нам всем больного прибавились волнения из-за общеполитического положения: Гитлер начал угрожать войной, во Франции были призваны запасные, город погрузился во тьму. Все это пагубно отражалось на состоянии Великого Князя. К счастью, конфликт был избегнут, но состояние здоровья Великого Князя не переставало ухудшаться, и он тихо скончался 12 октября, накануне дня своего рождения. Ему исполнилось бы шестьдесят два года.

Почти что вся семья собралась на похороны, на которых также присутствовал представитель Президента Французской Республики. Эти похороны доказали, как любим был Великий Князь: русские люди, к какой бы среде они ни принадлежали, приходили поклониться праху и день и ночь несли караул у гроба, стоявшего в церкви. Несколько раз в день служились панихиды, всегда храм был переполнен.

Торжественное отпевание состоялось 14 октября. Два дня еще гроб оставался в церкви, 16-го, когда все формальности, связанные с перевозкой, были закончены, гроб Великого Князя отбыл в траурном фургоне в Кобург. Он покоится рядом со своей супругой, Великой Княгиней Викторией Федоровной, в семейном склепе.

Для меня лично кончина Кирилла Владимировича была большим горем. Мы были знакомы почти сорок лет, со времени коронации в Москве, в 1896 году, когда ему еще не было двадцати лет. Он со своим братом Борисом почти ежедневно бывали у меня в гостинице в Москве, а потом в Петербурге и Стрельне. Он был замечательно красив и элегантен и отлично сложен. С тех пор наши добрые взаимоотношения никогда не прерывались, но встречались мы гораздо реже, так как он долго и часто плавал, а после японской войны, когда он женился на Великой Княгине Виктории Федоровне, он несколько лет жил за границей.

Когда мы порешили с Андреем жениться, он сразу же дал свое согласие и с тех пор всегда, как и его жена, как-то особенно внимательно и трогательно относился и к нам обоим, и, в частности, ко мне и Вове. Сколько раз в Париже он запросто завтракал или обедал у нас со своим сыном, часто заходил в студию посмотреть, как я занимаюсь со своими ученицами. Когда он с Великой Княгиней жил в Париже, мы часто и также запросто у них бывали, и всегда чувствовалось их доброе и сердечное отношение.

Дата добавления: 2015-07-20