Ф. ЭНГЕЛЬС. казацкой, либо республиканской»

казацкой, либо республиканской»... Казацкой она не станет, и вы, в "этом патриотическом городе, имеете право так сказать. Если где-либо и были бы возможны сомнения на этот счет, то, разумеется, не в среде тех, чья любовь к национальной независимости и к революции превратила' в 1792 г. каждого гражданина в героя! Республиканской, — но здесь я делаю паузу, господа, — сентябрьские законы действуют ²⁰⁷, н чтобы быть сильными, вооружаясь для справедливого дела, мы должны уметь дер­жаться в рамках закона. Я позволю себе поэтому лишь назвать в качестве выразителей моих мыслей имена некоторых людей, которые составляют славу нашей страны. Того, например, кто пропел возвышенный гимн легитимизму и завоевал славу, пытаясь возродить древние руины прош­лого — Шатобриана, который, будучи искренним человеком, не мог пред­ставить себе ближайшее будущее мира иначе, как движеиио по пути демократии... Беранже, чьи патриотические гимны будут вечно рас­певаться всеми — гимны, которые мы, его современники, должны за­ставлять наших детей учить как молитвы, пока не совершится месть за Ватерлоо! Беранже верит в установление суверенитета народа. А Ла-мартин с его искрометной поэзией и красноречием — он прошел через легитимизм, — побывал в болоте умеренных, чтобы приблизиться к нам. Хотя он — страстный поклонник жирондистов, но благородная прямота его натуры позволила ему сделать выводы в пользу радика­лов. Имеется, однако, нечто, что еще отделяет его от чистой демок­ратии; что касается меня, я вижу лишь гигантские шаги, которыми он ежедневно стремительно приближается к нам. Так обстоит дело в обла­сти литературы, господа, и этого единодушного свидетельства таких известней людей в пользу нашей партии должно быть достаточно, чтобы укрепить ее надежды. Но загляните в область науки. Обратите внимание на человека, стоящего выше всех, которого и Старый и Новый свет хотели бы отнять у нас — Араго! Если бы не неотложные служебные обязанности, он был бы здесь, среди вас. Он намного лучше, чем на это способен я, рассказал бы вам о правах народа; ибо он первым отстаивал их в другой ассамблее, где для этого требовалось немало морального мужества. Так что же? Разве Араго не целиком предан демократии? А в области искусства, кто своим мощным резцом высекает из мрамора изображения людей, наилучшим образом послуживших народу? Кто вверяет навечно бронзе фигуры великих революционеров, чтобы пере­дать их потомству для восхищения будущих поколений? Давид д'Анже1 Разве и он не стоит за дело народа? Итак, если столько прославленных людей высказываются в пользу демократии или борются за ее осущест­вление, как не сделать отсюда вывод, что право и провидение сражаются вместе с нами и за нас? Таковы уроки, преподанные отдельными талант­ливыми людьми. А уроки, преподанные народами, разве не получают своего открытого проявления? Посмотрите на Польшу — на героическую Польшу — последнее биение ее сердца все еще отдано борьбе за свободу — у нее нет больше армии; каждый день новый мученик жертвует собой ради ее дела. Италия; она также стремится к объединению. Она восстает из руин, составлявших ее славу, чтобы завоевать себе новую славу. Пусть не будет она доверчива в своем пробуждении, пусть она помнит о Мазаньелло. Швейцария;—я чувствую, что должен хорошо взвесить свои слова в этот торжественный момент. Мы можем сделать только одно, господа, мы можем объединиться на время, в воспоминаниях и мыслях, с теми, кого мы считаем братьями, и пожелать, чтобы победа всегда была на их стороне, как были до сих пор на их стороне право и разум! Дело Швейцарии — наше дело, господа; радикалы сражаются там с двумя врагами, которые являются бичом нашей эпохи — аристократами и

БАНКЕТ СТОРОННИКОВ РЕФОРМЫ В ЛИЛЛЕ

недостойными священниками. Уважение к верованиям, но война против тех, кто под маской религии прислуживает деспотизму и тирании. Бли­зоруки те, кто не видит в этом двойном союзе — гения и народа — близ­кого пришествия Мессии равенства! Итак, о народ, которому я желал бы пожертвовать всю свою преданность и силу, — надейся и верь. В этот период, когда гаснет твоя прежняя вера, когда на тебя пока еще не про­лился новый свет, каждый вечер в своем жалком жилище повторяй бла­гоговейно бессмертный символ — СВОБОДА, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО! Да, свобода для всех; свобода совести, свобода мысли, свобода союзов; ибо человек не может стать нравственным без общения с другими людьми, а строй, основанный на коррупции, стремится изолировать человека, с целью еще большего порабощения его. Они знают, что нельзя сломать связанные воедино прутья. Равенство также для всех — равенство перед гражданским законом, равенство в политических делах, равенство в об­ласти образования, чтобы человек руководствовался только нравствен­ностью и добродетелью! Братство — неисчерпаемый источник, который породит благородные и прославленные институты — единепия и силы *. Тогда труд не будет только правом, он станет обязанностью. Пусть не будет иных доходов, кроме добытых трудом и для труда. Да, спасение. О великий и бессмертный символ, твое пришествие близко! Народ, пусть рукоплескания, расточаемые твоему покорному слуге, вернутся к тебе и принесут тебе одновременно утешение и надежду!».

Написано Ф. Энгельсом Печатается по тексту газеты

в первой половине декабря 184.7 г.

Перевод с английского Напечатано в газете «The Northern

Star» Л6 530, 18 декабря 1847 г. На русском языке публикуется впервые

с пометкой редакции: «От нашего парижского корреспондента»

* В речи Ледрю-Роллеяа: «великие институты — кредита, ассоциации, соли­дарности». Ред.

372 1

Дата добавления: 2015-07-20