Экономическо-философские рукописи 1844 года 109

гается находящееся вне человека и не зависящее от него, — т. е. подлежащее сохранению и утверждению лишь внешним способом, — богатство; иными словами, отвергается эта его внешняя, бессмысленная предметность, поскольку частная соб­ственность воплощается в самом человеке и сам человек при­знается ее сущностью, но именно в силу этого сам человек бе­рется в аспекте частной собственности, как у Лютера он берется в аспекте религии. Таким образом, под видом признания чело­века политическая экономия, принципом которой является труд, оказывается, скорее, лишь последовательным проведением отрицания человека, поскольку сам человек не находится уже в отношении внешнего напряжения к внешней сущности частной собственности, а стал сам этой напряженной сущностью част­ной собственности. То, что раньше было внешним по отноше­нию к человеку бытием, реальным его отчуждением, стало лишь актом отчуждения. Поэтому если вышеупомянутая политиче­ская экономия начинает с видимости признания человека, его самостоятельности, самодеятельности и т. д. и, перенося част­ную собственность в самую сущность человека, не может больше связывать себя местными, национальными и прочими опреде­лениями частной собственности как вне человека существующей сущности и, стало быть, развивает космополитическую, все­общую, ломающую любые пределы, любые узы энергию, чтобы водвориться на их место в качестве единственной политики, единственной всеобщности, единственного предела и единствен­ной связи, — то в процессе дальнейшего развития политическая экономия должна отбросить это лицемерие и выступить во всем своем цинизме. Она так и поступает: не обращая внимания на все бросающиеся в глаза противоречия, в которые запутывает ее эта теория, она гораздо одностороннее и потому резче и по­следовательнее развивает положение о труде как единственной сущности богатства, выявляет, в противоположность указан­ной первоначальной концепции, враждебный человеку характер вытекающих из этого учения выводов и, наконец, наносит смер­тельный удар последней индивидуальной, природной, независимо от движения труда существующей форме частной собственности и источника богатства — земельной ренте, этому ставшему уже вполне экономическим и потому неспособному сопротивляться политической экономии выражению феодальной собственно­сти. (Школа Рикардо.) Цинизм политической экономии растет не только относительно от Смита через Сэя к Рикардо, Миллю и т. д., поскольку перед взором последних те результаты, к ко­торым приводит промышленность, выступают в более развитом и более противоречивом виде, но и положительно экономисты

Но

Дата добавления: 2015-07-20