А. Идеология вообще, немецкая в особенности 7 страница

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ I_______________ 86

Итак, первое, что мы обнаружили у святого Бруно, — это его постоянная зависимость от Гегеля. На его замечаниях, списанных у Гегеля, мы, конечно, дольше останавливаться не бу­дем. Мы приведём ещё только несколько мест, из которых станет ясно, как непоколебимо он уверовал в могущество философов и как он разделяет их иллюзию, будто изменившееся соз­нание, появление нового оттенка в истолковании существующих отношений может перевер­нуть весь существовавший до сих пор мир. Преисполненный этой веры святой Бруно и выда­ёт себе через одного своего ученика аттестацию, — в IV томе вигандовского трёхмесячника, на стр. 327, — будто его вышеприведённые фразы о личности, провозглашённые им в III то­ме, представляют собой «миропотрясающие мысли».

Святой Бруно говорит (Виганд, стр. 95):

«Философия никогда не была чем-либо иным, как только теологией, приведённой к своей наиболее общей форме, к своему наиболее разумному выражению».

Это место, направленное против Фейербаха, почти дословно списано из фейербаховской «Философии будущего» (стр. 2):

«Спекулятивная философия есть истинная, последовательная, разумная теология». Бруно продолжает:

«Философия сама в союзе с религией всегда стремилась к абсолютной несамостоятельности индивида и действительно осуществила её благодаря тому, что философия требовала и добивалась растворения единичной жизни во всеобщей, растворения акциденции — в субстанции, человека — в абсолютном духе».

А разве не «философия» Бруно «требует» — «в союзе с» гегелевской и в его всё ещё про­должающемся запретном общении с теологией — «растворения человека» в представлении одной из его «акциденций», — в представлении самосознания как «субстанции», — разве она этого не «требует», хотя и не «добивается»? Из всего этого места, впрочем, видно, с ка­кой радостью «елейно-медоточивый» отец церкви всё ещё исповедует свою «миропотря-сающую» веру в таинственную мощь святых теологов и философов. Разумеется, — в интере­сах «правого дела свободы и своего собственного дела».

На стр. 105 наш богобоязненный муж имеет наглость упрекать Фейербаха в том, что

«Фейербах сделал из индивида, из обесчеловеченного человека христианства, не человека, не истинного» (!) «действительного» (!!) «личного» (!!!) «человека» (эти предикаты обязаны своим происхождением «Святому семейству» и Штирнеру), «а оскопленного человека, раба», —

_________________________ ЛЕЙПЦИГСКИЙ СОБОР. — П. СВЯТОЙ БРУНО______________________ 87

и тем самым утверждать, между прочим, ту бессмыслицу, что он, святой Бруно, может де­лать людей посредством головы. Далее мы читаем там же:

«У Фейербаха индивид должен подчиняться роду, служить ему. Род, о котором говорит Фейербах, это — абсолют Гегеля, и он точно так же нигде не существует».

Здесь, как и во всех других местах, святой Бруно покрыл себя славой, поставив действи­тельные отношения индивидов в зависимость от их философского истолкования. Он не име­ет ни малейшего понятия о том, в какой связи с существующим миром находятся представ­ления гегелевского «абсолютного духа» и фейербаховского «рода».

На стр. 104 святой отец находит страшно скандальной ту ересь, посредством которой Фейербах превращает божественное триединство разума, любви и воли в нечто, «сущест­вующее в индивидах и господствующее над ними», — точно в наше время любые задатки, любое влечение, любая потребность не утверждают себя как сила, «существующая в инди­виде и господствующая над ним», в тех случаях, когда обстоятельства препятствуют её удовлетворению. Если святой отец Бруно почувствует, например, голод, не имея средств утолить его, то даже его желудок станет силой, «существующей в нём и господствующей над ним». Ошибка Фейербаха состоит не в том, что он установил этот факт, а в том, что он на идеалистический лад наделил его самостоятельностью, вместо того чтобы рассматривать его как продукт определённой, преходящей ступени исторического развития.

Стр. 111: «Фейербах — холоп, и его холопская натура не позволяет ему выполнить дело человека, познать сущность религии» (нечего сказать, «дело человека»!)... «Он не познаёт сущности религии, потому что не знает моста, по которому он может добраться до источника религии».

Святой Бруно всё ещё всерьёз верит, будто у религии есть собственная «сущность». А что касается «моста», «по которому» добираются до «источника религии», то этот предназна­ченный для ослов мост* непременно должен быть акведуком. Святой Бруно в то же самое время устраивается в качестве забавно модернизированного Харона, который благодаря по­строенному мосту был уволен на покой; в качестве tollkeeper**, он требует полагающиеся ему halfpenny*** с каждого человека, проходящего по мосту, который ведёт в призрачное царство религии.

В подлиннике игра слов: Eselsbrucke (мост для ослов) означает пособие для тупых или ленивых школьни­ков (нечто вроде «шпаргалки»). Ред. " — сборщика пошлины. Ред. *** — полпенни. Ред.

К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ I

На стр. 120 святой замечает:

«Как мог бы Фейербах существовать, если бы не было истины и истина была бы лишь призраком» (Штир­нер, выручай!), «которого человек боялся до сих пор?»

«Человек», боящийся «призрака» «истины», есть не кто иной, как сам достопочтенный Бруно. Уже десятью страницами раньше, на стр. 110, он перед лицом «призрака» истины ис­пустил следующий миропотрясающий крик ужаса:

«Истина, которая сама по себе нигде не встречается в качестве готового объекта и которая только в разви­тии личности развёртывает себя и восходит к единству».

Итак, истина, — этот призрак, — здесь не только превращена в лицо, которое себя развёр­тывает и восходит к единству, но ещё сверх того этот фокус произведён вне её, наподобие ленточных глистов, внутри некоторой третьей личности. О прежней любовной связи святого мужа с истиной, когда он был ещё молод и в нём бурлили ещё вожделения плоти, — смотри «Святое семейство», стр. 115 и сл.³³.

Каким очищенным от всякой плотской похоти и мирских вожделений предстаёт ныне свя­той муж, показывает его запальчивая полемика против фейербаховской чувственности. Бру­но вовсе не выступает против того в высшей степени ограниченного способа, каким Фейер­бах признаёт чувственность. Неудавшаяся попытка Фейербаха, — уже в качестве попытки выпрыгнуть из идеологии — является в его глазах грехом. Конечно! Чувственность — по­хоть очей, похоть плоти и высокомерие — ужас и мерзость пред лицом господа! Разве вы не знаете, что помышления плотские — это смерть, а помышления духовные — это жизнь и мир; ибо плотские помышления — это вражда к Критике, и всё плотское — от мира сего; и разве вы не знаете, что написано: Дела плоти известны, они суть — прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, нечестивые шайки, ненависть, убийства, пьянство, обжорство и тому подобное. Предсказываю вам, как и прежде предсказывал, что те, которые вершат подобные дела, цар­ства Критики не унаследуют; но горе им, потому что идут они путём каиновым, в своей жа­жде наслаждений предаются заблуждению Валаама и, поднимая мятежи, погибают, как Ко­рей. Эти нечестивцы утучняют себя, без страха пожирая дары ваши. Это — безводные обла­ка, носимые ветром, оголённые, бесплодные деревья, дважды умершие и вырванные с кор­нем, это — свирепые морские волны, пенящиеся срамотами своими, звёзды блуждающие, осуждённые на веки вечные на мрак тьмы. Ибо мы читали,

_________________________ ЛЕЙПЦИГСКИЙ СОБОР. — П. СВЯТОЙ БРУНО______________________ 89

что в последние дни наступят времена страшные, появятся люди, много мнящие о себе, ху­лители, невоздержанные, любящие сластолюбие больше, чем Критику, главари шаек — сло­вом, рабы плоти. Таких гнушается святой Бруно, помышляющий о духовном и ненавидящий греховную оболочку плоти; и посему он предаёт Фейербаха, которого считает главарём шай­ки, проклятию, оставляя его за воротами, где псы и чародеи, любодеи и убийцы. «Чувствен­ность» — тьфу, гадость! Она не только повергает святого отца церкви в жесточайшие судо­роги, но и доводит его даже до того, что он принимается петь и на стр. 121 поёт «песнь конца и конец песни». Чувственность — да знаешь ли ты, несчастный, что такое чувственность? Чувственность, это — «дубинка» (стр. 130). Охваченный судорогами святой Бруно борется в одном месте даже с одним из своих собственных тезисов, как блаженной памяти Иаков бо­ролся с богом, с той лишь разницей, что бог вывихнул Иакову бедро, а наш святой эпилептик сокрушает все члены своего тезиса, рвёт все его связки — и тем разъясняет тождество субъ­екта и объекта на нескольких разительных примерах:

«Пусть Фейербах говорит, что угодно... он всё-таки уничтожает.» (!) «Человека, ибо он превращает слово человек в голую фразу... ибо он не делает» (!) «к не творит» (!) «Человека целиком, а возводит всё человечест­во в абсолют, ибо он, вдобавок ко всему, объявляет органом абсолютного не человечество, а чувство, и призна­ёт абсолютным, несомненным, непосредственно достоверным объект чувств, созерцания, ощущения, словом — чувственное», чем Фейербах, — таково мнение святого Бруно, — «хотя и может сотрясти слои воздуха, но не может сокрушить явлений человеческой сущности, потому что его сокровеннейшая» (!) «сущность и его живо­творящая душа уже разрушает внешний» (!) «звук и делает его пустым и дребезжащим» (стр. 121).

Святой Бруно сам даёт нам хотя и таинственное, но решительное объяснение относитель­но причин своей вражды к чувственности:

«Как будто моё Я не обладает также и вот этим определённым полом, единственным, по сравнению со все­ми прочими, и этими определёнными единственными половыми органами». (Кроме своих «единственных поло­вых органов» сей витязь обладает ещё особым «единственным полом»!)

Этот единственный пол пояснён на стр. 121 в том смысле, что

«чувственность, высасывающая, как вампир, весь мозг и всю кровь из жизни человека, есть та непреодоли­мая преграда, натолкнувшись на которую человек неизбежно наносит себе смертельный удар».

Но и святейший тоже не чист! Все они — грешники и лишены той славы, которой они должны были бы обладать перед «самосознанием». Легкомысленные писания еретика Фей­ербаха наводят святого Бруно, — когда он в полночь бьётся в одинокой

__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ I_______________ 90

келье над «субстанцией», — на мысли о женщине и женской красоте. Внезапно взор его ом­рачается; чистое самосознание оскверняется, и греховная чувственная фантазия осаждает испуганного критика сладострастными образами. Дух бодр, но плоть немощна. Бруно спо­тыкается, он падает, он забывает, что он — та власть, которая «своей силой связывает, осво­бождает и господствует над миром», что эти исчадия его фантазии — «дух от его духа»; он теряет всякое «самосознание» и, опьянённый, лепечет дифирамб женской красоте, её «изне­женности, мягкости, женственности», дифирамб «пышным округлым членам» и «трепещу­щему, колышущемуся, кипучему, бушующему и шипящему, волнообразному строению те­ла» женщины. Невинность, однако, всегда выдаёт себя — даже там, где она грешит. Кто же не знает, что «трепещущее, колышущееся, волнообразное строение тела» есть нечто такое, чего ни один глаз никогда не видел, ни одно ухо никогда не слышало? Посему — тише, ми­лая душа, дух скоро возьмёт верх над мятежной плотью и поставит перед переливающимися через край кипучими страстями непреодолимую «преграду», «натолкнувшись на которую» они скоро нанесут себе «смертельный удар».

«Фейербах» — к этому святой, наконец, пришёл при помощи критического понимания «Святого семейст­ва», — «это — пропитанный гуманизмом и разложившийся под его влиянием материалист, т. е. такой материа­лист, который не в силах выдержать пребывания на земле и на её бытии» (святой Бруно знает бытие земли, от­личающееся от земли, и знает, каким образом нужно поступить, чтобы «выдержать пребывание на бытии зем­ли»!), «но хочет одухотвориться и взойти на небо; Фейербах — такой гуманист, который не может мыслить и строить духовный мир, будучи обременён материализмом и т. д.» (стр. 123).

Подобно тому, как гуманизм у святого Бруно, судя по этим словам, заключается в «мыш­лении» и в «построении духовного мира», так материализм состоит в следующем:

«Материалист признаёт только наличную, действительную сущность, материю» (точно человек со всеми его свойствами, включая и мышление, не есть «наличная действительная сущность») «и признаёт её как дея­тельно развёртывающую и осуществляющую себя во множестве, — как природу» (стр. 123).

Сперва материя есть наличная действительная сущность, но только — в себе, в скрытом виде; лишь когда она «деятельно развёртывает и осуществляет себя во множестве» («налич­ная действительная сущность» «осуществляет себя»!!), лишь тогда она становится приро­дой. Сперва существует понятие материн, абстракция, представление, и это последнее осу­ществляет себя в действительной природе. Слово в слово гегелевская теория о предсущест-вовании категорий, наделённых творческой

_________________________ ЛЕЙПЦИГСКИЙ СОБОР. — П. СВЯТОЙ БРУНО______________________ 91

силой. С этой точки зрения становится вполне понятным, что святой Бруно неправильно принимает философские фразы материалистов о материи за действительное ядро и содержа­ние их мировоззрения.

Дата добавления: 2015-07-20