Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

А. Идеология вообще, немецкая в особенности 6 страница

Институт Маркса — Энгельса —Ленина — Сталина | При ЦК КПСС | ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО И ИДЕАЛИСТИЧЕСКОГО ВОЗЗРЕНИЙ | А. ИДЕОЛОГИЯ ВООБЩЕ, НЕМЕЦКАЯ В ОСОБЕННОСТИ 1 страница | А. ИДЕОЛОГИЯ ВООБЩЕ, НЕМЕЦКАЯ В ОСОБЕННОСТИ 2 страница | А. ИДЕОЛОГИЯ ВООБЩЕ, НЕМЕЦКАЯ В ОСОБЕННОСТИ 3 страница | А. ИДЕОЛОГИЯ ВООБЩЕ, НЕМЕЦКАЯ В ОСОБЕННОСТИ 4 страница | РАЗМЫШЛЕНИЯ СВЯТОГО БРУНО О БОРЬБЕ МЕЖДУ ФЕЙЕРБАХОМ И ШТИРНЕРОМ | СВЯТОЙ МАКС | ЕДИНСТВЕННЫЙ И ЕГО СОБСТВЕННОСТЬ |


Читайте также:
  1. 1 страница
  2. 1 страница
  3. 1 страница
  4. 1 страница
  5. 1 страница
  6. 1 страница
  7. 1 страница

Наоборот, в странах, которые начали своё развитие, подобно Северной Америке, в уже развитую историческую эпоху, оно совершается очень быстро. У этих стран нет никаких иных стихийно сложившихся предпосылок кроме индивидов, которые там поселяются и ко­торые были вынуждены к этому несоответствием между их потребностями и существующи­ми в старых странах формами общения. Они начинают поэтому своё развитие, располагая наиболее прогрессивными индивидами старых стран, а стало быть и соответствующей этим индивидам наиболее развитой формой общения, ещё до того, как эта форма общения успела утвердиться в старых странах*. Это относится ко всем колониям, поскольку они не являются лишь военными или торговыми стоянками. Примерами могут служить Карфаген, греческие колонии и Исландия в XI и XII веках. Подобный же процесс наблюдается и в случае завоева­ния, если в завоёванную страну переносится в готовом виде развившаяся на другой почве форма общения. В то время как на своей родине такая форма общения ещё обременена инте­ресами и отношениями, унаследованными от прошлых эпох, — на новом месте она может и должна быть утверждена полностью и без препятствий, хотя бы уже для того, чтобы обеспе­чить завоевателям длительное господство. (Англия и Неаполь после норманского завоева­ния, когда они получили наиболее законченную форму феодальной организации.)

Личная энергия индивидов отдельных наций — немцы и американцы — энергия уже благодаря скрещива­нию рас, — поэтому немцы кретинообразны; во Франции и Англии и т. д. иноземцы поселились на развитой уже почве, в Америке на совершенно свежей почве, в Германии же первоначальное население не тронулось с места.


__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ I_______________ 74

Нет ничего обычнее представления, будто в истории до сих пор всё сводилось к захвату. Варвары захватили Римскую империю, и фактом этого захвата принято объяснять переход от античного мира к феодализму. Но при захвате варварами всё зависит от того, развил ли завоёванный народ уже к этому времени промышленные производительные силы, как это имеет место у современных народов, или же его производительные силы основываются главным образом лишь на его объединении и на существующей форме общности [Gemeinwe-sen]. Далее, характер захвата обусловлен объектом захвата. Состояние банкира, заключаю­щееся в бумагах, нельзя вовсе захватить, если захватчик не подчинится условиям производ­ства и общения, существующим в захваченной стране. То же относится и ко всему промыш­ленному капиталу той или иной современной промышленной страны. И, наконец, захвату повсюду очень скоро приходит конец. Когда для захвата ничего уже более не остаётся, нуж­но перейти к производству. Из этой очень скоро наступающей необходимости производства следует, что та форма общественного строя, которая была принята осевшими завоевателями, должна соответствовать той ступени развития производительных сил, которую они застают, а если этого соответствия первоначально нет, то форма общественного строя должна изме­ниться сообразно производительным силам. Этим объясняется также и факт, отмеченный повсюду в эпоху после переселения народов, а именно: раб стал господином, и завоеватели очень скоро переняли язык, образование и нравы завоёванных народов. Феодализм вовсе не был перенесён в готовом виде из Германии; его происхождение коренится в организации во­енного дела у варваров во время самого завоевания, и эта организация лишь после завоева­ния, — благодаря воздействию производительных сил, найденных в завоёванных странах, — развилась в настоящий феодализм. Насколько эта форма была обусловлена производитель­ными силами, показывают неудачные попытки установить другие формы, основанные на староримских пережитках (Карл Великий и т. д.).

Таким образом, все исторические коллизии, согласно нашему пониманию, коренятся в противоречии между производительными силами и формой общения. Впрочем, для возник­новения коллизий в какой-нибудь стране вовсе нет необходимости, чтобы именно в этой стране противоречие это было доведено до крайности. Конкуренция, вызванная расширен­ным международным общением с более развитыми в промышленном отношении странами, является достаточной причиной для того, чтобы породить и в странах, обладающих менее развитой промышленностью,


I. ФЕЙЕРБАХ___________________________________ 75

подобное же противоречие (так, например, конкуренция английской промышленности обна­ружила в Германии скрытый пролетариат).

Это противоречие между производительными силами и формой общения, которое, как мы видели, уже неоднократно имело место в предшествующей истории, не угрожая, однако, её основам, должно было каждый раз прорываться в виде революции, принимая, вместе с тем, различные побочные формы — как совокупность коллизий, как коллизии между различными классами, как противоречия сознания, идейная борьба и т. д., политическая борьба и т. д. Ес­ли стоять на ограниченной точке зрения, то можно выдернуть одну из этих побочных форм и рассматривать её как базис этих революций; сделать это тем легче, что сами индивиды, от которых исходили эти революции, составляли себе, в зависимости от своего культурного уровня и от ступени исторического развития, всякого рода иллюзии насчёт своей собствен­ной деятельности.

Превращение личных сил (отношений), благодаря разделению труда, в силы веществен­ные не может быть уничтожено тем, что индивиды выкинут из головы общее представление о нём, а только тем, что они снова подчинят себе эти вещественные силы и уничтожат разде­ление труда*. Это не может быть осуществлено без коллективности. «Только в коллективе индивид получает средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задат­ков, и, следовательно, только в коллективе возможна личная свобода. В существовавших до сих пор суррогатах коллективности — в государстве и т. д. — личная свобода существовала только для индивидов, развившихся в рамках господствующего класса, и лишь постольку, поскольку они были индивидами этого класса. Мнимая коллективность, в которую объеди­нялись до сих пор индивиды, всегда противопоставляла себя им как нечто самостоятельное; а так как она была объединением одного класса против другого, то для подчинённого класса она представляла собой не только совершенно иллюзорную коллективность, но и новые око­вы. В условиях действительной коллективности индивиды обретают свободу в своей ассо­циации и посредством её.

Из всего вышеизложенного вытекает, что общественные отношения, в которые вступали индивиды какого-нибудь класса и которые обусловливались их общими интересами против какого-либо другого класса, составляли всегда такую коллективность, к которой индивиды принадлежали лишь как средние

Пометка Энгельса на полях: «(Фейербах: Бытие и сущность)». Ред.


__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ I_______________ 76

индивиды, лишь постольку, поскольку они жили в условиях существования своего класса; они находились в этих общественных отношениях не как индивиды, а как члены класса. Со­вершенно обратное имеет место при коллективности революционных пролетариев, ставящих под свой контроль как условия своего существования, так и условия существования всех членов общества: в этой коллективности индивиды участвуют как индивиды. Она представ­ляет собой такое объединение индивидов (разумеется, на основе уже развитых к этому вре­мени производительных сил), которое ставит под их контроль условия свободного развития и движения индивидов, условия, которые до сих пор предоставлялись власти случая и про­тивостояли отдельным индивидам, — вследствие их разъединения в качестве индивидов, вследствие того неизбежного для них объединения, которое было создано разделением труда и стало, вследствие их разъединения, чуждой для них связью, — как нечто самостоятельное. Прежнее объединение было лишь (отнюдь не произвольным, как это изображено, например, в «Общественном договоре»20, а необходимым) соглашением (ср., например, образование североамериканского государства и южноамериканских республик) насчёт тех условий, в рамках которых индивиды получали затем возможность использовать случайность в своих интересах. Это право беспрепятственно пользоваться, в рамках известных условий, случай­ностью называли до сих пор личной свободой. Такими условиями существования являются, конечно, лишь имеющиеся налицо производительные силы и формы общения.

Если это развитие индивидов, происходящее в рамках общих условий существования ис­торически следующих друг за другом сословий и классов, а также в рамках навязанных им вследствие этого всеобщих представлений, — если это развитие рассматривать философски, то легко, разумеется, вообразить себе, что в этих индивидах развивался Род, или Человек, либо что они развивали Человека, т. е. можно вообразить себе нечто такое, что является из­девательством над исторической наукой*. После этого можно рассматривать различные со­словия и классы как спецификации всеобщего выражения, как подвиды Рода, как фазы раз­вития Человека.

Это подведение индивидов под определённые классы не может быть уничтожено до тех пор, пока не образовался такой класс,

Часто встречающееся у святого Макса положение, что каждый становится всем тем, что он есть, благодаря государству, — по сути равносильно положению, что буржуа есть лишь экземпляр рода буржуа; здесь предпо­лагается, что класс буржуазии существовал уже до индивидов, из которых он состоит. (Рукою Маркса на полях: «Предсуществование класса у философов». Ред.)


I. ФЕЙЕРБАХ___________________________________ 77

которому не приходится отстаивать против господствующего класса какой-либо особый классовый интерес.

Исходной точкой для индивидов всегда служили они сами, — взятые, конечно, в рамках данных исторических условий и отношений, — а не в качестве «чистого» индивида в пони­мании идеологов. Но в ходе исторического развития, — и как раз вследствие того, что при разделении труда общественные отношения неизбежно превращаются в нечто самостоятель­ное, — появляется различие между жизнью каждого индивида, поскольку она является лич­ной, и его жизнью, поскольку она подчинена той или другой отрасли труда и связанным с ней условиям. (Этого не следует понимать в том смысле, будто, например, рантье, капита­лист и т. д. перестают быть личностями, а в том смысле, что их личность обусловлена и оп­ределена вполне конкретными классовыми отношениями, и данное различие выступает лишь в их противоположности к другому классу, а для них самих обнаруживается лишь тогда, ко­гда они обанкротились.) В сословии (а ещё более в племени) это ещё прикрыто: так, напри­мер, дворянин всегда остаётся дворянином, разночинец [roturier] — всегда разночинцем, вне зависимости от прочих условий их жизни; это — не отделимое от их индивидуальности ка­чество. Отличие индивида как личности от классового индивида, случайный характер, кото­рый имеют для индивида его жизненные условия, появляется лишь вместе с появлением того класса, который сам есть продукт буржуазии. Только конкуренция и борьба индивидов друг с другом порождает и развивает этот случайный характер как таковой. Поэтому при господ­стве буржуазии индивиды представляются более свободными, чем они были прежде, ибо их жизненные условия случайны для них; в действительности же они, конечно, менее свободны, ибо более подчинены вещественной силе. Отличие от сословия особенно ярко обнаружива­ется в противоположности буржуазии пролетариату. Когда сословие горожан, корпорации и т. д. поднялись против поместного дворянства, условия их существования — движимое имущество и ремесленный труд, существовавшие в скрытом виде ещё до их отрыва от фео­дальной системы, — показали себя как нечто положительное, что противопоставлялось фео­дальной земельной собственности и поэтому вскоре, в свою очередь, приняло своего рода феодальную форму. Во всяком случае беглые крепостные рассматривали своё прежнее кре­постное состояние как нечто случайное для их личности. Но в этом отношении они поступа­ли так же, как всякий освобождающийся от своих оков класс, и кроме того они освобожда­лись не как класс, а


__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ I_______________ 78

поодиночке. Далее, они не вышли за рамки сословного строя, а только образовали новое со­словие и в новом положении сохранили свой прежний способ труда и развили его дальше,

освободив его от прежних оков, уже не соответствовавших достигнутой ими ступени разви-

* тия.

Напротив, у пролетариев их собственное условие жизни, труд, а вместе с тем и условия существования всего теперешнего общества стали чем-то для них случайным, над чем от­дельные пролетарии не имеют никакого контроля, да и никакая общественная организация им этого контроля дать не может. Противоречие между личностью отдельного пролетария и трудом, этим навязанным ему жизненным условием, становится теперь явным для него са­мого, — особенно потому, что он уже с ранних лет является жертвой и что в пределах своего класса у него нет шансов добиться для себя условий, делающих возможным его переход в другой класс.

Таким образом, если беглые крепостные стремились только к тому, чтобы свободно раз­вить и укрепить свои уже имевшиеся налицо условия существования, и поэтому в конечном счёте добились только свободного труда, то пролетарии, чтобы отстоять себя как личности, должны уничтожить имеющее место до настоящего времени условие своего собственного существования, которое является в то же время и условием существования всего предшест­вующего общества, т. е. должны уничтожить труд. Вот почему они находятся в прямой про­тивоположности к той форме, в которой индивиды, составляющие общество, до сих пор вы­ражали себя как некоторое целое, а именно к государству, и должны низвергнуть государст­во, чтобы утвердить себя как личности.

NB. Не нужно забывать, что уже необходимость сохранить существование крепостных и невозможность крупного хозяйства, которая влекла за собой распределение allotments [мелких участков земли] между крепост­ными, очень скоро свели невинности крепостных по отношению к феодалам к такому среднему уровню оброка и барщины, который сделал возможным для крепостного накопление движимого имущества,что облегчало ему побег от своего владельца и давало ему возможность устроиться в качестве горожанина, а также порождало дифференциацию среди крепостных; таким образом, беглые крепостные были уже наполовину буржуа. При этом ясно также, что крепостные крестьяне, владевшие каким-нибудь ремеслом, имели больше всего шансов приобрести движимое имущество.


лейпцигский собор

В третьем томе трёхмесячника Виганда за 1845 г. на деле происходит битва гуннов, про­рочески изображённая Каульбахом21. Духи убитых, ярость которых не утихает и после смер­ти, поднимают в воздухе шум и вой, слышен грохот сражений. воинственные клики, бряца­ние мечей, щитов и железных колесниц. Но борьба идёт здесь не из-за земных вещей. Свя­щенная война ведётся не из-за покровительственных пошлин, конституции, картофельной болезни, не из-за банковского дела и железных дорог, а во имя священнейших интересов ду­ха, во имя «Субстанции», «Самосознания», «Критики», «Единственного» и «Истинного че­ловека». Мы присутствуем на соборе отцов церкви. Так как эти отцы — последние в своём роде экземпляры и так как здесь, надо надеяться, в последний раз защищается дело всевыш­него, сиречь — абсолютного, то стоит составить proces-verbal* прений.

Вот, прежде всего, святой Бруно, которого легко узнать по его дубинке («стань чувствен­ностью, стань дубинкой», Виганд, стр. 130). Его голова увенчана ореолом «чистой критики», и, преисполненный презрения к миру, он облачается в своё «самосознание». Он «сокрушил религию в её целостности и государство в его проявлениях» (стр. 138) — тем путём, что со­вершил насилие над понятием «субстанции» во имя всевышнего самосознания. Развалины церкви и «обломки» государства лежат у его ног, между тем как взор его «повергает» в прах «массу». Он подобен богу, у него нет ни отца, ни матери, он — «своё

— протокол. Ред.


__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ I_______________ 80

собственное творение, своё собственное изделие» (стр. 136). Словом, он — «Наполеон» духа, он в духе — «Наполеон». Его духовные упражнения состоят в том, что он постоянно «вне­млет самому себе, и это самопостижение даёт ему толчок к самоопределению» (стр. 136); в результате такого утомительного самопротоколирования он явно тощает. Он «внемлет» не только самому себе — время от времени он «внемлет», как мы увидим, ещё и журналу «Westphalisches Dampfboot»22.

Против него стоит святой Макс, заслуги которого перед царством божиим состоят в том, что он, по его же словам, констатировал и доказал — приблизительно на 600 печатных стра­ницах — своё тождество с собой, доказал, что он — не кто-нибудь, не какой-то там «Иван или Пётр», а именно святой Макс и не кто иной. О его ореоле и прочих отличительных зна­ках можно сказать только то, что они составляют «его предмет и тем самым его собствен­ность», что они «единственны» и «несравненны» и что «они невыразимы» (стр. 148). Он од­новременно — «фраза» и «собственник фразы», одновременно — Санчо Панса и Дон Кихот. Его аскетические упражнения состоят в скорбных мыслях об отсутствии мыслей, в изложен­ных на многих страницах сомнениях насчёт несомненного, в освящении нечестивого. Впро­чем, нам нечего распространяться о его достоинствах, ибо обо всех приписываемых ему свойствах, — хотя бы их было больше, чем имён для бога у магометан, — он имеет обыкно­вение говорить: Я — Всё и ещё нечто сверх того. Я — Всё этого Ничто и Ничто этого Всего. Он выгодно отличается от своего сумрачного соперника тем, что обладает некоторой возвы­шенной «беззаботностью» и время от времени прерывает свои серьёзные размышления «ликующим критическим кличем».

Эти два гроссмейстера святой инквизиции вызывают на суд еретика Фейербаха, предъя­вив ему тяжёлое обвинение в гностицизме. Еретик Фейербах, — «разражается громовой ре­чью» святой Бруно, — держит в своих руках hyle*, субстанцию, и отказывается выдать её, дабы в ней не отразилось моё бесконечное самосознание.. Самосознание должно бродить призраком до тех пор, пока оно не вберёт в себя обратно все вещи, вытекаюшие из него и в него вливающиеся. И вот оно проглотило уже весь мир, кроме только этой hyle, этой суб­станции, которую гностик Фейербах крепко держит под замком и никак не хочет выдать.

Святой Макс обвиняет гностика в том, что тот сомневается в догмате, возвещённом его, святого Макса, устами, — догмате,

— первичную, ещё бесформенную материю. Ред.


ЛЕЙПЦИГСКИЙ СОБОР_______________________________ 81

согласно которому «всякий гусь, всякая собака, всякая лошадь» есть «совершенный и даже, если кто предпочитает превосходную степень, совершеннейший человек» (Виганд, стр. 187: «Имярек не лишён даже малейшей частицы того, что делает человека человеком. Правда, то же самое относится и ко всякому гусю, ко всякой собаке, ко всякой лошади»).

Кроме изложения этих важных обвинений, изрекается ещё приговор по делу, возбуждён­ному обоими святыми против Мозеса Гесса, и по делу, возбуждённому святым Бруно против авторов «Святого семейства». Но так как эти обвиняемые заняты были в то время «делами мира сего» и поэтому не предстали перед santa casa24, то они заочно приговорены к вечному изгнанию из царства духа на весь срок их земной жизни.

В заключение оба гроссмейстера опять затевают какие-то странные интриги между собой и друг против друга*.

* Далее в рукописи перечёркнуто: «В глубине сцены появллется Dottore Gra ziano25, иначе — Арнольд Руге, под видом «необычайно хитроумной и политической головы» (Виганд, стр. 192)». Ред.


II СВЯТОЙ БРУНО

1. «ПОХОД» ПРОТИВ ФЕЙЕРБАХА

Прежде чем обратиться к тому торжественному объяснению, в какое бауэровское само­сознание вступает с самим собой и с миром, мы должны раскрыть одну тайну. Святой Бруно кликнул клич и разжёг войну только потому, что должен был «обезопасить» самого себя и свою застоявшуюся, прокисшую Критику от неблагодарной забывчивости публики, — толь­ко потому, что он должен был показать, что и при изменившихся условиях 1845 года Крити­ка непреклонно осталась равной самой себе и неизменной. Он написал второй том «Правого дела и своего собственного дела»26; он отстаивает свою собственную территорию, он сража­ется pro aris et focis*. Но, как настоящий теолог, он прикрывает эту самоцель видимостью, будто ему хочется «охарактеризовать» Фейербаха. О бедном Бруно совсем забыли, как это лучше всего доказала полемика между Фейербахом и Штирнером, в которой он совершенно не был принят во внимание. Именно поэтому он ухватился за эту полемику, чтобы иметь по­вод провозгласить свой антагонизм по отношению к обоим антагонистам, объявить себя их высшим единством — святым духом.

Святой Бруно открывает свой «поход» артиллерийским огнём по Фейербаху, c'est-a-dire подправленным и расширенным переизданием одной статьи, фигурировавшей уже в «Nord-deutsche Blatter». Фейербах посвящается в рыцари «субстанции»,

— буквально: за алтари и очаги; в переносном смысле: за свой дом и кров, за своё собственное дело. Ред. * — то есть. Ред.


_________________________ ЛЕЙПЦИГСКИЙ СОБОР. — П. СВЯТОЙ БРУНО______________________ 83

дабы тем рельефней выделить бауэровское «самосознание». Пред лицом этого перевоплоще­ния Фейербаха, которое доказывается-де всеми сочинениями последнего, наш святой муж перескакивает от книг Фейербаха о Лейбнице и Бейле сразу же к «Сущности христианства», опуская статью против «позитивных философов» в «Hallische Jahrbucher»27. Этот «недос­мотр» здесь «вполне уместен». Дело в том, что в данной статье Фейербах раскрыл в проти­вовес позитивным представителям «субстанции» всю премудрость «самосознания» в такое время, когда святой Бруно ещё предавался спекулятивным размышлениям о непорочном за­чатии.

Едва ли нужно упоминать, что святой Бруно всё ещё гарцует на своём старогегельянском боевом коне. Прослушайте первые же фразы его новейших откровений из царства божия:

«Гегель соединил в одно целое субстанцию Спинозы и фихтевское Я; в единстве обоих, в соединении этих противоположных сфер и т. д. заключается своеобразный интерес гегелевской философии, но вместе с тем и её слабость. Это противоречие, в котором блуждала гегелевская система, надо было разрешить и уничтожить. Но это он мог осуществить только благодаря тому, что постановка вопроса: как относится самосознание к абсо­лютному духу... была сделана навсегда невозможной. Это могло быть сделано в двух направлениях. Либо само­сознание должно снова сгореть в пламени субстанции, т. е. должна установиться и сохраниться чистая субстан­циальность, либо должно быть показано, что личность есть творец своих атрибутов и своей сущности, что по­нятию личности вообще присуще полагать себя» («понятие» или «личность»?) «как нечто ограниченное, и это ограничение, которое личность полагает в силу своей всеобщей сущности, снова уничтожать, ибо самая эта сущность есть только результат внутреннего саморазличения личности, её деятельности» (Виганд, стр. 87, 88).

Гегелевская-философия была охарактеризована в «Святом семействе» (стр. 220)28 как единство Спинозы и Фихте, и в то же время было подчёркнуто содержащееся в этом проти­воречие. Специфическая особенность святого Бруно состоит в том, что он, в отличие от ав­торов «Святого семейства», считает вопрос об отношении самосознания к субстанции не «вопросом спора в пределах гегелевской спекуляции», а всемирно-историческим и даже аб­солютным вопросом. Это единственная форма, в которой он способен выражать коллизии современности. Он действительно верит, что победа самосознания над субстанцией имеет существеннейшее влияние не только на европейское равновесие, но и на всё будущее разви­тие вопроса об Орегоне29. В какой мере от этого зависит отмена хлебных законов в Англии, пока что ещё мало известно.

То абстрактное и заоблачное выражение, в котором у Гегеля отразилась — в искажённом виде — действительная коллизия,


__________________ К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС. — НЕМЕЦКАЯ ИДЕОЛОГИЯ. ТОМ I_______________ 84

приобретает для этой «критической» головы значение самой действительной коллизии. Бру­но принимает спекулятивное противоречие и противопоставляет одну его часть другой. Фи­лософская фраза о действительном вопросе есть для него сам действительный вопрос. У не­го, следовательно, на одной стороне, вместо действительных людей и их действительного сознания о своих общественных отношениях, противостоящих им как нечто по видимости самостоятельное, — вместо этого у него голая абстрактная фраза: самосознание, — подобно тому как вместо действительного производства у него фигурирует ставшая самостоятель­ной деятельность этого самосознания; а на другой стороне, вместо действительной приро­ды и действительно существующих социальных отношений, — философское сведение во­едино всех философских категорий или названий этих отношений в виде голой фразы: суб­станция; ибо Бруно вместе со всеми философами и идеологами ошибочно принимает мысли, идеи, ставшее самостоятельным мысленное выражение существующего мира — за основу этого существующего мира. Само собой разумеется, что с этими двумя абстракциями, сде­лавшимися бессмысленными и бессодержательными, он может проделывать всевозможные фокусы, ничего решительно не зная о действительных людях и их отношениях. (Смотри, кроме того, что сказано о субстанции в разделе о Фейербахе и по поводу «гуманного либера­лизма» и «Святого» в разделе о святом Максе.) Для того чтобы разрешить противоречия спе­куляции, он, следовательно, не покидает спекулятивной почвы; он маневрирует, оставаясь на этой почве, и сам стоит на специфически гегелевской почве ещё настолько прочно, что от­ношение «самосознания» к «абсолютному духу» всё ещё не даёт ему покоя. Одним словом, здесь перед нами та философия самосознания, которая была возвещена в «Критике синопти­ков», осуществлена в «Раскрытом христианстве» и, как это ни жаль, давно предвосхищена в гегелевской «Феноменологии»30. Исчерпывающий разбор этой новой философии Бауэра был дан в «Святом семействе» на стр. 220 и сл. и 304—30731. Святой Бруно, однако, ухитряется ещё создать здесь карикатуру на самого себя, протаскивая контрабандой «личность», чтобы получить возможность изобразить вместе с Штирнером отдельного индивида как его «соб­ственное изделие», а Штирнера — как изделие Бруно. Этот шаг вперёд заслуживает, чтобы его вкратце отметить.

Прежде всего пусть читатель сравнит эту карикатуру с её оригиналом, с объяснением са­мосознания в «Раскрытом христианстве», стр. 113, а затем пусть сравнит это объяснение с его


_________________________ ЛЕЙПЦИГСКИЙ СОБОР. — П. СВЯТОЙ БРУНО______________________ 85

прообразом, с гегелевской «Феноменологией», стр. 575, 583 и др. (Оба эти места перепечата-ны в «Святом семействе», стр. 221, 223, 22432.) Но обратимся к карикатуре: «Личность вооб­ще»! «Понятие»! «Всеобщая сущность»! «Полагать себя в ограниченной форме и снова уничтожать это ограничение»! «Внутреннее саморазличение»! Какие громадные «результа­ты»! «Личность вообще» — это либо «вообще» бессмыслица, либо абстрактное понятие личности. Стало быть, «в понятии» понятия личности заключено «полагание себя в ограни­ченной форме». Это ограничение, заключённое в «понятии» её понятия, личность тотчас вслед за этим полагает «в силу своей всеобщей сущности». И, после того как она опять унич­тожила это ограничение, оказывается, что «как раз эта сущность» есть всего лишь «резуль­тат внутреннего саморазличения личности». Весь грандиозный результат этой замыслова­той тавтологии сводится, таким образом, к давно известному гегелевскому фокусу самораз­личения человека в мышлении, саморазличения, которое несчастный Бруно упорно возвеща­ет как единственную деятельность «личности вообще». Уже прошло изрядное время с тех пор, как святому Бруно было разъяснено, что нет никакого толка от «личности», деятель­ность которой ограничивается этими, ставшими уже тривиальными, логическими прыжками. В то же время приведённое место содержит наивное признание, что сущность бауэровской «личности» есть понятие понятия, абстракция, от абстракции.

Критика, которой Бруно подвергает Фейербаха, — поскольку она нова, — ограничивается тем, что упрёки Штирнера по адресу Фейербаха и Бауэра она лицемерно изображает как уп­рёки Бауэра по адресу Фейербаха. Так, например, он утверждает, что «сущность человека есть сущность вообще и нечто святое», что «человек есть бог человека», что человеческий род есть «абсолютное», что Фейербах раскалывает человека «на Я, связанное с сущностью, и Я, не связанное с сущностью» (хотя Бруно постоянно объявляет абстрактное совпадающим с сущностью и, противопоставляя Критику и массу, представляет себе этот раскол ещё гораздо более чудовищным, чем Фейербах), что борьбу следует вести против «предикатов бога», и т. д. По вопросу о корыстной и бескорыстной любви Бруно списывает у Штирнера, полеми­зируя с Фейербахом, почти дословно целых три страницы (стр. 133—135), точно так же, как он весьма неуклюже копирует фразы Штирнера: «каждый человек — своё собственное тво­рение», «истина — призрак» и т. д. Вдобавок, «творение» превращается у Бруно в «изделие». Мы ещё вернёмся к тому, как святой Бруно эксплуатирует Штирнера.


Дата добавления: 2015-07-20; просмотров: 74 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
А. ИДЕОЛОГИЯ ВООБЩЕ, НЕМЕЦКАЯ В ОСОБЕННОСТИ 5 страница| А. ИДЕОЛОГИЯ ВООБЩЕ, НЕМЕЦКАЯ В ОСОБЕННОСТИ 7 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.015 сек.)