Апреля 20… года

Для начала хочу сказать, что писать письмо почти незнакомому человеку – занятие куда как странное. Даже не знаешь, как начать. Ведь не напишешь же, как обычно, «Уважаемый не‑знаю‑кто».

И вот еще что странно – ты представляешься мне мальчишкой четырех‑пяти лет. Примерно столько тебе было, когда я видел тебя. Единственный раз в жизни. Я понимаю: теперь ты взрослый, тебе, наверное, под тридцать, но стоит мне закрыть глаза, и я вижу мальчишку с торчащими во все стороны волосами. Вот и все, что я знаю о тебе.

Ведь больше я тебя никогда не встречал.

Ну, в общем, как‑то начал, поехали дальше. Извини, что развел такую бодягу. Перехожу к делу.

Я знаю, что случилось с твоей матерью в ту ночь, и должен поделиться этим с тобой. Извини, что не написал тебе раньше. Давно бы следовало облегчить свою совесть. Вот и собрался. Пусть даже я потом пожалею об этом.

Как‑то нелепо изливать душу, почти наверняка зная, что письма этого ты не получишь. А если оно до тебя и дойдет, ты меня возненавидишь. Только вряд ли оно попадет тебе в руки. Собираюсь передать письмо дочери, пусть отвезет в тот дом, где твоя мама и ты снимали комнату. Может быть, домохозяйка вспомнит. Если сдаешь комнату девчонке, которая в один прекрасный день бесследно исчезает (бросив ребенка), это запоминается.

Хорошо помню, где находится тот дом, – в первый год после случившегося я проезжал мимо четыре или пять раз. Однажды я остановился и простоял целый час. Полпачки сигарет выкурил в машине, но так и не собрался постучать в дверь и выложить все начистоту. Так‑то вот.

И не один раз я тебя видел. Через пару недель после той ночи я случайно заглянул в окно соседнего дома и заметил тебя. Ты сидел на диване вместе с мужчиной, проживающим по этому адресу, и смотрел телевизор. Пожалуй, ему‑то и передаст это письмо дочь, если, конечно, он никуда не переехал. Ведь столько времени прошло. Целых двадцать пять лет. Но я ничего не забыл. Ты носил толстые очки, и личико у тебя было такое крошечное. Просто сердце разрывается, как вспомню.

У меня у самого есть дети. Они уже взрослые, как и ты. Просто чтобы ты знал.

Мужайся. Сейчас ты узнаешь суровую правду. Впрочем, ты и так, наверное, догадывался. Только знать что‑то наверняка, как факт, – это совсем другое дело.

Твоя мать умерла в ту ночь.

Это не я ее убил. Но я не вмешался, не воспрепятствовал, хотя должен был. Правда, я пытался помешать. Один раз, другой. Только утром, когда взошло солнце и все уже было кончено, я с ужасом понял, что мог бы быть понастойчивее.

У меня нет слов, чтобы выразить свое сожаление.

Знаю, какой вопрос вертится у тебя на языке, и не осуждаю тебя. Разумеется, тебе не терпится узнать, как все случилось и за что была убита твоя мать.

Мне очень не хочется говорить на эту тему. Ты еще, чего доброго, подумаешь, что я клеветник. Но ты должен знать.

У моего напарника Бенни на руках были доказательства, что несколько лет назад она убила его очень близкого друга, напарника, который был для него кем‑то вроде святого. Вряд ли ты его поймешь. Он был неплохой мужик, Бенни то есть. Вспыльчивый только. Что бы ни натворил, всегда боролся за справедливость. И в ту ночь мы остановились на шоссе, никому не желая причинить зла.

Понимаешь меня? Большинство людей не поняло бы, тем более что речь идет о матери. Если бы это была моя мать, я б его убил. И неважно, из каких побуждений он действовал.

Только Бенни уже не убьешь. Он сам постарался, уже много лет назад. Не хочу сказать, что причиной была твоя мама, у него и так неприятностей хватало. Только ее убийство тоже сыграло свою роль, это уж точно. С чувством вины все непросто. Никогда не заходи слишком далеко. Потом будет поздно. Сознание греха поселится в тебе, и тебе станет казаться, что ничего хорошего ты уже не заслуживаешь. Вообще ничего не заслуживаешь. И ты начнешь относиться к другим людям так же плохо, как к самому себе. Понимаешь, что я хочу сказать?

Я не пытаюсь тебя поучать – не мне учить других праведной жизни. Только иногда полезно знать, чего уж точно делать не следует. А уж в этом отношении у меня богатый опыт, могу поделиться.

Ведь это дело тонкое, когда разум пасует, а чувства берут верх. Да еще в таком щекотливом положении. Пойми меня правильно. Ее связь с тем парнем, которого она убила (напарником Бенни, как я уже сказал), была очень личного характера. Она – молоденькая девчонка, а у Лена (так звали того парня) семья и дети. Бенни считал, что для семьи Лена очень важно, чтобы интимные обстоятельства не выплыли наружу. И он старался заставить твою маму дать нужные показания.

Сейчас‑то я считаю, что он был не прав. Правда есть правда, даже если она кому‑то неприятна. Поэтому я и пишу тебе. Но Бенни был свято убежден, что поступает правильно и что если он поведет себя по‑другому, будет только хуже. У Бенни было обостренное чувство справедливости, а такой человек порой несет с собой зло. Кто мы такие, чтобы вершить правосудие (если ты меня понимаешь)? Но повторяю еще раз, он только хотел добиться, чтобы она дала правильные показания. Не зверь же он был. И не сволочь.

Я не выдал его. Только мне это тяжело далось. Это факт.

Ты скажешь: хорошо, а почему же ты молчал после его смерти? Я был не прочь заговорить. Снять камень с души, пусть даже меня выгонят с работы и посадят. Но я не сказал никому ни слова. И вот почему. Жена и четверо детей в колледже. Я был нужен им, и они ни при чем в этой истории, невинные души. Я не мог пожертвовать ими ради успокоения своей совести. Они бы пострадали больше всех. И это было бы несправедливо.

Тогда почему я хочу признаться во всем сейчас?

Причина проста. Года четыре назад у меня нашли рак легких. Меня оперировали и назначили химиотерапию. От нее я чуть не сдох, но болезнь вроде отступила. Так сказал доктор. А теперь рак вернулся и поразил все: внутренности, кости, лимфоузлы. Доктор только руками разводит.

Все, что он мне сказал: «Чет. Приведи свои дела в порядок».

Не очень понимаю, что значит это выражение. Какие именно дела? И что понимать под порядком?

И я прямо его спросил. Он ответил, что надо доделать все, до чего прежде руки не доходили. Типа, сказать жене, что любишь ее, переговорить с людьми, с которыми давно собирался. Откладывать в долгий ящик времени уже нет.

И знаешь, о ком я сразу подумал? О тебе. Ей‑богу. Конечно, надо сказать жене про любовь, поведать детям, что горжусь ими (за исключением одного, но все равно надо будет сказать ему что‑то приятное), но первым пришел мне в голову ты. Вот где дела и впрямь следует привести в порядок.

Надеюсь, у меня получится.

Мой обратный адрес на конверте, и если это письмо не опоздает, можешь навестить меня.

Ты наверняка придешь в ярость. Если захочешь выплеснуть ее на меня, пожалуйста. Я скоро умру, почти не встаю с постели, но если тебе вздумается воздать мне по заслугам, я не против. Ведь я в долгу перед тобой.

И я хочу вернуть свой долг. Все мои сожаления, сколько бы их ни было, ничего не стоят. Я в твоей полной власти. Делай со мной что хочешь. Может, в этом и будет искупление.

Придуши меня, если захочешь. Я заслужил. И мне все равно скоро умирать.

Что еще тебе сказать? Хоть убей, не знаю.

Приношу свои сожаления за то, что случилось. За свою вину.

Преданный тебе

Чет Милберн.

Дата добавления: 2015-07-20