Кесарю – кесарево. В тот день, когда я пошел в детский сад, все изменилось.

В тот день, когда я пошел в детский сад, все изменилось.

Я стою у окна в моей новой группе и смотрю вслед Митчу. Он уходит все дальше и дальше по улице. Мне кажется, я сейчас заплачу. Но стоит мне подумать о Перл, как печаль проходит. Не сразу, конечно.

Другой мальчик успел наплакаться вдоволь. А воспитательница вдоволь над ним наглумилась. Запихнула его в гардероб, и этак комната сразу стала «комнатой плача». Хотя там висела одежда. И до этого висела, и после. Воспитательница сказала – когда реветь перестанет, значит, подрос. И может играть с большими детьми, то есть с нами.

Я решил не плакать никогда.

Воспитательница дает нам бусины. Их надо нанизать на нить. Девочка рядом со мной берет сразу три бусинки одного цвета и продевает через них леску. Интересно, кто ее научил? Ведь вряд ли она уже родилась такая. Я‑то беру разные цвета, те, которые, по‑моему, подходят друг к другу. Чтобы получилось похоже на Перл.

Воспитательница тенью возникает у нас за спиной и говорит моей соседке, что та все сделала «правильно». А у меня разные цвета «без склада, без лада».

– Чушь, – отвечаю. – Мура. Если есть правило, вы должны были нам сказать заранее. А то появляетесь, когда уже все сделано, и говорите, что цвета надо подбирать по правилам.

Как она только смеет называть Перл «без склада, без лада»?

– Это моя группа! – кричит она. – Ты не имеешь права со мной так разговаривать. Кто это тебя научил?

– Перл. Только что. – И я показываю на то место, где видел Перл. На бусины то есть.

Меня отправляют к директору. Звонят Митчу. Хорошо, что он еще в офисе. Ему велят немедленно забрать меня домой. На весь сегодняшний день. Вот так: я тут всего ничего, и меня уже временно исключили.

Я сижу на скамейке у кабинета директора и жду Митча. Перл покалывает меня под ложечкой.

Приходит Митч, берет меня за руку и хочет переговорить с воспитательницей. С ее группой остается директор, а сама она выходит к нам с таким видом, словно все вокруг принадлежит ей. Смотрит на Митча, потом на меня. На Митча – на меня. Как будто пытается что‑то уразуметь.

– В чем проблема? – спрашивает Митч.

– Проблема в том, – она говорит медленно и раздельно, как актриса на сцене, – что этот маленький мальчик грубит, говорит гадкие слова и настроен враждебно.

Лицо у Митча слегка обалделое. Впечатление, что его внезапно спихнули в воду.

– Леонард?

– Вот этот мальчик, – четко произносит воспитательница. – Этот самый. К тому же он достаточно большой, так что пора бы избавиться от воображаемого партнера для игр. Верно?

Митч так и остается с разинутым ртом. А воспитательница уплывает обратно в группу.

Мы выходим на улицу, держась за руки.

– Завтра мне опять идти сюда, Митч? – спрашиваю я, как только за нами захлопывается дверь.

– Да, к сожалению. Что случилось‑то, Леонард?

– Это все ерунда, – говорю. – Полная мура. А она не права. Во всем не права.

– Ладно. – Мы стоим у перехода через улицу. Светофор сегодня почему‑то не работает. – Вот тебе стратегия на завтра.

– Что такое стратегия?

– План. Что бы ты ей ни сказал, она в собственных глазах всегда будет права. Всегда. Чем больше ты будешь стараться ее убедить, тем тяжелее тебе придется. Так что сознавай ее неправоту про себя и помалкивай. Попробуй хотя бы.

– Хорошо, – говорю. – Я попробую. А чего это она так на нас смотрела?

– Наверное, пыталась понять, как это меня угораздило стать твоим папой.

– А что в этом такого?

– Просто у тебя азиатские черты, и не только азиатские. А я на тебя совсем не похож.

– Чепуха. Ты запросто можешь быть моим папой. Если мы оба захотим.

– Согласен, – говорит Митч. – А ты привыкай. Что еще за воображаемый партнер для игр?

– Я просто сказал что‑то насчет Перл, вот и все.

– Ой.

– Не стоило, да?

– Пожалуй, не стоило. Попробуй вести себя по моему плану. Если она опять не будет давать тебе жизни, скажи мне. Тогда уж я от души ей всыплю.

– Спасибо, Митч. Ты настоящий друг.

Дата добавления: 2015-07-20