Комментарии 5 страница

[ccxxiii] Письма Крэга Бирман печатаются по кн.: Бирман С. Судьбой дарованные встречи. М., «Искусство», 1971 (глава «Трагедия невоплощенности», с. 231, 239 – 241).

[ccxxiv] Речь идет о спектакле МХАТ 2‑го «Испанский священник» по пьесе Джона Флетчера. Бирман была режиссером спектакля и исполнительницей роли Виоланты. С. В. Гиацинтова играла Амаранту.

[ccxxv] Крэг не получил от Сулержицкого «после 1912 года» ни единого письма; он даже не заметил, как жестоко обидел его перед самой премьерой «Гамлета», в который Сулержицкий вложил столько труда (см. письмо Сулержицкого Станиславскому — Приложения, с. 360 – 361).

[ccxxvi] {388} На предыдущее письмо Бирман ответила и, как она пишет, сразу подучила вот это — третье, и последнее в своей жизни, — письмо Крэга. Бирман пишет: «Очевидно, дурная привычка у меня — не хранить черновиков. Вот так, например, я не сохранила черновика единственного своего письма Крэгу. И сейчас пытаюсь вспомнить, хоть с приблизительной точностью, что же я писала ему? Смутно высвечивается (теперь уже через три с лишним десятка лет), что я (почему-то?) писала о ранимости человеческого сердца, если человек не сумеет защитить его неким панцирем, противодействующим ножевым и всяческим ударам? И что-то о защитном качестве юмора? Да. Что-то вроде этого я писала. Мне не понятно, как это случилось, что Крэгу, совершенно мне незнакомому, могла написать то, что не всегда бы решилась сообщить родному человеку. И так же он с доверием необыкновенным писал мне, совершенно незнакомой. Может быть, потому и писал, что была я ему совершенно незнакомой» (Бирман С. Судьбой дарованные встречи, с. 240).

[ccxxvii] Эти планы Крэга осуществились: в октябре 1935 г. в двух лондонских журналах — «London Mercury» и «Drama» — вышли его статьи, посвященные русскому театру, «Русский театр сегодня» и «Несколько недель в Москве» (см. наст. изд.).

[ccxxviii] Подлинники писем Крэга Эйзенштейну хранятся в ЦГАЛИ (ф. 1923. Эйзенштейн, оп. 1, ед. хр. 1884).

[ccxxix] Непонятно, о каком Центре пишет Крэг. Что касается Эйзенштейна, то он действительно находился в Одессе и Ялте в августе — октябре 1936 г., когда были возобновлены съемки фильма «Бежин луг» (незаконченные).

[ccxxx] Очевидно, Крэг имеет в виду свою статью «Русский театр сегодня», опубликованную в журнале «London Mercury» в октябре 1935 г. В ней об Эйзенштейне говорится лишь: «Я познакомился с Эйзенштейном» — как пишет Крэг в данном письме, «три гордых слова, без какой бы то ни было суеты».

[ccxxxi] Как свидетельствует летопись жизни и творчества Эйзенштейна, в Париж в 1937 г. он не ездил.

[ccxxxii] Подлинники писем Крэга Алперсу хранятся в архиве Б. В. Алперса. Впервые они были опубликованы в журнале «Театр» (1984, № 9, с. 102 – 104). Вошли в книгу: Алперс Б. В. Искания новой сцены. М., «Искусство», 1985, с. 349 – 352.

[ccxxxiii] В архиве Б. В. Алперса хранится несколько гравюр, присланных ему Крэгом. На одной из них — надпись: «Такому настоящему другу искусства — с восхищением и пониманием. Гордон Крэг». Некоторые из этих гравюр Галина Георгиевна Алперс любезно предоставила нам для включения в настоящий сборник.

[ccxxxiv] Галина Георгиевна Алперс, работавшая тогда в Малом театре и великолепно владеющая английским языком, была переводчицей Крэга.

Галина Георгиевна поделилась с нами своими воспоминаниями: «Встреча москвичей с Крэгом произошла в Италии в 1934 году на Международном {389} театральном конгрессе. От нас поохали Таиров и Амаглобели. Последний был одновременно и критиком, и драматургом, и директором Малого театра.

Вернулся Амаглобели восторженным поклонником Крэга и добился здесь в соответствующих инстанциях, приглашения его на постановку любой шекспировской пьесы в Малом театре. Вот предыстория, а затем начинаются мои тесные личные контакты с этим человеком.

Была ранняя весна 1935 года, наверно конец марта, когда мне пришлось ехать на границу в Негорелое, чтобы с самого первого шага Крэга на советской земле опекать, помогать и сопровождать его. Мой поезд пришел утром, и мне пришлось провести целый день одной в пустынном здании вокзала.

Я очень волновалась… Как встречу его, как узнаю его, к кому мне надлежит подойти. Я прильнула к стеклу огромного окна и с напряжением стала всматриваться через сетку дождя в жиденькую толпу приехавших. Прошли несколько дам из числа приехавших, прошли сопровождавшие их элегантные мужчины, такие типичные “буржуи”, хорошо нам знакомые по кино 30‑х годов. И вот наконец появляется ОН! Мне стали смешны мои страхи не узнать его. Какая это была характерная, колоритная фигура! В одежде ничего традиционного для того времени. На нем было очень широкое пальто типа какой-то накидки, на голове черная фетровая шляпа с низкой плоской тульей и очень широкими полями, из-под которых ниспадали почти до плеч длинные седые волосы. Он был высокого роста и хорошо держался. Взглянув на него, вы безошибочно скажете: это художник!

Когда вся толпа приехавших вошла в большой таможенный зал, я поспешила к нему с приветственными словами. Он остановился, склонив голову набок и с любопытством стал рассматривать меня. “Вы американка?” — спросил он. “Да нет же, Малый театр поручил мне вас встретить”. Такой предусмотрительности он не ожидал и, видно, был тронут. Поставили его многочисленные чемоданы на стол, и по требованию таможенника Крэг стал их раскрывать один за другим. Какой вопиющей бедностью пахнуло, когда он поднимал крышки потертых чемоданов. Там в огромном количестве лежал всякий хлам, вроде старых папок, разрозненные листы чистой бумаги, переплеты от книг, но без книг, какие-то баночки и т. д. Казалось, что запахло мышами и плесенью. Таможенник даже растерялся. “А нет ли у вас каких-нибудь ценных вещей?” — спросил он. “Вот! — весело воскликнул Крэг и протянул ему руку с дешевеньким бирюзовым перстнем на пальце. — Это — дороже всех сокровищ мира”. Что он хотел этим сказать, я так и не узнала, меня сразу захлестнули дела и заботы. Железнодорожные билеты были у меня на руках, и мы поспешили в вагон. На дворе давно стоял вечер, было темно, лил дождь и было очень приятно войти в теплый, ярко освещенный спальный вагон международного класса…

Он попросил меня сесть рядом с ним и вдруг сразу же стал мне жаловаться горестно на Станиславского, на свои обиды на него, на неудачу с “Гамлетом”, на ошибки Сулержицкого в оформлении спектакля, утверждая, что ширмы упали по его вине. В неудаче с “Гамлетом” были виноваты все. Он говорил обо всем с такой незатихающей болью, как будто все свершилось только вчера. Он все помнил и все остро переживал.

В Москве его ожидали. На перроне вокзала стояла большая толпа театральных людей, щелкали каморы фоторепортеров, было торжественно. Наш администратор Матусис успел мне шепнуть, что все приготовлено для Крэга в гостинице “Метрополь”. Когда в машине по дороге в отель я сказала Крэгу, куда мы едем, он очень оживился и вспомнил, что там же он жил и в 1909 году.

Но когда мы вошли в приготовленный для него номер-люкс, пышный и мрачный, с кроватью-саркофагом и тяжелыми плюшевыми портьерами, он разразился страшной бурей и, пятясь задом из номера, кричал, что здесь он не останется ни минуты.

Все растерялись. Что было делать? Что было нужно? Матусис побежал к директору отеля выяснять, нот ли каких-нибудь возможностей предоставить ему другое помещение. Но какое? Какое ему было нужно? Растерянный директор предложил единственно свободный помер без всяких удобств на самом последнем этаже. Когда Крэг вошел в маленькую комнатку с низким {390} потолком, со скромной мебелью, но всю залитую солнцем и с прекрасным видом на Москву, он радостно засмеялся и стал располагаться.

Все разошлись. Вечером должно было состояться знакомство Крэга с Малым театром, он должен был прийти на спектакль. Шла какая-то пьеса Островского. Я смутно помню этот вечер, так как очень устала от дороги и всех волнений. Помню только, что мы опаздывали на спектакль, хотя надо было всего лишь перейти дорогу. Крэгу были приготовлены места где-то во втором или третьем ряду партера. Его ждали в вестибюле и собирались провести до самого его кресла, но он беспечно отмахнулся ото всех, быстро вошел в зрительный зал и, пройдя несколько шагов по проходу, сел на пол и стал смотреть спектакль. Публика зашевелилась, но залу пронесся шепот, но он не смутился и весь акт оставался сидеть на ковре прохода, обхватив колени руками.

Он досмотрел спектакль до конца, но явно был недоволен, просидел молча, сжав зубы.

На следующее утро была встреча Крэга с труппой. Он выступил с пространной речью, где много говорил об актере-марионетке, о своих поисках в театре и с каждой минутой все дальше и дальше уходил от традиций Малого театра и понимания наших актеров. Актеры откровенно стали выражать свое негодование и неприятие положений Крэга. Пашенная и Садовский выкрикивали, не сдерживаясь, свои нелестные замечания в его адрес.

К концу собрания стало ясно, что совместная работа невозможна. Но я искренне убеждена, что с самого начала Крэг знал, что работать он не будет. Он охотно воспользовался приглашением, чтобы побыть в Москве, познакомиться с театрами и с людьми и мирно вернуться домой. Во всяком случае, с первой же встречи, кстати и последней, в Малом театре он больше никогда не заикался ни о выборе пьесы, ни о каких других условиях работы. Только много позднее он достал из своих бездонных чемоданов ноты и просил меня передать Малому театру, которому пригодится эта “такая шекспировская музыка”…

Его приезд взволновал театральную Москву, и приглашения сыпались к нему как из рога изобилия. Сам он захотел посмотреть только Вахтанговский театр, слишком уж много он слышал о Вахтангове, о его “Турандот”, о Габиме и “Гадибуке”. Ему нужен был Вахтангов, он хотел его почувствовать. Тогда театр пригласил его на “Турандот”. Спектакль дали специально для него с первым составом исполнителей. Встречала его жена Вахтангова, перед которой он почтительно склонился, и вообще всем своим видом и поведением выражал большое уважение к памяти Вахтангова и к его таланту… В театре царила приподнятая праздничная атмосфера, и Крэг был доволен и милостив. В антракте он пошел за кулисы и снимался с актерами. Не знаю, понравился ли ему сам спектакль или нравилась вся обстановка и тень Вахтангова на всем…

Он захотел посмотреть “Лира” в Еврейском театре. Мы опоздали и вошли в ложу, когда действие уже началось. Крэг остановился пораженный и взволнованно все повторял: “Это изумительно, это необычайно, чудесно, прекрасно, прекрасно, прекрасно…” Он стоял завороженный, он был покорен. Он восторгался игрой актеров, он восторгался декорациями Тышлера и много раз повторял, что это настоящий, подлинный. Шекспир, более истинный, чем в самой Англии.

И каждый раз, когда в театре шел “Лир”, Крэг непременно бывал на этом спектакле. Таким образом, он видел его четыре-пять раз. Театр подарил ему макет Тышлера, которым Крэг восхищался и очень дорожил. Увез его в свою Италию как самую большую драгоценность.

Еще хотелось сказать два слова о его посещении Театра Мейерхольда. Пошел он почему-то на дневной спектакль “33 обморока”. Его торжественно встречали. Райх, уже в гриме и костюме, вышла на сцену перед занавесом и сказала публике, что в зале находится величайший режиссер современности — Крэг. Его бурно приветствовали аплодисментами, уже вся Москва знала о его приезде, в газетах об этом сообщалось и печатали его фотографии.

После спектакля Мейерхольд подошел к нему и вручил ему служебный пропуск № 1 — жест, который тронул Крэга.

{391} Он с интересом смотрел спектакль до конца, но больше в этот театр не ходил. Хотя с Мейерхольдом у него бывали встречи. Вообще к нему в отель ходила масса театральных людей. Не раз бывали Михоэлс и Зускин, актеры МХАТ 2‑го, Эйзенштейн, Балтрушайтис.

С большой нежностью он относился к Качалову, которого страстно хотел видеть. Об этом он начал мне говорить с первых минут нашей встречи. “Мой дорогой друг Качалов” — так он проникновенным голосом его называл.

Крэг прожил гостем Малого театра в Москве полтора месяца и уехал в мае 1935 года.

В последующие годы Крэг много писал Борису Владимировичу. Писал он в большинстве случаев от руки, и в этом смысле его письма представляют интерес: чувствуется автор. Он избегал знаков препинания, а свою интонацию изображал как-то графически: то закорючка показывала, что мысль оборвана, то разрыв между словами — догадывайся, что это многоточие, вместо абзаца — черта и т. д. А вот в деловой переписке с Малым театром он пользовался машинкой и всеми знаками препинания».

[ccxxxv] Секретарь Крэга мисс Вудворт, приезжала с ним в Москву.

[ccxxxvi] Речь идет о выставке театральных художников в Историческом музее, которую Крэг посетил во время своего пребывания в Москве в 1935 г.

[ccxxxvii] Речь идет о книге Крэга «Books and theatres» (London, 1925).

[ccxxxviii] Бубнов, Андрей Сергеевич (1884 – 1940) — в то время нарком просвещения РСФСР.

[ccxxxix] А. П. Штеренберг — известный советский фотокорреспондент.

[ccxl] Амаглобели, Сергей Иванович (1899 – 1946) — театровед, драматург, театральный деятель. В 1933 – 1936 гг. — директор и художественный руководитель Малого театра.

[ccxli] Радлов, Сергей Эрнестович (1892 – 1958) ставил «Отелло» в Малом театре в 1935 г. с А. Л. Остужевым в главной роли. Крэгу, очевидно, рассказывали о готовящемся спектакле, когда он находился в Москве. Помимо того, Крэгу очень понравилась постановка Радлова «Король Лир» в ГОСЕТе.

[ccxlii] Гвоздев, Алексей Александрович (1887 – 1939) — театровед, литературовед, критик и педагог. Статья «Сценическая история Шекспира на Западе», о которой пишет Крэг, опубликована в журнале «Театр и драматургия» (1936, № 3, с. 150 – 164).

[ccxliii] Пьесы С. И. Амаглобели.

[ccxliv] Стенограмма хранится в ЦГАЛИ (ф. 2579, оп. 1, ед. хр. 716).

[ccxlv] Имеется в виду статья «Актер и сверхмарионетка», написанная в 1907 г. и включенная Крэгом в книгу «Об искусстве театра» (см. наст. изд.).

[ccxlvi] Статья была опубликована в журнале «London Mercury» (1935, октябрь, № 192) после поездки Крэга в Москву.

[ccxlvii] Пиранделло, Луиджи (1867 – 1936) — итальянский драматург, поэт, новеллист. Реформатор итальянского театра, оказавший влияние на развитие театра и за пределами Италии.

[ccxlviii] Речь, с которой А. Я. Таиров выступил в Риме, была опубликована в газете «Советское искусство» (1934, 23 окт.).

[ccxlix] {392} Балиев, Никита Федорович (1877 – 1936) — русский театральный деятель, актер, конферансье и режиссер. В 1906 – 1911 гг. — актер Художественного театра. Был одним из инициаторов и участников «капустников» МХТ, на основе которых возник театр-кабаре «Летучая мышь», руководителем которого Балиев стал в 1908 г.

[ccl] Эрвин Пискатор — создатель в Берлине «Пролетарского театра» (1920 – 1921), «Центрального театра» (1923 – 1924), режиссер театра «Фольксбюне» (1924 – 1927), создатель Театра Пискатора (1927 – 1932, с перерывами), где в 1927 г. ставил, в частности, пьесу немецкого драматурга-экспрессиониста Эрнста Толлера «Гоп‑ля, мы живем!».

«Правосудие» — пьеса английского романиста и драматурга Джона Голсуорси.

[ccli] Комедия А. Н. Островского «Волки и овцы» впервые была поставлена в Малом театре 26 декабря 1875 г. После революции — 24 ноября 1917 г.; спектакль был возобновлен в 1935 г. (режиссер К. П. Хохлов, художник В. В. Дмитриев).

[cclii] Премьера «Короля Лира» состоялась в Государственном еврейском театре в 1935 г. Художник спектакля — А. Г. Тышлер. На Крэга произвела сильное впечатление игра С. М. Михоэлса (Лир) и В. Я. Зускина (Шут).

[ccliii] Премьера «Саломеи» О. Уайльда состоялась 9 октября 1917 г. (художник А. А. Экстер), «Федры» Ж. Расина — 8 февраля 1922 г. (перевод и обработка В. Я. Брюсова; художник А. А. Веснин), спектакля «Человек, который был Четвергом» (инсценировка одноименного романа английского писателя Герберта Кита Честертона) — 6 декабря 1923 г. (художник А. А. Веснин).

[ccliv] Марджанов, Константин Александрович (Котэ Марджанишвили. 1872 – 1933) — режиссер. В 1910 – 1913 гг. работал в МХТ, где, в частности, принимал участие в постановке «Гамлета». В период с октября 1913 г. по май 1914 г. — руководитель Свободного театра в Москве. В 1922 г. вернулся в Грузию. Основоположник и реформатор грузинского советского театра; Балтрушайтис, Юргис Казимирович (1873 – 1944) — литовский поэт. Писал и по-русски и по-литовски. В начале века был близок к русскому символизму. О создании Свободного театра, совместной работе с Марджановым, знакомстве с А. Я. Таировым подробно рассказано в книге А. Г. Коонен «Страницы жизни». С Коонен Крэг познакомился во время работы над «Гамлетом» в МХТ, где она была первоначально назначена на роль Офелии (никогда не играла). О своих встречах с Крэгом Коонен также рассказывает в книге «Страницы жизни». Крэг был большим поклонником ее таланта — отсюда его определение Коонен как «самой талантливой молодой актрисы своего времени».

[cclv] Отзыв Крэга о спектакле «Египетские ночи» см. также выше — комментарий к письму Крэга к Таирову [В электронной версии — 222].

[cclvi] В Летописи И. Н. Виноградской встреча Крэга со Станиславским не упоминается. Возможно, они беседовали по телефону.

[cclvii] «Травиата» Дж. Верди поставлена Вл. И. Немировичем-Данченко в руководимом им Музыкальном театре (1934, либретто В. Инбер).

[cclviii] «Школа неплательщиков» французского драматурга Луи Вернея — спектакль Театральной студии под руководством Ю. А. Завадского (1935).

[cclix] Статья была опубликована в журнале «Drama» (Лондон, 1935, октябрь), после поездки Крэга в Москву.

[cclx] Мэй Ланьфан (1894 – 1961) — китайский актер, театральный и общественный деятель. Прославился исполнением женских ролей. В 1935 г. впервые посетил Советский Союз.

[cclxi] {393} Адашев, Александр Иванович (1871 – 1934) — актер и педагог. С 1898 по 1913 г. — в труппе МХТ. В 1906 – 1913 гг. руководил частными драматическими курсами (Курсы драмы Адашева). Здесь преподавали многие актеры и режиссеры МХТ, в том числе Л. А. Сулержицкий. С. Г. Бирман окончила школу Адашева в 1911 г., после чего была принята в труппу МХТ.

[cclxii] Райх, Зинаида Николаевна (1894 – 1939) — актриса Театра им. Вс. Мейерхольда.

[cclxiii] Эти спектакли были поставлены Е. Б. Вахтанговым в 1922 г.: «Принцесса Турандот» К. Гоцци — в Третьей студии МХТ (с 1926 г. — Театр им. Евг. Вахтангова), премьера 28 февраля; «Гадибук» — в еврейской студии Габима (премьера 31 января).

[cclxiv] Крэг не точен: Вахтангов скончался 29 мая — то есть после премьеры «Принцессы Турандот», однако болезнь действительно не позволила ему присутствовать на спектакле.

[cclxv] В «Гамлете» Крэга — Станиславского Бирман играла придворную даму, Вахтангов — Актера Королеву.

[cclxvi] Крэг имеет в виду выставку театральных художников, открытую в Историческом музее.

[cclxvii] Рабинович, Исаак Моисеевич (1894 – 1961) — театральный художник. Оформлял драматические и оперные спектакли в театрах Москвы, Ленинграда, Киева; с 1955 г. — главный художник Театра им. Евг. Вахтангова; Мандельберг, Евгений Моисеевич (1900 – 1966) — театральный художник; Федоровский, Федор Федорович (1883 – 1955) — театральный художник, в течение многих лет был главным художником Большого театра; Шестаков, Виктор Алексеевич (1898 – 1957) — театральный художник, работал в Театре им. Вс. Мейерхольда; Эфрос, Абрам Маркович (1888 – 1954) — искусствовед, театровед, критик, переводчик, историк русского и советского искусства.

[cclxviii] Иванов, Сергей Иванович (1885 – 1942) — театральный художник. Работал многие годы художником-исполнителем в Большом театре, куда был впервые приглашен в 1906 г. С самостоятельными работами начал выступать в советское время. Блестяще владея искусством света и театральной техникой, всегда создавал подлинно театральные, неожиданные по решению живописные декорации. Оформлял спектакли МХАТ, МХАТ 2‑го, Малого театра и т. д. У Крэга речь идет, очевидно, о макете декораций С. И. Иванова к спектаклю Малого театра «На бойком месте» (1933).

[cclxix] Речь идет о книге Крэга «Towards a new theatre: Forty designs for stage with critical notes by the inventor E. G. Craig». В настоящее издание из этой книги вошли четыре этюда, объединенные Крэгом под заглавием «Ступени», а также ряд иллюстраций.

Ю. Г. Фридштейн

Дата добавления: 2015-07-20