II. Глава о деньгах 3 страница

ее познают вместе с тем как движущую силу и побудительный принцип тех колебаний, которым подвергаются товарные цены в течение определенного периода.

Эта реальность имеет не только теоретическое значение: она образует основу для коммерческой спекуляции, ибо последняя при расчете вероятностей исходит как из обычных средних цен, которые берутся ею в качестве центра колебаний, так и из средних высоких и средних низких цен, отклоняющихся вверх или вниз от этого центра. Рыночная стоимость товара всегда отличается от этой средней стоимости его и всегда стоит или выше или ниже ее.

Рыночная стоимость выравнивается в реальную стоимость путем своих постоянных колебаний, никогда не путем установления равенства с реальной стоимостью как с чем-то третьим, а через постоянное неравенство с самой собой (как сказал бы Гегель, не через абстрактное тождество, а через постоянное отрицание отрицания, т. е. через отрицание самой себя как отрицания реальной стоимости). Что сама реальная стоимость в свою очередь — независимо от ее господства над колебаниями рыночной цены (независимо от нее как от закона этих колебаний) — сама себя отрицает и постоянно ставит реальную стоимость товаров в противоречие с ее собственным определением, снижает или повышает реальную стоимость наличных товаров, — это я показал в своем памфлете против Прудона [42], и здесь незачем на этом останавливаться подробнее.

Таким образом, цена отличается от стоимости не только как номинальное от реального, не только благодаря наименованию в золоте и серебре, а благодаря тому, что стоимость выступает как закон тех движений, которые совершает цена. Но они всегда различны и никогда не совпадают или же совпадают лишь совершенно случайно и в виде исключения. Цена товара стоит всегда выше или ниже стоимости товара, и сама стоимость товара существует лишь в отклонениях товарных цен вверх и вниз. Спрос и предложение постоянно определяют товарные цены; они никогда не совпадают или совпадают лишь случайно; а издержки производства, со своей стороны, определяют колебания спроса и предложения.

Золото или серебро, в которых выражается цена товара, его рыночная стоимость, сами представляют собой определенную массу накопленного труда, определенное количество материализованного рабочего времени. При предположении, что издержки производства товара и издержки производства золота и серебра остаются неизменными, рост или падение рыночной цены товара означает не что иное, как то, что товар, равный х рабочего времени, всегда распоряжается на рынке количеством рабочего времени, большим или меньшим чем х, котируется выше или ниже своей средней стоимости, определяемой рабочим временем.

Первая основная иллюзия сторонников часовых бонов состоит в том, что, уничтожая номинальное различие между реальной стоимостью и рыночной стоимостью, между меновой стоимостью и ценой, — т. е. выражая стоимость не в определенном овеществлении рабочего времени, скажем, в золоте и серебре, а в самом рабочем времени, — они воображают, будто они устраняют также и действительное различие и противоречие между ценой и стоимостью. Тогда само собой понятно, как посредством одного лишь введения часового бона устраняются всякие кризисы, все пороки буржуазного производства. Денежная цена товаров равна их реальной стоимости; спрос равен предложению; производство равно потреблению; деньги одновременно отменены и сохранены; достаточно лишь констатировать рабочее время, продуктом которого является товар и которое материализуется в товаре, чтобы создать соответствующий ему двойник в виде знака стоимости, денег, часовых бонов. Таким образом, всякий товар был бы непосредственно превращен в деньги, а золото и серебро, со своей стороны, были бы низведены до ранга всех прочих товаров.

Нет нужды подробно доказывать, что противоречие между меновой стоимостью и ценой, — между средней ценой и теми ценами, средней которых она является, — различие между определенными величинами и их средней величиной, [I—12] не уничтожается тем, что уничтожают чисто словесное различие между тем и другим, т. е. тем, что вместо того, чтобы сказать «1 фунт хлеба стоит 8 пенсов», будут говорить, что 1 фунт хлеба равняется 1/ х рабочего часа. Наоборот, если 8 пенсов равны 1/ х рабочего часа и если рабочее время, материализованное в каком-нибудь фунте хлеба, больше или меньше, чем 1/ х рабочего часа, то благодаря тому, что мера стоимости вместе с тем была бы тем элементом, в котором выражается цена, различие между стоимостью и ценой только выступило бы со всей резкостью, тогда как в цене, выраженной в золоте или в серебре, это различие между стоимостью и ценой спрятано.

Получилось бы некоторое бесконечное уравнение. 1/ х рабочего часа (содержащаяся в 8 пенсах или выраженная в боне) была бы больше или меньше, чем 1/ х рабочего часа (содержащаяся в фунте хлеба).

Часовой бон, который представляет среднее рабочее время, никогда не соответствовал бы действительному рабочему времени и никогда не мог бы быть обратимым в последнее; т. е. овеществленное в каком-нибудь товаре рабочее время никогда не могло бы распоряжаться равным себе количеством рабочих денег и наоборот, а распоряжалось бы то большим, то меньшим количеством их, подобно тому как ъ настоящее время всякое колебание рыночных стоимостей выражается в повышении или падении их цен, выраженных в золоте или серебре.

Постоянное обесценение товаров — если брать продолжительные периоды — по отношению к часовым бонам, о котором мы говорили выше[xxi], проистекает из закона повышающейся производительности рабочего времени, из тех нарушений самой относительной стоимости, которые порождаются ее собственным внутренним принципом — рабочим временем. Необратимость часовых бонов, о которой мы говорим теперь, есть не что иное, как другое выражение для необратимости между реальной стоимостью и рыночной стоимостью, между меновой стоимостью и ценой. Часовой бон представлял бы в противоположность ко всем товарам некое идеальное рабочее время, которое обменивалось бы то на большее, то на меньшее количество действительного рабочего времени и получало бы в боне некоторое обособленное, собственное существование, соответствующее этому действительному неравенству. Всеобщий эквивалент, средство обращения и мера товаров опять противостояли бы товарам в качестве чего-то индивидуализированного, подчиняющегося собственным законам, отчужденного, т. е. со всеми свойствами нынешних денег, но не оказывая их услуг. Однако путаница достигала бы несравненно больших размеров в результате того, что тем мерилом, при помощи которого сравниваются товары, эти овеществленные количества рабочего времени, был бы не третий товар, а их собственная мера стоимости, само рабочее время.

Товар а, овеществление 3 часов рабочего времени, равняется двум трудовым часовым бонам; товар b, овеществление также 3 часов труда, равняется четырем трудовым часовым бонам. Это противоречие фактически выражено в денежных ценах, но лишь в скрытом виде. Различие между ценой и стоимостью, между товаром, измеренным в том рабочем времени, продуктом которого он является, и тем рабочим временем, на продукт которого этот товар обменивается, это различие требует третьего товара как меры, в которой выражается действительная меновая стоимость товара. Так как цена не равна стоимости, то элемент, определяющий стоимость, — рабочее время — не может быть тем элементом, в котором выражаются цены, ибо в этом случае рабочее время должно было бы выражать себя одновременно как определяющее и неопределяющее, как равное и неравное самому себе. Так как рабочее время как мера стоимости существует лишь идеально, то оно не может служить материей для сравнивания цен. (Здесь вместе с тем выясняется, как и почему стоимостное отношение получает в деньгах материальное и обособленное существование. Это подробнее рассмотреть ниже.) Различие цены и стоимости требует, чтобы стоимости как цены измерялись другим масштабом, а не своим собственным. Цена в отличие от стоимости необходимо должна быть денежной ценой. Здесь проявляется то обстоятельство, что номинальное различие между ценой и стоимостью обусловлено их реальным различием.

[б) Превращение продукта в товар, а стоимости товара в деньги в процессе обмена]

Товар о равен 1 шилл. (т. е. равен - серебра); товар b равен 2 шилл. (т. е. 2/х серебра). Отсюда следует, что товар b равен удвоенной стоимости товара а. Стоимостное отношение между а и b выражается той пропорцией, в которой оба они обмениваются не на какое-нибудь стоимостное отношение, а на определенное количество третьего товара, на серебро.

Каждый товар (продукт или орудие производства) равен овеществлению некоторого определенного рабочего времени. Его стоимость — то отношение, в котором этот товар обменивается на другие товары или другие товары обмениваются на него, — равна овеществленному в нем количеству рабочего времени. Если товар равен, например, 1 часу рабочего времени, то он обменивается на всякий другой товар, представляющий собой продукт 1 часа рабочего времени. (Все это рассуждение основывается на том предположении, что меновая стоимость равна рыночной стоимости, а реальная стоимость равна цене.)

Стоимость товара отлична от самого товара. Стоимостью (меновой стоимостью) товар является только в обмене (действительном или представляемом); стоимость есть не просто способность товара к обмену вообще, а его специфическая об-мениваемость. Стоимость есть одновременно показатель того отношения, в котором товар обменивается на другие товары, и показатель того отношения, в котором товар уже в процессе производства обменялся с другими товарами (материализованным рабочим временем); она есть количественно определенная [I—13] обмениваемость товара. Товары, например аршин хлопчатобумажной ткани и кружка растительного масла, если рассматривать их как ткань и масло, разумеется, различны, обладают различными свойствами, измеряются различными мерами, несоизмеримы. Как стоимости, все товары качественно одинаковы и различаются лишь количественно, стало быть они все измеряют и замещают друг друга (обмениваются, обратимы друг в друга) в определенных количественных пропорциях.

Стоимость — это общественное отношение товаров, их экономическое качество. Книга, обладающая определенной стоимостью, и каравай хлеба, обладающий той же стоимостью, обмениваются друг на друга, представляют собой одну и ту же стоимость лишь в различном материале. Как стоимость, товар есть в то же время эквивалент всех других товаров в некоторой определенной пропорции. Как стоимость, товар есть эквивалент; в нем как в эквиваленте все его природные свойства погашены; он уже не находится ни в каком качественном особом отношении к другим товарам, а является как всеобщей мерой, так и всеобщим представителем и всеобщим средством обмена для всех других товаров. Как стоимость, товар есть деньги.

Но так как товар — или, точнее, продукт или орудие производства — отличен от себя как стоимости, то он как стоимость отличен от себя как продукта. Свойство товара быть стоимостью не только может, но и должно вместе с тем приобрести существование, отличное от его натурального существования. Почему? Так как товары, как стоимости, отличны друг от друга лишь количественно, то каждый товар должен быть качественно отличным от своей собственной стоимости. Поэтому его стоимость должна также обладать качественно отличным от него существованием, и в действительном обмене эта отделимость стоимости от натурального существования товара должна стать действительным отделением, так как натуральное различие товаров должно прийти в противоречие с их

экономической эквивалентностью; то и другое может существовать наряду друг с другом только благодаря тому, что товар приобретает двойное существование, наряду со своим натуральным существованием приобретает чисто экономическое существование, в котором он — всего лишь знак, символ производственного отношения, всего лишь знак своей собственной стоимости.

Как стоимость, каждый товар делим на равные части; в своем натуральном бытии — нет. Как стоимость, товар остается одним и тем же, сколько бы метаморфозов и форм существования он ни проходил; в действительности товары обмениваются лишь потому, что они неодинаковы и соответствуют различным системам потребностей. Как стоимость, товар — всеобщ, как действительный товар он — нечто особенное. Как стоимость, он всегда способен к обмену; в действительном обмене он обладает этим свойством лишь в том случае, если он отвечает особым условиям. Мера обмениваемости товара как стоимости определена самим товаром; меновая стоимость выражает именно то отношение, в котором этот товар замещает другие товары; в действительном обмене товар способен к обмену лишь в таких количествах, которые связаны с его натуральными свойствами и которые соответствуют потребностям обменивающихся лиц.

(Словом, все те свойства, которые перечисляются как особые свойства денег, суть свойства товара как меновой стоимости, продукта как стоимости в отличие от стоимости как продукта.) (Меновая стоимость товара как особое наряду с самим товаром существование есть деньги, та форма, в которой все товары приравниваются друг к другу, сравниваются, измеряются, в которую все товары превращаются и которая превращается во все товары, — всеобщий эквивалент.)

Ежеминутно, при расчетах, в бухгалтерии и т. д., мы превращаем товары в знаки стоимости, фиксируем их как всего лишь меновые стоимости, абстрагируясь от их вещества и от всех их натуральных свойств. На бумаге, в уме этот метаморфоз происходит просто путем абстракции; но в действительном обмене необходимо действительное опосредствование, нужно средство для осуществления этой абстракции. Товар в своих натуральных свойствах не обладает ни обмениваемостыо в любое время, ни обмениваемостыо на любой другой товар; он обладает обмениваемостыо на другие товары не в своем натуральном равенстве с самим собой, а как положенный [43] в качестве чего-то неравного самому себе, отличного от самого себя, в качестве меновой стоимости. Мы должны сперва превратить товар в него самого как в меновую стоимость, чтобы затем сравнивать и обменивать эту меновую стоимость с другими.

В самой примитивной меновой торговле, когда два товара обмениваются один на другой, каждый товар сперва приравнивается к какому-либо знаку, выражающему его меновую стоимость; так, например, у некоторых негров западноафриканского побережья каждый товар = х брускам железа. Один товар равен 1 бруску; другой равен 2 брускам. В таком соотношении они и обмениваются. Товары сначала мысленно и словесно превращаются в бруски, прежде чем они обмениваются друг на друга[xxii] [44] ни оцениваются, прежде чем они обмениваются, а чтобы оценить их, их необходимо привести в определенные числовые соотношения друг к другу. Для того чтобы их привести в такие числовые соотношения и сделать соизмеримыми, им необходимо дать одинаковое наименование (одинаковую единицу). (Брусок обладает чисто воображаемым существованием, как и вообще любое отношение только путем абстракции может получить некоторое особое воплощение, может быть само в свою очередь индивидуализировано.) Для того чтобы при обмене покрыть избыток одной стоимости над другой, для выравнивания баланса, при самой примитивной меновой торговле, как и в настоящее время в международной торговле, требуется уплата наличными деньгами.

Продукты (или деятельности) обмениваются лишь как товары; товары в самом обмене существуют лишь как стоимости; лишь как таковые они сравниваются. Чтобы определить количество хлеба, которое я могу получить в обмен на аршин холста, я сначала приравниваю аршин холста к его меновой стоимости, т. е. к 1/ х рабочего времени. Точно так же я приравниваю фунт хлеба к его меновой стоимости: к 1/ х или 2/ х и т.д. рабочего времени. Я приравниваю каждый товар к чему-то третьему, т. е. [I—14] полагаю его неравным самому себе. Это третье, отличное от обоих товаров, так как оно выражает некоторое отношение, существует сначала только в уме, в представлении, как и вообще отношения можно только мыслить, если их хотят фиксировать в отличие от тех субъектов[45], которые находятся между собой в тех или иных отношениях.

Когда продукт (или деятельность) становится меновой стоимостью, он не только превращается в определенное количественное отношение, в относительное число, — а именно в число, выражающее, какое количество других товаров ему равно, является его эквивалентом, или в какой пропорции он является эквивалентом других товаров, — но и должен вместе с тем претерпеть качественное превращение, должен быть трансформирован в некий другой элемент с тем, чтобы оба товара стали именованными величинами, измеряемыми одной и той же единицей, т. е. стали бы соизмеримы.

Товар сперва должен быть превращен в рабочее время, т. е. в нечто качественно от него отличное {качественно отличное, ибо, во-первых, товар не есть рабочее время как таковое, а есть материализованное рабочее время; рабочее время не в форме движения, а в состоянии покоя; не как процесс, а как результат; а во-вторых, он есть не овеществление рабочего времени вообще, которое существует лишь в представлении (и которое само есть лишь отделенный от своего качества, различающийся лишь количественно труд), а определенный результат определенного, натурально определенного труда, качественно отличного от других видов труда}, — чтобы затем в качестве определенной величины рабочего времени, определенного количества труда быть сравниваемым с другими величинами рабочего времени, с другими количествами труда.

Для одного лишь сравнивания или оценивания продуктов, для идеального определения их стоимости достаточно произвести эту трансформацию мысленно (трансформацию, при которой продукт существует лишь как выражение количественных производственных отношений). Для сравнивания товаров этой абстракции достаточно; в действительном обмене эта абстракция должна быть, в свою очередь, овеществлена, символизирована, реализована посредством какого-либо знака. Необходимость этого возникает по следующим причинам. 1) Как мы уже сказали, оба подлежащих обмену товара превращаются в уме в соответствующие отношения величин, в меновые стоимости, и таким образом оцениваются друг в друге. Если же они действительно обмениваются, то их натуральные свойства вступают в противоречие с их определением как меновых стоимостей и всего лишь именованных чисел. Например, они не могут быть делимы по произволу и т. д. 2) В действительном обмене всегда бывает так, что особые товары обмениваются на особые товары и что способность к обмену каждого товара, как и пропорция, в которой он может быть обменен, зависит от условий места и времени и т. д.

Однако превращение товара в меновую стоимость приравнивает его не к определенному другому товару, а выражает этот товар как эквивалент, выражает то отношение, в котором он способен обмениваться на все другие товары. Это приравнивание, которое мысленно производится сразу, осуществляется в действительности лишь в известном кругу товаров, определяемом потребностями, и притом лишь в некоторой последовательности. (Например, я обмениваю доход в 100 талеров, по мере возникновения у меня тех или иных потребностей, поочередно на целый ряд товаров, сумма которых равна меновой стоимости 100 талеров.)

Следовательно, чтобы сразу реализовать товар как меновую стоимость и придать ему всеобщее значение меновой стоимости, недостаточно обмена его на какой-нибудь особый товар. Товар должен быть обменен на третий предмет, который сам, в свою очередь, есть не особый товар, а символ товара как товара, символ самой меновой стоимости товара; который, стало быть, представляет, скажем, рабочее время как таковое; например — кусок бумаги или кожи, который представляет ту или иную долю рабочего времени. (Такой символ предполагает всеобщее признание; он может быть только общественным символом; он в сущности выражает только некоторое общественное отношение.)

Этот символ выражает определенные доли рабочего времени, меновую стоимость в таких пропорциональных долях, путем простой арифметической комбинации которых возможно выразить все соотношения меновых стоимостей друг с другом; этот символ, этот материальный знак меновой стоимости есть продукт самого обмена, а не осуществление какой-то a priori [xxiii]формулированной идеи. (В действительности товар, употребляемый в качестве посредника обмена, лишь постепенно превращается в деньги, в символ; после того как это произошло, данный товар может быть, в свою очередь, заменен символом его самого. Он становится теперь осознанным знаком меновой стоимости.)

Таким образом, процесс попросту таков. Продукт становится товаром, т. е. всего лишь моментом обмена. Товар превращается в меновую стоимость. Чтобы приравнять товар к нему самому как меновой стоимости, его заменяют знаком, который представляет его в качестве меновой стоимости как таковой. В качестве подобной символизированной меновой стоимости товар затем может быть опять обменен в определенных пропорциях на любой другой товар. В результате того, что продукт становится товаром, а товар — меновой стоимостью, он сперва мысленно приобретает некоторое двойное существование. Это идеальное раздвоение приводит (и должно привести) к тому, что в действительном обмене товар выступает двояко: как натуральный продукт, на одной стороне, и как меновая стоимость — на другой. Другими словами, его меновая стоимость получает материально отдельное от него существование.

[I—15] Итак, определение продукта как меновой стоимости необходимо приводит к тому, что меновая стоимость получает оторванное, отделенное от продукта существование. Меновая стоимость, отделенная от самих товаров и существующая наряду с ними как самостоятельный товар, есть деньги. Все свойства товара как меновой стоимости выступают в деньгах как отличный от него предмет, как отделенная от его натуральной формы существования социальная форма существования. (Это следует показать более подробно, перечислив обычные свойства денег.) (Материал, в котором выражается этот символ, отнюдь не безразличен, какие бы разнообразные виды его ни встречались в истории. Развитие общества вырабатывает вместе с символом также все более и более соответствующий ему материал, от которого оно затем стремится снова отделаться. Символ, если он не произволен, ставит известные условия тому материалу, в котором он представлен. Так, например, знаки, обозначающие слова, имеют свою историю, буквенное письмо и т. д.)

Таким образом, меновая стоимость продукта порождает деньги, существующие наряду с продуктом. Поэтому, подобно тому как осложнения и противоречия, проистекающие из существования денег наряду с особыми товарами, невозможно уничтожить путем изменения формы денег (хотя можно избежать трудностей, связанных с менее совершенной формой денег, при помощи более совершенной формы их), точно так же невозможно уничтожить самые деньги, пока меновая стоимость остается общественной формой продуктов. Необходимо ясно понимать это, чтобы не ставить перед собой неразрешимых задач и знать, в каких границах денежные реформы и преобразования обращения могут видоизменять производственные отношения и покоящиеся на них общественные отношения.

Свойства денег 1) как меры товарного обмена, 2) как средства обмена, 3) как представителя товаров (поэтому как предмета контрактов), 4) как всеобщего товара, существующего наряду с особенными товарами, — все они просто-напросто вытекают из их определения как отделившейся от самих товаров и овеществленной меновой стоимости. (Свойство денег быть всеобщим товаром по отношению ко всем остальным товарам, воплощением их меновой стоимости, делает деньги вместе с тем реализованной и всегда могущей быть реализованной формой капитала, всегда действительной формой проявления капитала. Это свойство выступает на первый план при отливах благородного металла; оно обусловливает то, что исторически капитал появляется прежде всего лишь в форме денег; это свойство объясняет, наконец, связь между деньгами и процентной ставкой и их влияние на последнюю.)

[в) Развитие в деньгах противоречий, присущих товарной форме продукта и основанному на ней капиталистическому способу производства. Возможность кризисов]

Чем более производство развивается таким образом, что каждый производитель становится зависим от меновой стоимости своего товара, т. е. чем в большей степени продукт действительно становится меновой стоимостью, а последняя — непосредственным объектом производства, тем более должны развиваться денежные отношения и те противоречия, которые имманентны денежному отношению, отношению продукта к самому себе как к деньгам. Потребность в обмене и превращение продукта в чистую меновую стоимость растут в той же самой мере, в какой растет разделение труда, т. е. вместе с развитием общественного характера производства. Но в той же мере, в какой развивается последний, возрастает власть денег, т. е. закрепляется меновое отношение как внешняя по отношению к производителям и независимая от них сила. То, что первоначально выступало как средство развития производства, становится некиим чуждым для производителей отношением. В той же степени, в какой производители становятся зависимыми от обмена, кажется, что обмен становится независимым от них и что пропасть между продуктом как продуктом и продуктом как меновой стоимостью углубляется. Эти противоположности и противоречия не созданы деньгами; наоборот, развитие этих противоречий и противоположностей создает кажущуюся трансцендентальной власть денег.

(Разобрать подробнее влияние превращения всех отношений в денежные отношения: натурального налога в денежный налог, ренты натурой в денежную ренту, военного ополчения

в наемное войско, вообще всех личных повинностей в денежные, патриархального, рабского, крепостного, цехового труда в чисто наемный труд.)

Продукт становится товаром; товар становится меновой стоимостью; меновая стоимость товара есть имманентное ему денежное свойство; это его денежное свойство отделяется от товара в качестве денег, приобретает всеобщее социальное существование, обособленное от всех особенных товаров и натуральных форм их существования; отношение продукта к себе как меновой стоимости становится его отношением к существующим наряду с ним деньгам, или отношением всех продуктов к существующим вне их всех деньгам. Подобно тому как действительный обмен продуктов порождает их меновую стоимость, так их меновая стоимость порождает деньги.

Ближайший вопрос, который теперь возникает, заключается в следующем. Не обстоит ли дело так, что существование денег наряду с товарами с самого начала прикрывает те противоречия, которые даны вместе с самим этим отношением?

Во-первых. Тот простой факт, что товар имеет двоякое существование, как определенный продукт, который в своей натуральной форме существования идеально содержит (в скрытом виде содержит) свою меновую стоимость, и как проявившаяся меновая стоимость (деньги), которая, в свою очередь, утратила всякую связь с натуральной формой существования продукта, — это двоякое неодинаковое существование должно развиться дальше в различие, различие — в противоположность и в [1—16] противоречие. Это же самое противоречие между особенной природой товара как продукта и его всеобщей природой как меновой стоимости, которое порождало необходимость определять его двояко: во-первых, как этот определенный товар, во-вторых, как деньги, — это противоречие между особыми натуральными свойствами товара и его всеобщими социальными свойствами с самого начала содержит возможность того, что эти две раздельные формы существования товара не обратимы друг в друга. Обмениваемость товара существует как вещь наряду с ним в деньгах, как нечто от товара отличное, не являющееся уже непосредственно тождественным с ним. Как только деньги становятся внешней вещью, существующей наряду с товаром, обмениваемость товара на деньги тотчас же ставится в зависимость от внешних условий, которые могут наступить или не наступить: она отдается во власть внешних условий.

При обмене предъявляется спрос на товар ради его натуральных свойств, ради тех потребностей, которые он удовлет воряет. Наоборот, спрос на деньги предъявляется только ради их меновой стоимости, они нужны только как меновая стоимость. Поэтому может ли товар быть превращен в деньги, может ли он быть обменен на деньги, может ли быть реализована его меновая стоимость, — это зависит от таких обстоятельств, которые непосредственно не имеют ничего общего с товаром как меновой стоимостью и независимы от нее. Обме-ниваемость товара зависит от натуральных свойств продукта; у денег эта обмениваемость совпадает с их существованием в качестве символизированной меновой стоимости. Таким образом, становится возможным, что товар в его определенной форме продукта уже не может быть обменен, приравнен к его всеобщей форме — деньгам.

Так как обмениваемость товара существует вне его как деньги, то она стала чем-то отличным от товара, чем-то чужим для него, чем-то таким, к чему товар должен быть еще только приравнен, чему он, следовательно, d'abord[xxiv] неравен, а само приравнивание становится зависящим от внешних условий, т. е. случайным.

Во-вторых. Подобно тому как меновая стоимость товара существует двояко: как определенный товар и как деньги, точно так же акт обмена распадается на два независимых друг от друга акта: обмен товара на деньги и обмен денег на товары, на куплю и продажу. А так как последние приобрели обособленную друг от друга в пространстве и во времени, безразличную друг к другу форму существования, то их непосредственное тождество прекращается. Они могут соответствовать друг другу или не соответствовать; могут покрывать друг друга или не покрывать; между ними могут возникнуть несоответствия. Правда, они будут все время стремиться к выравниванию; но прежнее непосредственное равенство сменилось теперь постоянным движением к выравниванию, движением, которое предполагает как раз постоянно неравенство. Соответствие может быть теперь достигнуто полностью, пожалуй, только путем прохождения через самые крайние несоответствия.

Дата добавления: 2015-07-20