ПРИЛОЖЕНИЯ. и искренней, язвительно-насмешливой со вспышками юмора и задорного веселья

и искренней, язвительно-насмешливой со вспышками юмора и задорного веселья. Он говорил о политических силах и на­родных движениях в различных странах Европы — о гран­диозном духовном движении в России, об интеллектуальных сдвигах в Германии, о движении! во Франции и застое в Англии. Он говорил с надеждой о России, философски о Гер­мании, весело о Франции и хмуро об Англии, упоминая пре­небрежительно об «атомистических реформах», на которые тра­тили свое время либералы в английском парламенте. Обозревая европейский мир страну за страной, обрисовывая характерные черты, события и личности — на поверхности и скрытые в глу­бине, — он показал, что ход вещей подводит к целям, которые несомненно будут осуществлены.

Мне часто приходилось удивляться, пока он говорил. Было очевидно, что этот человек, столь мало находящийся на виду, глубоко постиг современность и что от Невы и до Сены, от Урала и до Пиренеев он повсюду подготовляет почву для нового при­шествия. Труд его и теперь не пропадает попусту, так же как и в прошлом, когда было вызвано так много желательных изме­нений, произошло столько героических сражений и здание Французской республики было воздвигнуто на завоеванных высотах.

По мере того как он говорил, становилось все очевиднее, что заданный мной вопрос — «Почему Вы теперь ничего не предпринимаете?», — был вопросом неосведомленного человека, причем таким, на который нельзя было дать прямого ответа. Когда я поинтересовался, почему его великий труд, «Капиталь, из семян которого взошел столь обильный урожай, не пере­веден на английский, как он уже переведен с немецкого ориги­нала на русский и французский, он, по-видимому, не. мог отве­тить, но сказал, что получил предложение об английском перево­де из Нью-Йорка. Он сказал, что эта книга всего лишь фрагмент, одна из частей работы в трех частях, две из которых еще не опубликованы. Вся трилогия — «Земля», «Капитал», «Кредит»; последняя часть, сказал Маркс, широко иллюстрируется приме­ром США, где кредит получил столь поразительное развитие.

Г-н Маркс наблюдает за развертыванием событий в Америке, некоторые его замечания о силах, играющих существенную роль в складывании американской жизни, вызывают размыш­ления. Между прочим, упоминая о своем «Капитале», он гово­рил, что каждый, кто захочет читать его, найдет французский перевод во многих отношениях выше немецкого оригинала. Г-н Маркс упоминал о французе Анри Рошфоре, а когда он говорил о некоторых своих уже умерших учениках, о бурном

ПРИЛОЖЕНИЯ

Бакунине, блестящем Лассале и друтих, я мог видеть, как глубоко размышлял он о людях, которые при данных обстоя­тельствах могли бы направлять ход истории.

Пока Маркс рассуждал, день близился к исходу и наступили долгие сумерки английского летнего вечера; он предложил прогуляться по приморскому городу, вдоль берега к пляжу, на котором мы увидели многие тысячи развлекающихся людей, главным образом детей. Здесь, на песках мы нашли и его семей­ное общество: жену, которая меня уже приветствовала, двух его дочерей с детьми и двух зятьев *, один из которых препо­даватель Кингз-колледжа в Лондоне, а другой, кажется, лите­ратор. Это была восхитительная компания — около десяти человек — отец двух молодых женщин, счастливых своими детьми, и бабушка этих детей, полная жизнерадостности и женской безмятежности. Карл Маркс нисколько не уступает самому Виктору Гюго в искусстве быть дедушкой, но он счаст­ливее, ибо его замужние дети скрашивают его пожилые годы.

К вечеру Маркс и оба его зятя разлучились с семьями, чтобы провести часок с американским гостем. Беседа касалась мира, человека, времени и идей, бокалы наши звенели над морем.

Поезд никогда не ждет, а ночь была уже близка. Над раз­мышлениями о суете и мучениях нашего века и прошлых веков, во время дневной беседы и вечерних сцен в моем уме зародился один вопрос — вопрос о решающем законе существования, на который я хотел получить ответ от этого мудреца. Спустив­шись до самых глубин языка и поднявшись до вершины выра­зительности во время наступившего молчания, я прервал рево­люционера и философа следующими роковыми словами:

«Что есть сущее?»

И, казалось, на мгновение ум его был обращен внутрь себя, пока он смотрел на ревущее море перед нами и беспокойную толпу на берегу. «Что есть сущее?» — спросил я, и он серьезно и торжественно ответил:

«Борьба!»

Сначала мне показалось, что я услышал эхо отчаяния, но, мо­жет быть, это закон жизни.

Напечатано в газете «Sun»

в сентября 1880 г.

и в книге: John Swinton. «Current

vifws and notes of forty days

in France and England».

New-York, 1880

Печатается по тексту, опубликованному

в журнале «Masses and Mainstream»,

Vol. 8, M 3, март 1955 г.

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

• — Женни и Шарль Лонге о детьми Жаном, Анри и Эдгаром, Лаура и Поль Лафарги. Ред.

f 481

Дата добавления: 2015-07-20