Ф. ЭНГЕЛЬС. их свести к их голому логическому содержанию, представляют собой не что иное

их свести к их голому логическому содержанию, представляют собой не что иное, как три момента гегелевского хода развития путем отрицания, только оторванные друг от друга, зафиксиро­ванные в их оторванности и подогнанные к целям «сознающей свои задачи философии». Печально видеть, как Шеллинг низ­водит мысль из ее возвышенного, чистого эфира в область чувст­венных представлений, как он срывает с ее головы корону из чистого золота и, нарядив ее в корону из золотой бумаги, за­ставляет ее, пьяную от тумана и испарений необычной романти­ческой атмосферы, бродить пошатывающейся походкой на потеху уличных мальчишек. Эти так называемые потенции не яв­ляются вовсе мыслями, это — расплывчатые фантастические образы, в которых сквозь таинственно окутывающее их облачное покрывало уже ясно вырисовываются очертания трех божествен­ных ипостасей. Мало того, они обладают уже известным самосоз­нанием: одна «тяготеет» к бытию, вторая — к небытию, третья «свободно витает» между обеими. Они «уступают друг другу место», у них разные «места», они «вытесняют» друг друга, они «противостоят» друг другу, они ведут борьбу между собой, они «стараются отрицать друг друга», они «действуют», они «стремят­ся» и т. д. Это странное превращение мысли в чувственное пред­ставление вытекает опять-таки из ошибочного понимания ге­гелевской логики. Ту могучую диалектику, ту внутреннюю движущую силу, которая, точно чувствуя моральную ответствен­ность за несовершенство и односторонность отдельных предикатов идеи, неустанно толкает их к новому развитию и возрождению до тех пор, пока они в качестве абсолютной идеи не воскрес­нут в последний раз из могилы отрицания в нетленной незапят­нанной красоте, — эту могучую диалектику Шеллинг смог понять только как самосознание отдельных категорий, между тем как она представляет собой самосознание всеобщего, мыш­ления, идеи. Язык пафоса он хочет возвысить до абсолютно-науч­ного, не показав нам предварительно чистой мыслив единствен­но подходящей для нее форме изложения. G другой стороны, он так же мало способен постигнуть идею бытия в ее совершенной абстракции, доказательством чему может служить тот факт, что он определения «бытие» и «сущее» постоянно употребляет как равнозначащие. Бытие он может мыслить только как мате­рию, как hyle, как беспорядочный хаос. К тому же мы имеем теперь уже несколько таких материй — «беспредельное бытие», «оформленное бытие», «чистое бытие», «логическое бытие», «дей­ствительное бытие», «невозмутимое бытие», а позже мы еще сверх того получим «предвечное бытие» и «противоречивое бытие». За­бавно видеть, как эти различные виды бытия сталкиваются в

Дата добавления: 2015-07-20