Шинсен или злостное умножение сущностей

Когда командор Перри использовал свою артиллерию в качестве устричного ножа, в Японии, как уже было сказано, это восприняли как конец света – без всяких преувеличений. _Иностранцы_, хозяйничающие на японской земле? Диктующие правительству условия? Да лучше всем островом под воду провалиться. И огромное число людей – особенно в так называемых «недружественных» провинциях (то есть ханах, некогда враждебных дому Токугава) решило, что если так – значит мир перевернулся вверх тормашками и все можно. Самураи – особенно молодые – бросали свои ханы (дело совершенно неслыханное) и направлялись в старую или новую столицы, в надежде как-то повлиять на положение вещей.

А представление о том, в какую сторону надо влиять, у них было простое. Большинство из них на полном серьезе полагало землю Японии священной в прямом смысле слова, а политику изоляции, проводимую Токугава – совершенно правильной. Бакуфу, допустив варваров в страну, совершало с их точки зрения неслыханное предательство. А уж те, кто _ратовал_ за открытие страны, были предателями в квадрате и подлежали немедленному истреблению. Такому же истреблению подлежали и сами иностранцы, самим присутствием оскверняющие землю Японии. Градус ксенофобии был чудовищный. Уже помянутый Хитоцубаши Ёшинобу считался в определенных кругах опасным вестернизатором уже потому что любил свинину и при езде верхом пользовался европейским седлом. (Интересно, что бы сказали господа изоляционисты, если бы узнали, что из всех средств передвижения Ёшинобу предпочитает велосипед? Бедняга получил возможность ездить на нем открыто, только после того как отрекся от титула сёгуна.)

Программа-максимум у этих оторвавшихся от ветки родимой самураев (роши) была проста – перебить предателей, свергнуть бакуфу и по священной воле императора изгнать варваров, чтобы все стало как раньше, только лучше. Программа-минимум – спровоцировать войну между варварами и бакуфу (атаки на европейские кварталы или на европейцев, рискнувших появиться хоть где-нибудь без охраны, происходили постоянно) – ну и конечно перерезать всех предателей.

Большинство из роши так или иначе присоединялось к группировкам Ишин Шиши («людей благородной цели»), но даже неприсоединившиеся представляли собой угрозу по причине буйства и неорганизованности.

И глава хана Айзу, Мацудайра Катамори подумал, что, когда дует ветер, умные люди строят мельницы. И решил мобилизовать часть этих бесхозных самураев для охраны порядка в Киото. (Дело в том, что нормальная японская полиция оружия не носила, приспособлена была для ловли воров и пресечения пьяных драк и никак не годилась для борьбы с хорошо вооруженными и даже некоторым образом организованными самурайскими отрядами.)

Хатамото Киёкава Хачиро были даны полномочия подобрать подходящих для этого дела людей. Он набрал довольно большой отряд, названный им Рошингуми (то есть «ополчение роши»), выдвинулся к Киото и стал лагерем в деревушке Мибу. Но вообще-то охрана порядка в старой столице никоим образом не входила в его планы. Киёкава был тайным сторонником проимперской партии – и намеревался использовать созданный на деньги бакуфу отряд против правительства.

Киёкава собирался во главе своих людей напасть на американский квартал – пусть потом правительство попробует доказать, что оно тут ни при чем – и таким образом спровоцировать войну. Но тут ему не повезло – или скорее сказалась его некомпетентность в кадровой политике. В созданной им части незаметно для него образовалось два независимых подразделения. Компания некоего Серизавы Камо – бывшие бойцы армии Тенгу (это отдельная долгая история), к тому времени превратившиеся в обычную банду, и люди из фехтовальной школы Теннен Ришин – Кондо, Хиджиката, Окита, Харада, Нагакура, Иноуэ, Яманами, Шимада – сплоченная группа, объединенная дружескими связями и весьма специфической идеологией (см. ниже).

И когда на очередном совещании Киёкава заявил, что переходит на сторону императора, Хиджиката Тошидзо, второй номер в Теннен Ришин, встал и сказал, что это прямая измена – и люди Камо, которым страшно не нравилось, что ими вообще командует посторонний, его поддержали.

В результате, что-то около 40 человек решили уходить с Киёкавой, а 13 - остаться в Мибу.

Любопытно, что 40 против 13 ничего предпринимать не пытались – а вот Киёкава на следующий день налетел на засаду, чудом уцелел, намек понял и из Киото убрался, бросив своих людей.

Оставшиеся решили создавать свою организацию, названную «новое ополчение» - Шинсенгуми. Но это был «дом разделенный». Серизава Камо большую часть времени занимался гульбой и вымогательством (иногда даже при помощи артиллерии) и сторонники его от него не отставали. Кличка «волки из Мибу», данная Шинсенгуми и впоследствии вошедшая в легенду, сначала вообще-то имела в виду именно эти инциденты и была презрительной. В конце концов, у князя Мацудайры лопнуло терпение и он решил, что исключительные боевые качества Камо не покрывают причиняемого им беспокойства. Он вызвал к себе Кондо Исами, главу фехтовальной школы Теннен Ришин, делившего тогда с Камо командование, и сказал ему, что больше не желает ничего слышать об это скандалисте.

Через несколько дней второй человек в команде Серизавы Камо, Ними Ниишики, тихо взымал дань с трактирщика в квартале Гион, когда в трактир вошли Хиджиката, Харада, Нагакура и... ближайший друг и собутыльник Ними и Серизавы молодой человек по имени Сайто Хаджиме (Серизава еще восхищался «пьет как губка, а дерется как трезвый»). Ними прижали к стенке и заставили покончить с собой на месте. Еще через две недели Серизава Камо, предусмотрительно менявший место ночевок и никогда не ходивший один, был убит в публичном доме в Мибу «неизвестными грабителями».
Сторонники его либо также пали жертвой неизвестных злоумышленников, либо бежали.
С этого времени Шинсен стал Шинсеном – то есть самым дисциплинированным и боеспособным воинским формированием на службе сёгуната.

Ирония ситуации заключалась в следующем. Глава этой самурайской организации - Кондо Исами - был вообще-то сыном крестьянина, которго за исключительный фехтовальный талант усыновил его учитель-самурай (дело в Японии обычное). Его заместитель, блистательный тактик, ходячая чума, "злой дух Шинсена", Хиджиката Тошидзо был сыном крестьянина, не усыновленным никем. Откуда он взял не положенную крестьянину по штату фамилию, осталось неизвестным. Известно только, что его права носить два меча не оспаривал никто - не было желающих.
Остальной состав был не лучше - смаураи низшего ранга, бывшие крестьяне и даже (о ужас!) бывшие ремесленники и торговцы. В счет шло только умение владеть оружием, обучаемость и согласие подчиняться довольно специфическим правилам, о которых отдельно.

Опора режима, защитники традиции - эти люди нарушали установления Токугава самим фактом существования.

А причина, по которой они поддерживали бакуфу была еще веселее. Не знаю, когда это началось, но к 1864 году вся верхушка Шинсена уже состояла из сугубых республиканцев - причем самого радикального образца (всеобщее прямое избирательное право, и т.д.). Им казалось, что военную меритократию (каковой было бакуфу), пусть даже и коррумпированную, будет легче превратить в нечто путное, нежели прямое императорское правление. (Уже под конец войны, в 1869 Хиджиката и Эномото Такеаки попробовали осуществить ряд этих идей на Хоккайдо.)

Надо сказать, что эти умонастроения не были для шинсеновского начальства секретом и совершенно оное начальство не беспокоили.

И.о. справедливости

Как уже было сказано, поначалу и Ишин Шиши и просто сорвавшиеся с прикола самураи считали всех, кто стоял за открытие страны, да и просто тех, кто не желал немедленной войны с иностранцами, предателями и осквернителями земли японской. Ну а с предателями, как известно, разговор короткий. "Тенчу" - "небесная справедливость" (в протиовес земной, не работающей) должна была восторжествовать. И по Японии прокатилась волна политических убийств. Но была одна сложность. Намеченные жертвы, как правило, были или сами очень неплохими бойцами, или ходили с охраной (а иногда и то, и другое разом). Поэтому руководители мятежников выискивали и пестовали бойцов, которые могли бы за счет своего мастерства управиться с таким гандикапом. Уличное убийство - дело особое, к нему нужен талант. Отыскать человека нужных качеств было непросто. Но зато уж те, кто в этом ремесле себя нашел, преуспевали очень впечатляющим образом.

Каваками Генсай 1834 года рождения. Вместе с Окада Изу и Танакой Синбеем входил в первую тройку политических убийц. Он в молодости готовился стать буддийским священником, но что-то ему помешало. Был маленького роста, носил длиннные волосы, выглядел очень молодо, говорил тихо и производил впечатление человека совершенно безобидного. По свидетельству коллег, на расстоянии его можно было принять за девушку. По их же свидетельству, это был спокойный, сдержанный человек, никогда не терявший хладнокровия, при любых обстоятельствах действовавший четко и расчетливо и не выносивший лишней крови. Убил высокопоставленного чиновника Куму Созана на улице среди бела дня при большом скоплении народа - телохранители охнуть не успели, а его уже там не было. Рассказывали, что как-то сидели в какой-то гостинице Ишин Шиши из Хиго и, в числе прочего, обсуждали какого-то правительственного чиновника, от которого никому не было житья и который не далее как вчера опять кого-то спалил по простому подозрению. Во время разговора Генсай вышел. Вернувшись, он тихо сел на место и положил рядом с собой какой-то пакет. Когда его спросили, зачем он выходил, он развернул пакет, достал оттуда голову и поинтересовался, не об этом ли чиновнике они говорили.

Налетев как-то на шинсеновский патруль, положил 8 человек из девяти (девятый просто не успел добежать до места боя) - а там овечек не держали.
Стиль фехтования - Фурануи - достаточно редкий, полагающийся на скорость.

Был убежденным изоляционистом, после поеды революции разошелся на этом с правительством Мэйдзи, был обвинен в какой-то противозаконной ерунде и не то убит, не то казнен в 1871.

Окада Изу, 1838 года рождения, - маленький, круглый как шарик, нервный, гиперактивный. Тоже по виду не скажешь, что боец. Сын ашигару (низший самурайский ранг) из клана Тоса. Яростно учился фехтованию. Был замечен - на несчастье свое - Такещи Ханпейтой - главой фехтовальной школы Къёси Накеси и одним из первых "людей благородной цели". Такеши Ханпейта и начал эту историю с Тенчу - небесной справедливостью - то бищь охоту за чиновниками бакуфу. И приспособил своего лучшего ученика к этому делу. Проблема была в одном - парень очень плохо переносил убийство людей и шел вразнос. Так что Сакамото Рёма, у которого сил не было смотреть на это безобразие, выпросил его у начальства и приставил охранять Кацу Кайсу - того самого морского чиновника. Но в 1865, когда Такеши Ханпейта был арестован и приговорен к смерти, Окада сдался властям и был казнен.

Отрывочек из Хиллсборо "Heaven's Revenge!" a voice screamed in the darkness. Throwing the lantern into the gutter on the side of the road, Izo immediately drew his sword. "This is Okada Izo of Tosa!" he roared. Blue light flashed off his blade, and a fraction of a second later the screech of steel cutting through bone pierced Kaishu's ears. "This is Okada Izo of Tosa," he repeated, "but you might know me better as 'The Butcher.'" Izo's warning must have worked, because after he had cut down his second opponent, a third man could be heard running in the opposite direction, the only other sound the steady falling of the rain.

Romulus Hillsborough, RYOMA: LIFE OF A RENAISSANCE SAMURAI.

Танака Синбей, сын рыбака из Сацума, тоже с детства влюбился в фехтование, занимался сам, потом нашел учителя, добрался в Киото и поступил на службу сначало к Морисите Синджо, потом к Кайэде Такейджи (оба видные Ишин Шиши). Но что-то у него там не сложилось. И тут он встретил уже помянутого Такеши Ханпейту - и не просто попал в его обойму - тот выдал за Синбея сестру. И жили они два года душа в душу со всеми вытекающими. Но при убийстве Анегакужи Кинтомо что-то пошло не так - и меч Синбея остался на месте. (Интересное было дело, вполне себе легендарное - инспектор и 6 человек охраны легли на месте, а нападающий был один.) Меч был приметный - работы Изуми-но-Ками - из тех что железную каску рубят. Так что к Синбею пришли. Он посмотрел на оружие, сказал "Меч мой, а уж что им в эту ночь делали, я сказать не могу. Видно только, что зазубрин на нем нет." Вынул вакидзачи и "зарезал сам себя".
Стиль - Сацума Джиген - из тех, что полагаются на первый удар. Вот как раз на его освободившееся место и попал Окада.

История "Каменной стенки"

Осенью 1862 года правительство Токугава заказало через американское представительство в Японии 6 боевых кораблей первого класса, заплатив за них 600000 долларов золотом. Но не то глава представительства, Прюйн, оказался жуликом, не то военное министерство СаСШ было занято несколько другими делами, но из заказа до Японии дошел только один боевой корабль второго класса.

В общем, в 1867 году в Америку было послано представительство во главе с Юкити Фукузава, чтобы выяснить, что стало с заказом, а главное с деньгами. С золотом у правительства СаСШ было не очень хорошо, зато после 1865 образовался явный переизбыток всяких железных предметов. И японцам в счет заказа передали броненосец "Каменная стенка" (прозвище генерала Томаса Джексона), еще два года назад бывший красой и гордостью флота Конфедерации. Счастливое представительство отбыло обратно, предоставив покупке добираться своим ходом. Что она и сделала, прибыв в порт Эдо 24 апреля 1868 года. Только вот за две недели до того, то бишь 11 апреля, столица была сдана мятежникам, а потому броненосец попал немного не в то государство и оказался посреди второй гражданской войны в его короткой биографии.

Итак, "Каменная стенка" встала в военной гавани бок-о-бок с восемью судами японского военного флота, а коммодор Джордж Браун отправился выяснять, кому, собственно, сдавать товар. Но руководству Ишин Шиши было не до броненосцев, так что команду отправили обратно в Штаты, а Браун остался куковать на корабле.

Ночью 19 августа на борт поднялся вежливый, но с ног до головы обвешенный стрелковым оружием японец, представился адмиралом Эномото Такеаки и попросил американцев покинуть судно, поскольку военный флот решил, что с "людьми благородной цели" им явно не по дороге, а потому уходит из Эдо куда-нибудь, где воздух почище.

Браун, не моргнув глазом, ответил, что данное плавсредство не является частью ВМФ Японии, а впредь до официальной передачи имеет пребывать собственностью СаСШ со всеми вытекающими.

Эномото Такеаки был, как уже сказано, человеком вежливым, да и дипломатический инцидент ему создавать не хотелось. И он ушел. А зря.

А поутру новые хозяева Эдо проснулись и обнаружили, что рейд практически пуст. Такеаки увел с собой 8 кораблей и 2,500 матросов и солдат.

Он двинулся на север, потерял контакт с двумя кораблями из-за шторма (один потом захватили сторонники императора), прихватил еще два в гавани Сэндай, где взял на борт довольно большой контингент войск покойного сёгуната, и пошел на Хоккайдо.
В октябре 1868 они с налету взяли форт Горёкаку, а к ноябрю вместо проимперского Хоккайдо уже имела место Республика Эцу с Эномото Такеаки в качестве президента и Тошидзо Хиджикатой в качестве главкома.

А Штаты тем временем объявили о своем нейтралитете и заявили, в частности, что передадут броненосец законному правительству Японии - как только выяснится, кто там законное правительство.

А Такеаки тем временем начал потихоньку беспокоить южных соседей - да так, что двух свежеукупленных у Франции военных кораблей как ни бывало, о судах береговой охраны уж не говоря. И всем понятно, что еще год другой и Республика Эцу начнет потихоньку расширяться на юг, а северные провинции издавна держали руку Токугава...

В общем, одним из пунктов договора о признании нового японского правительства был пункт о передаче броненосца. "Каменную стенку" переименовали в "Котецу" и в марте 1869 спешно собранная эскадра во главе с новым флагманом пошла громить супостата. Мартовски шторм запер их в бухте Мияко. Тем временем, разведка Эцу не спала и в Горёкаку сведения об эскадре прибывали едва ли не раньше, чем в Эдо. Такеаки решил захватить броненосец. Но тут ему сильно не повезло - его эскадру опять разметал шторм и первым в бухту Мияко вломился капитан Куга на "Кайтен". У Куги было очень хорошо с храбростью и очень плохо с инженерным мышлением. Первое, что он попытался сделать это стать борт к борту с "Котецу" и высадить абордажную команду.

Все бы хорошо, не будь "Кайтен" колесным пароходом, который по конструкции не может стать к чему-либо впритирку - колесо мешает, а "Котецу" - броненосцем, метра на три выше бортом.

То что десяток самураев Куги таки высадился на палубу броненосца, можно отнести только за счет крайней некомпетентности команды "Котецу", которая только минут через 10 додумалась открыть пулеметный огонь (наверное, инструкцию читали). Но уж после того, как заговорили "гатлинги", исход стал очевиден. К счастью для "Кайтен", Кугу убили сразу, а его помощник приказал быстро уходить. Фактор внезапности сыграл впустую. От планов захвата пришлось отказаться.

В начале апреля имперский флот подошел к Хакодате. Еще месяц шли ожесточенные морские бои, где имперская сторона потеряла три или четыре корабля, а их противники - два и две береговых батареи. Но в конце-концов имперским силам удалось полностью блокировать Хакодате с моря. А потом кто-то опытным путем обнаружил, что сравнительно новые пушки "Котецу" дальнобойнее пушек форта. И начался обстрел. Каковой был бы куда как эффективен, если бы не то обстоятельство, что Такеаки вообще-то знал параметры бывшей "Каменной стенки" и люди в Горёкаку и фортах Хакодате уже месяц как закапывались в землю.

Но продолжаться до бесконечности это не могло.

Неизвестно, когда и чем закончилась бы осада с моря, если бы 13, кажется, мая, во вполне обыденной и вполне успешной стычке с проимперскими войсками на суше (если на море дело шло невесело, то на твердой земле силы республики воевали очень лихо) шальной пулей не убило главкома, Тошидзо Хиджикату. Боевой дух армии резко упал - а на следующий день один из снарядов "Котецу" угодил в пороховой склад батареи Бентен, оставив часть гавани без прикрытия. 18 мая Такеаки сдал город и остров.
Его людей отпустили по домам, а сам Эномото Такеаки получил предложение, от которого не смог отказаться, и стал адмиралом японского флота - а вскоре и морским министром. А флаг его располагался на красе и гордости японских ВМС, броненосце "Адзума" ("Восток"), и был этот броненосец в очередной раз переименованной "Каменной стенкой".

Такеаки умер в 1908. В том же году корабль береговой охраны "Адзума" был пущен на слом.

Игра, в которой может участвовать вся семья

Самураи из провинции Сацума славились высоким воинским духом и даже застольные их развлечения носили достаточно боевой характер. Например одна из любимых салонных игр выглядела так: к потолочной балке подвешивали длинную веревку. На ней, примерно трети человеческого роста над полом закрепляли мушкет – естественно, в горизонтальном положении. Участники садились в кружок и наливали по первой. После второй или третьей чашки один из игроков поджигал фитиль, а другой толкал мушкет, придавая ему вращательное движение. Победителем раунда считался тот, кто сумеет осушить больше чашек до того, как прозвучит выстрел. Проливший саке наземь, дисквалифицировался.

Поскольку первый зафиксированный отчет об этой игре датирован 1863 годом, мы не можем сказать с уверенностью, кто все же обладает приоритетом на «рулетку» - американцы, русские или все же японцы. Заметим только, что японская версия чужда всякого индивидуализма.

Не просочиться ли....

Неоднократно помянутый выше Кацура Когоро обладал исключительно высокой «проницаемостью». Некоторые истории его побегов можно спокойно вставлять в, скажем, фильм о Зорро. Во всяком случае, один из отчетов описывает, как вскоре после "Дела о Дворцовых Воротах" в один из проправительственных отрядов хана Айзу, базировавшихся в столице, прибыл молодой чиновник с приказом занять пост у такой-то заставы, потому как губернатору Киото стало известно, что мятежник Кацура из Чошу (или Тесю) собирается сегодня покинуть город именно через нее. Горящие энтузиазмом самураи кинулись к заставе, присоединились к обычному патрулю бакуфу и весь день потрошили всех выходивших. После захода солнца, когда ворота по военному времени закрывали, чиновник горестно вздохнул, извинился перед командиром отряда за то, что заставил его так бездарно провести день и убыл... в сторону противоположную старой столице. Покинув город через ту самую заставу.

Другой покаянный отчет рассказывал как самураи на заставе около моста Сандзо остановили ремесленника, решительно шедшего через мост из города. На вопрос, почему он хочет выйти без разрешения, тот ответил, что вообще-то ему из города не нужно, а ищет он уборную, потому что живот прихватило. А ближайшая - вот она за углом. Добросовестные стражи проводили ремесленника до места назначения и заняли позицию у входа, чтобы препроводить его обратно. Но нужда, видно, оказалась очень большой - потому что бедняги не было, и не было. В конце концов, кто-то из патруля все же зашел в учреждение и обнаружил, что отсутствует не только ремесленник, но и задняя стенка - та, которая над речкой.

О пользе справочной литературы

Июль 1866 года. Армия бакуфу идет войной на мятежную провинцию Чошу (Тёсю). В этой кампании правительственные войска ожидает масса неприятных сюрпризов - в частности, наличие у хана непропорционально большой и очень хорошо обученной армии, вооруженной по последнему слову европейской техники. Секрет численности прост - руководство провинции мечтает свалить не только Токугава, но и всю кастовую систему - а потому набирает в армию добровольцев из крестьян и ремесленников. История же с оружием хороша сама по себе и будет рассказана отдельно.

7 июня военный флот Токугава обстрелял и занял остров Осима, рассчитывая этим отрезать противнику доступ к восточной части пролива. На шестые сутки ночью в гавань, где стояли четыре боевых корабля Токугава, просочился "Год Тигра", купленный в Шанхае флагман флота Чошу. Сказать, что их там не ждали, было бы большим преуменьшением. Как рассказывал потом командовавший экспедицией Такасуги Синсаку - корабли на приколе, паровые котлы холодные, команды спят на нижних палубах - и тишина... Так что "Год Тигра" тишком прошел в бухту и встал точно между двумя кораблями противника. И открыл огонь. А надо сказать, что эти корабли, были больше шанхайского приобретения раз эдак в пять. А потому, когда едва проснувшиеся канониры дали залп по бесчестному пришлецу, то угодили они в основном друг в дружку.

А "Год Тигра" тем временем палит по всему что подвернется, а снайпера в гнездах на мачтах снимают с вражеских палуб все, отдаленно напоминающее офицеров.
Части Токугава на берегу тоже открывают огонь - но дальность не та.
Потом Такасуги приказывает гасить огни и "Год" задним ходом выбирается из гавани - пока те пары не развели. Ну и ищи его ночью в проливе. Правильно?
Вот офицеры флота бакуфу тоже так подумали. И стали спокойно чиниться. А "Год Тигра", выйдя из гавани, подал световой сигнал транспортам - и в соседней бухте началась высадка. Через сутки и еще одну ночную атаку остров был отбит обратно.
Такасуги говорил, что и сам маневр, и идею втиснуться между двумя вражескими кораблями подсказал ему торговец оружием Томас Гловер, который прочел ее в какой-то книжке про английских "вако" (морских разбойников). Интересно, что сказал бы по этому поводу Эксквимелин, уж никак не собиравшийся писать учебное пособие?

О связи времен

Одну из этих фотографий мне даже удалось найти в сети - это групповой снимок следователей и командиров патрулей полицейского комиссариата новой столицы. На дворе эпоха Мэйдзи, полицейские одеты в мундиры французского покроя и вооружены по тому же образцу. У одного человека - хотя на фотографии этого не видно - вместо сабли у пояса должна висеть катана.

Вторая фотография, сделанная на 14 лет раньше, сильно расплылась. Я как-нибудь попробую ее толком отсканировать. Это тоже групповой портрет - рядовых и офицеров Шинсена, сделанный во время передышки после Дела о Дворцовых Воротах. Цвета – в кашу, так что вопрос было ли форменное кимоно Шинсена голубым или светло-желтым все еще остается открытым.

Объединяет эти снимки, присутствующий на них человек, тот самый носитель катаны. Найти его на обеих пока не удалось – но документы утверждают, что он там есть.
Человека этого зовут Сайто Хаджиме, он же Ямагучи Дзиро, он же Фуджита Горо, он же, он же, он же.

Толком о нем известно только, что был он сыном самурая, имел братьев и сестер, подростком сбежал из дома – и возник на карте уже во время создания Рошингуми, куда был принят по личной рекомендации князя Мацудайры. К тому времени Сайто было около 20 и он уже имел репутацию очень решительного человека и великого фехтовальщика.

Когда (не без помощи Сайто) «неизвестные лица» зарезали-таки Серизаву Камо, Шинсен стал Шинсеном, а Сайто Хаджиме – командиром третьего подразделения и левой рукой Хиджикаты. В частности, в его «профессиональные обязанности» входил поиск и тихое уничтожение руководителей боевых отрядов Ишин Шиши – так что в каком-то смысле Сайто сам был хитокири, боевиком – только на службе правительства (собственно именно поэтому убийство Сакамото Рёмы сразу повесили на него – были прецеденты). Случалось ему охотиться и на своих или бывших своих – в частности это именно он убил советника Ито Кашитаро, когда тот решил переметнуться к Ишин Шиши.
Нагакура – один из немногих уцелевших офицеров Шинсена – в воспомнианиях описывал милую сцену – когда выяснилось, что командир четвертого подразделения Такеда Канрююсай потихоньку подторговывает опиумом и берет деньги «за защиту», было решено принять меры. Так что однажды теплым вечером после ужина в какой-то харчевне, Сайто Хаджиме поднялся и вышел следом за Такедой. Вернулся минут через пять мрачный как туча и сказал Кондо «Это никуда не годится. Надо срочно что-то делать с уровнем нашей боевой подготовки.»

Потом началась война. Шинсеном затыкали все дыры. Отряд таял. Им добавляли людей из других подразделений – но это был морковный кофе. Кондо и Хиджиката изначально ориентировались на скорость, маневренность и использование огнестрельного оружие западного образца (мечи были для уличных стычек, а не для поля) – обучить этому наскоро людей, приученных к совершенно другой войне, не очень получалось. Потом Кондо погиб – сунулся что-то разнюхивать во вражеский лагерь, никому ничего по своему обыкновению не сказав, а его там опознали. (Последние слова – опять-таки совершенно в его духе «Ах, какие от меня были неприятности...»)
После его смерти часть, в общем, посыпалась кто в лес, кто по дрова. Хиджиката продолжил войну. Сайто оставался с ним. Когда войска сёгуната в 1868 разбили при Уцуномия, именно они возглавили уцелевших и увели их в провинцию Айзу. Тут они разделились – раненый Хиджиката двинулся на север, формировать новую армию, а Сайто – или Ямагучи Дзиро, как он тогда себя называл, остался оборонять Айзу. Далее имело место 5 месяцев жестокой партизанской войны – но очень уж неравные были силы – даже при чуть ли не поголовной поддержке местного населения. В начале сентября Сайто окружили под Вакамацу – и там погибли все, в том числе и остатки его старой роты. Считалось, что погиб и сам Сайто.

Хиджиката обосновался на Хоккайдо, действительно создал там новую армию (это отдельная и смешная история – республика Эцу) и очень успешно бил теперь уже правительственные войска, пока в мае 1869 (см. историю «Каменной стенки») его случайно не подстрелили. На чем война благополучно и закончилась.
А Сайто остался жив, опять сменил фамилию, женился и тихо преподавал фехтование в университете, пока не грянул 1877 - война Сейнан. Сайго Такамори – один из трех основных лидеров Ишин Шиши - разошелся со своими коллегами по вопросу о вестернизации и самурайском духе – и начался междусобойчик. И Сайто под очередным новым именем записался в ополчение – то ли желание посчитаться с Сайго было сильнее инстинкта самосохранения, то ли были какие-то еще соображения. Но, в общем, попал он там со своей частью в какую-то исключительную халепу, принял команду, был тяжело ранен, но все же как-то вывернулся и вывел часть обратно к своим – естественно оказался в сфере внимания командования и был немедленно опознан, потому что именно в этом кругу память он о себе оставил большую. История с Айзу была делом давним и военным, а вот убийства Рёмы ему бы не простили – но пока Сайто прохлаждался на хорошо охраняемой больничной койке, выяснилось, что он тут для разнообразия ни при чем. И ему сделали стандартное предложение – любую должность среднего уровня на выбор.

Если бы он отказался, никто бы не удивился – отказывались многие (тот же Нагакура). Но Сайто согласился – и совершенно озадачил господ кадровиков, попросив себе должность полицейского инспектора. Глава японской полиции Каваджи Тошиёши решил, что грех такому добру пропадать – и Сайто, то бишь инспектор Фуджита, до самой пенсии ловил бандитов для Киотского и Токийского управлений – и высокопоставленных коррумпированых чиновников лично для Каваджи.

И в этом качестве тоже вошел в легенду. «Инспектор Фуджита Горо» стал героем уличных песенок и дешевых книжек с картинками, когда хозяин имени был еще жив – растил внуков и подрабатывал к пенсии охранником в музее.

Как Сайто Хаджиме сменил фамилию

После истории с Икеда-я популярность Шинсена резко возросла – а вместе с ней возросла и численность. Самым большим прибытком была группа из 30 человек, во главе с Ито Кашитаро. Кондо Исами принял ее с особенным удовольствием, потому что Ито считался одним из выдающихся знатоков военного дела. В руководстве Шинсена не было людей с военным образованием, и потому они все время опасались, что в лучшем случае занимаются изобретением велосипеда. Так что мастера-стратега немедленно назначили военным советником и третьим по рангу офицером в части.

Прошло несколько месяцев, прежде чем обе стороны поняли, что произошла ошибка.

Во-первых (но не в главных), классическая подготовка Ито Кашитаро оказалась бесполезной в уличной войне, а во-вторых, присоединясь к Шинсену, Ито полагал, что нашел единомышленников-традиционалистов нужного ему градуса. Промахнуться больше он, пожалуй, не мог – ну разве что если б решил связаться с Сакамото Рёмой.

В общем, к окончанию первой войны с Чошу (последовавшей за «делом о дворцовых воротах») стало ясно, что ужиться республиканцы на службе сёгуната и изоляционисты на службе сёгуната могут только если их расквартировывать в разных городах. Проблема заключалась в том, что возможности выйти из организации устав Шинсена не предусматривал. Вообще-то он (печально знаменитое правило номер два) предусматривал с точностью обратное – попытка покинуть ряды каралась смертью. Но тут случай был особый – и в конце концов стороны договорились, что Ито и 15 человек, выразивших готовность следовать за ним, просто уйдут в «бессрочный отпуск» и впредь будут действовать как самостоятельное подразделение. Ито отбыл – с 16 спутниками вместо 15, потому что в последний день командир третьего подразделения Сайто Хаджиме насмерть о чем-то разругался с Кондо и решил, что в Шинсене ему больше делать нечего.
Несколько месяцев все было тихо. А потом Кондо каким-то таинственным, колдовским образом стало известно, что Ито ведет переговоры с представителями Ишин Шиши из Сацума – а чтобы подчеркнуть свой вес и значимость, предупредил нескольких лидеров Ишин Шиши, что Шинсен охотится за их головами. Не менее странным было то, что Кондо по этому поводу ничего предпринимать не стал.

А еще через полтора месяца в штаб-квартиру Шинсена явился некий неизвестный, поразительным образом напоминавший бывшего командира третьего подразделения Сайто Хаджиме, но, конечно же, не являвшийся им (поскольку, как же может человек _вернуться_ в организацию, из которой нельзя выйти?). Неизвестный представился как Ямагучи Дзиро, высказал желание вступить в Шинсен – и тут же был назначен... командиром третьего подразделения – поскольку должность эта уже четыре месяца была вакантной.

В тот же день Ито Кашитаро получил от Кондо очень вежливую записку с просьбой о встрече. Что там было на той встрече – неизвестно. Известно только, что ушел с нее Ито слегка подвыпивши, а потом заглянул в ближайшую харчевню и еще добавил (что вообще-то было ему крайне не свойственно). Возвращался домой пешком. Один. И у храма Абуранокоджи налетел на неизвестного с копьем. Был ранен в горло, отступил на лестницу храма – и там покончил с собой. Утром людям Ито, разыскивавшим его, сообщили, что его тело лежит на перекрестке у храма. Они – почему-то вместе с двумя десятками ронинов из провинции Сацума – кинулись на этот перекресток... и человек, который предположил бы, что их там не ждали, проявил бы крайнее неуважение к господам Кондо Исами, Тошидзо Хиджикате и конечно новому командиру третьей Ямагучи Дзиро.

Через неделю сторонники Ито, не успевшие к «свалке у Абуранокоджи», попытались сравнять счет – устроили засаду на Кондо (результат – пуля в плече у Кондо + два мертвых стрелка) и на командира первого подразделения Окиту Соджи (результат – пятеро покойников и один недоумевающий Окита). Группа, собиравшаяся поохотиться на, кхм, Ямагучи Дзиро, не успела выйти из дома, где квартировала. Старший – Мунаи Юносуке вел дневник. Последняя фраза, датированная 18 января (дата смерти Мунаи) «Эта сволочь Сайто Хаджиме...»

Легкий оффтопик

Читаю мемуары г-на Эрнста Сатоу "Дипломат в Японии" и тихо радуюсь. (Времена, естественно, самые что ни есть викторианские.)

Молодой человек, сразу после колледжа, узнал, что Японию открыли для дипломатических отношений и что МИД набирает людей на курсы переводчиков. Пошел, сдал экзамен - и поехал в Японию учить язык. Семья сначала протестовала - отец-полковник хотел, чтобы сын пошел по военной линии. Эту проблему молодой Сатоу решил просто - принес отцу ворох статей, о том, что тогда творилось в Юго-Восточной Азии. А имелась там опиумная заваруха в Китае и все вышеописанное в Японии. Отец внимательно прочел и извинился перед сыном, что плохо о нем подумал.

Учитывая нездоровый Японский климат, молодой Сатоу перед отъездом купил револьвер и всю дорогу с ним упражнялся. По приезде в Нагасаки он на вторую неделю перестал его носить. "Я понял, что если кто-то из джентльменов с двумя мечами решит выразить мне свое неудовольствие, выстрелить я просто не успею. А револьвер был тяжелым и неудобным и очень пачкал карманы маслом."

Сражение при храме Будды

Мне казалось, что с началом большой войны и войсковых операций "сольные выступления" Шинсена сошли на нет.

Однако, не тут-то было.

5 сентября 1868. Айзу. За сутки до того войска Ишин Шиши, теперь уже правительственные войска, взяли перевал Бонари и начали движение внутрь провинции. Через несколько часов авангард, преследующий откатывающихся защитников перевала, попадает под плотный огонь с холма. Холм покрыт густым лесом, а на вершине его стоит деревянное строение, оказавшееся впоследствии местным буддийским храмом. Дорога мимо - одна. Вокруг территория дикая и совершенно непролазная - ни пехоте пройти, ни артиллерию не протащить. То есть нужно штурмовать высоту и стрелков этих оттуда выселять. А то больно у них плотность огня высокая и кучность попадания.
Сутки они ее штурмовали. Сначала авангардом, а потом и подошедшими основными силами. А высоту обороняло не то 30, не то - по другим отчетам - и вовсе 20 человек. Тринадцать из которых _прорвались обратно к своим_. Каковые свои успели за это время добраться до следующей линии укреплений.

А командовал этим несколько более успешным вариантом обороны а ля Леонид, естественно, господин по имени Ямагучи Дзиро.

Довольно много народу, включая и коллег по Шинсену, считало, что он там и погиб. Это было третье по счету сообщение о смерти Сайто Хаджиме, оказавшееся несколько преувеличенным. Впрочем, как и следующие два.

Мелкие прижизненные хлопоты

Жил-был хатамото Киёкава Хачиро, создатель Рошингуми, тот самый, который хотел использовать правительственные войска для нападения на американцев и стравить бакуфу с иностранцами. Затея провалилась благодаря вмешательству Кондо Исами и Серизавы Камо, но противуправительственной деятельности Киёкава на том не прекратил.

И высшие силы – в данном случае военный комендант Киото князь Мацудайра Кaтамори – решили, что пора положить тому конец.

А потому князь вызвал Кондо и Серизаву (дело было как раз на стадии формирования Шинсена) и предложил им вплотную заняться «буквой К» - только так, чтобы из того шуму не вышло (Киёкава пользовался влиянием при императорском дворе).

Но, как всегда, когда ясно «что», встает вопрос «как».

Киёкава часто ходил в место под названием "Гакушуин" и встречался там с проимператорски настроенными придворными. И его решили подстеречь на обратном пути. Киёкава все время менял маршруты, но Хиджиката наконец вычислил две точки, мимо одной из которых он не мог не пройти. Дело было сугубо секретное - так что пришлось осуществлять его силами командования. Одну точку заняли Кондо с Ними Ниишики (человеком Серизавы) - вторую сам Серизава с Хиджикатой. (Уровень взаимной любви и доверия в организации, думаю, понятен.)

План был - налететь, быстро зарубить и испаряться - чтобы не поняли, кто. Если сразу не получится - отступать, будет другой раз. И действовать только ночью.
Киёкава явно что-то чувствовал и старался передвигаться по улицам днем. Но все же в одну прекрасную ночь Серизаве с Хиджикатой повезло. Киёкава пошел по маршруту.

Только он был не один. С ним были его телохранители - Ишизака Шузо, Икеда Токутаро и Мацуно Кенджи (все учителя фехтования) и еще двое посторонних.
Серизава Камо, бывший в крайне раздраженном состоянии - он пришел в засаду с какой-то пирушки и явно по ней тосковал -, сказал, что Киёкавой займется он - а Хиджиката пусть придержит остальных. И с диким криком ринулся на врага.
«Увы мне», сказал фактор внезапности и помер на месте. Что подумал Хиджиката, вынужденный заняться пятью противниками, неизвестно.

Одного из телохранителей он свалил сразу. И вот тут выяснилось очень неприятное обстоятельство - двое посторонних были придворными. И убивать их было крайне... неудачным жестом с политической точки зрения.

Так что Хиджиката оказался в ситуации один-на-четыре, где двоих из четырех ему нужно было постараться не задеть.

А сильно отяжелевший с обеда Серизава все еще не мог справиться с Киёкавой.
Так что в какой-то момент Хиджиката поинтересовался вслух, что, может, стоит все же меньше есть перед работой, в самом деле...

И тут Серизава развернулся и атаковал напарника с такой прытью, что если бы он использовал ее против Киёкавы, он бы его сделал с первого удара.

Надо сказать, что Серизава был великим фехтовальщиком от бога или богов, а его противник - нет. Но Хиджиката был замечательным тактиком, а его противник - нет.
Тошидзо-сан потом говорил, что истратил на несколько минут боя трехмесячный запас придумок. И все равно бы не уцелел, если бы Серизава не был столь явно не в форме - и если бы не Киёкава сотоварищи, несколько ошалевшие от такого оборота событий, но тут же дружно навалившиеся на обоих.

Прекратил всю эту кашу появившийся в конце улицы патруль - с ним никому из действующих лиц встречаться не улыбалось.

На следующий день Хиджиката заявил Кондо, что эта дешевая сволочь (Серизава) представляет собой смертельную опасность для подразделения и если Кондо не начнет принимать меры, Хиджиката их примет сам. На счастье Хиджикаты, которому эти меры точно стоили бы головы, Серизава ночью с разочарования выпил, утром еще добавил, потом у него кончились деньги, он поднял часть подразделения по тревоге и пошел добывать эти деньги из ближайшего торгового дома при помощи артиллерии. На этом эпизоде терпение кончилось уже у Мацудайры Катамори - и Кондо получил еще один прямой приказ, который с удовольствием и выполнил (см. историю Шинсена).

Мелкие прижизненные хлопоты. Продолжение.

А Киёкаву достали через месяц после смерти Серизавы Камо. Тихо, аккуратно, без следов.

Любопытно, что человек, который убил Киёкаву, Сасаки Тадасабуро, мастер ко-дачи, был, кажется единственным, кому удалось официально уйти из Шинсена.

Мотивировка была проста - он заявил, что считал, что вступает в _самурайское_ ополчение, а не в отряд, где выдают два меча крестьянам и ремесленникам. И вообще полагает, что не дело защищать традицию таким возмутительно нетрадиционным образом.

Руководство подумало, решило, что некий резон тут есть, и - поскольку Сасаки не собирался прекращать полицейскую деятельность на службе у князя Мацудайры, а даже наоборот намеревался создать для этого еще одну уже чисто самурайскую часть (и создал - Киото Мимаваригуми),- постановило считать зачисление произошедшим по недоразумению.

Информация к размышлению. Такасуги Шинсяку.

Трехструнный сямисен он носил с собой всюду. Двух чашечек саке, как правило, было достаточно, чтобы он начал импровизировать. Уж не знаю, правда ли, что певчие птицы, заслышав его музыку, столбенели от зависти и падали с веток, но вот в чайных домах Хаги и Кагосимы - а потом и старой столицы -, где его знала в лицо каждая бродячая кошка, ему не приходилось платить за еду, выпивку и все прочее лет примерно с пятнадцати, а мама-сан чайного домика – это вам не соловей.

Еще одним надежным способом заставить его сыграть, было пригласить его на собрание старших самураев хана. Сямисен вступал после третьей или четвертой фразы.

Эта аудитория к импровизации относилась существенно хуже - но вот прекратить вдохновенное музицирование у нее не получалось - человека с сямисеном было невозможно подавить авторитетом или запугать и очень трудно убить. А убить его пытались довольно часто и без всякой связи с музыкой - Такасуги Синсяку был одним из руководителей "людей благородной цели" провинции Чошу.

Не то в восемь, не то в девять лет он перенес оспу, от которой чуть не умер. Больше посторонних неприятностей в его жизни не было. В 18 лет он стал учеником Ёшиды Шоина. В 21 – мастером школыЯгю Шинкаге. Он был умен, талантлив, замечательно владел оружием, и считал целью своей жизни воплощение идеи «Сонно Джой» - «почитать императора, изгнать варваров». Ярость кипела в нем – однажды в ходе политического спора он выхватил меч и разрубил пополам мирно проходившую мимо бродячую собаку (как потом признался, чтобы не зарубить собеседника). И быть бы Такасуги очередным воплощением «безумной справедливости» вроде уже поминавшегося здесь Миябе или не поминавшегося Ёшиды Тошимару, если бы не два обстоятельства.

Первым было то, что неожиданно для всех у Такасуги завелся друг – тоже неплохой поэт, тоже любитель чайных домиков и их обитательниц, тоже ученик Шоина – Кацура Когоро, которого тогда называли не «исчезающим» Кацурой в честь его поразительной способности испаряться из узких мест, а Кацурой «чего мы этим добьемся» - потому что именно этот вопрос он имел обыкновение задавать после того, как горячие головы предлагали очередной широкоплескательный план действий. Бредовая идея Кацуры, что правительство существует для населения, а не наоборот, пришлась Такасуги по росту.

Вторым – и решающим – обстоятельством стал визит в Шанхай. Весной 62 года правительство Токугава направило туда делегацию на четырехсторонние переговоры о торговых квотах. Такасуги был представителем Чошу. Из Шанхая он вывез три вещи: точное знание того, что именно произойдет с Японией, если она вступит в конфликт с варварами и проиграет; точное представление о военной мощи Англии, Америки и Штатов и о том чудовищном гандикапе, в котором уже находится Япония; четкое осознание того, что дело не только в военной технике, но и в обществе, которое ее производит и ею распоряжается. Ну и небольшую партию современного огнестрельного оружия, конечно, как же без этого. Хотя «армстронгов» прикупить ему все же не дали.
В 63 году после первого столкновения самураев Чошу с европейцами (форты Чошу систематически обстреливали европейские торговые суда. В качестве ответной меры французы разнесли батареи Чошу и заняли несколько деревень на побережье.) он огорошил руководство клана заявлением, что самураи совершенно разучились воевать. «Мы так боимся поражения, что готовы убежать от него в смерть. Мы не умеем вставать – только падать.» И потребовал создания особых сил обороны, куда был бы открыт доступ крестьянам и ремесленникам. Положение было настолько отчаянным, что старшие самураи клана готовы было попробовать что угодно. Самые консервативные из них считали, что у Такасуги просто ничего не получится – так почему не позволить. И он начал собирать и обучать – по вычитанным из книг европейским методикам – свой Кихэйтай – зародыш будущей японской армии.

После событий 64 года (см. «Дело о дворцовых воротах») Такасуги попал под арест – хотя, как и его друг Кацура, не был, не состоял, не участвовал и категорически не одобрял. Впрочем, его практически сразу выпустили – по достаточно любопытной причине. Наскучив постоянной стрельбой в проливе Шимоносеки, Англия, Франция, Голландия и Штаты направили к побережью Чошу флот, который методично начал сносить с лица земли все мало-мальски напоминавшее строения. Произведя подобающую демонстрацию, союзники потребовали полномочных представителей хана на переговоры. Вот Такасуги и назначили главой делегации, рассчитывая, что он там по темпераменту и убеждениям наговорит Аматэрасу знает чего, переговоры провалятся – и тогда Ишин Шиши можно будет обвинить во всем инциденте в целом, начиная со стрельбы – и откупиться их головами и от Бакуфу, и от иностранцев, ничего при том существенно не меняя. Такасуги провел переговоры и за 9 дней разработал мирный договор, вполне приемлемый для Чошу. Более того, в ходе этих переговоров он умудрился на 180 градусов изменить мнение английского и американского послов о ситуации в стране.

Начиная с 1964 года обе великих державы будут негласно поддерживать «людей благородной цели».

После того как договор был заключен, радикалы из числа Ишин Шиши объявили Такасуги предателем и еще полгода на него охотились – без всякого успеха и с большим вредом для себя. Мастер Ягю Шинкаге – это мастер Ягю Шинкаге – даже если последний раз, когда он был трезв, имел место 10 лет назад.

А Такасуги менял места ухоронок, находил людей, заключал союзы, каким-то образом умудрялся следить за обучением людей из Киэйтай, налаживал каналы для контрабанды оружия. Он очень торопился – знал, что война с правительством Токугава – вопрос месяцев, а его собственная смерть – вопрос года-двух. Из Шанхая он привез не только новые идеи и новое оружие, но и туберкулез.

В декабре 64 Такасуги с 80 людьми захватил Шимоносеки. Оттуда они двинулись на восток и заняли порт Митаджири, где на якоре стояло три свежекупленных боевых корабля (каковые собственно и были целью операции). К началу января у Такасуги под ружьем было 3 тысячи человек. И он предпринял марш-бросок на Хаги, столицу провинции. Господа консерваторы собирались обороняться, не очень оценив тот факт, что Хаги стоит на море и что в мире есть такая вещь как корабельная артиллерия. После нескольких часов бомбардировки город был сдан – в полном соответствии с тезисом Такасуги о том, что самураи разучились воевать.

Провинция Чошу полностью перешла под контроль «людей благородной цели».
Если бы сегунат был хоть сколько-нибудь дееспособен, то он бы воспользовался гражданской войной в мятежной провинции и атаковал Чошу еще зимой. Но дела у правительства обстояли еще хуже, нежели казалось заговорщикам. Приказ 31 одному княжеству направить войска на подавление мятежа был отдан только в апреле 1865. Бакуфу не знало, ни что армия Чошу вооружена контрабандными европейскими винтовками, ни что Такасуги (через созданную Ремой компанию "Кайентай", ныне "Мицубиши") умудрился купить в Шанхае еще два боевых корабля. А вот известие о том, что "совет старших самураев клана" объявил всеобщую мобилизацию, до Эдо как раз дошло, но совершенно никого там не обеспокоило. (Мацудайру Катамори, который на личном опыте знал, что такое хорошо обученный и вооруженный крестьянин, просто не стали слушать.)

Экспедиция против Чошу получила название "война с четырех сторон", потому что мятежной провинции пришлось защищать четыре направления - юговосточное, восточное, северовосточное и западное. Следует сказать, что справилась она с этим куда лучше молодой советской республики.

7 июня 1866 года - то есть едва ли не через год после официального начала кампании - флот Токугава занял остров Осима. У Такасуги Синсяку не было ни времени, ни желания проявлять то же медлительное достоинство - он отбил остров и пролив обратно через неделю (см. историю о "Годе Тигра" и пользе справочных материалов). К тому времени у Такасуги появилось свое прозвище, образовавшееся от его любимого присловья. Его стали называть "Такасуги думаем-на-бегу".
"Когда он начинал действовать,- говорил один из его коллег,- он был как удар молнии. Когда он ввязывался во что-то, он был как ветер и дождь."

Но вот дела со здоровьем у стихии 27 лет обстояли плохо - после этой экспедиции Такасуги начал кашлять кровью. Врачи сказали ему, что если он не будет перенапрягаться, он может прожить еще несколько лет. Такасуги пожал плечами и начал планировать дальнейшую кампанию. К июлю 1866 он очистил восток и северо-восток, а в начале августа армия Чошу под его командой взломала фронт войск Токугава. 10 сентября пал замок Кокура, который по плану Бакуфу должен был служить опорной точкой для вторжения.

23 сентября сегун объявил о прекращении боевых действий. К тому времени Такасуги уже валялся в горячке в Хаги. С тех пор он уже практически не покидал постели.

В 13 апреля 1867 его друзья собрались в его любимом чайном домике... и вдруг услышали из-за стены сямисен. Такасуги сидел во дворе и играл. Он умер на следующий день. Предсмертное стихотворение осталось незаконченным. Первая строчка "Сделать серый мир цветным..."

Ровно через полгода Токугава Ёшинобу объявил о своем решении отречься и передать власть императору.

Дата добавления: 2015-07-20