|
Читайте также: |
1967 г.
...Я попал в плен при попытке саперного батальона и присоединившейся к нему нашей роты 39-го стрелкового полка 13-й Ростокинской дивизии ополчения г. Москвы выйти из окружения в районе между Вязьмой и Ярцевом... Это произошло где-то 16-20 октября 1941 года... За все время моего пребывания в плену (до апреля 1945 г.) никто и никогда меня не допрашивал. Зато несколько раз, почти в каждом новом лагере, проверяли не еврей ли я, хотя на еврея я вовсе не похож. Когда же в Молодечненской тюрьме меня ставили к стенке, угрожая расстрелом, то опять обвиняли меня в том, что я «юдэ» и не хочу работать. Пленные меня считали скрывающимся политруком... Переводили меня из одного лагеря в другой. Так было до зимы 1943 года... После очередного побега пленных, нас в лагере продержали запертыми в бараке три дня, а затем отправили в Минский городской лагерь. Этот лагерь помещался в каменном здании... Начальником лагеря был какой-то немецкий подполковник. Он говорил, что в первую империалистическую войну был сам в русском плену... В лагере не было полицаев. Были только «писари», жившие в отдельной комнате. Нары здесь были двухэтажные. Здесь я научился из картона и соломы делать коробки, которые брали немецкие солдаты за хлеб как сувениры.
Для характеристики «писарей» приведу следующий случай. В это время немцы стали около дорог вырубать лес. Это заставляли делать нас, пленных. Однажды мои сотоварищи увидели партизанскую листовку. Сами они побоялись взять ее, взял я. Я спрятал ее в шинели и привез в лагерь. Там она пошла по рукам. Вдруг меня вызывают в комнату к писарям и спрашивают, знаю ли я, что за это [листовку] полагается от немцев. Я не знал точно: расстрел или 21 день строгого бункера (ямы, куда бросали провинившегося и давали ему стакан воды и сто граммов хлеба. Если бы тайно не помогали пленные, то никто бы оттуда живым не вышел). Я ответил им «знаю». «Ну тогда делай выводы сам», — сказали мне. Я забрал у последнего читавшего листовку и уничтожил ее. Немцы об этом случае не узнали, и я не понес никакого наказания.
К осени 1943 года этот лагерь закрыли и нас перевели в так называемый «Лесной лагерь».
«Лесной лагерь» помещался в нескольких километрах от города в безлесной местности. Он состоял из многочисленных: деревянных бараков и одного каменного здания в центре, где помещалась санчасть (мне тоже пришлось там быть как больному, правда короткое время).
Весь лагерь был разделен внутри колючей проволокой на отдельные зоны, так что пленные разных бараков не могли общаться друг с другом. Вся территория лагеря была обнесена особо мощной оградой из двух рядов колючей проволоки с винтообразным слоем такой же проволоки между ними. Вышки стояли не только по углам, но и на пролетах в середине, с пулеметами. У охраны были сделаны около вышек бетонированные защитные бункеры. По ночам отдельные участки попеременно освещались мощными прожекторами.
Работать нас возили в Минск на машинах с вооруженной немецкой охраной, причем, часто воинская часть, которая брала пленных для работы, сама обязана была взять нас из лагеря и доставить обратно. Лагерное начальство объезжало места работ и инспектировало, не дают ли пленным послабления. Работали всегда за колючей проволокой, на складах. Отношение армейских немцев, которым к тому времени на фронтах сильно поубавили спеси, было совсем иное, чем ранее. Мы старались на работе чем только могли вредить, но это было не больше комариного укуса. Все это не стоило одного убитого на фронте немца.
Из этого лагеря меня отправили в Германию...
№ 95
Дата добавления: 2015-07-20; просмотров: 58 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Из воспоминаний бывшего военнопленного И.Г. Леонова | | | Из воспоминаний бывшего военнопленного В. Лысенко |