В контексте глобальных тенденций

«Мы считаем, что многообещающие перспективы двадцать первого века развеются как дым, если мы будем по-прежнему пользоваться интеллектуальным оружием вчерашнего дня. И они развеются даже быстрее, если мы хоть на миг забудем те трезвые слова, которые послужили эпиграфом к данной книге: «Можете не интересоваться войной, но тогда война заинтересуется вами».

Элвин Тоффлер, Хейди Тоффлер

(Из книги «Война и антивойна: Что такое война и как с ней

бороться. Как выжить на рассвете XXI века»). [1]

Анализ развития военного дела в исторической ретроспективе позволяет сформулировать важнейшие уроки и выводы для современного военного строительства, среди которых особенно важны следующие:

Во-первых, в современных условиях эффективность принимаемых стратегических решений в еще большей степени, чем в прошлом, зависит от максимально полного учета всего спектра факторов, влияющих на военно-политическую обстановку и развитие военного дела. А сложность и динамизм, взаимосвязи и взаимозависимость этих факторов предопределяет необходимость их системного анализа и обоснованного прогноза.

Во-вторых, разумность и эффективность стратегических решений всегда зависели и зависят от того, в какой мере они заключали в себе достижения военной науки. Поэтому и сегодня, как никогда, важно развитие военной науки и овладение ее новейшими достижениями.

Только в единстве фундаментальных ее положений и практических рекомендаций военная наука обладает ярко выраженной прогностичностью. Соответственно необходимо решительно избавляться от презрения к научному знанию, периодически дававшему себя знать на различных этапах военного строительства.

В-третьих, осуществление строительства и развития Вооруженных Сил невозможно без разработки научно обоснованных планов и программ их строительства и реорганизации с опорой на реальные экономические возможности государства. Одновременно проводить принятые решения следует с неуклонной твердостью и решительностью в самые короткие сроки [1, с. 78].

Третий урок наиболее актуален сегодня. Речь идет, в частности, об идеологии обеспечения военной безопасности, то есть системе соответствующих идей, взглядов, концептуальных установок.

Такая идеология разработана, основы ее изложены в Концепции национальной безопасности, Военной доктрине, планах строительства и развития Вооруженных Сил, иных нормативных документах, разработке которых предшествовала большая научная и аналитическая работа.

В предшествующий период достаточно полно с научной точки зрения были обоснованы тенденции изменения сущности современной войны и содержания вооруженной борьбы.

Вместе с тем было бы неверно представлять, что данные изменения окончательны и статичны. Наоборот, развитие соответствующих феноменов продолжается.

И задача науки – познать сущность этих изменений, осуществить прогноз развития соответствующих тенденций, создав надежную систему постоянного мониторинга, поиска, анализа информации, чтобы иметь постоянно самосовершенствующуюся идеологическую модель, адекватную вызовам и угрозам безопасности.

Если говорить о глобальных тенденциях, непосредственно влияющих на военное дело, то они сформулированы рядом ученых, в том числе известным философом Элвином Тоффлером [2], директором Института экономических стратегий Российской академии наук Александром Агеевым [3], другими учеными и сводятся к следующему.

Первое – это трансформация времени, в котором мы живем – оно ускоряется, уплотняется, становится режимом жизни он-лайн. То есть важные стратегические решения надо принимать немедленно, молниеносно, без раскачек.

Второе – изменение пространства, когда буквально все становится рядом в результате общения с помощью Интернета или физических перемещений из одной точки планеты в другую.

Третье – принципиально новая роль знания внутри новой структуры пространства и времени, в результате чего именно информация, знание, смысловые поля обеспечивают стратегическое преимущество.

Элвин Тоффлер пишет: «Ускорение событий чувствуется на ощупь. И это ускорение, частично вызванное более быстрыми средствами связи, означает, что в глобальной системе возникновение горячей точки и военный взрыв могут случиться в буквальном смысле слова за сутки. И реагировать на такие события надо раньше, чем правительство успеет переварить известия» [2, с. 259].

Именно в этих условиях обеспечиваем мы военную безопасность государства. И стоит отстать в теоретическом осмыслении соответствующих условий, запоздать в принятии решений, потери могут быть катастрофическими.

Формирование понимания значения информации, смысловых полей в системе обеспечения безопасности имеет приоритетное значение.

Несмотря на то, что нами сделано очень много для понимания мер, осуществляемых в рамках строительства и развития Вооруженных Сил, обеспечения военной безопасности государства, имеют место элементы непонимания концептуальных позиций относительно обеспечения военной безопасности, а также примеры явно неадекватной интерпретации особенностей современной геополитической ситуации.

Во-первых, речь идет об игнорировании важнейшего положения о том, что, провозгласив Военную доктрину, носящую сугубо оборонительный характер, Республика Беларусь исходит из того, что ни одно из государств в настоящее время не является для нее потенциальным противником и свою военную безопасность она рассматривает как состояние защищенности национальных интересов в условиях возможной трансформации военной опасности в военные угрозы государству.

Но здесь и кроется непонимание сущности важнейших категорий «военная опасность» и «военная угроза».

Военная опасность может определяться как состояние военно-политической обстановки, характеризующейся совокупностью факторов, способных при определенных условиях привести к вооруженному конфликту или войне. Военная опасность может быть в форме вызова, риска и угрозы [4, с. 30].

В свою очередь, военная угроза – это совокупность сложившихся объективных и субъективных факторов и условий, когда высока вероятность перерастания возросшей военной опасности в вооруженный конфликт. Непосредственная угроза вооруженного столкновения – высшая форма проявления военной опасности [4, с. 213].

По существу это положение соответствует и мнению российских военных ученых, которые выделяют следующие различия в понятиях угроза и опасность.

По их мнению, угрозу от опасности отличает степень готовности к причинению ущерба. Угроза – стадия крайнего обострения противоречий, предконфликтное состояние. Опасность заключает в себе только потенциальную возможность нанесения ущерба.

Кроме того, угроза должна заключать в себе два компонента: намерение и возможность нанесения ущерба, опасность – ограничивается только одним из компонентов (Табл. 1) [5, с. 11].

Таблица 1

Различия между «угрозой» и «опасностью»

Понятие	Компоненты	Готовность к нанесению ущерба
Намерения	Возможность
Угроза	Есть	Есть	Реальная (явная)
Опасность	Нет	Есть	Гипотетическая (возможная)
Есть	Нет
Нет	Нет	Мнимая

И, наконец, угроза всегда носит конкретно адресный характер, что предполагает наличие субъекта и объекта воздействия. Опасность содержит лишь гипотетический характер, а субъект и объект явно не выражены.

Таким образом, следует понимать, что военная опасность существует для всех государств при наличии в мире вооруженной силы, ядерного и других видов оружия.

Всегда можно только говорить о снижении ее уровня или наоборот – увеличении в зависимости от количественных и качественных показателей, в том числе и вооруженных сил.

Соответственно для реализации важнейшего концептуального требования о предотвращении трансформации военной опасности в военные угрозы наша страна проводит многовекторную миролюбивую политику направленнуюна поддержание международной и региональной безопасности и не считает ни одно из государств в качестве потенциального противника.

При этом Беларусь реализует самостоятельную военную политику в соответствии с национальными интересами, обеспечивая собственную военную безопасность, прежде всего путем строительства и развития Вооруженных Сил.

Следовательно, в современных условиях именно Вооруженные Силы Республики Беларусь являются, в первую очередь, не инструментом ведения войны, а фактором ее предотвращения, то есть важнейшим фактором стратегического сдерживания.

Во-вторых, явно преувеличивается значение тенденций глобализации, построения однополюсного мира и установления единоличного мирового лидерства за США. Причем абсолютизация данной тенденции прослеживается даже в отечественных изданиях, претендующих на учебные пособия по проблемам идеологии.

Например, в методическом пособии «Концептуальные основы идеологии белорусского государства», изданном в 2005 году, утверждается, что «наша страна признает за Соединенными Штатами роль международного лидера». Правда, здесь же содержится и оговорка, что в то же время считает неправомерным и недопустимым их вмешательство во внутренние дела суверенной Беларуси [6],

Вместе с тем по поводу мнимого глобального лидерства одного государства есть достаточно убедительные доводы ученых, например, изложенные в ходе международной научно-практической конференции «Международная безопасность России в условиях глобализации» в марте 2007 года [7].

В ходе конференции убедительно доказано, что в ракетно-ядерной сфере, как и во времена «холодной войны», мир остается биполярным. Его полюсами являются Россия и США.

В сфере же экономики современный мир является многополярным (США, ЕС, Япония, набирающий силу Китай).

А вот что касается информационной и социокультурной сферы, то действительно главная проблема в том, что мир приобретает сегодня все больше черты однополярного мира с господством американской культуры, морали и образа жизни.

Это очень опасная тенденция, с которой следует вести беспощадную борьбу, тем более что даже отдельные представители научной элиты оказались подверженными влиянию мифов о роли так называемого «мирового лидера».

Опасность заключается в том, что логическим выводом из соответствующих умозаключений авторов является то, что для такого государства, как Беларусь, якобы бессмысленно осуществлять меры по обеспечению военной безопасности и можно рассчитывать только на патронаж сильных мира сего.

Но это значит полное забвение и непринятие того очевидного факта, что наша страна – независимое и суверенное государство.

Причем, к примеру, к такому же выводу давно пришли и не собираются это скрывать деструктивные силы.

Суверенитет и независимость ими рассматриваются только в фарватере Запада. Никакой реальной многовекторности внешней политики, никаких мер по обеспечению национальной безопасности в расчете на тотальную отмобилизованность сознания всего населения. Только профессиональная армия численностью в несколько десятков тысяч человек без резерва и, соответственно, для выполнения опять же специфических функций, но только не функций обеспечения защиты Отечества.

Вот позиция и так называемого «Третьего пути»: «Необходима профессиональная, в идеале, полностью контрактная армия. Для повышения боевого потенциала войск необходимо обеспечить реформирование армейской системы управления и образования по современным западным стандартам» [8].

Но все это уже было – никакой самостоятельности в выборе пути развития, кроме западного вектора политики. Белорусская народная республика, по существу, замышлялась под протекторатом Германии. Коллаборационисты в годы Великой Отечественной войны также обставляли свое сотрудничество с гитлеровцами как попытки бороться якобы за независимость.

В недавно вышедшей книге О.В.Романько «Коричневые тени Полесья. Белоруссия 1941–1945» представлены материалы немецкой пропаганды в годы Второй мировой войны, очень похожие на плакаты современных деструктивных СМИ и Интернет-ресурсов с их лозунгами «Беларусь – в Европу!» [9, с. 224–225].

Но мы из Европы никуда не выходили. Разница между нами и теми государствами, кто идет в фарватере именно «европейской политики» в том, что от них уже очень мало зависит в принятии решений, касающихся как экономических, так и политических и, особенно, военных вопросов.

Поэтому уместно подчеркнуть, что и в 1941 году, и в новейшей истории – в 1994 году, и в последующем выбор белорусского народа был и остается в пользу высоких смыслов, в пользу защиты своего Отечества.

Но здесь как никогда актуальны положения, характеризующие изменение сущности современной войны.

Сегодня сущность войны – это продолжение политики средствами духовного, политического, экономического и других видов подавления и уничтожения противника, где вооруженная борьба не только не имеет определяющее, первостепенное значение, но и может быть исключена вообще [10, с. 40].

В СССР в конце прошлого века многие не считали «холодную войну» настоящей войной. Но критерием современной войны являются не средства, а достигнутые цели.

Советский Союз проиграл «холодную войну», потому что ее не распознал, не увидел опасность, потому что соответствующие политические деятели и специалисты опирались на устаревшие критерии, – и в результате потеряли страну.

Изменение сущности войны означает, что сегодня как никогда национальная безопасность государства зависит от всех ее составляющих (экономических, политических, экологических, информационных, гуманитарных и, конечно, собственно военных), а защита Отечества обретает действительно всенародный характер, далеко выходя за рамки классической военной проблематики.

Ибо отныне цель войны – полная аннигиляция политической власти, а заодно и государственности противостоящей стороны.

Соответственно каждый конкретный человек оказывается бойцом на фронте политизированной войны, даже не держа в руках оружия и не работая на предприятиях военно-промышленного комплекса.

Обороноспособность в этих условиях предполагает тотальную политическую отмобилизованность всего народа, умение каждого соотносить свою повседневную деятельность, свой образ мыслей с общей военной целью.

Поэтому в современных условиях как никогда важен тезис – армии выигрывают сражения, войны же выигрываются народами.

Конечно, следует отдавать отчет в том, что в современных условиях и в обозримом будущем в мире наиболее вероятно будут господствовать тенденции конфронтационного пути развития мирового сообщества.

Его идеологической основой является навязывание приоритета ценностей, образа и стандартов жизни общества, формируемого экономическими интересами транснациональных корпораций и крупнейших промышленно-финансовых групп, а главное – законности с помощью силы их «экспорта» другим странам и народам.

При этом особую актуальность приобретают новые факторы, создающие и повышающие опасность национально-государственным интересам суверенных государств и в частности:

законодательное признание Конгрессом США нового расширения НАТО на восток;

намерение размещения элементов ПРО в непосредственной близости от границ Беларуси и России;

поддержка извне внешнеполитическими, финансовыми и информационными ресурсами акций, направленных на дестабилизацию положения в нашей стране;

использование рычагов «цветных» революций для прихода к власти на постсоветском пространстве правительств, ориентированных на США;

неконтролируемое распространение ядерного оружия и вероятность его попадания в руки террористических организаций.

Особо следует остановиться на проблеме терроризма и экстремизма.

Важнейшей особенностью трансформации содержания вооруженной борьбы в современных условиях является широкое применение террористических методов борьбы.

Часто террор называют оружием слабых.

Формально это верно, если относить его к их террористической деятельности. Вместе с тем, как считают ученые, например американский философ, профессор Массачусетского технологического института Ноам Хомский, террор является орудием сильных.

В своей книге «Гегемония или борьба за выживание: стремление США к мировому господству» он пишет:

«Официальные определения терроризма ничем не отличаются от контртеррористической деятельности.

США конечно не единственные, кто действует таким образом. Традиционно различные страны называют свои террористические операции «контртеррористическими мерами», даже если речь идет о массовых убийствах.

Это, к примеру, было характерно для нацистов. Военные США с интересом относились к нацистской модели: американские доктрины противодействия экстремистской деятельности вобрали многое из нацистских справочников и практических руководств, которые при поддержке офицеров Вермахта штудировались с большим энтузиазмом» [11, с. 306].

«Логика действий террористов была вполне понятной для американских разведывательных служб. Они оказывали помощь при рекрутировании, обучении и вооружении данных групп с 1980-х годов до совершения ими терактов в США. Расследование правительством Голландии обстоятельств массовых убийств в сербской Сребренице показало, что в то время, как радикальные исламисты пытались взорвать здание Всемирного торгового центра, другие террористические группы по каналам ЦРУ были переброшены США из Афганистана в Боснию...» [11, с. 338–339].

Здесь следует подчеркнуть, что уже в середине прошлого века военные теоретики предвидели, что новые способы вооруженной борьбы значительно трансформируются и будут представлять собой не что иное, как «мятежевойну».

Именно так был определен новый тип войн, в частности Е.Э.Месснером. Именно он сформулировал шесть типов иррегулярных действий населения в зоне войны, а в работе «Мятеж – имя третьей всемирной» предсказал будущую форму неклассического противоборства:

«Много происходит в мире непонятного, если смотреть через призму устаревших понятий о войне; но взгляд через новую призму – мятежевойны – пояснит многое. Тогда мы перестанем называть криминальными происшествиями стратегические действия в рамках мятежевойны (например, перенесение арабскими партизанами террористических ударов на аэродромы Германии, Швейцарии, Италии...). Надо перестать называть беспорядками то, что является оперативными и тактическими эпизодами мятежевойны...» [12, с. 140].

Недавно на Западе были подведены итоги борьбы с терроризмом после 11 сентября 2001 года.

Итоги явно неутешительны.

По данным исследовательской службы Конгресса США, на операции в Афганистане и Ираке только за пять лет потрачено 509 миллиардов долларов.

К 2016 году расходы на эти цели превысят 800 миллиардов.

Но главное – человеческий фактор.

20 марта 2003 года началась антитеррористическая операция в Ираке. К 2007 году потери коалиции составили более 4 тысяч человек.

А по расчетам американского Университета Джона Гопкинса – погибших и умерших иракцев уже более 650 тысяч – это жертвы двух Хиросим.

Делается вывод, что потери мирного населения более чем в двести раз превышают число жертв 11 сентября 2001 года [13].

Одновременно пять лет войны с терроризмом показали следующее:

терроризм – это не самостоятельное явление, а инструмент для решения теми или иными странами или финансово-промышленными группами своих внешнеполитических или внутренних политических вопросов;

даже при наличии разработанной ООН международно-правовой базы практическая реализация мер борьбы с терроризмом, как правило, сталкивается с политикой двойных стандартов из-за постоянно меняющихся интересов между различными странами и блоками.

Дата добавления: 2015-07-25