Торговый дом Гердлстон 11 страница

"Все подробности".

- Ну-с, что скажете? - торжествующе воскликнул О'Флаэрти, словно все это было делом его собственных рук. - А теперь я пошел работать, и скоро вы сможете сами все прочесть. Вы должны благодарить небо, что среди вас есть человек, который снабжает вас самыми последними известиями. Желаю вам доброго вечера! - И он исчез, крепко держа свою шляпу с ее серебряной начинкой.

Толпа рассыпалась на многочисленные возбужденно переговаривающиеся и жестикулирующие кучки, а потом и совсем разбрелась. Эзра Гердлстон выждал, чтобы рядом с редакцией никого не осталось, и быстро вошел туда.

- Ну, что там еще? - сердито осведомился О'Флаэрти. (Он жил в состоянии хронического раздражения.)

- Есть у вас второй экземпляр этой газеты?

- Предположим, что есть.

- За сколько вы его продадите?

- Сколько даете?

- Полсоверена.

- Соверен!

- Идет! - И Эзра Гердлстон вышел из редакции с нужными ему сведениями под мышкой.

Вернувшись к себе в гостиницу, он медленно и внимательно прочел все, что касалось нового открытия. По-видимому, то, что он узнал, ему очень понравилось: читая, он посмеивался. Полностью удовлетворив свое любопытство, Эзра аккуратно сложил газету, спрятал ее во внутренний карман сюртука, а затем приказал оседлать себе лошадь и отправился в старательские поселки, чтобы известить их о случившемся.

Две причины заставили Эзру скакать в этот октябрьский вечер по африканской степи. Во-первых, он хотел сам увидеть, какое впечатление произведет эта новость на старателей, а во-вторых, подобно всем злым натурам, Эзра испытывал удовольствие, когда мог сообщить другим что-нибудь неприятное. В поселках, несомненно, уже узнали роковую новость, но без подробностей. А младшему Гердлстону лучше, чем кому-либо другому, было известно, что это сообщение из Европы должно принести разорение и гибель множеству владельцев небольших участков, что оно разобьет тысячи надежд и обречет на горе и нищету людей, среди которых он провел последние два месяца. И все-таки его сердце билось столь же радостно, как сердце его отца в описанный выше день на лондонской бирже, и, пришпоривая коня, он мчался вперед сквозь сумрак, готовый вопить от восторга.

Дорога от Кимберли до Ларкинс-Флэт была очень скверной, но светила полная луна, и молодой коммерсант легко находил путь. Когда он достиг гребня невысокого холма, по которому вилась дорога, внизу перед ним засверкали огни поселка. Было десять часов, когда он въехал на главную улицу, и ему сразу стало ясно, что он не ошибся и новость опередила его. Перед трактиром "Грикваленд" собралась большая толпа старателей, возбужденно между собой переговаривавшихся.

Свет факелов озарял атлетические фигуры, пестрые рубахи и встревоженные бородатые лица. По-видимому тут собрался весь поселок, чтобы обсудить положение, и озабоченные взгляды и приглушенные голоса свидетельствовали, что оно представляется старателям очень серьезным.

Едва молодой человек спрыгнул с лошади, как его окружили и забросали вопросами.

- Вы ведь прямо из Кимберли? Это все правда, мистер Гердлстон? Скажите нам правду!

- Дело скверно, друзья, - ответил Эзра, обводя взглядом круг хмурых лиц. - Я прочел все, что сообщает кейптаунский "Аргус". В России отыскали богатейшие поля. И, по-видимому, ошибки тут быть не может.

- Как, по-вашему, цены и правда упадут, как там написано?

- Боюсь, что да. У меня у самого немало камней, и я с радостью сбыл бы их за любую цену. Можно опасаться, что работать на своих участках вы теперь будете только в убыток.

- И цена участков тоже упадет?

- Разумеется.

- Э-эй, погодите-ка, мистер! - крикнул тощий чумазый человечек, проталкиваясь вперед и хватая Эзру за рукав, чтобы привлечь к себе его внимание. - Да вы, никак, сказали, что цена участков упадет? Что-то вы путаете, верно? Ведь всякому ясно, что Россия - это одно, а мы тут - совсем другое. Правильно, ребята? - Он посмотрел вокруг умоляющим взглядом, ожидая подтверждения, и нервно усмехнулся.

- Попробуйте продайте, - холодно ответил Эзра. - Если вы вернете хоть треть того, что отдали за свой участок, считайте, что вам повезло. Да неужели вы думали, что добываете алмазы для местного потребления? Их ведь экспортируют в Европу, а если Европа будет получать все, что ей нужно, из России, то кому вы станете продавать свои камни?

- Это верно! - воскликнуло несколько голосов.

- Я бы вам посоветовал, - продолжал Эзра, - продать все, что у вас есть, за любую самую убыточную цену, не то потом вы и вообще ничего не получите.

- Нет, послушайте только! - воскликнул коротышка, вскидывая руки. Меня прозвали Джим Неудачник, и так неудачником я, видно, и помру. Да вы послушайте, хозяин! Мы с Сэмми Уокером вложили в этот проклятый участок все свои деньги до последнего гроша - все, что заработали за девять лет тяжкого труда, а вы тут приезжаете и говорите, что все это пропало зря.

- Ну, другим-то придется не слаще, чем тебе, - сказал кто-то в толпе.

- Да, если так, нам всем будет плохо, - отозвался второй.

- Надоело мне все это, - пробормотал Джим, проводя по глазам грязной рукой, оставившей темный след поперек его лица. - И ведь не в первый раз со мной так получается и не во второй! Такое уж мое невезение. Брошу карты - и все тут!

- Пойдем лучше выпьем виски, - с грубоватым сочувствием заявил кто-то, и неудачника тут же затащили в "Грикваленд" искать утешения в многочисленных бутылках, которые украшали это заведение внутри. Однако алкоголь на этот раз утратил обычную силу, и маленький поселок был скован тяжким унынием. Оно владело не только Ларкинс-Флэтом. Страшная новость разнеслась по всем старательским поселкам с удивительной быстротой. В одиннадцать часов она поразила Клипдрифт, а в половине первого подняла на ноги и потрясла Хеброн. В три утра конный гонец влетел в Пенниэл, а в Уинтерраше еще до зари собрался старательский совет, чтобы обсудить случившееся. Всю эту зловещую ночь в длинной цепи поселков по реке Вааль царили отчаяние, бессильная ярость и гибель, а в пяти тысячах миль оттуда почтенный старик, чей хитрый ум измыслил причину всех этих горестей и бед, безмятежно почивал в своей мягкой постели, не тревожимый никакими сновидениями.

Быть может, вышеупомянутый почтенный старец не сумел бы проспать эту ночь так сладко, если бы и его взору открылось то зрелище, которое на следующее утро предстало перед его сыном. Эзра переночевал в Ларкинс-Флэт в хижине гостеприимного старателя. Проснувшись, он неторопливо одевался, когда его хозяин, отправившийся подышать свежим воздухом, просунул голову в окошко.

- Пойдите-ка сюда, мистер Гердлстон, - позвал он. - Вот смеху будет! Кто-то из ребят мертвецки напился, и его несут в поселок.

Эзра накинул сюртук и выбежал наружу. И он и его приятель уже готовы были встретить приближающуюся процессию какой-нибудь подходящей шуткой, как вдруг они заметили, что позади идущих на дорогу ложится страшный след из красных пятен. Они кинулись навстречу, спрашивая, что произошло.

- Это Джим Стюарт, - ответил один из носильщиков. - Ну тот, которого прозвали Неудачником.

- Что с ним такое?

- А он прострелил себе голову. Знаете, где мы его нашли? Прямо посередь его участка - руками вцепился в песок, а сам давно мертвый.

- Душа, значит, была жидковата, если уж он вздумал стреляться, сказал приятель Эзры.

- Да, - согласился крупье из трактира. - Если бы он подождал новой сдачи, так, может, к нему пришли бы все козыри. Только Джиму всегда твердости не хватало, а вчера вечером он без конца твердил, что теперь-то уж никогда не сможет вернуться в Англию к жене и детям - последняя, говорил, была надежда. А выстрелил он в себя чистенько. Хотите взглянуть, мистер Гердлстон? - И он уже протянул руку, чтобы сдернуть окровавленный платок с лица покойника, но Эзра в ужасе отшатнулся.

- Мистеру Гердлстону вроде как не по себе! - сказал кто-то.

- Да, - ответил Эзра побелевшими губами. - Это меня расстроило. Я, пожалуй, хлебну коньяку.

По дороге к хижине он задумался над тем, смутило бы случившееся его отца.

- Наверное, он и это назвал бы частью нашей коммерческой ловкости, - с горечью пробормотал молодой человек. - Однако дело начато и никакие самоубийцы останавливать нас не должны!

С этими словами он успокоил свои нервы большим глотком коньяка и приготовился к трудовому дню.

ГЛАВА XXI

НЕОЖИДАННЫЙ УДАР

Паника, охватившая африканские алмазные поля, превзошла все ожидания тех, кто ее подстроил. Ничего подобного еще никогда не случалось в Южной Африке. Цена на алмазы непрерывно падала и вскоре стала настолько низкой, что ни один скупщик всего месяц назад не мог бы даже вообразить ничего подобного, а что касается участков, так владельцы с радостью уступали их за стоимость установленного на них оборудования. Конторы кимберлийских скупщиков и других дельцов днем и ночью осаждались толпами растерянных старателей, которые соглашались на любые цены, лишь бы спасти хоть что-то в катастрофе, которая, по их мнению, постигла алмазные поля Южной Африки. Наиболее дальновидные, а может быть, и самые отчаявшиеся продолжали разрабатывать свои участки, откладывая продажу найденных камней до того дня, когда, как они надеялись, цены вновь повысятся. Однако с каждой почтой из Кейптауна приходили все новые и новые подтверждения страшной новости, и число этих упорных старателей сокращалось, а оставшиеся совсем пали духом, так как рабочим надо было платить каждую неделю. А где было взять для этого деньги? Скупщики также заразились всеобщей тревогой, и никакие самые соблазнительные предложения не могли вынудить их расстаться с наличными деньгами в обмен на камни, которые грозили стать самым неходким товаром. Всюду властвовали горе и растерянность.

Эзра Гердлстон не замедлил воспользоваться столь благоприятным положением вещей, но он был достаточно хитер, чтобы не привлекать внимания к себе и своим действиям. Во время первых своих поездок по окрестностям Кимберли он свел знакомство с отщепенцем по фамилии Фаринтош - с человеком, который некогда был священником и магистром в дублинском Тринити-колледж, но теперь превратился в забулдыгу-игрока с тощим кошельком и весьма загрубелой совестью. Однако он сохранил хорошие манеры и вкрадчивую речь, благодаря чему и привлек к себе внимание молодого коммерсанта. Дня через два после получения новостей из Европы Эзра послал за Фаринтошем и довольно долго сидел с ним на веранде гостиницы, обсуждая положение.

- Видите ли, Фаринтош, - сказал он. - Ведь это может оказаться и ложной тревогой, не так ли?

Бывший священник кивнул. Он не отличался многословием.

- В таком случае те, кто будет покупать сейчас, отнюдь не прогадают.

Фаринтош кивнул еще раз.

- Разумеется, продолжал Эзра, - это очень похоже на правду. Однако я по опыту знаю, что вещь тем ненадежнее, чем надежнее она выглядит. Вот почему мне сейчас хочется рискнуть. Если я ошибусь, большого ущерба это мне не причинит, но ведь я могу и оказаться прав! Сюда я приехал, собственно говоря, чтобы посмотреть мир, но раз подвернулась такая возможность, упускать ее я не хочу.

- О, конечно! - ответил Фаринтош, потирая руки.

- Но беда в том, - продолжал Эзра, закуривая чируту*, - что тут я слыву человеком богатым и знающим откуда дует ветер. Если обнаружат, что я покупаю камни, другие тут же последуют моему примеру, и цены скоро поднимутся до прежнего уровня. Так вот: я хотел бы действовать через ваше посредство, понимаете? Вы можете проехать по поселкам, втихую скупая камни. Добивайтесь самой низкой цены, а потом посылайте продающих сюда, в гостиницу. Расплачиваться с ними мы будем здесь. Вам совершенно незачем возить деньги с собой.

______________

* Сорт индийских сигар.

Бывший священник нахмурился, словно придерживался прямо противоположного мнения. Однако он ничего не сказал.

- Можете подыскать себе одного-двух помощников, - продолжал Эзра. Конечно, один объехать все поселки вы будете не в силах. Само собой, если вы пообещаете дать за камень больше, чем входит в мои намерения, разбираться с этим будете вы сами, но справьтесь с этой работой хорошо, и в накладе вы не останетесь. Будете получать комиссионные, а кроме того, еженедельное жалованье.

- А какую сумму вы предполагаете вложить в это дело? - осведомился Фаринтош.

- Я не мелочен, - ответил Эзра. - Когда я за что-нибудь берусь, то берусь по-настоящему. Тридцать тысяч фунтов - вот мой предел.

Фаринтош был так поражен этой величественной цифрой, что совсем обмяк в своем кресле.

- Знаете, сэр, - сказал он, - сейчас за эти деньги вы, по-моему, скупите всю страну.

Эзра рассмеялся.

- Во всяком случае, попробуем, - ответил он. - Разумеется, вы можете покупать не только камни, но и участки.

- И вы даете мне карт-бланш на эту сумму?

- Конечно.

- Хорошо, я начну сегодня же вечером. - С этими словами бывший священник взял шляпу, которую выбрал за особенно широкие поля из уважения к прежнему своему сану, и отправился выполнять возложенное на него поручение.

Фаринтош был неглупым человеком и скоро подобрал себе двух энергичных помощников - рудокопа по имени Бурт и молодого уэльсца Уильямса, который покинул родные края в вихре поддельных чеков и, переменив фамилию, начал новую жизнь к югу от экватора. Эта троица работала днем и ночью, скупая камни у самых бедных старателей, для которых наличные деньги могли стать единственным спасением. Фаринтош, кроме того, приобрел камни, хранившиеся у нескольких мелких скупщиков, чьи нервы не выдержали всеобщей паники. Таким манером Эзра наполнял алмазами мешочек за мешочком, хотя, казалось бы, ничего не делал и все дни проводил на веранде гостиницы "Центральная", куря сигары и потягивая коньяк.

Он довольно сильно тревожился, не зная, долго ли будет продолжаться это заблуждение, и опасаясь, что в любую минуту из Кейптауна может прийти известие о том, что уральские россыпи, по наведении справок, оказались мифом. Он, правда, не сомневался, что его никто ни в чем не заподозрит. И все же считал, что к этому времени ему следует отбыть домой: если бы по какой-нибудь роковой случайности правда все-таки обнаружилась, разъяренные старатели его не пощадили бы - это он понимал хорошо. Вот почему Эзра всячески торопил Фаринтоша, но достойный богослов и два его помощника трудились так усердно, что не прошло и недели, как от тридцати пяти тысяч фунтов почти ничего не осталось.

Эзра лишний раз доказал свое умение оценивать характеры, когда выбрал своим агентом Фаринтоша.

Однако проницательность сочеталась у него с некоторой опрометчивостью. Конечно, умный человек как надежный помощник - весьма ценное приобретение, но если его ум затем обращается против недавнего союзника, это преимущество мгновенно становится своей противоположностью.

Фаринтош сразу сообразил, что хотя заезжий богач и мог бы рискнуть тысячью-другой фунтов, но даже сам Ротшильд вложил бы в такую спекуляцию сумму, подобную той, которая прошла через его руки, только твердо рассчитывая на успех. Сделав этот вывод, хитроумный священник затем прикинул, что сообщение из России пришло как-то удивительно быстро после приезда в Кимберли младшего партнера фирмы "Гердлстон", и заподозрил истину. Разъезжая по поселкам, он продолжал размышлять о своем открытии и постоянно погружался в глубокую задумчивость, весьма опасную в столь умном помощнике для интересов его нанимателя. Эти размышления в конце концов завершились совещанием, которое он устроил со своими подчиненными в задней комнате трактира "Приют старателя". Это было насквозь прокуренное низкое помещение, щедро уставленное плевательницами, хотя, судя по состоянию пола, посетители заведения упорно избегали ими пользоваться. Помощники Эзры расселись вокруг тяжелого, старомодного стола, стоявшего в середине комнаты; лицо бывшего священника дышало задумчивой удовлетворенностью, а на хмурых физиономиях его товарищей было написано любопытство. Созвал это совещание Фаринтош, и остальные двое не сомневались, что он придумал какую-нибудь выгодную комбинацию. Поэтому они только усердно прикладывались к стоявшей на столе бутылке дешевого джина и ждали, чтобы их начальник заговорил.

- Ну, что же, - сказал наконец бывший священник, - игра подходит к концу и наши услуги скоро станут не нужны. Гердлстон денька через два отбывает в Англию.

Бурт и Уильямс испустили глубокий вздох. Теперь найти работу на участках было почти невозможно, а нынешнее их занятие оплачивалось очень хорошо.

- Да, отбывает, - продолжал Фаринтош, пристально глядя на своих товарищей. - И увозит с собой алмазы ценой в тридцать пять тысяч фунтов, которые мы ему купили. Бедняги вроде нас с тобой, Бурт, должны делать всю черную работу, а потом нас отшвыривают в сторону за ненадобностью, как ты свое кайло, когда оно тебе больше не нужно. Когда он продаст камешки в Лондоне и наживется на них, он и не вспомнит, что три человека, без которых у него ничего бы не вышло, умирают с голоду в Грикваленде.

- А он нам на прощание ничего не подарит? - спросил Бурт, рудокоп. Это был свирепого вида, заросший волосами человек с кирпично-красным лицом и кустистыми бровями. - Так-таки ничего не подарит нам на память?

- Подарит! - с усмешкой воскликнул Фаринтош. - Да он уже и без того твердит, что переплатил вам.

- Вот, значит, что? - взревел рудокоп, багровея даже больше, чем ему назначила природа. - Он, значит, вот как разговаривает? А что бы он без нас делал? Подлюга! Я что люблю? Чтобы все по-хорошему и по-честному было, а не ругаться на тех, кто тебе помогал!

Фаринтош понизил голос и пригнулся над столом. Приятели невольно последовали его примеру, и теперь три хитрых, злых лица совсем сблизились.

- Никому неизвестно, что у него есть эти камни, - прошептал Фаринтош. - Он слишком осторожен, чтобы болтать, и о них знаем только мы.

- А где он их прячет? - спросил Уильямс.

- В сейфе у себя в комнате.

- А ключ?

- Носит на часовой цепочке.

- Отпечаток с ключа можно снять?

- Я уже снял.

- Ну, так ключ я сделаю! - ликующе воскликнул Уильямс.

- Он уже готов, - ответил Фаринтош и вынул из кармана небольшой ключ. - Он точь-в-точь как настоящий и сейф откроет. Я снял отпечаток с настоящего, пока беседовал с Гердлстоном.

Рудокоп хрипло захохотал.

- Вот это ловко! - заявил он. - А как же мы доберемся до сейфа? Так ему и надо, сквалыге, если камушки достанутся нам. Пусть зарубит себе на носу, что с людьми вроде нас надо дело вести по-честному, хоть ты и жуликом родился. Я люблю, чтоб все было по-честному, и, черт подери, так оно и будет! - И в подкрепление столь достохвальных чувств он стукнул по столу тяжелым кулаком.

- Это не так просто, - задумчиво произнес Фаринтош. - Уходя, он всегда запирает дверь, а в окно не влезешь. На мой взгляд, мы можем сделать только одно. Его номер расположен немного в стороне от остальных. К нему ведет галерея футов двадцать в длину. Так вот мне и подумалось, что нам бы следовало навестить его как-нибудь вечерком, чтобы пожелать ему счастливого пути - ну, а если, пока мы будем там, он вдруг почему-нибудь свалится без чувств, мы могли бы спокойно уйти с камнями и скрыться, прежде чем он успеет поднять тревогу.

- А почему это он вдруг свалится без чувств? - спросил Уильямс, тощий юнец, с бледным, золотушным лицом, которое при последних словах священника позеленело от страха. Уильямс обладал всеми задатками гнусного и опасного преступника, кроме кровожадности, - он был шакалом, а не тигром.

- Почему он лишится чувств? - многозначительным тоном осведомился Фаринтош у Бурта.

Бурт снова весело ухмыльнулся в свою густую бороду.

- Это уж предоставь мне, приятель, - сказал он.

Уильямс перевел взгляд с одного на другого и стал еще больше походить на мертвеца.

- Я в этом не участвую, - пробормотал он, заикаясь. - За такое дело могут и вздернуть. А вдруг он не выживет?

- Как так не участвуешь? - проворчал рудокоп. - Да ты еще как участвуешь, трусливый ты сукин сын! И назад тебе ходу нет, ясно? Разве же мы позволим, чтобы ты испортил нам дельце, какого нам, может, и не подвернется больше никогда?

- Да ведь вы и без меня обойдетесь, - прошептал Уильямс, дрожа всем телом.

- Чтобы ты донес на нас, как только объявят награду? Нет, шалишь, приятель, назад тебе ходу нет! А если не хочешь нам посодействовать, так я сумею заткнуть тебе глотку.

- И подумай об алмазах! - вставил Фаринтош.

- Подумай о собственной шкуре, - добавил рудокоп.

- Ты сможешь вернуться в Англию богачом, если пойдешь с нами.

- А не пойдешь, так совсем туда не вернешься!

Они продолжали поочередно то прельщать Уильямса, то запугивать, пока он не сдался. Допив свой стакан и снова его наполнив, он наконец сказал:

- Я не боюсь. С чего это вы взяли, что я струсил? А вы его не сильно стукнете, мистер Бурт?

- Только так, чтобы он не сразу прочухался, - ответил рудокоп. Господи боже ты мой, да разве ж я его первого так? Но, правду сказать, алмазов на тридцать пять тысяч я за свои труды прежде ни разу не получал!

- А как же хозяин гостиницы и прислуга?

- Можешь не беспокоиться, - ответил Фаринтош. - Положись на меня. Если мы пойдем к нему спокойно и открыто и выйдем так же спокойно и открыто, так кто что заподозрит? А лошадей привяжем перед дверьми и ускачем сразу. Ну как, попробуем завтра вечером?

- Очень уж скоро, - дрожащим голосом пробормотал Уильямс.

- Чем скорее, тем лучше! - с ругательством оборвал его Бурт и добавил, устремив на молодого человека пристальный взгляд налитых кровью глаз: - И вот что, малый, только попробуй улизнуть, и я выдам тебе куда побольше, чем ему. Понял, а? - Он схватил бледную руку Уильямса и так ее сжал, что тот задергался от боли.

- Да я же с вами всей душой и сердцем! - воскликнул Уильямс. - Вы ведь с мистером Фаринтошем дурного не посоветуете, я знаю.

- В таком случае мы встречаемся здесь завтра, - сказал главарь. - К девяти все закончим, и у нас будет вся ночь, чтобы ускользнуть от погони. Я раздобуду хороших лошадей, и с нашей-то форой им нас никогда не догнать.

И вот, обсудив еще кое-какие подробности своего плана, достойная троица разошлась в разные стороны: Фаринтош направился в гостиницу "Центральная", чтобы отчитаться перед Эзрой, как он делал каждый вечер, а остальные двое - в поселки, где они подвизались в это время.

Только что описанное совещание произошло во вторник, в самом начале ноября. В субботу Эзра Гердлстон твердо решил завершить все свои дела и отправиться восвояси. Он стосковался по лондонским удовольствиям, и ему смертельно надоело унылое однообразие бесконечной южноафриканской степи. К тому же задача его была выполнена и благоразумие требовало, чтобы он покинул Кимберли до того, как старатели узнают, что стали жертвой бессовестного обмана. Вот почему Эзра начал складывать вещи и вообще готовиться к отъезду.

Именно этим он и был занят в среду вечером, когда в дверь постучали и в номер вошел Фаринтош в сопровождении Бурта и Уильямса. Гердлстон посмотрел на них и сухо поздоровался. Их появление его не удивило, так как они и прежде иногда заходили к нему все вместе, чтобы отчитаться или получить дополнительные инструкции. Фаринтош, входя, почтительно поклонился. Бурт кивнул, а Уильямс нервно потер ладонью о ладонь, кривя губы в улыбке.

- Мы зашли узнать, мистер Гердлстон, - начал Фаринтош. - не будет ли каких-нибудь распоряжений.

- Я уже говорил вам, что не будет, - резко ответил Эзра. - В субботу я уезжаю. Эта спекуляция с алмазами была ошибкой. Цены продолжают падать.

- Как жаль! - сочувственно вздохнул Фаринтош. - Но будем надеяться, что рынок еще оправится.

- Может быть, - ответил коммерсант. - Но, судя по всему, это вряд ли случится.

- А нами-то вы довольны, хозяин? - вмешался Бурт, заслоняя грузной фигурой Фаринтоша. - Мы свое дело сделали исправно, так?

- У меня нет к вам никаких претензий, - холодно ответил Эзра.

- В таком случае, хозяин, не след вам уезжать, не преподнеся нам на прощание чего-нибудь, чтобы у нас осталась от вас память, как мы вам хорошо послужили и ни разу вас не подвели.

- За ваши услуги вы аккуратно получали плату каждую неделю, - ответил Эзра. - И больше вы от меня ни пенса не получите. Так что можете на это не рассчитывать.

- Значит, вы нам ничего не желаете дать? - сердито крикнул рудокоп.

- Ничего! И еще одно, Бурт: хоть вы и силач, но посмейте только еще раз повысить голос, и я вас отделаю так, что и родная мать вас не узнает.

Эзра вскочил на ноги, по-видимому, собираясь привести свою угрозу в исполнение.

- Ах, зачем ссориться на прощание! - воскликнул Фаринтош, становясь между Эзрой и Буртом. - Мы ведь и не ждем от вас денег. Речь шла просто о стаканчике рома, чтобы выпить за ваш успех.

- Ну, если так... - С этими словами молодой коммерсант повернулся к столу и взял бутылку, но тут Бурт стремительно бросился на него и ударил кастетом по голове. Глухо застонав, Эзра ничком рухнул на пол все еще сжимая бутылку бесчувственными пальцами, так что кровь, хлынувшая из раны на затылке, смешивалась с ромом и жуткой лужицей растекалась по ковру.

- Очень аккуратно, даже изящно! - одобрительно воскликнул бывший священник тоном взыскательного знатока, оценивающего какой-нибудь интересный образчик, и поспешил к сейфу.

- Отлично, мистер Бурт отлично! - дрожащим голосом воскликнул Уильямс и, подойдя к неподвижному телу, пнул его в бок. - Вы же видите, мистер Бурт, что я ничего не боюсь, верно?

- Заткни пасть, - буркнул рудокоп. - Эх, рому-то сколько зря пропало! - Он схватил бутылку, допил то, что не успело вытечь, и прошептал, доставая из кармана черный холщовый мешок. - Вот сумка, ваше преподобие. Хорошо сработано, без шума.

- А вот и камни, - все так же спокойно сказал Фаринтош. - Раскрой-ка мешок пошире... - И в темные недра мешка хлынул поток алмазов. - А вот банкноты и золото. Заодно прихватим и их. А теперь завязывай, да потуже. Вот так. Если нам кто-нибудь встретится на лестнице, держитесь спокойно. Уильямс, погаси лампу, чтобы тот, кто заглянет в комнату, ничего не увидел. Ну, пошли!

И трое преступников, унося с собой добычу, осторожно выбрались из комнаты и благополучно, никем не задержанные и не остановленные, спустились по лестнице.

Когда в этот вечер над африканской степью поднялась луна, она осветила трех всадников, которые неслись по кейптаунской дороге, шпоря лошадей так, словно от этого зависела их жизнь. Ее безмятежные лучи струились на тихие крыши Кимберли и лились в некое окно гостиницы "Центральная", разрисовывая ковер серебристым узором, а также одевая прихотливыми тенями неподвижную фигуру, все еще лежавшую на полу бесформенной грудой.

ГЛАВА XXII

ГРАБИТЕЛИ И ОГРАБЛЕННЫЙ

Быть может, как для скорейшего заключения этой повести, так и для интересов человечества вообще оказалось бы лучше, если бы удар, нанесенный могучей рукой рудокопа, раз и навсегда оборвал жизненный путь младшего Гердлстона. Однако организм Эзры отличался завидной крепостью, и молодой человек не только совсем оправился от этого удара, но и потребовалось на это удивительно мало времени. Распростертая на полу фигура тихо застонала, пошевелилась, а затем раздался второй, более громкий стон и ругательство. Эзра с трудом приподнялся на локте и ошеломленно посмотрел вокруг, прижав свободную руку к ране на затылке, из которой все еще сочилась кровь.

Он медленно обвел взглядом стол, стулья, стены и, наконец, сейф. Луна светила прямо туда, и Эзра сразу увидел, что сейф открыт и в нем ничего нет. Он мгновенно вспомнил все, что произошло, и с хриплым воплем ярости и отчаяния заковылял к звонку.

Каковы бы ни были недостатки Эзры, нерешительность и трусость к ним не относились. Он сразу же оценил положение и понял, что у него есть только один выход: действовать и притом немедленно. Алмазы было необходимо вернуть любой ценой, иначе пришлось бы смириться с мыслью о полном и быстром разорении. На его крики и звонки в номер сбежались хозяин гостиницы и слуги, как белые, так и черные.

- Я подвергся нападению и был ограблен, - сказал Эзра, держась рукой за каминную полку, так как голова у него кружилась, а колени подгибались. Прекратите это кудахтанье и делайте то, что я вам скажу. Во-первых, зажгите лампу.

Лампа была зажжена, и слуги, к которым тем временем присоединилось несколько завсегдатаев буфета, заахали, увидев царивший в комнате беспорядок и большое багровое пятно на ковре.

- Воры явились сюда в девять, - сказал Эзра торопливо, но деловито. Их зовут Фаринтош, Бурт и Уильямс. Мы несколько минут разговаривали, так что вышли они не раньше чем в четверть десятого, а может быть, и позже. Теперь половина одиннадцатого, и, значит, особенно далеко они ускакать еще не могли. Джеймисон и ван Мюллер, разузнайте, не видел ли кто, как от гостиницы отъезжали три всадника. А может быть, они были в двуколке. Расспрашивайте всех, кого встретите на улицах. Вы, Джонс, бегите к инспектору Эйнсли. Скажите ему, что меня ограбили и пытались убить и что мне нужны десять его самых лучших конников. Не самых лучших полицейских, а тех, у кого самые лучшие лошади, поняли? Если он поторопится, то я сумею его отблагодарить. Где мой слуга Пит? Пит, негодяй, немедленно оседлай мою лошадь и подведи ее к крыльцу. В Грикваленде она догонит кого угодно.

Дата добавления: 2015-07-20