ГЛАВА 10. Эх, Макарова-Макарова

Эх, Макарова-Макарова. Пропала твоя бедная головушка! Вот уже несколько раз прогуливала Макарова занятия, чтобы остаться, в дневное время, наедине со сво­им Святославом. Наедине — в большой старинной квартире, похожей на музей.

Думала ли Танька Макарова, чем всё за­кончится? Думала, конечно. Думать-то ду­мала, да так ни до чего и не додумалась.

Представить себя хозяйкой, хоть и моло­дой, в музее этом — Танька не могла, как ни пыталась.

А представить, что Святослав сможет по­кинуть всё это ради неё, ради Таньки...

Нет, это тоже в её голове не уклады­валось.

Но некая мучительная нежность, кото­рую испытывала Танька к Светику, была несравнима ни с чем.

Ни со страхом, ни со стыдом, ни с мыс­лями о будущем.

Танька приняла решение, и следова­ла ему.

Недолгим было Танькино счастье. Мать Светика застала их дома вдвоём.

Мать Светика кипела от унижения и не­годования.

— Ты! Нищенка! Как ты посмела! — мать Светика, вроде бы, начала говорить спокойно, но быстро перешла на крик.

Кажется, ещё немного, и она бы вцепи­лась Таньке в волосы.

— Ма, перестань... — пытался что-то сказать Светик. — Перестань, ма...

— Перестать? Перестать? Мы тебя при­нимали! Мы тебя как свою... А ты — змея! Змея! К сыну моему подбираешься?

— Я Святослава люблю, — как могла, спокойно сказала Танька.

Ей не было стыдно, да и злости на мать Светика у неё, честно сказать, не было.

Ей было — просто жаль. Очень жаль, что всё кончается. Не было у Макаровой ника­ких иллюзий, не было.

— Любишь? — продолжала бушевать мать Святослава. — Да что ты можешь по­нимать в любви? Ты разве можешь любить? Ты денег наших хочешь, да прописку ле­нинградскую!

— Ма...

Может, ты ещё и на квартиру нашу рот свой поганый раскрываешь?

— Мне не нужна ваша квартира.

— Что тогда ты хочешь?

— Сына я вашего... люблю.

Танька оделась уже полностью, и стояла в прихожей. В прихожей, отделанной тем­ным деревом, возле вешалки из такого же дерева, в таких же тёмных, резных дверях.

Пожалуй, она и не ждала, что Святослав заступится за неё, начнёт отстаивать её пе­ред матерью. Она не ждала, что Святослав заступится за их любовь.

Нет, не правда. Ждала, ждала. Где-то в глубине души теплилась надежда, что Святослав сделает что-нибудь. Что-то важ­ное скажет матери. И встанет рядом с ней, с Танькой... И выйдет с нею вместе из этих невозможных дверей...

И Танька помедлила в прихожей. Чуть заметно помедлила.

— Вон! Вон из нашего дома! Шлюха! Чтобы ноги твоей не было у нас!

— Мама, да ничего же не было!

Святослав стоял рядом с матерью, и не сделал ни шагу в сторону Таньки.

— Очень хорошо, что не было! — про­должала мать. — Я очень рада, что ничего не было. А чтобы вообще ничего больше не было, я тебе повторяю — вон отсюда. Вон из дома моего!

Теперь уже — вышла Макарова, и даже дверью не хлопнула.

А у них невозможно было дверью хлоп­нуть. Дом-то был интеллигентным, и двери были обиты чем-то мягким. И захочешь хлопнуть, да не получится.

Дата добавления: 2015-07-25