Тринадцать

Лондон

Сегодня 2 ноября. Суббота. Обычно каждую первую субботу ноября старшая школа устраивает ежегодную вечеринку у костра. Она проходит или на пустыре рядом со стадионом, или возле речки, но тоже рядом со стадионом.

Эмили не изъявила желание пойти на вечеринку, она вообще не любит такие мероприятия. Трент тоже не пойдет, а без него мне идти как-то неохота. Уже почти девять вечера. Темно. Я просматриваю странички в интернете, что-то читая, что-то просто пролистывая.

Внезапно получаю сообщение от Трента: «Привет, я свободен, не желаешь прогуляться?» Отвечаю: «С удовольствием». И мигом мне приходит ответ: «Тогда выходи».

Я накидываю на себя другую футболку, кофту и запрыгиваю в джинсы, затем хватаю кеды и, вприпрыжку спускаясь по лестнице, пытаюсь по-быстрому надеть их. Остановившись у двери, распускаю волосы, которые были собраны в пучок, поправляю их. Смотрюсь в зеркало: выгляжу, как всегда, хорошо, даже в обычной одежде. Восстанавливаю дыхание и, подождав еще пару секунд, открываю дверь.

— Привет, — говорит мне Трент.

— Привет, — отзываюсь я.

— Идем? — спрашивает он и протягивает мне руку.

Наши пальцы сплетаются. Он прижимает меня к себе, и мы целуемся — не так, как всегда — очень нежно, словно он пытается извиниться за что-то. Мы просто бродим по улице туда-сюда. Молчим. Меня это очень настораживает. Когда мы второй раз проходим мимо моего дома, я решила спросить:

— Что случилось?

— В каком смысле?

— Ты другой, — говорю я. — Сейчас другой. И не думай, что я в тебя влюбилась или еще что-то там, у нас просто секс. Но, тем не менее, ты другой и совершенно не так ведешь себя, как обычно.

— Я и не думаю, — произносит он, и я заметила, как его глаза блеснули в свете фонаря. — Просто… не знаю, как сказать.

— Эй, у нас все без обязательств было, помнишь? — проговариваю, разомкнув наши руки и помахав своими в воздухе.

— Да я не об этом. — Он почесал затылок.

— Тогда что? — требую.

— Эмили сегодня никуда не собиралась?

— Нет. Причем тут Эмили? — недоумеваю.

— Это все Брэд. Когда мы впервые вас увидели, тогда на физкультуре, я по её поведению просто-напросто предположил, что она может быть девственницей, и рассказал свои домыслы Брэду. А он сказал, что, значит, поможет ей с этим. И мы поспорили. Я говорил, что у него ничего не получится, и, когда услышал это из уст Эмили, удостоверился в своей правоте. Но ему, похоже, все равно. Он словно слетел с катушек, у него навязчивое желание переспать с ней, чтобы не показаться слабаком передо мной.

— Фигасе! — вырывается у меня.

— Следи за ней, хорошо?

— Конечно.

— Ты не злишься на меня? — спрашивает он.

— За что?

— За то, что я раньше не сказал.

Я слегка улыбаюсь. Киваю отрицательно, словно говорю: «Нет, конечно, я не обижаюсь».

— Черт… — произношу и закрываю лицо ладонями.

— Значит, все-таки злишься? — Сделал выводы Трент.

— Нет. Спасибо за правду. Ты самый добрый из парней, которых я встречала.

И вот я призналась. Черт, я призналась! Я не могла!

Трент гладит мою щеку пальцами, а затем целует в губы. Сначала с той же извиняющейся нежностью, а затем между нами снова пробегает искра, и поцелуй становится все более страстнее и настойчивее. Мне жарко. Мне очень жарко. Он держит меня крепко за талию, я держусь за его волосы, за спину, за шею. Обвиваю его своей ногой. Я хочу Трента. Трент хочет меня.

— Идем, — говорю я, потянув его в сторону своего дома. — Родители придут еще нескоро.

— А ты что, одна в этом большом доме? — Выдыхает он мне в лицо. Его дыхание терпкое с запахом ментола. Я киваю, не в силах произнести еще хоть слово.

Мы захлопываем входную дверь и, продолжая целоваться, поднимаемся по лестнице. Пуговицы на рубашке Трента потихоньку расстегиваются. Молнии наших джинсов расходятся. Я закрываю дверь в свою комнату на защелку и полностью отдаюсь нашей страсти.

Эмили

В моей комнате темно. Я так люблю темноту. Единственным «светильником» является компьютерным монитор, который включен. Несмотря на теплый ноябрь, — а вообще, на юге Калифорнии всегда тепло, даже в январе температура редко когда опускается ниже нуля — мне холодно. Морозит. Я уже надела свитер и укуталась в одеяло, а все равно прохладно. Возможно, я простудилась.

На самом деле я люблю холод. Почему-то он всегда был мне по духу. Помню, как после смерти Тома я поникла и стала равнодушной, а один из бывших одноклассников прозвал меня ледышкой из-за того, что я ко всему относилась хладнокровно.

Я бы очень хотела увидеть зиму, почувствовать её, стать ею. Последние несколько лет снега зимой почти нет, а если и есть, то он всего-то слегка припорошит землю и сразу растает.

И тут, как будто услышав мои мысли, герой сериала, который я смотрела, произносит:

— Зима близко.

— Если бы, — разочарованно бубню себе под нос.

Мой телефон зажужжал, оповещая о звонке. Я не стала включать свет, и потому искать мобильник пришлось в полутьме. Когда на дисплее я увидела имя «Брэд», то была очень удивлена.

— Да? — говорю я.

— Привет, ты сегодня никуда не собираешься? — мягко произносит он.

— Нет, не собираюсь, — резко говорю, даже не поприветствовав парня.

То, как он вел себя на вечеринке у Гарри, очень меня насторожило. Походу, парень влюбился. Но я-то — нет. Почему-то мне сразу захотелось включить задний привод и дать по тормозам. "Ну, уж нет, — думаю я, — если он втюрился, то это нужно прекращать и поскорее."

— Почему?

— Потому что не хочу.

— Слушай, если я приеду к тебе, ты выйдешь? — спрашивает он, чуть ли не промурлыкав эти слова. Баритон его голоса был очень мягок и нежен.

— Может быть, но зачем?

— Я бы хотел с тобой поговорить. Так ты выйдешь?

— Может быть, — все тем же холодным тоном говорю я.

— Хорошо, — проговаривает Брэд и отключается.

Я обратно залезаю под одеяло и продолжаю смотреть свой сериал. Не прошло и пятнадцати минут, как мне снова пришлось вставать с кровати из-за звенящего телефона.

— Ну, так решай, — говорит Брэд, как только я ответила на звонок.

Выглядываю из окна: у нашего дома припаркована машина. Бред стоит, облокотившись об неё и глядя на входную дверь. Вероятно, ожидает моего выхода. Мне ничего не остается, как спуститься к нему. Проходя мимо зеркала, я заметила, как ужасно выгляжу, но мне плевать. Кристи уже, похоже, мирно спала в своей комнате, потому я тихонько, чтобы не разбудить её, стала спускаться по лестнице.

— Привет, — произносит парень, как только я закрываю за собой дверь.

— Здравствуй, — отвечаю я и натягиваю на себя длинную кофту, пряча в рукавах руки.

— Ты что, болеешь? — спрашивает Брэд.

— Нет. Замерзла, — проговариваю и замечаю, как же легко одет мой собеседник. — А как ты узнал, где я живу?

— После того, что ты устроила у Гарри со Стейси, все знают твой адрес. — Он пожал плечами.

— Ого!

И повисло молчание.

— Слушай, я хотел тебе кое-что сказать… — начал было Брэд. Но я обрываю его на полуслове:

— Нет. Ты мне не нравишься. И я бы хотела, чтобы ты забыл, что было в «Браймонте», — резко говорю и вижу, как переменился в лице парень. Мне стало неловко. Чтобы сгладить ситуацию, я добавляю: — Но мы можем остаться друзьями.

— Друзьями? — недоуменно повторил он.

Я киваю и выжидающе смотрю на него.

— Что ж… друзьями. Было бы неплохо. — Он слегка улыбнулся. — Скажи, друзья обнимаются? По-дружески, конечно.

— Да, обнимаются. — Я улыбнулась и ответила на объятия Брэда.

Мы немного поболтали. Брэд рассказывал, как обо мне отзываются остальные ребята в его окружении. Они считают, что я сама себе могилу рою, потому что Стейс не оставит это просто так. Посмотрим.

— Эй, не хочешь поехать на вечеринку у костра с другом? Отметим, так сказать, это событие, — произнес Брэд.

На самом деле я не знаю, что меня дернуло согласиться. Я подумала: "А почему бы нет?" Ведь я с ним объяснилась, думаю, он не глупый парень и все прекрасно понял.

Но мне нужно было собраться. Я надела первое, что попалось мне под руку в темноте: полосатые гетры, какой-то черный сарафан на бретельках, поверх него серый свитер и полусапожки. Отросшая челка лезла мне в глаза, пришлось её заколоть набок. В целом, все было не плохо, и выглядела я прилично. Макияж наносить не стала, потому что не люблю это дело, и мне, по правде, было лень. Я осторожно вышла из дома, чтобы Кристи не услышала, и села в машину к Брэду, который повез нас на вечеринку.

На это раз все было простенько: огромный костер, в который постоянно подкидывали дров, чтобы он не потух, вокруг костра танцевали довольно пьяные старшеклассники, три бочки с соком и еще две машины, полностью набитые коробками с пивом, и музыка, льющаяся из колонок одной из машин. Чучела тоже присутствовали, но уже ростом с человека, набитые фейерверками и еще какими-то штучками, которые взрывались при контакте с огнем.

— Ну, как тебе? — спрашивает Брэд.

— На самом деле, никогда не была на вечеринках, ну, кроме той, что проводилась у Гарри. — Признаюсь. Мы ведь теперь друзья, да? А значит, ему можно говорить что-то наподобие такого.

Если честно, то я редко когда кому-то в чем-то признаюсь. Мне кажется, что я ничего не чувствую, разучилась. Да, мне бывает больно. Но как тут не может быть больно, если такое переношу? Да, у меня есть чувство жалости, гнева, разочарования. Но это не те чувства, которые остаются в сердце. Мне кажется, что я не могу любить, что я не могу быть счастлива. Я люблю Кристи. Люблю и Лондон. Но это чувство любви, не привычка ли оно?

— Правда? — переспрашивает удивленный Брэд, и я киваю.

Мы садимся на бревнах у костра. Я греюсь. Кто-то бросил еще одно набитое хлопушками чучело в костер, и разноцветные фейерверки засвистели в воздухе. Некоторые светящиеся огоньки летели в меня, но это было даже забавно. Я пыталась их ловить на ладошку, но они или уже затухали, или больно обжигали меня.

Вдруг я заметила там, вдалеке, кучку девушек, внимательно следящих за мной. В темноте было сложно что-то разобрать, я и не пыталась, но было чертовски интересно, чем же моя персона привлекла их внимание. Затем наблюдала за тем, как веселятся другие ребята. Они прыгали, бегали возле костра. Некоторые даже попытались пригласить меня, но я отказалась. От Лондон пришло многозначное сообщение: «Ты дома?», на которое я быстро настрочила развернутый ответ, заранее зная, что подруга будет выпытывать даже самые мелкие детали: «Нет, я с Брэдом на вечеринке». Но она не ответила на него.

Я была так занята, что и не заметила, как Брэд принес два стаканчика пива. Не заметила и то, как в один из них он что-то то ли подсыпал, то ли бросал.

— Будешь? — интересуется парень.

— Да, конечно. — И я выпиваю полный стаканчик, постоянно морщась и думая про себя о том, какой же это противный напиток. Теперь всегда с пивом у меня будет ассоциироваться это ощущение и этот привкус.

Меня охватило какое-то странное ощущение, граничащее с наслаждением и грустью. Мне вдруг в один момент стало очень грустно и захотелось с кем-то поговорить, а в другой момент я уже хочу веселиться. И единственное, что оставалось неизменным так это то, что ужасно хотелось шоколадного молока. Нет, я серьезно.

Я хочу поговорить. Язык развязался. Меня вдруг понесло на такие «серьезные» темы как: кто-то же будет королем Вестероса, кто останется в живых, выживет ли Джон Сноу, что будет в новом сезоне «Шерлока», и — о боже! — не правда ли, что шикарные глаза у актера, который играл Локки в «Мстителях» и «Торе»?

Брэд меня куда-то повел, но мне было все равно. Я не понимала себя. Моя словарная диарея не прекращалась: я уже перебрала все возможные темы в сериалах, по которым схожу с ума. Затем начала описывать то, как же грустно было, когда Дин умер в сотый раз и стал демоном. И почему бы нам не стать охотниками?

Мы пришли на стадион. Сели на самую нижнюю лавочку. Мои ноги ватные, и мир казался полупрозрачным, размытым. Мне захотелось спать, но я преодолевала это желание. Я все еще рассказывала о возможном существовании ангелов и вела себя, как полная дура. Брэд заткнул меня своим поцелуем. Он был какой-то неприятный, принуждающий, словно я какая-то вещь, словно я наваждение. Я попыталась его оттолкнуть, но не было сил. Я пыталась встать, пошевелить ногой, рукой, но не смогла! Казалось, что меня парализовало.

Бред обхватил меня руками, укладывая на скамейку, он забросил мою ногу на его бедро, от чего создавалось ощущение, словно я обвиваю его своими ногами. Он поспешно стягивал с меня мой свитер, схватив за шею, целовал её, спускаясь ниже и ниже.

Девушка, которая была так похожа на Эмили, скажи мне, кто ты?! Это была не я. Я, Эмили, протестовала, я кричала во все горло, я царапалась, я кусалась, я толкалась, я бежала подальше ото всего, я боялась! Но все это происходило лишь у меня в голове…

Я, ведь я вовсе не такая! Я никогда не отдалась бы вот так, первому встречному! Мне было противно. Меня приводили в шок его склизкие поцелуи на моей коже. Я дрожала и заливалась слезами, по коже бегут тысячи тысяч мурашек. Но я ничего не могла сделать. Сейчас я напоминала себе тряпичную куклу, которой руководствуется мерзавец. Я была парализована. Вместо криков из меня вырывались лишь жалкие стоны и мычание.

А Брэда это лишь еще больше заводило. Он вспотел, его улыбка и сумасшедший огонек в глазах заставляли меня еще больше ужаснуться. Он спустил бретельки моего платья с плеч, совсем оголяя их, и начал целовать, спуская платье все ниже. Боже, почему я не могу его ударить?! Не описать словами, как мне хотелось умереть в этот момент из-за того, что понимала, что он хочет сделать. И спасения не было. Меня парализовало, я даже слова не могу молвить, Брэд не жалуется, а вокруг ни души, которая пришла бы мне на помощь.

Мои слезы стекали ручьем по лицу — это было единственным знаком того, что я все понимаю, но ничего не могу сделать. Я приготовилась уже умереть в мучениях. Брэд обхватил моё бедро, оголяя его, и стал потихоньку приспускать мои трусики. Затем стал расстегивать ширинку своих брюк, приспуская их.

Я была одна. Я есть разум. Это тело, не отвечающее на мои приказы, было не моё. Мысленно мне так хотелось поскорее прокрутить этот год вперед, чтобы покончить с этим, чтобы умереть. Мои ноги бесформенно лежат на скамейке, платье спущено на грудь, открывая мой лифчик, волосы слиплись от слез, один ботинок, вероятно, я уже потеряла, а гетры безобразно спущены и скомканы на голени. Когда я расслышала шелест упаковки с презерватива, я уже окончательно потеряла надежду и попрощалась с собой нынешней, представляя, как буду лежать где-нибудь в поле, окровавленная и полуголая. Обо мне напишут в газете, и тогда я уж точно прославлюсь.

Но затем я услышала, как хрустнула кость. Не знаю, была ли она моя, потому что уверена, даже если мне что-нибудь сломали бы, я этого не почувствовала бы.

Я видела все так, словно нахожусь под водой: увеличено и размыто. Когда Лондон схватила меня за плечи и затрясла, мне стало чертовски паршиво. Я чувствовала, что у неё холодные руки, когда она держала моё лицо в своих ладонях, и больше ничего… Хотя нет, вру, я чувствовала себя беспомощной.

Подруга начала одевать меня по-быстрому: поправила нижнее белье, вернула платье на место, обула меня. Она схватила в руки мой свитер и что-то крикнула, но мне было не разобрать. Затем мир закружился, и я запарила в воздухе. Хотя на самом деле меня взял на руки Трент — это я поняла после. За спиной картина была радушная: Брэд сидел на земле, хватая ртом воздух и прикрывая рукой нос, из которого ручьем шла кровь, залившая и одежду, в которой он был, и землю, где он сидел. А там за трибунами стояла Стейси, Феба и вся остальная компания, внимательно наблюдавшая за происходящим. Стейси снимала все на телефон и была не напугана увиденным, а скорее всего, рада, предвкушая свою победу надо мной и Лондон.

Я не знаю, долго ли мы ехали до дома Лондон, и, вообще, сколько времени после я пролежала в вот таком бессознательном состоянии. Но затем моё тело потихоньку просыпалось, начало поддаваться моим командам. И вскоре я уже смогла сама сидеть на кровати в комнате подруги.

Чувство, которое было внутри меня, я даже не знаю, как его описать. Словно я наглоталась земли, грязи, червей, словно я искупалась в чем-то липком и противном. Чувствую себя грязной и беспомощной. К горлу подкатила желчь, я, вероятно, стала зеленеть, потому подруга, быстро сообразив, подставила мне тазик. Меня выворачивало наизнанку, все внутри жгло, словно пыталось сварить все мои органы. Я тряслась, горло неприятно ныло, слезы лились ручьем. Когда спазм прекратился, Лондон отодвинула подальше тазик с зеленоватой рвотой и протянула мне стакан с черными таблетками. Я послушно выпила их и бухнулась на кровать. Говорить начала не сразу:

— Что произошло? — спрашиваю.

— Ты не помнишь? — отвечает Лондон.

Но я все прекрасно помню. Воспоминания вспыхивали перед глазами, маячили, не давая мне прийти в здравый рассудок. Мне захотелось забыться, стереть все ластиком, нажать на Delete. Пожалуйста, сострите мне память, все это выносить не в моих силах.

Я вскочила с кровати, еле держась на ногах, и быстрым шагом направилась в ванную. Я терла свое тело мочалкой до покраснений, пока кожа не стала болеть, пока на своих пальцах я не натерла мозоли. Мне хотелось очиститься ото всех этих омерзений. Я сотню раз намыливала своё тело, вспенивала шампунь на голове, чтобы он стер все прикасания его рук с корней.

Его имя. Оно вызывало у меня потрясение и страх. Я боюсь его произносить. Обессилев, я упала на дно ванной и, свернувшись калачиком, еще больше начала рыдать. Лондон, стоявшая за шторками ванны, пришла мне на помощь. Она обтерла меня, завернула в плюшевый халат и стала сушить мои волосы. Ей не впервой за мной вот так ухаживать.

Когда мы шли по коридору, к подруге подошел дворецкий и спросил:

— Мисс, а что делать с вашим другом? Он сейчас уснет на диване в гостиной.

— Постелите ему в одной из спален, — холодно ответила она.

Дворецкий кивнул и спустился по лестнице на первый этаж, а Лондон повела меня в свою комнату. Она расстелила постель, уложила меня, и, обнимая меня за плечи, сама легла рядом.

— Так что произошло? — хриплым голосом переспросила я.

— Брэд…

— Не называй его имя! — в ужасе перебила я Лондон.

— Он хотел заняться с тобой сексом. На спор. — У меня все внутри похолодело. Разочарование — вот подходящее слово для описания моего состояния сейчас

— Но не мог, — продолжила Лондон. — И потому накачал тебя сильным психотропным веществом, которое парализует на время, в надежде на…

Лондон перестала говорить на полуслове, но продолжения и не требовалось. Он хотел меня изнасиловать, чтобы показать своё превосходство. Наверное, я все-таки не разбираюсь в людях.

— И еще кое-что, — говорю я.

— Что?

— Стейси. Она все видела и сняла на телефон.

— Не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, но не сейчас. Отдыхай. — Она говорила прямо как мама в детстве и Кристи сейчас. Я вспоминаю о Тренте и ловлю себя на мысли, что он меняет её и, похоже, в лучшую сторону.

— Скажи Тренту спасибо, — шепчу я. А мысленно прибавляю: «И не только за моё спасение, за твоё тоже».

— Скажу. Спи.

Закрываю глаза и пытаюсь заснуть. Я измождена и потому проваливаюсь в сон сразу, только вот снятся мне вовсе не милые сны…

Дата добавления: 2015-07-25