Статья вторая Молитва как борьба

Молитва - это дар благодати и решительный ответ с нашей стороны. Она всегда требует усилия. Великие молитвенники Ветхого Завета, до Христа, равно как Матерь Божия и святые, учат нас вместе с Иисусом: молитва - это битва. Против кого? Против нас самих и против козней искусителя, который делает все, чтобы отвратить человека от молитвы, от единства с Богом. Мы молимся так, как мы живем, - потому что мы живем так, как мы молимся. Если мы не хотим постоянно действовать в Духе Христа, мы не можем постоянно молиться во имя Его. "Духовная брань" новой жизни христианина неотделима от молитвенной битвы.

I. Возражения против молитвы

В молитвенной борьбе нам приходится сталкиваться - в себе самих и в других людях - с ошибочными концепциями молитвы. Некоторые видят в молитве некую психологическую операцию, другие - стремление сосредоточиться для того, чтобы достичь умственного вакуума. Кто-то кодифицирует молитву как ритуальные жесты и слова. В подсознании многих христиан молитва - это занятие, несовместимое со всем тем, что им надо делать: у них нет времени. Те, кто ищет Бога через молитву, быстро приходят в уныние, потому что они не знают, что молитва приходит и от Духа, а не от них одних.

Нам также приходится сталкиваться с мышлением "мира сего"; и оно проникает в нас, если мы не бодрствуем. К примеру, правда - якобы лишь то, что проверено разумом и наукой (а ведь молитва - это тайна, которая выходит за грани нашего сознания и нашего подсознания); правда - это якобы ценности производства и доходности (а молитва не производительна и следовательно бесполезна); критерии правдивости, добра и красоты - это якобы чувственность и удобства (а молитва, "добролюбие" [филокалия], есть пламенная любовь к славе Живого и Истинного Бога); молитву представляют как бегство от мира, противопоставляя ее чрезмерной страсти к деланию (в то время как христианская молитва не есть уход из истории или развод с жизнью).

Наконец, в нашей битве нам приходится столкнуться с тем, что ощущается нами как наши неудачи в молитве: уныние перед лицом нашей черствости; печаль от того, что мы не все отдаем Господу, ибо у нас "большое имение"; разочарование, потому что наша просьба не выполнена так, как мы сами того хотели; раны, нанесенные нашей гордыне, которая упорствует в недостойности нашей греховности; аллергия на безозмездность молитвы и т.п. Вывод всегда один и тот же: чего ради молиться? Чтобы преодолеть эти препятствия, нужно бороться, дабы обрести смирение, доверие и постоянство.

II. Смиренное бодрствование сердца

Перед лицом трудностей молитвы

Обычной трудностью в нашей молитве бывает рассеянность. Она может распространяться на слова и их смысл во время устной молитвы; она может распространяться - более глубоко - и на Того, Кому мы молимся в устной молитве (литургической или личной), медитации и мысленной молитве. Пытаться изловить поводы для рассеянности - значит попасть в их ловушку, в то время как надо всего лишь взглянуть в наше собственное сердце. Рассеянность открывает нам то, к чему мы привязаны, и смиренное осознание этого пред Господом должно пробудить нашу любовь, чтобы отдать предпочтение Ему, решительно даруя Ему наше сердце, чтобы Господь очистил его. Здесь происходит битва - выбор Господина, Которому мы служим.

В положительном смысле борьба с нашим Я, стяжательным и властолюбивым, это бодрствование, трезвение сердца. Когда Иисус настаивает на бодрствовании, оно всегда соотнесено с Ним, с Его пришествием - в последний день и во всякий день: "ныне". Жених приходит в полночь; свет, который не должен угаснуть, - это свет веры: "Сердце мое говорит от Тебя: "Ищите лица Моего"" (Пс 27,8).

Другой трудностью, особенно для тех, кто искренне желает молиться, является сухость. Она свойственна мысленной молитве, если сердце безучастно, не ищет мыслей, воспоминаний и чувств даже духовного характера. Это момент чистой веры, которая остается с Иисусом во время агонии и во гробе: "Если пшеничное зерно умрет, то принесет много плода" (Ин 12,24). Если сухость происходит из-за того, что нет корня, потому что слово упало на камень, борьба связана с обращением.

Перед лицом искушений в молитве

Наиболее обычным и наиболее потаенным искушением является недостаток веры. Он в меньшей степени выражается декларируемым неверием, нежели каким-то фактическим предпочтением. Когда мы начинаем молиться, тысячи дел и забот, которые кажутся срочными, становятся приоритетными; это опять же момент правдивости сердца и предпочтения в любви. Вот мы обращаемся к Господу как к последнему прибежищу: но истинно ли мы в Него веруем? Вот мы держимся Господа как союзника, но сердце по-прежнему самонадеянно. Во всех случаях недостаток веры открывает нам, что мы еще не обладаем смиренным расположением сердца: "Без Меня не можете делать ничего" (Ин 15,5).

Другое искушение, которому самонадеянность открывает дверь, это уныние. Духовные Отцы подразумевают под унынием некую форму депрессии, вызванную ослаблением аскезы и бодрствования, небрежением сердца. "Дух бодр; плоть же немощна" (Мф 26,41). Чем больше высота, с которой падаешь, тем больнее падение. Мучительный упадок духа является обратной стороной самонадеянности. Смиренный человек не удивляется своей беде; она ведет его к большему доверию, к твердому сохранению постоянства.

III. Сыновнее доверие

Сыновнее доверие подвергается испытанию и проявляется в скорбях. Главная трудность касается просительной молитвы за себя или за других в молитвенном ходатайстве. Бывает, что люди даже прекращают молиться, потому что, по их мнению, Бог не внял их прошению. В этой связи возникают два вопроса: почему мы считаем, что наша молитва не услышана? каким образом наша молитва оказывается "действенной", как она услышана?

Почему мы жалуемся на то, что мы не услышаны?

Для начала следовало бы констатировать одно удивительное обстоятельство. Когда мы славим Бога или вообще благодарим Его за благодеяния, мы не очень задумываемся о том, насколько приятна Ему наша молитва. Но, наоборот, когда мы просим, мы обязательно требуем видимого результата. Итак, каков же он - образ Бога, мотивирующий нашу молитву: средство, которое мы используем, - или Отец Господа нашего Иисуса Христа?

Убеждены ли мы, что "мы не знаем, о чем молиться, как должно" (Рим 8,26)? Просим ли мы у Бога "подобающих благ"? Отец наш знает, что нам нужно, прежде, чем мы попросим у Него, но Он ждет нашего прошения, потому что достоинство Его детей - в их свободе. И надо молиться с Его Духом свободы, чтобы уметь истинно познавать Его волю.

"Не имеете, потому что не просите. Просите и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений" (Иак 4,2-3). Если мы просим сердцем раздвоенным, сердцем "прелюбодеев" (Иак 4,4), Бог не может внять нам, потому что Он желает нам добра, желает нам жизни. "Или вы думаете, что напрасно говорит Писание: до ревности любит Дух, Которого Он ниспослал в нас?" (Иак 4,5). Бог наш ревнует нас, и это - знак истинности Его любви. Войдем же в желание Его Духа, и мы будем услышаны:

Пусть не удручает тебя, если ты немедленно не получаешь от Бога то, чего просишь у Него; ведь Он хочет сотворить тебе еще большее благо через постоянство твоего стремления обитать с Ним в молитве. Он хочет, чтобы наше желание было испытано молитвой. Так, Он располагает нас к принятию того, что Он готов нам дать.

Каким образом наша молитва становится действенной?

Откровение молитвы в домостроительстве спасения учит нас, что вера опирается на действие Бога в истории. Сыновнее доверие порождено тем, что есть фундаментальное Божие действие: страданиями и воскресением Его Сына. Христианская молитва есть содействие Божественному Провидению, замыслу любви Бога к людям.

У св. апостола Павла это доверие дерзновенно, оно основано на молитве Духа в нас и на верной любви Отца, Который даровал нам Своего Единородного Сына. Преобразование молящегося сердца есть первый ответ на нашу просьбу.

Молитва Иисуса делает христианскую молитву действенной просьбой. Иисус - образец христианской молитвы. Он молится в нас и с нами. Если сердце Сына ищет только того, что угодно Отцу, может ли сердце детей усыновления привязываться к дарам больше, чем к Дарителю?

Иисус молится и о нас, становясь на наше место и в нашу пользу. Все наши просьбы были однажды собраны воедино в Его вопле на кресте и исполнены Отцом в Его воскресении. Именно поэтому Он не перестает ходатайствовать за нас пред Отцом. Если наша молитва решительно едина с молитвой Иисуса в доверии и сыновнем дерзновении, мы получим все, о чем просим во имя Его, и гораздо более того - Самого Духа Святого, содержащего все дары.

IV. Постоянство в любви

"Непрестанно молитесь" (1 Фее 5,17), "благодаря всегда за все Бога и Отца во имя Господа нашего Иисуса Христа" (Еф 5,20), "живите в молитве и прошениях; молитесь во всякое время в Духе; тем поддерживайте непрестанное бодрствование и ходатайствуйте о всех святых" (Еф 6,18). "Нам не заповедано постоянно трудиться, бодрствовать и поститься, но закон для нас - непрестанная молитва". Только от любви может происходить этот неугасимый пыл. Молитвенная битва против нашей косности и нашей лени есть битва смиренной любви, доверчивой и постоянной. Эта любовь открывает наши сердца трем очевидным данностям веры, светозарным и животворящим:

Всегда можно молиться: время христианина - это время воскресшего Христа, Который "снами во все дни" (Мф 28,20), несмотря на все бури. Наше время в руке Божией:

Возможно даже на рынке или во время уединенной прогулки творить частую и усердную молитву; сидя в ваших лавках, покупая или продавая или даже готовя пищу.

Молитва - жизненная необходимость. Доказательство от противного не менее убедительно: если мы не позволяем Духу руководить нами, мы вновь впадаем в рабство греху. Как же может Святой Дух быть "нашей Жизнью", если сердце наше удалилось от Него?

Молитва ценнее всего; она делает возможным невозможное, легким трудное. Невозможно, чтобы человек, который молится, был способен грешить.

Кто молится, определенно спасается; кто не молится, определенно обрекает себя на осуждение.

Христианская молитва и христианская жизнь неотделимы друг от друга, ибо та и другая основываются на одной и той же любви и на одном и том же самоотречении, которое происходит из любви; на одном и том же сыновнем и полном любви сообразовании себя с замыслом любви Отца; на одном и том же преображающем единении в Духе Святом, всегда делающем нас более сообразными Христу Иисусу; на одной и той же любви ко всем людям - той любви, которой возлюбил нас Иисус. "Чего ни попросите от Отца во имя Мое, Он даст вам. Сие заповедаю вам, да любите друг друга" (Ин 15,16-17).

Тот молится непрестанно, кто соединяет молитву с делами и дела с молитвой. Только так можно считать выполнимым правило непрестанно молиться.

Молитва Часа Иисусова

Когда приходит Его час, Иисус молится Отцу. Его молитва - самая продолжительная из всех, какие доносит до нас Евангелие, - охватывает все домостроительство творения и спасения, равно как Его смерть и Его воскресение. Молитва Часа Иисуса всегда остается Его собственной молитвой, как Его Пасха, наступившая "однажды для всех", присутствует всегда в литургии Его Церкви.

Христианская традиция справедливо называет эту молитву "первосвященнической" молитвой Иисуса. Она - молитва нашего Первосвященника; она неотделима от Его жертвы, Его "исхода" (Пасхи) к Отцу, когда Он полностью "посвящен" Отцу.

В этой пасхальной, жертвенной молитве все "соединено во Христе как в главе": Бог и мир, Слово и плоть, жизнь вечная и время, отдающая себя любовь и грех, предающий ее, нынешние ученики и те, кто уверует в Него по слову их, уничижение и слава. Это - молитва Единства.

Иисус исполнил все дело Отца, и Его молитва, как и Его жертва, простирается до скончания времен. Молитва Часа Иисуса наполняет последние времена и ведет их к их исполнению. Иисус, Которому Отец дал все, весь отдан Отцу, и, в то же время, Он говорит с царственной свободой^ именем той власти, которую Отец дал Ему над всякой плотью. Сын, Который сделался Отроком (слугой), есть Господь, Вседержитель (Пантократор). Наш Первосвященник, Который молится о нас, является также Тем, Кто молится в нас, и Он же - Бог, Который исполняет нашу молитву.

Входя во святое имя Господа Иисуса, мы можем принять изнутри молитву, которой Он учит нас: "Отче наш". Его первосвященническая молитва дает внутреннее вдохновение для великих прошений Молитвы Господней: заботы об имени Отца, желания Его Царства (славы), исполнения воли Отца, Его замысла спасения и избавления от зла.

Наконец, именно в этой молитве Иисус открывает и дает нам нераздельное "познание" Отца и Сына, которое есть сама тайна молитвенной жизни.

КОРОТКО

Молитва предполагает усилие и борьбу против нас самих и против козней искусителя. Молитвенная битва неотделима от "духовной брани", которая нужна для того, чтобы постоянно действовать в Духе Христа: мы молимся так, как мы живем, - потому что мы живем так, как мы молимся.

В молитвенной борьбе мы сталкиваемся с ошибочными концепциями, с различными образами мышления и с опытом наших собственных неудач. На эти искушения, которые порождают сомнения относительно полезности и даже самой возможности молитвы, следует отвечать смирением, доверием и стойкостью.

Основные трудности в молитвенной практике - рассеянность и сухость. Целительное средство мы находим в вере, в обращении и в бодрствовании сердца.

Два частых искушения представляют угрозу для молитвы: недостаток веры и уныние, которое является формой депрессии, вызванной ослаблением аскезы и ведущей к упадку духа.

Сыновнее доверие подвергается испытанию, когда у нас возникает ощущение, что наша молитва не всегда бывает услышана. Евангелие приглашает нас задаться вопросом о сообразованности нашей молитвы с волей Духа.

"Непрестанно молитесь" (1 Фее 5,17). Молиться можно всегда. Это даже жизненная необходимость. Молитва и христианская жизнь неотделимы друг от друга.

Молитва Часа Иисусова, справедливо именуемая "первосвященни ческой молитвой", соединяет во Христе как в главе все домостроительство творения и спасения. Она вдохновляет великие прошения молитвы "Отче наш".

Второй раздел Молитва Господня: "Отче наш"

"Случилось, что, когда Иисус в одном месте молился, и перестал, один из учеников Его сказал Ему: Господи! научи нас молиться, как и Иоанн научил учеников своих" (Лк 11,1). В ответ на эту просьбу Господь доверяет Своим ученикам и Своей Церкви основную христианскую молитву. Евангелист Лука дает ее в виде краткого текста (из пяти прошений), а евангелист Матфей представляет более развернутую версию (из семи прошений). Литургическая традиция Церкви сохраняет текст евангелиста Матфея: (Мф 6,9-13).

Отче наш, сущий на небесах!

Да святится имя Твое,

да придет Царство Твое,

да будет воля Твоя

и на земле, как на небе;

хлеб наш насущный дай нам на сей день;

и прости нам долги наши,

как и мы прощаем должникам нашим;

и не введи нас в искушение,

но избавь нас от лукавого. [1]

Весьма рано литургическое употребление Молитвы Господней дополнилось заключительным славословием. В Дидахе (8,2): "Ибо Тебе подобает сила и слава вовеки". Апостольские постановления (7,24,1) добавляют в начале слово "царство", и эта формула сохраняется до сего дня во всемирной молитвенной практике. Византийская традиция добавляет после слова "слава" - "Отцу, и Сыну, и Святому Духу". Римский Миссал расширяет последнее прошение в ясно выраженной перспективе "ожидания блаженного обетования" (Тит 2,13) и пришествия Спасителя нашего Иисуса Христа; за этим следует возглашение собрания, повторяющее славословие Апостольских постановлений.

Статья первая "Краткое содержание всего Евангелия"

"Молитва Господня есть воистину краткое содержание всего Евангелия". "Когда Господь завещал нам эту молитвенную формулу, Он добавил: "Просите, и дано будет вам" (Лк 11,9). Итак, каждый может возносить к небу различные молитвы соответственно своим потребностям, но всегда начиная с Молитвы Господней, которая остается основной молитвой".

I. В центре Писаний

Показав, что Псалмы составляют главную пищу христианской молитвы и сливаются в прошениях молитвы "Отче наш", св. Августин заключает:

Просмотрите все молитвы, какие есть в Писаниях, и я не думаю, что вы найдете там что-либо, что не входит в Молитву Господню.

Все Писания (Закон, Пророки и Псалмы) исполнились во Христе. Евангелие есть эта "Благая Весть". Ее первое возвещение изложено святым евангелистом Матфеем в Нагорной проповеди. А молитва "Отче наш" находится в центре этого возвещения. Именно в таком контексте проясняется каждое прошение молитвы, завещанной Господом:

Молитва Господня - самая совершенная из молитв (…). В ней мы не только просим обо всем, чего можем справедливо желать, но еще и просим в том порядке, в котором подобает этого желать. Таким образом эта молитва не только учит нас просить, но также формирует все наше душевное состояние.

Нагорная проповедь - это учение для жизни, а "Отче наш" - молитва; но и в той и в другой Дух Господень придает новую форму нашим желаниям - тем внутренним движениям, которые одушевляют нашу жизнь. Иисус учит нас этой новой жизни Своими словами, а Он учит нас просить ее в молитве. От подлинности нашей молитвы будет зависеть подлинность нашей жизни в Нем.

II. "Молитва Господня"

Традиционное название "Молитва Господня" означает, что молитва "Отче наш" дана нам Господом Иисусом, Который и научил нас ей. Эта молитва, полученная нами от Иисуса, поистине уникальна: она "Господня". Действительно, с одной стороны, словами этой молитвы Единородный Сын дает нам слова, данные Ему Отцом: Он - Учитель нашей молитвы. С другой стороны, как Слово воплощенное Он знает в Своем человеческом сердце нужды Своих братьев и сестер по человечеству и открывает их нам: Он - Образец нашей молитвы.

Но Иисус не оставляет нам формулу, которую мы должны повторять машинально. Здесь, как и во всякой устной молитве, словом Божиим Дух Святой учит детей Божиих молиться их Отцу. Иисус дает нам не только слова нашей сыновней молитвы; одновременно Он дает нам Духа, благодаря Которому эти слова становятся в нас "духом и жизнью" (Ин 6,63). Более того: доказательство и возможность нашей сыновней молитвы в том, что Отец "послал в сердца наши Духа Сына Своего, вопиющего: "Авва, Отче!" (Гал 4,6). Потому, что наша молитва толкует наши желания пред Богом, опять же "Испытующий сердца" Отец "знает желания Духа и то, что Его ходатайство за святых соответствует воле Божией" (Рим 8,27). Молитва "Отче наш" входит в тайну миссии Сына и Духа.

III. Молитва Церкви

Неделимый дар слов Господа и Духа Святого, животворящий их в сердцах верующих, был получен Церковью и жил в ней от ее основания. Первые общины молятся Молитвой Господней "три раза в день" вместо "Восемнадцати благословений", использовавшихся в иудейском благочестии.

Согласно Апостольскому Преданию, Молитва Господня сущностно укоренена в литургической молитве.

Господь учит нас творить молитву сообща за всех наших братьев. Ибо Он не говорит "Отче мой, сущий на небесах", но "Отче наш", чтобы наша молитва была единодушной, обо всем Теле Церкви.

Во всех литургических традициях Молитва Господня является составной частью главных моментов богослужения. Но особенно явственно ее церковный характер проявляется в трех таинствах христианского посвящения:

В крещении и миропомазании, передача (traditio) Молитвы Господней знаменует новое рождение к Божественной жизни. Поскольку христианская молитва является беседой с Богом посредством слова Самого Бога, "возрожденные от живого слова Божия" (1Петр 1,23) учатся взывать к своему Отцу единственным Словом, которому Он всегда внемлет. И отныне они способны это делать, ибо печать помазания Святого Духа наложена неизгладимо на их сердца, на их уши, на их уста, на все их сыновнее существо. Вот почему большая часть святоотеческих толкований на "Отче наш" обращена к оглашенным и новокрещенным. Когда Церковь произносит Молитву Господню, это молится народ "возрожденных", обретающий милость Божию.

В Евхаристической литургии Молитва Господня является молитвой всей Церкви. Здесь проявляется ее полный смысл и ее действенность. Занимая место между Анафорой (Евхаристической молитвой) и литургией Причащения, она, с одной стороны, воссоединяет в себе все прошения и ходатайства, выраженные в эпиклесисе, и, с другой стороны, она стучится в двери Пира Царства, который предвосхищается приобщением Святым Тайнам.

В Евхаристии Молитва Господня выражает также эсхатологический характер содержащихся в ней прошений. Она - молитва, принадлежащая "последним временам", временам спасения, начавшимся с сошествия Святого Духа, которые завершатся возвращением Господа. Прошения молитвы "Отче наш", в отличие от молитв Ветхого Завета, опираются на тайну спасения, уже осуществившуюся раз и навсегда во Христе, распятом и воскресшем.

Эта непоколебимая вера служит источником надежды, возносящей каждое из семи прошений Молитвы Господней. Они выражают стон нынешнего времени, времени терпения и ожидания, когда нам "еще не открылось, что будем" (1 Ин 3,2). Евхаристия и "Отче наш" устремлены к пришествию Господа, "доколе Он придет" (1 Кор 11,26).

КОРОТКО

В ответ на просьбу Своих учеников ("Господи! научи нас молиться": Лк 11,1) Иисус доверяет им основную христианскую молитву "Отче наш".

"Молитва Господня есть воистину краткое содержание всего Евангелия", "самая совершенная из молитв". Она находится в центре Писаний.

Она именуется "Молитвой Господней", потому что она получена нами от Господа Иисуса, Учителя и Образца нашей молитвы.

Молитва Господня есть в полном смысле молитва Церкви. Она неотъемлемая составляющая главных моментов богослужения и таинств введения в христианство: крещения, миропомазания и Евхаристии. Будучи составной частью Евхаристии, она выражает "эсхатологический" характер содержащихся в ней прошений, в ожидании Господа "доколе Он придет" (1 Кор 11,26).

Статья вторая "Отче наш, сущий на небесах"

I. "Дерзаем приступать с полным доверием"

В римской литургии евхаристическое собрание приглашается приступить к молитве "Отче наш" с сыновним дерзновением; в восточных литургиях используются и развиваются аналогичные выражения: "Со дерзновением неосужденно", "Сподоби нас". Моисей, находясь перед Неопалимой купиной, услышал такие слова: "Не подходи сюда; сними обувь твою" (Исх 3,5). Этот порог божественной святости мог переступить только Иисус, Который, "совершив Собою очищение грехов наших" (Евр 1,3), вводит нас перед Лицо Отца: "Вот Я и дети, которых дал Мне Бог" (Евр 2,13):

Осознание нами нашего рабского состояния заставило бы нас провалиться сквозь землю, наше земное состояние рассыпалось бы в прах, если бы власть Самого Отца нашего и Дух Его Сына не побуждали нас возглашать: "Авва, Отче!" (Рим 8,15). (…) Как осмелилась бы слабость смертного называть Бога своим Отцом, если только душа человека не была бы одухотворена силою свыше?

Эта сила Духа Святого, Которая вводит нас в Молитву Господню, выражена в литургиях Востока и Запада прекрасным словом, типично христианским: парресия - откровенная простота, сыновнее доверие, радостная уверенность, смиренное дерзновение, уверенность в том, что ты любим.

II. "Отче!"

Прежде чем сделать "своим" этот первый порыв Молитвы Господней, не лишне очистить со смирением наше сердце от некоторых лживых образов "мира сего". Смирение помогает нам признать, что "Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть", то есть "младенцам" (Мф 11,25-27). Очищение сердца касается образов отца или матери, порожденных личной и культурной историей и влияющих на наше отношение к Богу. Бог, Отец наш, превосходит категории тварного мира. Переносить на Него (или применять против Него) наши идеи в этой области - значит творить кумиров, чтобы поклоняться им или повергать их. Молиться Отцу означает входить в Его тайну - какой Он есть и каким открыл нам Его Сын:

Выражение "Бог Отец" никому никогда не было открыто. Когда сам Моисей спросил у Бога, Кто Он, он услышал другое имя. Нам это имя открылось в Сыне, ибо оно означает новое имя: 0тец.

Мы можем призывать Бога как "Отца", потому что Он открыт нам Его вочеловечившимся Сыном и Его Дух дает нам познавать Его. Дух Сына дает нам - верующим, что Иисус есть Христос и что мы рождены от Бога - приобщиться к тому, что непостижимо для человека и что неуд обозримо для ангелов: это личная связь Сына с Отцом.

Когда мы молимся Отцу, мы пребываем в общении с Ним и Его Сыном, Иисусом Христом. Тогда мы познаем Его и узнаем, всякий раз с новым восхищением. Первое слово Молитвы Господней - благословение и выражение поклонения, прежде чем начнутся прошения. Ибо это слава Божия, что мы признаем в Нем "Отца", истинного Бога. Мы благодарим Его за то, что Он открыл нам Свое имя, за то, что Он даровал нам веру в Него и что Его присутствие вселилось в нас.

Мы можем поклоняться Отцу, потому что Он возрождает нас в Свою жизнь, усыновляя нас как детей в Своем Единородном Сыне: крещением Он делает нас членами Тела Своего Христа и помазанием Своего Духа, которое изливается от Главы на членов Тела, Он делает нас "христами" (помазанниками):

Воистину, Бог, предопределивший нас во усыновление, соделал нас сообразными славному Телу Христа. Будучи же причастниками Христа, вы по праву именуетесь "христами".

Новый человек, возрожденный и возвращенный Богу благодатью, с самого начала говорит "Отче!", потому что стал сыном.

Таким образом молитвой Господней мы открываемся самим себе в то же время, как нам открывается Отец:

О человек, ты не дерзал поднять лицо твое к небу, ты опускал взор на землю и внезапно ты обрел благодать Христа: все твои грехи тебе отпущены. Из дурного раба ты сделался хорошим сыном. (…) Итак, возведи свои очи к Отцу, искупившему тебя Своим Сыном, и скажи: Отче наш (…). Но не ссылайся ни на какое свое преимущественное право. Он особым образом Отец одного только Христа, меж тем как нас Он создал. Итак, скажи и ты по милости Его: Отче наш, - чтобы заслужить быть Его сыном.

Этот безвозмездный дар усыновления требует с нашей стороны непрерывного обращения и новой жизни. Молитва "Отче наш" должна развить в нас два основных расположения:

Желание и волю быть подобными Ему. Нам, созданным по образу Его, подобие Его возращается благодатью, и нам надлежит на это ответить.

Нам следует помнить, когда мы называем Бога "нашим Отцом", что мы должны поступать как сыны Божий.

Вы не можете называть Отцом вашим всеблагого Бога, если вы сохраняете сердце жестокое и бесчеловечное; ибо в таком случае в вас больше не остается знака благости Отца Небесного.

Нужно непрестанно созерцать великолепие Отца и наполнять им нашу душу.

Смиренное и доверчивое сердце, позволяющее нам "обратиться и быть как дети" (Мф 18,3); ибо именно "младенцам" открывается Отец (Мф 11,25):

Это взгляд на одного только Бога, великое пламя любви. Душа в нем переплавляется и погружается в святую любовь и беседует с Богом как со своим собственным Отцом, очень по родственному, с совершенно особенной благочестивой нежностью.

Отче наш: это обращение вызывает в нас одновременно любовь, приверженность в молитве, (…) а также надежду получить то, что мы собираемся просить (…). Поистине, в чем может Он отказать молитве детей Своих, когда Он уже заранее разрешил им быть Его детьми?

III. Отче "наш"

Обращение Отче "наш" относится к Богу. С нашей стороны это определение не означает обладания. Оно выражает совершенно новую связь с Богом.

Когда мы говорим Отче "наш", мы прежде всего признаем, что все Его обещания любви, возвещенные через пророков, исполнились в новом и вечном завете Его Христа: мы стали "Его" Народом и отныне Он "наш" Бог. Это новое взаимоотношение представляет собой взаимную принадлежность, дарованную безвозмездно: любовью и вepнocтью мы должны ответить на "благодать и истину", дарованные нам в Иисусе Христе (Ин 1,17).

Потому, что Молитва Господня есть молитва Народа Божия в "последние времена", слово "наш" выражает также уверенность нашего упования на последнее обещание Бога; в Новом Иерусалиме Он скажет: "Я буду ему Богом, и он будет Мне сыном" (Откр 21,7).

Когда мы говорим Отче "наш", мы обращаемся лично к Отцу Господа нашего Иисуса Христа. Мы не разъединяем Божество, коль скоро Отец в Нем есть "источник и начало", но исповедуем тем самым, что от Отца предвечно рожден Сын и что от Отца исходит Святой Дух. Мы также не смешиваем Божественные Лица, поскольку мы исповедуем общение с Отцом и Его Сыном Иисусом Христом в их едином Духе Святом. Пресвятая Троица единосущна и нераздельна. Когда мы молимся Отцу, мы поклоняемся Ему и прославляем Его с Сыном и Святым Духом.

Грамматически слово "наш" определяет реальность, общую для многих. Есть один Бог, и Его признают Отцом те, кто верою в Единородного Его Сына возродились от Него водою и Духом. Церковь есть это новое общение Бога и человека: в единстве с Единородным Сыном, ставшим "первородным между многими братьями" (Рим 8,29), она пребывает в общении с Самим единым Отцом в Самом едином Духе Святом. Говоря Отче "наш", каждый крещеный молится в этом общении: "У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа" (Деян 4,32).

Вот почему, несмотря на разделения христиан, молитва Отче "наш" остается общим достоянием и настойчивым призывом для всех крещеных. Состоя в общении посредством веры во Христа и крещения, они должны сделаться участниками молитвы Иисуса о единстве Его учеников.

Наконец, если мы подлинно творим молитву "Отче наш", мы оставляем свой индивидуализм, ибо любовь, которую мы принимаем, избавляет нас от него. Слово "наш" в начале Молитвы Господней - как и слова "мы", "нам", "нас", "наш" в последних четырех прошениях, - не исключают никого. Чтобы творить эту молитву в истине, мы должны преодолеть наши разделения и наши противостояния.

Крещеный не может творить молитву Отче "наш", не представляя пред Отцом всех, за кого Он отдал Своего Возлюбленного Сына. Любовь Божия не имеет границ; такой же должна быть и наша молитва. Когда мы творим молитву Отче "наш", это вводит нас в измерение Его любви, открытой нам во Христе: молиться со всеми теми людьми и за всех тех людей, которые еще не знают Его, чтобы их "собрать воедино" (Ин 11,52). Это Божественная забота обо всех людях и обо всем творении воодушевляла всех великих молитвенников: она должна расширять нашу молитву в любви, когда мы дерзаем говорить Отче "наш".

IV. "Сущий на небесах"

Это библейское выражение не означает какое-то место ("пространство"), но образ существования; не отдаленность Бога, а Его величие. Наш Отец не находится где-то "в другом месте"; Он пребывает "вне пределов всего" того, что мы можем представить себе о Его святости. Именно потому, что Он - Трисвятой, Он всецело близок сердцу смиренному и сокрушенному:

Справедливо, что слова "Отче наш, сущий на небесах" исходят из сердец праведных, где Бог обитает, как в Своем храме. Оттого и тот, кто молится, будет желать, чтобы обитал в нем Тот, к Кому он взывает.

"Небесами" же те могут быть, которые носят образ небесного и в которых Бог вселился и ходит.

Символ небес отсылает нас к тайне завета, в которой мы живем, когда мы молимся нашему Отцу. Отец пребывает на небесах, это - Его обитель; дом Отца является таким образом и нашим "отечеством". С земли завета изгнал нас грех и обращение сердца вновь приведет нас к Отцу и к небу. А небо и земля воссоединены во Христе, ибо Сын один "сошел с небес" и дает нам вновь подняться туда с Ним, через Его Распятие, Воскресение и Вознесение.

Когда Церковь молится "Отче наш, сущий на небесах", она исповедует, что мы - Народ Божий, который Бог уже "посадил на небесах во Христе Иисусе" (Еф 2,6), народ, "сокрытый со Христом в Боге" (Кол 3,3) и, в то же время, "воздыхающий, желая облечься в небесное наше жилище" (2Кор 5,2):

Христиане пребывают во плоти, но живут не по плоти. Они живут на земле, но они - граждане неба.

КОРОТКО

Доверие в простоте и преданности, смиренная и радостная уверенность - таковы подобающие состояния души того, кто творит молитву "Отче наш".

Мы можем призывать Бога, обращаясь к Нему словом "Отец", потому что Его открыл нам вочеловечившийся Сын Божий, членами Тела Которого мы сделались через крещение и в Котором мы усыновлены Богом.

Молитва Господня вводит нас в общение с Отцом и Его Сыном Иисусом Христом. Она, в то же время, открывает нас самим себе.

Когда мы творим молитву "Отче наш", это должно развивать в нас стремления быть подобными Ему и делать наше сердце смиренным и доверчивым.

Говоря Отцу "наш", мы призываем Новый Завет во Иисусе Христе, общение со Святой Троицей и Божественную любовь, которая через Церковь приобретает всемирное измерение.

"Сущий на небесах" означает не данное место, но величие Бога и Его присутствие в сердцах праведников. Небо, Дом Божий, представляет собой истинное отечество, куда мы стремимся и к которому мы уже принадлежим.

Дата добавления: 2015-07-25