Глазами донского казачества

АЗОВСКОЕ ВЗЯТИЕ

Выполнил:

Студент 1 курса группы №1082

Савченко И.А.

Научный руководитель:

Хитров Д.А.

Москва, 2007

ПЛАН:

I. Введение. Постановка проблем…………………… 3

II. Обзор источников……………………………………5

III. Обзор литературы……………………………………9

IV. Основная часть:………………………………………12

1) Планы Войска Донского касательно Азова до взятия крепости и после……………………………………………...12

2) Мнение казаков о своих задачах относительно Мусульманского мира и Турции ………..………………………………………………………...16

3) Мнение казаков об условиях своей службы Москве…………………………………………………………19

V. Заключение……………………………………………23

VI. Источники и литература …………...……………………………………………………..25

1) Источники……………………………………………...25

2) Литература……………………………………………..25

ВВЕДЕНИЕ

XVII век вошёл в историю как Бунташный. Пожалуй, это наиболее противоречивый период в истории России, поскольку начался он со Смуты, которая ввергла страну в хаос, а закончился началом царствования Петра, периодом, во время которого страна стояла на пороге своего величия и мощи, которые будут достигнуты в первой четверти XVIII века. Первый правитель из династии Романовых – Михаил Фёдорович – вынужден был начинать всё фактически с нуля. Он взошёл на трон государства, разрушенного фактически до основания, потерявшего все внутренние связи в экономическом плане и беспомощного на внешнеполитической арене. В первые годы правления Михаила Фёдоровича угроза иностранной интервенции оставалась ещё довольно высокой, особенно с юга и запада. Поэтому в конце 1612 года было принято решение восстановить утерянные в период Смуты контакты с Войском Донским, которое могло обеспечить защиту южных рубежей Московского государства, что вскоре и было предпринято. На Дон пришла грамота от духовного собора, в которой содержался призыв «стать за царя, отечество и православную веру»[1].

Однако в силу внешнеполитических интересов, в то же самое время Москва установила дипломатические отношения с Константинополем. Вследствие этого возникла довольно любопытная ситуация – Москва отправляла на Дон жалование за «службу», состоявшую в том, что донцы были обязаны защищать южные рубежи от набегов, крымских, ногайских и азовских, а также служить барьером, отгораживающим Московское государство от Порты. В то же самое время в сношениях с Турцией не раз подчёркивалось, что Москва не имеет никакого отношения к «вольному» казачеству. Что же касается татар, то они фактически находились в состоянии постоянной борьбы с донцами.

Несомненно, важнейшее событие первой половины XVII века, связанное с южными границами России – это Азовское взятие 1637 и осадное сидение 1641 года.

Необходимо сделать небольшую ремарку касательно истории крепости. Достоверно известно, что в X веке город был собственностью киевского великого князя Владимира, а затем перешёл во владения его сына Мстислава. Спустя некоторое время Азов был захвачен печенегами, а в XIII веке стал принадлежать генуэзцам и венецианцам. Азов попал в зависимость от Османской империи в 1471 г. и стал военной крепостью, важным элементом Турецкого присутствия в регионе, опорной точкой для турецко-татарской экспансии на южные территории Московского государства[2]. Кроме того, обладание городом позволяло Турции контролировать и устье Дона, тем самым фактически лишая казачий флот возможности выхода в Азовское море. Несомненно, представителей Донского казачества не устраивал данный расклад, и они непрерывно искали пути выхода из сложившейся ситуации. Однако всё, по всей видимости, сводилось к одному – к необходимости взятия крепости и установления контроля над устьем Дона.

Взятие Азовской крепости - событие уникальное. Уникальное тем, что казаки, состоявшие на «службе» у московского государя, не известили его о намерении совершить действо подобного масштаба. Тем, что казаки, которых на момент начала осады было около 6000 человек, сумели в течение трёх месяцев отражать атаки войска, чья численность составляла от 180 до 250 тысяч человек. И, наконец, тем, что после стольких героических поступков, на предложение Москве принять Азов под «государеву руку», Земский Собор, специально созванный по этому вопросу, ответил отказом. В данной работе нам предстоит ответить на главный вопрос, а именно: какую цель преследовали казаки, приняв решение взять Азов?

Чтобы дать ответ на подобный вопрос необходимо рассмотреть данную проблему с нескольких сторон. Во-первых, следует ответить на вопрос касательно планов донцев в отношении Азова до взятия крепости, а именно, собирались ли казаки передавать крепость под государеву руку, или же имели на крепость свои, не связанные с передачей Москве крепости, виды, а также выяснить, изменились ли они после взятия оной. Во-вторых, следует рассмотреть его сквозь призму отношений донцев с Москвой, поскольку, состоя на службе у Российского царя, донские казаки не могли не оглядываться на Москву в своих действиях, и Москва играла в них не самую последнюю роль. Однако политика Войска Донского зачастую различалась с политикой непосредственно Москвы, а потому нашей задачей будет ответить на вопрос – какими видели казаки условия своей службы Москве? Вдобавок ко всему, следует взглянуть на взятие крепости с ракурса отношений донцев с мусульманским миром в целом и с Турцией в частности, а также определить в чём, по мнению донских казаков, заключались их задачи относительно Турции, поскольку, опять таки, данные задачи могли отличаться от задач самой Москвы, на службе у которой состояло Войско.

Теперь же, когда цель ясна и задачи определены, приступим непосредственно к поиску решений данных задач, что в результате должно дать нам ответ на главный вопрос – вопрос о цели взятия крепости Азов.

Обзор источников

В данной исследовательской работе мы будем использовать четыре источника, которые позволят нам в полной мере решить проблему, поставленную перед нами. Три из них – «Историческая», «Поэтическая» и «Сказочная», условно разделённые таким образом по характеру, содержанию, жанровым и некоторым другим признакам А.С. Орловым[3] - объединены в «Повести об Азовском взятии и осадном сидении». Ещё одним нашим источником станет «Войсковая отписка о взятии казаками Азова; об убийстве на Дону Фомы Катакузина; о сношениях казаков с ногайцами; о предложении царю принять Азов под свою высокую руку; о предстоящем походе турецкого султана для возвращения Азова».

Для начала возьмём «Историческую» повесть, наиболее раннюю среди повестей, если рассматривать её сквозь призму хронологии описываемых в ней событий. Дата создания «Исторической» повести, повествующей непосредственно о взятии Азова в 1637 году, точно не установлена, хотя многие исследователи считают, что создан этот документ был вскоре после описанных в нём событий, когда воспоминания о них были достаточно свежи. Впервые «Историческая» повесть была опубликована М.М. Щербатовым в 1771 году в «Летописи о многих мятежах» под заглавием «О граде Азове, как взят». Не установлено и авторство документа, хотя не вызывает сомнения тот факт, что повесть была создана непосредственно представителем донского казачества. Большинство исследователей приписывает создание текста казаку Фёдору Ивановичу Порошину.

Данный источник, пожалуй, представляется наиболее бедным для нас в том плане, что по большей части в нём дана информация хорошо известная и фактически не дающая нам почвы для размышления в отношении нашей проблемы. Трудно отыскать необходимые нам элементы, позволявшие бы определить, в чём, по мнению самих казаков, заключались их задачи в отношении Москвы. В то же время довольно чётко проступают контуры позиции донцев по отношении к мусульмано – «бусурманскому» миру, и в частности к Турции. Не может дать данный источник и ответа на вопрос изменились ли планы донского казачества относительно судьбы крепости после её взятия, поскольку события, отображённые в нём, обрываются на моменте взятия крепости. Данный документ по большей части лишь пересказывает реальные события в выгодном для казаков свете, т.е. пытается сделать оправданием казачьих действий некую глобальную цель – в данном случае, «очистку» региона от «бусурманов» и установления в Азове христианства «по-прежнему». Таким образом, источник представляет ценность только при рассмотрении его в совокупности всех данных, используемых автором в своей работе.

Вторым документом, входящим в состав «Повестей», является «Поэтическая» повесть. Она делится на четыре редакции, первая из которых была создана, что достоверно известно, в 1642 году в период с приезда казаков в Москву (28 октября) до указа покинуть Азов (27 апреля). В данной работе мы будем опираться лишь на три первых редакции, не привлекая четвёртую. Повесть была создана на основе отписки казаков, по всей видимости, как раз той, о которой речь пойдёт ниже. Её авторство, как и «Исторической повести», приписывается Фёдору Порошину, чьё имя упоминается в первом абзаце документа: «Лета 7150-го году октября в 28 день приехали к Москве к государю царю ‹…› атаман Наум Васильев да ясаул Фёдор Иванов, а с ними казаков приехало 24 человека…»[4]. Впервые один из списков повести (а точнее – её четвёртой редакции) был опубликована в 1867 году П.Н. Рыбниковым, а в 1867 году И.Некрасов опубликовал ряд других списков третей редакции.

В «Поэтической» повести присутствует довольно сильный элемент тенденциозности – документ создавался Порошиным в Москве в период заседания Земского собора как своеобразный призыв к Московскому государству поддержать героическую борьбу казачества за Азов, а, следовательно, нам довольно трудно увидеть истинное отношение к Московской власти казачества. Однако, в отличие от «Исторической», содержание данной повести не ограничивается лишь описанием каких-либо событий (в данном случае – описанием осадного сидения), а содержит много элементов, позволяющих получить более цельную, объёмную картину касательно интересующих нас вопросов. Наиболее важной особенностью «Поэтической» повести является тот факт, что именно в ней наиболее сильно проступает социально-психологический аспект повествования – автор вложил в эту повесть-призыв все свои чувства, всё своё разочарование (конечно, внешне завуалированное), вызванное пассивностью Москвы, желание быть услышанным и повлиять на решение Земского Собора. Богатую почву для размышления даёт повесть по вопросу о задачах казаков относительно мусульманского мира, отношения донцев к туркам. Это становится реальным вследствие того, что автор получает возможность говорить о представителях вражеского войска всё, что он считал нужным, не стесняясь в выражениях, в некоторых моментах даже приукрашивая злодеяния ненавистных донцам мусульман, в стремлении вызвать у Собора чувства, сходные с теми, которые испытывал автор повести. В то же время, в связи с теми же факторами, Порошиным раскрывается и вопрос об условиях службы донского казачества, поскольку он обращает внимание Собора на явные действия по борьбе с общим противником Войска, состоящего из «воров» и «висельников» с одной стороны, и с другой – на пассивность огромного государства, которое, если бы захотело этого, взяло бы за один год «Ерусалим и Царьград по-прежнему, а в городех бы турецких во всех не стоял бы камень на камени от промыслу руского»[5]

И, наконец, третья повесть – «Сказочная». Она объединяет события первого и второго документа, однако отличается от них большим субъективизмом, дальше отдаляется от фактов и уделяет большее внимание мелочам. Текст имеет две редакции, первая из которых создана в 70-80-х годах XVII века. Тот факт, что со времени событий рубежа 30-40-х годов прошло n-е количество лет говорит о том, что следует рассматривать их сквозь призму критики, то есть критически оценивать содержание повести. Однако, несмотря на некоторые неточности (например, вместо 7145 года указан 7135)[6], вымышленные события, персонажи (к примеру, крымский царь Старчия)[7] «Сказочная» повесть ценна для нас. Её ценность состоит, в первую очередь, в том, что, несмотря на значительную роль вымышленных элементов, нам предоставляется возможность на основе мнения автора – представителя казачества – сделать некоторые выводы о взглядах донцев на интересующие нас вопросы. Фантастические элементы позволяют нам оценивать мировоззрение казачества, поскольку, отклоняясь от сугубо исторических фактов, документ даёт нам то, чего не может дать та же «Историческая» повесть, данные, не касающиеся непосредственно событий азовской эпопеи. Например, важную роль играют диалоги, явно выдуманные, между казаками и турецкими парламентёрами, однако ценные для нас тем, что в них звучат основные положения идеологии казаков в целом и автора как части донского казачества, в том числе и по интересующим нас вопросам. Однако всё же, если рассматривать данную повесть сквозь призму объёма информации, которую она может нам дать, то «Сказочная» повесть ближе всё-таки к «Исторической» нежели к «Поэтической», которая представляет для нас наибольший интерес.

Что касается последнего источника, то им, как уже было сказано, является Войсковая отписка донских казаков в Посольский приказ. Её создание относится к 3 декабря 1637[8] года и это известно нам достоверно, поскольку отписка датирована указанным числом. Этот документ стал основой для создания «Повестей…», что обуславливает их схожесть во многих элементах. Однако главным различием является то, что «Отписка…» - документ официальный, в нём в меньшей степени присутствует элемент социально-психологический, свойственный «Поэтической» повести. Для него характерен в первую очередь «оправдательный» тон, убеждение царя в верности ему Войска. Нельзя не принимать во внимание тот факт, что составление данной «Отписки…» протекало на фоне внешнего недовольства Москвы по поводу взятия Азова и убийства турецкого посла Фомы Катакузина, в частности, выраженного в грамоте казакам, датированной 20 ноября 1637 года. И в то же время официальность документа придаёт ему большую объективность в изложении исторической действительности, в частности, событий, связанных со взятием Азова донскими казаками 1637 года.

В отписке содержатся некоторые интересные моменты, позволяющие в большей степени понять мнение казаков о южных соседях: азовцах, крымцах, ногайцах и непосредственно самих турках – а также о задачах относительно них. Однако довольно большой объём данных в этой области компенсируется со знаком минус скудностью информации по двум другим поднимаемым нами вопросам. Как уже было сказано выше, «Войсковая отписка» – документ официальный, и это, о чём опять-таки говорилось выше, даёт нам субъективную оценку позиции казачества по отношению к Московскому правительству. Отсутствует материал по вопросу об истинных планах донцев в отношении Азова, как до, так и после взятия крепости.

Таким образом, источники, на которые мы будем опираться в ходе данной работы, по отдельности решают только довольно узкие проблемы. Поставленная же нами цель – выявление истинной цели взятия донскими казаками крепости Азов – в той или иной степени решается только в случае использования данных документов как комплекса источников, их совокупности, позволяющих получить наиболее полную и чёткую картину событий, происходивших в ту эпоху на Дону.

Обзор литературы

Прежде чем перейти к непосредственному обзору используемой нами литературы следует сказать несколько слов о том, как ставилась данная проблема прежде.

Борьба Войска Донского за Азов стала привлекать значительный интерес историков в XVIII веке. Большой вклад в исследование событий 1637-1642 годов сделал Г.З.Байер. Однако вне поля зрения оставались казачьи повести[9], которые, как уже было сказано в обзоре источников, были опубликованы «Историческая» – в 1771 году М.М. Щербатовым, а «Поэтическая» – П.Н. Рыбниковым в 1867 году. Вплоть до 1898 не был разработан фонд Посольского Приказа, в котором содержалась переписка Дона с Москвой. Всё это приводило к тому, что у авторов не было материала, необходимого для монументального исследования.

Интерес к данной проблеме продолжал сохраняться и в первой половине XIX века. Кроме всего прочего, следует назвать имена таких исследователей как А. Попов, чьи взгляды во многом были схожи с взглядами Байера, Н.И. Полевой, В. Броневский, использовавший неизвестную Байеру литературы, и ряд других историков[10]. Однако задачи, которые ставили перед собой историки во многом, были различны, в частности Карамзин и Броневский рассматривали борьбу донцев за Азов сквозь призму борьбы Московского государства с южными соседями. В то же время для В.М. Пудавова, А. Попова, а в особенности известнейшего историка Дона В. Сухорукова, были интересны в первую очередь причины взятия крепости.

Со второй половины XIX века пристальное внимание уделяется Азовским повестям донского казачества. Наибольшую ценность представляют для нас работы В.Н. Королёва, в которых автор одним из первых уделил особое внимание действиям казачьего флота, в том числе и в борьбе за Азов.

Начало XX века ознаменовалось публикацией А. Орловым фонда Посольского приказа в сборнике «Донские дела». В связи с этим стали возможными новые исследования в данной области, которые проводил, в частности, сам Орлов, а также ряд других историков.

После некоторого упадка в разработке проблемы, связанного с известными событиями 20-30-х годов XX века, наступил новый этап исследования вопроса о взятии Азова. В руках историков находился фактически весь известный и в наши дни материал, вследствие чего стало возможным проведение монументального исследования, касающегося интересующей нас проблемы. Появились новые работы таких учёных как Б.В. Лунин, М.Я. Попов, С.Г. Пушкарёв и др. Конечно, советская идеология не могла совсем не сказаться на исследованиях данных историков, однако в целом следует признать их в большой степени независимыми от политических и общественных веяний того времени. Вследствие этого фактически неотделим от советского периода разработки данной проблемы период постперестроечный. Пожалуй, главным исследователем этого периода следует признать Н.А. Мининкова, хотя не стоит принижать заслуг других учёных современности, в частности В.Н. Королёва, в которых автор одним из первых уделил особое внимание действиям казачьего флота, в том числе и в борьбе за Азов.

Теперь же более подробно остановимся на тех работах, на которые мы опирались при решении данной проблемы.

Ценность работы «Историческое описание Земли Войска Донского» состоит, прежде всего, в том, что в данной работе В.Д. Сухоруков, будучи уроженцем Новочеркасска, а, следовательно, с особым трепетом относясь ко всему, что было связано с донским казачеством, уделил особое внимание именно позиции казаков, их взглядам. Однако, по большей части, данный труд представляет собой в большей степени источник, нежели монографию, поскольку если в нём и присутствует исследовательский аспект, то только в совокупности с фактическим элементом работы. В основном же текст данной работы – историческое описание событий, так или иначе связанных с Войском Донским. Те же проблемы, которые нас интересуют, в данной фактически не затрагиваются, в то время как прежде всего повествуется о перипетиях развития борьбы за Азов в 1637-1641 годах.

Что касается статьи А.С. Орлова «Песнь и повесть об Азове», то для нас представляет не столько сам текст монографии Орлова, сколько опубликованная им «повесть». Многие элементы данной повести перекликаются с элементами используемых нами источников, в особенности «Поэтической» повести и, возможно, эта повесть является одной из редакций «Поэтической». Интересующая нас проблема фактически не получает отражения в данном тексте, что не позволяет оценивать его как исключительно полезный, хотя, без сомнения, определённые кусочки мозаики в картину, которую мы пытаемся собрать в ходе нашего исследования, работа А. Орлова вносит.

В «Азовской эпопее 1637-1641 годов» Б.В. Лунина поднимается целый ряд вопросов, связанных с событиями взятия и борьбы за Азов, среди которых присутствуют интересующие нас проблемы. Автор уделяет большое внимание отношениям между донцами и южными соседями Московского государства, выяснению целей и причин взятия Азовской крепости, характеристике политики Москвы в отношении южных соседей. Таким образом, несмотря на то, что вопрос об условиях службы Войска Москве, данное исследование представляет для нас действительно неподдельный интерес и предоставляет нам довольно богатый материал.

В своей монографии «Азовская эпопея: последняя операция Донского казачьего флота» Королёв В.Н. основное внимание уделяет действиям казачьего флота в устье Дона в последние месяцы владения крепостью казаками. Нетрудно прийти к выводу, что вследствие этого в данной работе практически не затрагивается вопрос о планах казаков относительно Азова до и после взятия крепости. Небольшое место отводится и решению проблемы взаимоотношений Дона и Москвы. Однако вопрос о взглядах донцев на свою позицию относительно мусульманского мира получает довольно подробную разработку. Следует признать, что данная работа даёт нам очень небогатый материал по исследуемым нами вопросам.

Наибольшую ценность для нашего исследования представляет, пожалуй, наиболее монументальный в отечественной историографии труд по истории Донского казачества – «Донское казачество в эпоху позднего Средневековья (до 1671 года)» Н.А. Мининкова. Характерной чертой работы Мининкова является привлечение различных концепций, которые мы вправе принимать или же нет. Детальную разработку получает проблема взаимоотношений Москвы и Дона, взглядов донцев на свою службу Москве, а также вопрос о взаимоотношениях Дона и Порты в указанный период. Кроме того, автор уделяет значительное место и вопросу о причинах взятия крепости донцами. «Донское казачество…» даёт нам большой объём материала по поднимаемым нами вопросам, вследствие чего работа Мининкова представляет наиболее значительный интерес для нашего исследования.

В заключение хотелось бы ещё раз отметить тот факт, что достигнуть поставленной перед нами цели можно лишь в том случае, если в наших исследованиях мы будем использовать весь комплекс данной литературы. Каждая монография в отдельности, без сомнения, крайне любопытна, однако, только суммировав всю информацию, мы можем прийти к единственно верному решению интересующих нас проблем.

ГЛАВА 1

При решении поднимаемой нами проблемы особое место занимает вопрос о планах казаков относительно судьбы Азова.

Искать ответ на вопрос – в чём заключались планы казаков касательно крепости до взятия Азова – на основе источников довольно проблематично, поскольку, как уже было сказано в обзоре источников, данные документы нельзя считать отражением объективной реальности. Если «Повести об азовском взятии и осадном сидении» ещё возможно рассматривать как в какой-то степени отображение действительности, то «Войсковая отписка о взятии Азова» – документ, созданный с учётом взаимоотношений с Москвой и для Москвы, и поэтому в нём вряд ли возможно отыскать намёк на реальные планы казаков в отношении Азова. Однако, хотя сделать это довольно сложно, в данной работе мы всё же предпримем попытку решить эту задачу.

В используемых нами источниках звучит «официальный повод» взятия крепости – возвращение истинно христианского города из рук «бусурманов». «А егда же богу изволшу, восхоте на них, окоянных, послати свой праведный гнев, и вложи волному казачеству, всему великому Донскому Войску, бог ревность в сердца идти под град Азов и взятии его, и всю бусурманскую веру искоренити»[11]. И ещё – «И мы, государь, холопы твои, видя в Российской земле разорение от них бусурманов святым божим церквям и попрашение нашей православной истинной крестьянской вере…, чтоб веру крестьянскую и за тебя, государя царя … хотя помереть»[12]. Из всего этого напрашивается вывод – Войско Донское изначально планировало, взяв крепость, передать её Московскому государству. Вывод логичный. Однако не стоит забывать о том, о чём уже говорилось не раз – данные тексты – в первую очередь написанные для Москвы («Историческая» и «Поэтическая» повести – для Земского собора 1642 года, а «Отписка» - официальный документ) – призваны объяснить взятие Азова с выгодной для казаков стороны.

В то же самое время, в «Поэтической» повести одно предложение, которое позволяет взглянуть нам на данную проблему с другой стороны, отличной от той, о которой было сказано выше: «А се мы взяли Азов город своею волею, а не государьским повелением, для казачьих зипунов своих и для лютых и высоких пых ваших, поганых и скаредных»[13]. 2 эти строчки дают нам богатую почву для размышления. Важен тот факт, что автор говорит о «казачьих зипунах», то есть подразумевает под целью взятия крепости, прежде всего, стремление завладеть добычей, находящейся в Азове.

Следует отметить тот факт, что походы донских казаков за добычей, в частности на побережье Чёрного и Азовского моря, в ходе которых казаки, кроме всего прочего, «угоняли коней у степных кочевых орд, делали вылазки в сторону Волги, захватывали торговые корабли, грабили купеческие караваны»[14], были, по всей видимости, не редкостью. Таким образом, очевидно, что подобные походы играли огромную роль в жизни донцев. Об этом говорит и Н.А. Мининков, утверждая, что добыча являлась «целью любого военного предприятия, проводимого казаками»[15]. Кажется вполне вероятным вариант, при котором казаки рассчитывали на то, что в Азове, являвшемся в тот период важнейшим портово-торговым центром в регионе, они могут рассчитывать на весьма крупную добычу. Однако, по мнению того же Мининкова, конечной целью многих казачьих походов были не только «зипуны», казаки могли преследовать и более важные цели, нежели лишь грабительские, и всё же, несомненно, «зипунные» мотивы играли очень важную роль при организации походов». В то же время на страницах «Сказочной» повести мы находим описание того, что досталось оставившим Азов казакам: «По разделу на всякаго казака досталось по цене живота по 2000 серебра и злата, жемчугу, атласу и бархата, одеяния драгоценного, пансырей и колчюгов поровну всем и на всякаго казака досталось по 5 коней»[16]. Это немалая добыча, учитывая то обстоятельство, что 2 декабря 1642 года Азов прибыли царские послы Желябужский и Башмаков, доставив казакам и атаманам на всех 5000 рублей. Против взятия Азова лишь с целью «зипунов» говорит тот факт, что, например, в марте 1641 года крымский хан предлагал казакам за вознаграждение и за освобождение пленных сдать Азов, на что получил категорический отказ[17].

В дальнейшем, по всей видимости, казаки осознали, что не смогут удерживать крепость самостоятельно, что и побудило их обратиться за помощью к Москве. Эта вариант представляется довольно интересным, хотя и идёт вразрез с устоявшимся представлением о том, что казаки изначально планировали передать крепость Московскому государству. Лишь в «Войсковой отписке…», датированной 3 декабря 1637 года (по старому стилю; напомним, что до эпохи Петра год в России начинался 1 Сентября), казаки предлагают (хотя «предложение» больше походит на «прошение») Михаилу Фёдоровичу «принять Азов под свою высокую руку»[18]. Само взятие крепости состоялось 18 июня 1637 года, следовательно, решение о передачи крепости Москве было принято именно в период с середины июня по декабрь.

В последствии Москва убеждала Турцию, что находилась в полном неведении о действиях Войска в отношении Азова, что, как уже было сказано выше, было истиной. Известие же о взятии крепости принесли сами казаки – 30 июля в Москву прибыла казачья станица, которая и сообщила о том, что Азов отныне принадлежит донцам[19]. Характерен тот факт, что в обязанности казаков, прибывших в столицу, не входило прошение о принятии Азова под власть Москвы. Это, согласитесь, несколько удивительно, если полагать, что казаки изначально планировали передать крепость Московскому государству. Велик соблазн выдвинуть предположение о том, что в тот период донцы ещё не планировали передавать крепость Москве, но внезапно случилось что-то, вынудившее кардинально пересмотреть свои планы и просить Московское Правительство принять Азов. Однако мы не располагаем никакими подтверждениями данной теории. Несмотря на то, что этот вариант и представляется интересным, мы не будем выстраивать какие-либо гипотезы без материала, который бы мог послужить их подтверждением.

Однако истинные мотивы взятия крепости носили, по всей видимости, несколько иной характер. Насколько можно судить, Азовское взятие было своего рода призывом – призывом к Москве сбросить с себя покрывало пассивности и осторожности и раз и навсегда расправиться с ненавистным врагом, коим были, по крайней мере, для донцев, южные соседи. В диалогах казаков с турецкими послами, безусловно вымышленных, но от того не менее ценных, отображающих психологию донцев, которые приводятся в «Поэтической» повести, чётко прослеживается мнение казаков относительно возможностей Москвы. Автор говорит о том, что, Алексей Михайлович просто «не желает пролития кровей ваших бусорманских»[20], иначе же «царя турскаво» не защитило «и море Чёрное»[21]. Вырисовывается основная цель взятия Азова – Азов должен был стать своего рода символом дальнейшего продвижения на юг границ России. Если внимательно присмотреться, то можно сделать следующий вывод – Порошин имел довольно чёткую программу борьбы с Турцией, в которой взятие Азова было первым шагом, который должен был подтолкнуть ко всеобщей борьбе. Порошин прямо заявляет: «А всё мы то применяемся к Еросалиму и Царюграду. Хочетца нам також взятии Царьград, то государство было христианское»[22]. Дальше автор говорит, что «как отсидимся в Азове городе, побываем мы у него, царя, за морем, под ево Царемградом, посмотрим мы Царяграда строение и красоты ево»[23]. По мнению Б.В. Лунина, казаки были уверены в том, что, если им удастся взять Азов, турки уйдут за море, оставив и другие опорные пункты, в частности Тамань и Темрюк[24], что должно было обеспечить полное доминирующее положение в данном регионе Москвы. Азов же, по всей видимости, вместо Черкасска должен был стать новым центром Войска Донского, и вместе с тем – главным опорным пунктом в дальнейшей борьбе Москвы с Портой.

Однако, Москва видела ситуацию несколько в ином свете. Сильно опасаясь войны с Портой, которая, в свою очередь, могла привести и к войне с Польшей (вне всякого сомнения, в случае военных действий между Россией и Турцией Польша бы не преминула воспользоваться шансом и нанести удар по ослабленному противнику), Москва не желала вмешиваться в противоборство донцев и мусульман. Теперь донцам необходимо было признание Азова уже не для того, чтобы продолжить движение на юг, а для того, чтобы просто выжить, не оказаться выбитыми из региона. Однако осторожность (а возможно, в некоторой степени – трусость) привела к тому, что Земский Собор ответил отказом на просьбу принять Азов под государеву руку. В мае 1642 года Азов был оставлен донцами, чтобы стать территорией Российского государства лишь спустя более полувека.

В заключение к данной главе хотелось бы отметить, что же принёс казакам захват Азовской крепости. Взяв Азов, казаки добились довольно многого. Во-первых, Османская империя потеряла свой основной опорный пункт в регионе, использовавшийся Портой, а также Крымским ханом и ногайцами, для бесконечных набегов на «украины» России. Тем самым, донцы смогли отодвинуть границу собственных владений (а вместе с этим – и России) на юг, включив в состав русских земель устье Дона, а также прилегающий к нему участок Азовского моря. Во-вторых, донские казаки получили столь необходимый для них выход в Азовское море, который доселе был невозможен вследствие того, что устье Дона находилось в руках азовцев. Однако эти успехи были мимолётными, и вскоре, после возвращения турками Азова, все они были сведены на нет.

Таким образом, взятие Азова, несмотря на то, что могло преследовать какие-либо локальные задачи, прежде всего, было призывом к Москве присоединиться к донскому казачеству в его борьбе против Турции и других южных соседей. По программе, которая, по всей видимости, имела место в среде казаков и была выражена Фёдором Порошиным, Азовское взятие было лишь первым шагом на пути к Царьграду, а Азов должен был стать новым центром Войска Донского и оплотом дальнейшей борьбы с Турцией одновременно.

ГЛАВА 2

Чтобы ближе подобраться к ответу на главный, стоящий перед нами вопрос следует обратиться к ещё одной важной проблеме, без которой невозможно до конца понять цель, преследуемую казаками при взятии Азова – это, конечно же, проблема взаимоотношения Войска Донского и Турции.

Во многом, характер взаимоотношений донских казаков и обитателей территорий, расположенных к югу от владений Московского государства в XVII веке, был обусловлен тем, что по соседству с землями, на которых с середины XVI века обосновались донцы, находились народы, жившие в основном за счёт набегов на соседние земли. Это относится и к крымским татарам, и к ногайцам, и в какой-то степени даже к туркам. Однако надо принимать во внимание и тот факт, что и сами казаки очень большую роль отводили «походам за зипунами» (т.е. за добычей), о чём мы уже говорили в предыдущей главе. Однако существенным различием было то, что основной целью набегов крымцев, азовцев, ногайцев являлись, в основном, казачьи городки, в то время как донцы грабили, прежде всего, торговые караваны, как сухопутные, так и морские, путешественников, если они обладали интересным для казаков имуществом[25], а уже потом – города и крепости[26].

Трудно сказать однозначно, что в большей степени влияло на другое – острая неприязнь между донцами и вышеназванными народами на большое число «походов за зипунами» или, наоборот количество подобных «операций» на возникновение столь сильной ненависти. Однако, как бы то ни было, между донскими казаками установилась отношения, характеризовавшиеся острой взаимной неприязнью. Несомненно, боевые операции против турок и татар не носили случайный характер, а были системными и закономерными действиями, непосредственно связанными с ходом борьбы Русского государства со своими южными соседями[27].

Источники, как об этом было сказано в их обзоре, дают нам довольно крупный объём информации по этому вопросу. Обратимся к ней.

Автор (как уже говорилось в обзоре источника, авторы всех трёх повестей, безусловно, представители донского казачества, а значит из мнение наиболее близко к мнению большей части донского казачества) «Исторической» повести называет живущих в крепости людьми «поганского языка бусурманской веры» [28], а чуть ниже – «акоянными азовскими людьми» [29].

«Поэтическая» повесть даёт ещё более «красочную» характеристику представителям мусульманского мира. Фёдор Порошин называет их «похабными бусурманами», «погаными псами», «скаредной собакой» [30], тем самым не проявляя ни малейшего уважения к религии нападавших на Азов. Об этом говорится прямым текстом: «…Ваша вера бусорманская татарская ровна бешеной собаке…»[31]. Не проявляют уважения казаки и к турецкому султану, говоря следующее: «Где полно ваш Ибрагим турской царь ум свой дел? Позор его конечной будет» [32].

Донские казаки ничуть не боялись своих противников. Конечно, наверняка большая часть диалогов донцев с турками – плод воображения Фёдора Порошина, однако интересно замечание о том, что, после того как казаки отсидятся в Азове, они побывают «у него, царя («турского»), за морем под ево Царемградом» и посмотрят «Царьграда строения и красоты ево» [33] Таким образом, казаки угрожают туркам тем, что не только смогут отстоять крепость, но и двинутся после этого на Царьград, что говорит об отсутствии какого-либо чувства трепета среди донцев перед осаждавшим крепость противником.

Негативное отношение донцев к туркам, азовцам, ногайцам проявляется ещё и в том, что авторы придают им отрицательные черты, такие, например, как алчность – паша Азова, как рассказывает нам «Сказочная» повесть, отказывался впускать казаков, до тех пор, пока не узнал, что якобы они везут для него подарки, после чего он сразу же приказал впустить их в город[34]. Кроме того, казаки замечают, что турки – глупы. Убив захваченных в плен представителей нападающей стороны, донские казаки идут на сделку с турецкими переговорщиками, предлагающими обменять пленных казаков на пленных мусульман. Однако, осаждающие не знают, что их пленные уже казнены и беспрекословно выполняют все инструкции донцев и в результате, естественно, теряют пленных казаков и не получают взамен ничего[35].

Все перечисленные выше элементы проявления отношения казачества к мусульманскому миру неуклонно ведут нас к следующему вопросу – почему донцы испытывали столь негативные эмоции именно по отношению к мусульманскому миру? Ответ напрашивается лишь один – донские казаки видели в борьбе против Порты, ногайцев, Крыма черты «священной войны», борьбы за православие. Они считали, что всё, что ни делается, делается по велению Господню – «не вы бо ходили, но рок вас носил яко господь наш и пречистая богородица и угодники Иоанн предтеча и Николай чудотворец; они вас защитили и от турок избавили» [36].

От нас требуется понять, в чём же видели свою основную цель в отношении Турции и всего мусульманского мира донские казаки. Положение казаков, по словам Н.А. Мининкова, характеризовалось так называемой системой «сюзеренитета – вассалитета» [37]. Однако, непосредственно вопрос о сношениях Дона и Москвы будет решаться в следующей главе, пока же для нас ценна та информация, которую мы способны извлечь из данного положения. Казаки считали собственным долгом противостоять Турции, не позволяя ей отодвинуть границу южнее Азова, устья реки Дон. В то же время, донцы стремились не только сохранить существующие границы, но и несколько отодвинуть их в южном направлении[38]. Кроме того, казаки не должны были позволить проникать на «украинные» земли кому бы то ни было, особенно ногайцам, крымцам и т.д. Уже после взятия Азова, в 1638 году крымский хан Мухаммед – Гирей направил свои войска в сторону южнорусских городов. Казаки же, ослабив людские резервы Азова, отправились по направлению к Крыму, снарядив для этой экспедиции 74 больших струга с людьми, с целью отвлечения части вооружённых сил Крымского хана от «украинных» земель, которые им было поручено защищать[39].

Характерен тот факт, что за всё время осады не зафиксировано ни одного случая перебежки казаков во вражеский стан, ни одного случая выдачи интересовавшей турков информации (даже под пытками) со стороны донцев. Это весомый аргумент, дающий ясно понять – слишком уж сильно было чувство отвращения по отношению к мусульманам у казаков, чтобы позволить себе нечто подобное. Следует напомнить, что азовцы, крымцы, ногайцы кроме всего прочего совершали бесконечные набеги на казачьи городки, сжигали некоторые из них, уводили скот, а что самое главное – брали десятки сотен пленных, а впоследствии продавали их на бесчисленных рабских рынках Крыма. Об этом говорится в частности в «Войсковой отписке…»: «…за море отцов и братьев и сестёр наших продавали на каторги» [40]. В «Поэтической» повести есть следующее предложение: «И давно у нас в полях наших летаючи, хлехчут орлы сизыя и грают вороны чёрные подле Дону тихова, всегда воют звери дивии, волцы серыя, по горам у нас брешут лисицы, а всё то скликаючи, вашего бусурманского трупа ожидаючи» [41]. Тем самым автор повести показывает – никто не встанет на сторону «поганых бусурманов», все – и человек, и природа – готовы дать отпор захватчикам.

Всё это позволяет нам сделать следующий вывод – казаки видели своей задачей в отношении как Турции, так и всего мусульманского мира следующее. Донцы считали своим долгом защищать южные границы владений Московского государства с точки зрения положение «службы» по отношению к Москве, и в то же время были вынуждены вести бесконечную борьбу с татарами и турками вследствие их географического соседства. Страдая от бесконечных разорительных набегов, в ходе которых разрушались их городки, угонялись в плен их родные, донские казаки постепенно начали относится к своим соседям как к воплощению зла человеческого, а к их вере – как к «поганой», в то время как христианство стало приобретать для них всё более и более значимое место в борьбе с татарами и турками, а борьба с ними стала обретать черты борьбы за веру, чему мы находим немало подтверждений в «Повестях…». Всё это привело к тому, что идея взятия Азовской крепости как оплота присутствия представителей мусульманского мира в Подонье – Приазовье и Северном Причерноморье[42], и в итоге стало одной из важнейших причин взятия крепости.

ГЛАВА 3

Другое важное место в нашей работе занимает вопрос о взгляде казаков на условия своей службы по отношению к Москве.

Служба донских казаков Москве установилась ещё в середине XVI века, а первые сведения о ней относятся к 1549 году[43]. Для России было выгодно присутствие на южных границах государства некой группы людей, которая могла бы служить барьером между российскими территориями с одной стороны и Турцией, ногаями, Крымским ханством и азовцами с другой. Для казаков же, несомненно, данное положение вещей так же было в определённой степени выгодно. Донцы обретали от такого «сотрудничества» целый ряд привилегий, в частности свободный проезд в русские города, где казаки могли видеться со своими родными[44], свободный пропуск «торговых людей» как на Дон, так и с Дона и т.д. Не стоит забывать и о, пожалуй, самом главном элементе во взаимоотношениях Москвы и Дона, а именно об отправке на Дон по большей части регулярного жалования, де-факто подтверждавшего признание казачества как отдельной группы людей, находящейся на службе у государства.

Н.А. Мининков рассматривает отношения между Москвой и Доном в середине XVII века как отношения «сюзеренитета – вассалитета» [45]. Он полагает, что в данном случае Москва выступала в роли сюзерена, тем самым, беря на себя обязанности покровительства донцам, а Дон, наоборот, становился верным вассалом государства, находясь на постоянной службе у государства [46]. Однако на наш скромный взгляд данная теория не совсем состоятельна, поскольку в случае «сюзеренитета – вассалитета» вассал присягает на верность сюзерену. Казаки же вплоть до 1671 года не присягали русскому царю, а, присягнув, уже потеряли ту силу, которую давала им вольность. Кроме того, Москва изо всех сил стремилась показать, что никакого отношения к действиям казаков не имеет даже в тех случаях, когда казаки действительно нуждались в открытой поддержке и заступничестве Московского государства, например, как это имело место в случае с взятием Азова. На наш взгляд, термин «служба» в большей степени передаёт суть системы взаимоотношений Москвы и Войска Донского в тот период. В «Поэтической» повести говорится о том, что донцы рассматривали себя «природными холопами государя царя христианского царьства Московскаго» [47], то есть признавали свою неразрывную связь с русской землёй. Более того, казаки считали себя частью Российского государства, считая, что своими действиями очернили Россию перед Портой: «На позор мы учинили государьству Московскому» [48].

В то же время казаки вынуждены признать, какие они «в Московском государстве на Руси люди дорогие, ни х чему мы там не надобны…»[49]. В «Повести об Азовском осадном сидении» есть следующие слова: «Знаем мы сами казаки, что нам от московского царства не будет не выручки, ни запасов» [50]. Всё это позволяет нам сделать следующий вывод – казаки прекрасно понимали, что Москва не станет открыто помогать им в борьбе за крепость, открещиваясь от любых обвинений в пособничестве донцам. И действительно – в письме турецкому султану после взятия крепости Михаил Фёдорович уверял правителя Турции в том, что Москва очень недовольна произошедшим, недовольна тем, что данное мероприятие состоялось без ведома правительства Москвы[51]. Казаки же были готовы принять любое решение государя: «Разве отымет у нас… великий государь царь… да вас им, собак, пожалует, то уже ваш будет, на то ево государьская воля» [52].

Однако сами казаки считали, что они вправе не выполнять требования Москвы. Постоянный призыв Москвы «дружить» с азовцами ни разу не был принят казаками, целью которых было любой ценой взять крепость, расположенную в устье Дона. Правительство не раз пыталось использовать рычаги для воздействия на казаков. Речь шла о том, что Москва может запретить казакам свободный въезд в русские городки. Более того, в 1629 году на Дон прибыла царская грамота, в которой говорилось, что если донцы не прекратят вести военные действия с турками и крымцами, то им за это от патриарха «бытии в вечном запрещении» [53], то есть, иначе говоря, за неповиновение казачество может быть отлучено от православной церкви.

Наиболее чётко и в то же время кратко характеристику позиции казаков в отношении Москвы даёт «Войсковая отписка…», в которой говорится буквально следующее: «… мы, государь, холопы твои, служим тебе, праведному государю, не с вотчин, не с поместий, неизменно… головы складываем от бусурманов за православную крестьянскую веру и за святыни божия церкви и за тебя, праведного государя, и за православных крестьян» [54]. Казаки признают свою службу государю, и видят они её в борьбе за «православную крестьянскую веру», т.е. в борьбе за веру, все же остальные действия донцев по отношению к Порте, Крыму, ногаям, азовцам являются лишь следствием этого.

Несмотря на просьбу казаков принять Азовскую крепость под «государеву десницу», на Земском соборое, состоявшемся в начале 1642 года, с небольшим, но решающим перевесом победу одержали сторонники отказа от принятия Азова. Мотивированно это было тем, что Московское государство находится в слишком трудном положении – Смоленская война, создание новой, белгородской, оборонительной черты – всё это требовало слишком больших сил и затрат, чтобы вдобавок к этому начинать войну (а принятие Азова могло привести только к этому) с Турцией[55]. Донцы, судя по всему, и сами не слишком-то верили, что Москва согласится принять их предложение. По крайней мере, послы, которым было поручено передать казакам наставление добровольно покинуть Азов, вышли из Москвы в конце апреля. А «около 1 мая 1642 года донцы… из Азова вышли вон з жёнами и з детьми… и учали де жить на Махине острову… а живут де в Озове донские казаки… а для де тово они… живут в Озове на заставе пополам, (что) ожидают к себе государства указу» [56]. Таким образом, очевидно, что большая часть казаков покинула крепость ещё до приезда посольства, так как была уверена в том, какой будет ответ на предложение принять Азов.

В последствии казаки ещё не раз предпринимали попытки вернуть Азовскую крепость, однако, ослабленные борьбой с турками и татарами после 1642 года, казаки уже были не в состоянии вернуть себе былую силу. Даже участие в некоторых боевых действиях дворян, отправленных на Дон государем, как, например, в 1646 году, когда дворяне Кондырев и Красников, а также князь Пожарский с астраханским войском, в коалиции с донскими казаками двинулись на Азов[57], тем самым, мстя за разорение «украин» Московского государства, не могло решить поставленной задачи, а именно вытеснение Турции из данного региона. Донское казачество, едва не выбитое разгневанными представителями мусульманского мира в 40-х годах с Нижнего Дона, было ослаблено как никогда, и, возможно, уже никогда больше не достигало былой мощи. Время было упущено… В 1635 году казаки писали Михаилу Фёдоровичу: «Если бы государь повелел нам взять Азов, то бы не лилась кровь христианская, православные не изнемогали бы у бусурман в рабство, и не трудно тогда было покорить самый Крым и ногаи… мы бы Азов давно взяли…»[58]…

Таким образом, взаимоотношения Дона и Москвы в середине XVII века следует рассматривать как «службу» Дона Москве. Сами казаки видели своею обязанностью перед Россией борьбу с мусульманскими соседями Московского государства, борьбу, которая, по сути, представляла собой борьбу за веру, за православное христианство. Кроме того, за выполнение своей части обязательств донцы получали право свободного въезда в русские городки, а так же беспрепятственную торговлю на всей территории России. Сверх всего прочего, казаки почти регулярно получали из Москвы жалование, которое едва ли не затмевало все остальные обязательства Москвы. Однако донцы оставляли за собой право отказаться от выполнения того или иного приказа, если он противоречил их убеждениям, например, приказ выступить совместно с турецкими войсками против Польши, был отвергнут. И всё-таки донское казачество относило себя к «государевым холопам», что означало признание того, что Дон являлся неотъемлемой частью Московского государства.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итог данной работе, выделим основные выводы, к которым мы пришли в ходе нашего исследования.

Существует несколько версий касательно изначальных планов донцев относительно судьбы Азовской крепости. Донцы могли рассматривать данный поход как поход «за зипунами», за добычей, которой в главном портово-торговом центре региона априори должно было быть немало. До 1637 года уже имелись прецеденты взятия целых крепостей донцами ради добычи, поэтому в принципе такой вариант мог бы иметь право на жизнь. При подобном раскладе донские казаки вряд ли собирались передавать Азов Московскому государству. В то же время в источниках казаки по большей части говорят о том, что основной их задачей было возвращение крепости из рук «неверных», установление в Азове православия. В таком случае казаки наверняка планировали по взятии передать город Москве, как главе всей православной Церкви.

Скорее всего, оба положения в определённой мере соответствуют действительности. В самом деле, безусловно, добыча, игравшая огромную роль в жизни донцев, в какой-то степени повлияла на действия казачества, хотя, возможно, это и несколько спорное утверждение. Учитывая же религиозность казачества, нельзя отрицать довольно сильного влияния на принятие решения относительно Азова и этого важного фактора, причём влияния более сильного, нежели стремление завладеть добычей.

Тот факт, что станица, сообщившая Михаилу Фёдоровичу о взятии казаками крепости, не сделала правительству Московского государства предложения принять Азов под «десницу» говорит о том, что в тот период донцы не собирались отдавать Азов Москве. Однако вскоре их мнение изменилось и уже в «Войсковой отписке…», датированной 3 декабря 1637 года казаки предлагают Москве принять крепость. Таким образом, очевидно, что планы казаков претерпели изменения, и, изначально не собиравшиеся отдавать Азов кому-либо, донцы были вынуждены искать защиту в лице Московского государства. Достоверно не известно, что стало причиной данной перемены, однако, по всей видимости, казаки осознали, что своими силами удержать Азов будет крайне трудно и для достижения окончательного вытеснения татар и турок с данной территории потребуется помощи Москвы, которая могла быть оказана лишь тогда, когда Москва открыто выступит на стороне Войска Донского, что могло произойти лишь в случае принятия Азова под своё покровительство.

Донские казаки считали, что их задачи заключаются в том, чтобы бороться с южными соседями Московского государства, а именно с Турцией, Крымом, Азовом и ногаями. Азов же был оплотом присутствия Порты в данном регионе и поэтому являлся сильнейшим раздражителем для донцев. Однако не только обязанности перед Москвой заставляли казаков предпринимать подобные действия. Татары и турки предпринимали постоянные набеги на территорию Нижнего Дона, в ходе которых жгли казачьи городки и уводили в плен немалое число людей. В итоге это стало следствием того, что южные соседи России стали злейшими врагами донцев, которые не желали мириться с ними ни под каким предлогом, несмотря ни на какие попытки воздействия Москвы на эту ситуацию. Жалование играло важную роль в жизни Войска Донского и несколько раз Москва предпринимала попытку использовать данный ресурс в качестве рычага воздействия на донцев, однако даже в те периоды, когда жалование на Дон не приходило, казаки продолжали безустанно вести борьбу с турками и татарами.

Таким образом, на основе всего вышесказанного, мы получаем возможность ответить на главный вопрос, – какую цель преследовали донцы, приняв решение взять Азов.

Казаки прекрасно отдавали себе отчёт в том, что Азов – основной опорный пункт Порты в Подонье – Приазовье и Северном Причерноморье, использовавшийся ею для бесконечных набегов на «украины» русской земли, в частности на казачьи городки. Кроме того, Азов блокировал выход из устья Дона в Азовское море, что не позволяло казачьим судам подходить к устью реки для рыбной ловли, а также вести торговлю морским путём с приазовскими землями. Вдобавок ко всему донцы рассчитывали на то, что, потеряв Азов, турки оставят эту территорию и уйдут за Кубань, что приведёт к миру и спокойствию в регионе. Однако, взяв Азов, казаки подставили себя под страшнейший удар со стороны мусульманского мира. После первого удара опора под казачеством затряслась, но Войско выстояло, отстояв Азовскую крепость. Однако далось это за счёт такого количества сил, стольких жертв, что уже следующий удар Порты и её союзников едва не выбил Войско Донское с территорий Нижнего Дона. Однако мы не вправе говорить, что все действия казаков были бессмысленны, и в 1642 году Азовская крепость вернулась к Порте. Следствия покорения Азова были спасительными для России. В период с 1637 по 1642 годы ни крымцы, ни ногайцы, ни тем более турки не смели даже появляться у «украин» русских земель, исчезла их прежняя дерзость (даже на более продолжительный срок, нежели эти пять лет) и прекратились грабительские вылазки татар[59].

Взятие Азова – пожалуй, наивысший подвиг донских казаков за всю историю существования этой прослойки населения Московского государства. Подробности осады и, в особенности, героической обороны Азова до сих пор живут на страницах источников и монографий, позволяя исследователю и простому читателю в полной мере проникнуться атмосферой России середины XVII века, века Бунташного, противоречивого, но от того не менее интересного и привлекательного.

Дата добавления: 2015-07-25