Психология классической Греции: натурализм без анимизма

Досократики. Классический период истории античной Греции — эпоха интеллектуального и культурного расцвета, начавшаяся около 600 г. до н. э. и закончив­шаяся смертью Александра (Македонского) в 323 г. до н. э. Народы классической Эллады были первыми известными нам народами, отказавшимися от аними­стических и мифологических объяснений природы и попытавшимися понять законы, лежащие внутри нее самой. Так, они пытались объяснить поведение мате­рии взаимодействием основных природных стихий, к которым относили землю, воздух, огонь и воду. Хотя такое представление может показаться грубым, в принципе оно ничем не отличается от господству­ющей в современной науке теории о 96-ти (без учета дополнительных) химических элементах, составляю­щих материю. Древние греки задавались вопросом, почему солнце движется по небу, и пришли к мне­нию, что оно само является источником своего дви­жения, тем самым отвергнув миф об Аполлоне, про­возящем его по небу на своей колеснице. В У-1У вв. до н. э. Левкипп и Демокрит (460-370 гг. до н. э.) выдвинули гипотезу, согласно кото­рой поведение материи объясняется характером не­видимых частиц, названных ими «атомами». Таким образом, эти философы поставили на место анимис­тического натурализма философский натурализм, который явился предшественником научного натура­лизма.

Сократ (469-399 гг. до н. э.). В V в. до н. э. Сократ использовал натурфилософию для объяснения того, почему невозможно понять человеческое поведение, рассматривая отдельные части тела. Сцена, в которой дается такое объяснение, описана в диалоге Платона «Федон», когда Сократ ожидает своей казни после вынесения ему судом Афин смертного приговора. Со­крат предпочел смертную казнь ссылке («Критон»), а когда друзья захотели вызволить его из тюрьмы и переправить в другой город, он отказался. Он ответил, что невозможно его костями, жилами и другими час­тями тела объяснить его решение остаться в Афинах и принять казнь, как нельзя объяснить смысл его ре­чей, обращенных к друзьям, рассматривая свойства звука, воздуха и слуха. Если бы право решать дано было частям его тела, они вскочили бы с места и бро­сились бежать в другой город, спасаясь от смерти. Они поступили бы так, «увлеченные ложным мнением о лучшем». Действия же самого Сократа можно объяснить, лишь учитывая тот факт, что, будучи сам гражданином Афин, он считал «справедливым и достойным» подчиниться воле своего народа и понести определен­ное им наказание. Но приписывать свои действия ча­стям собственного тела, настаивал Сократ, означало бы «смешивать причины с условиями». Иными сло­вами, лишенный частей своего тела, он не смог бы осу­ществить своих намерений, но утверждать, что части тела являются причиной его поступков, было бы ошиб­кой.

Итак, уже в IV в. до н. э. встречается строгая фор­мулировка, предостерегающая от смешения причин с условиями. Пользуясь современным языком, мы не должны смешивать необходимые условия с достаточ­ными. Иными словами, наличие частей тела необхо­димо для того, чтобы Сократ мог осуществлять те или иные действия, но сами по себе они не достаточны для действия. Принятое им решение требует не только необходимых биологических условий, но определяет­ся историей жизни Сократа как гражданина Афин и понятиями о справедливости и достоинстве, сформи­рованными им в течение жизни. Если бы Сократ ока­зался в XXI в. и услышал, что его поведение опреде­ляется его мозгом, он счел бы такую точку зрения в равной степени неприемлемой, настаивая на том, что наличие мозга, вероятно, необходимо для принятия решения, но не достаточно, чтобы объяснить его. Если бы право решать было предоставлено его мозгу, он тоже приказал бы своему телу бежать и спасать себя.

Платон (427-347 гг. до н. э.). Интерес Платона к психологическим явлениям считается второстепенным по отношению к другим интересовавшим его темам.

Воспоминание Платон считает реакцией на нечто, замещающее предмет, который в данный момент от­сутствует. Восприятие цвета является совместным результатом работы глаза и соответствующего дви­жения объекта. Аффекты также связаны с движени­ем и определяются состоянием здоровья, лишением или восстановлением, и интеллектуальными дости­жениями. В отличие от представлений своих пред­ков гомеровской эпохи, он не помещает аффекты либо иные психологические явления ни в сердце, ни в какую-либо другую часть тела.

Поскольку мы знаем Платона лишь как мыслите­ля, но не как экспериментатора, мы не пред­полагаем, что он мог демонстрировать истинность своих утверждений опытным путем. Однако именно об этом свидетельствуют его сочинения: «Положите правую руку в сосуд с холодной водой, а левую — в сосуд с горячей. Затем положите обе руки в сосуд с водой средней температуры. Правая рука почувству­ет тепло, а левая — холод». Платон использовал эту демонстрацию, чтобы показать относительность на­ших ощущений. Эта относительность, рассуждал он, заставляет нас выйти за границы ненадежных ощу­щений и обратиться к идее истинной температуры, которая является реальной и постоянной и не зави­сит от температуры, ощущаемой нашими органами чувств. Платон рассматривал наши недостоверные ощущения лишь как указание на более совершенные и идеальные формы вещей.

Некоторые авторы приписывают Платону психо­физический дуализм и мистицизм. Платон действительно наделял Идеи качеством реальности и рассматривал их как высшую форму вещей — их вечный архетип, обладающий иде­альным существованием и более реальный, чем ощу­щаемые нами объекты. На склонность Платона рас­сматривать абстракции как реальные явления значи­тельное влияние оказал его глубокий интерес к геометрии, ибо он рассматривал геометрические фи­гуры как единственные репрезентации реальности.

Ощущения могут подводить нас, но разум способен проникать сквозь поверхностные оболочки вещей к предельной реаль­ности, к их наиболее совершенному образцу, Идеалу, принадлежащему высшему миру.

С целью более наглядной передачи своих идей Пла­тон использовал мифы, аллегории и притчи, обраща­ясь к человеческому воображению, но предупреждал людей, что «не стоит слишком настаивать на том, что данное мною описание души и ее обиталищ есть не­преложная истина». Так, с помо­щью историй о переселении душ он пытался объяс­нить феномен реминисценции, которую он считал проявлением работы памяти. Платон не делает допущений о существовании чего-либо вне вре­мени и пространства физического мира — допущений, свойственных психофизическому дуализму. «Плато­на принято считать классическим дуалистом, однако фактически его дуализм не является столь изоблича­емым ныне дуализмом духа и материи. Различение, проводимое Платоном, есть скорее отделение того, что существует в форме, подобной математическим урав­нениям, от объектов, которые можно описывать и об­суждать» (Кантор, 1981).

Аристотель (384-322 гг. до н. э.). Первое систе­матическое психологическое учение Запада возник­ло из биологических исследований Аристотеля. Учи­тывая этот факт, можно было бы предположить, что его психологическая система должна являться органоцентрической, однако она обнаруживает родство со взглядами Сократа и Платона, рассматривающих психологические явления как нечто большее, чем просто функции отдельных частей тела. Тем не ме­нее Аристотель все же признавал участие в психоло­гических явлениях биологических структур и функ­ций и отводил сердцу и связанным с ним кровенос­ным сосудам регулирующую роль.

Благодаря своим биологическим исследованиям он пришел к пониманию того, что многие проявления активности живых организмов представляют собой не просто функции биологических органов и тканей, но также неразрывно связаны с объектами, с которы­ми эти организмы вступают во взаимодействие. Та­ким образом, психологические явления представля­ют собой результат совместного действия объекта и организма.

В первом случае объект является причиной, по­буждающей псюхе производить ощущение, мотив, или ментальный акт, вызывающий, в свою очередь, реакцию организма. Аристотель же рассматривает псюхе как взаимодействие, что отражено двойной стрелкой. Это не вещь и не агент; псюхе не обладает самостоятельным существованием, а потому не мо­жет являться причиной чего-либо. Душа в понима­нии Аристотеля существует лишь как отношение. Действие же разворачивается исключительно между реагирующим организмом и объектом.

Например, процесс ощущения требует, с одной сто­роны, наличия у организма способности к ощущению, с другой — объекта, который может стать предметом ощущения. Орган чувств должен изменяться таким образом, чтобы приспособиться к форме ощу­щаемого объекта (гипотеза уподобления Леонтьева). Ощущение также требует наличия контактной среды, каковой являет­ся свет или звук.

Таким образом, ощуще­ние представляет собой совместную актуализацию двух потенциалов и локализовано не в органе и не в объекте, но в их отношении. Когда Аристотель переходит от анализа сенсор­ных качеств к рассмотрению более сложных актов распознавания и обозначения объектов, он признает, что этот акт требует участия уже не отдель­ного органа чувств, а всего организма.

В акте воображения орга­низм реагирует на отсутствующий объект благода­ря наличию другого объекта. Даже такие существа, как муравьи, пчелы и личинки, наделены ощущени­ем. Однако Аристотель утверждает, что они не спо­собны к воображению. Кроме того, он считает, что ощущения, как правило, достоверны (в отличие от Платона), тогда как воображение в основном обман­чиво. Тем не менее функции воображения тесно свя­заны с ощущениями и реализуются в тех же орга­нах, когда ранее ощущаемый объект уже не доступен для организма. Совместное действие воображения и ощущения позволяет нам определять такие харак­теристики вещей, как единство, движение или по­кой, величина, пространственная форма, ко­личество и другие, не ощущаемые непосредственно …

Как и ощущение, мышление не локализовано в организме. Оно требует предшествующего ощуще­ния, но затем становится независимым от него, и это относительное отвлечение от объекта позволяет осу­ществлять сложный акт мышления. Как суждение, так и воображение принимают участие в мышлении и являются потенциальными источниками ошибок, тогда как ощущения, поскольку они предполагают контакт с объектом, за редким исключением досто­верны.

Средо­точием мыслей является нус, высшая функция псюхе, однако сам нус не имеет локализации. Он обла­дает существованием лишь как мыслительный акт сам по себе, являющийся совместным продуктом формы вещи, о которой размышляют, и мыслящего организма. «В любом случае активно мыслящий нус есть то, что он мыслит».

Результатом раздумий явился и вывод Аристотеля о том, что не все виды активности могут быть поняты как функции биологических структур, но предполагают другой уро­вень организации, включающий отношения организ­ма и объекта. Таким образом, уже в IV в. до н. э. Ари­стотель приходит к точке зрения, альтернативной све­дению психологических явлений к таким биологическим структурам, как органы чувств или мозг. Несмотря на свой биопсихологический подход, он явился первым мыслителем, разработавшим систе­матическое психологическое учение, которое не содержало психофизи­ческого дуализма.

Выводы. Проведенный нами краткий обзор пока что не выявил никаких свидетельств существования психофизического дуализма у охотников-собирате­лей и индоевропейцев, а также у мыслителей клас­сической Греции, Японии и Китая. Вместо этого он показал, что органоцентрический взгляд на психоло­гию являлся преобладающим лишь до тех пор, пока его не отверг Сократ, и что этого взгляда уже не при­держивается Платон, а Аристотель, разработав пер­вую натуралистическую и систематическую психо­логию, предложил ему конкретную альтернативу. Эта историческая тенденция свидетельствует о том, что психофизический дуализм, вопреки мнению ряда современных психологов, является отнюдь не вечным и не единственно возможным способом психологического мышления.

Дата добавления: 2015-07-25