Эллинистическая Греция и психофизический дуализм

Философия совладания. Эллинистический пери­од греческой истории сменяет классический период, начавшийся в 323 г. до н. э. и продолжавшийся до эпохи Римского господства, наступившей в 30 г. до н. э. Первые полтора столетия этой эпохи (323-146) были отмечены властью диктаторов, образованием воинственных империй, научными и техническими достижениями и развитием философских направле­ний, не столько ориентированных на познание мира (как это имело место в школах Платона и Аристоте­ля), сколько стремившихся справиться с растущим чувством непрочности существования.

С упадком и полным распадом политичес­кой организации и государственных институтов, яв­лявшихся для граждан Афин предметом гордости и основой стабильности и достижений их города-госу­дарства, уверенность греков в себе сильно пошатну­лась. Система полисов, или греческих городов-госу­дарств, начинает распадаться, и на смену ей прихо­дит авторитарный режим. Утрата столь высоко чтимого полиса и личной идентификации с ним ли­шила греков «твердой почвы и смысла существова­ния, что явилось одной из наиболее характерных черт, присущих Греции на протяжении всего эллини­стического периода». Интерес к природному миру, включая психоло­гические события, способствовал решению соци­альных проблем и философским течениям, пытаю­щимся совладать с растущей нестабильностью жиз­ни.

Наиболее известны пять таких философских направлений, а названия четырех из них стали терминами, которы­ми мы пользуемся и сегодня: скептики, циники (ки­ники), стоики и эпикурейцы. Хотя эти течения мыс­ли не рассматривают непосредственно психологичес­кую проблематику, они сами по себе являются психологическими продуктами социальных условий.

Скептики подвергли сомнению способность лю­дей познать истину. Человеку следует воздерживать­ся от суждений, отказаться от привязанностей, и то­гда он сможет обрести покой в этом опасном мире. Взгляды скептиков способствовали как развитию негативного (пессимистического) отношения к жиз­ни, так и выработке здорового подозрения к голо­словным утверждениям.

Наиболее негативистскими являлись взгляды ци­ников (буквально: «собакоподобных»), которые пожелали жить, подобно собакам, отрицая все человеческие нормы и ценности. Цини­ки считали, что единственным благом является доб­родетель. Она одна может привести человека к счас­тью, и ее следует достигать путем ограничения всех желаний и свобод. (Отметьте параллели с буддиз­мом, который также сформировался в условиях не­стабильности и согласно учению которого не имею­щий желаний не будет подвержен страданию, что бы ни случилось.) Богатство, честь, свобода, здоровье, даже сама жизнь были не только безразличны цини­кам, но фактически ими презираемы. Человек не должен уважать цивилизацию, ее законы и моральные принципы, должен отрицать верность всему, включая семью, друзей и государство. Циники выс­тавляли напоказ свою бедность, презрение к удо­вольствиям и безразличие к другим людям как выс­шие проявления своей добродетели.

Стоики пытались учить людей добродетели или искусству пра­вильно жить. Для ее достижения человек должен знать логику и физику, чтобы понять вселенную. По своим физическим качествам люди отличаются от всей ос­тальной части вселенной только наличием разума, посредством которого они могут управлять своими действиями. Благодаря разуму люди знают, что добродетель есть пребывание в гармонии со своей ис­тинной человеческой сущностью. Разум говорит нам, что власть, слава, богатство, здоровье и даже сама жизнь не является добродетелью, равно как и желание, боль, бедность, нищета и смерть не есть зло. Поэтому стоики равнодушны ко всему этому. Благодаря разуму люди могут стать свободными от желаний и научиться управлять собой. Мудрый приемлет все, что выпадает на его долю. Он может приспособиться к тяжелым об­стоятельствам (именно это мы понимаем под стоичес­ким характером), поскольку его сила кроется в рацио­нальном постижении жизни. Когда жизнь становится невыносимой, стоик может победить ее, покончив с со­бой. Стоики отказываются от жизни так же, как они от­казываются от желаний, что является для них сред­ством сохранить свою независимость. Другой аспект стоической философии заключается в том, что разум­ная жизнь невозможна без социальных обязанностей, справедливости, милосердия и дружбы. Разум являет­ся основой общества и объединяет людей. Гражданство человека не имеет особого значения, но социальная общ­ность всех рациональных человеческих существ, при­надлежащих ко всем обществам, имеет огромную цен­ность. Эти взгляды подготовили почву и для универ­сального христианского братства людей.

Греческий город Кирены, расположенный к югу от Афин на побережье, был богатым и процветающим. Первоначально киренаики искали непосредственного получения наслаждения как высшего блага, одна­ко разным людям доставляют наибольшее насла­ждение различные вещи. В то же время Эгезий, известный под именем Искатель смерти, утверждал, что счастье — не более чем иллюзия и единственной вещью, достойной стремления к ней, является смерть и избавление от страданий. Таким образом, данное направление представляет собой не что иное, как бегство от действительности.

Учение эпикурейцев (названное именем своего ос­нователя Эпикура, 340-270 гг. до н. э.) гласит, что главная цель человеческой жизни — наслаждение, а высшим наслаждением является безмятежность и покой. Как путь потворства своим желаниям, так и путь отрешения или самоограничения не может быть правильным. Человек должен стремиться получить максимум удовольствий, испытывая минимум печа­лей. Добродетель является не конечной целью, но средством достижения счастья, и следовать ей следу­ет лишь в той степени, в которой она приводит чело­века к счастью. Даже смерть, писал Эпикур, «для нас ничто, посколь­ку пока мы есть — нет смерти, а когда приходит смерть — нет нас». Эпикурейцы рассматривали ато­мы и пустоту как целостность бытия, ища в них ис­точник определенности, спокойствия и уверенности, столь необходимых для того, чтобы совладать с окру­жающими их политическими и социальными условиями. Ученый и мудрый свободен от страха.

Эллинистическая наука. В эллинистический пе­риод греческой истории основной интеллектуальный центр перемещается из Афин в Александрию — го­род, основанный Александром в дельте Нила после захвата Египта. Преобладание чисто словесных интеллектуальных практик (использование аллегорий, загадок, компи­ляций и формальных построений) явилось одной из основных причин возникновения психофизического дуализма, сменившего натуралистическую филосо­фию. Определенный парадокс заключается в том, что психология как научная дисциплина не участвовала в общем процветании наук, хотя сама по себе смена научной ориентации, заключающаяся в утрате интереса к природному миру и обращении к трансприродной или нефизической реальности, явилась психологи­ческой реакцией на социальные условия.

Смутные времена Греко-римской империи. Не­смотря на достижения александрийской науки, мрач­ные тучи уже нависли над горизонтом. «Рост цен, низкие доходы и конкурен­ция со стороны рабского труда являлись постоянным источником угрозы для низко- и среднеквалифицированных свободных работников». Рабство препятствовало перераспределению бо­гатств путем оплаты труда и распространению новых рынков товаров и услуг. «Даже в наиболее про­цветающих городах, Афинах и Родосе, господ­ствовал дух глубокой униженности и разложения. Гордые цари также уже не могли эффективно управлять; в сущности, они были сломлены. Не­удивительно, что в такой атмосфере родился пре­зираемый образ «грека», описанный римскими писателями: деморализованный и бес­честный, профессиональный лжец и льстец, эгоистичный спекулянт и эксплуататор; каждый думал лишь о том, как обеспечить хотя бы минимальный уровень благополучия себе и своим детям...».

Эллинистическая одержимость словом и c Учитывая сложившую­ся ситуацию, становится понятным, что даже приви­легированные интеллектуалы стали отворачиваться от этого презренного мира и искать удовлетворения в личных занятиях. Пересечение греческих и восточных течений мысли еще более способствовало развитию такой ориентации. Греческая объективность и интерес к природе встретились с индийским стремлением к невыразимому и иллюзорному, к нирване.

Анализ текстов и их словесные интерпре­тации подменили собой наблюдение и выяснение ис­тины в процессе открытого диалога. Схоласты при­нижали значение греческой науки и превозносили слово как способное проявить скрытую реальность. Греческий интерес к риторике и искусст­ву ведения спора и убеждения был превращен в тек­стуальный анализ. Александрийские мыслители при­нялись за исследование грамматики, объективное за­нятие, придававшее все большую силу словам и ослаблявшее внимание к тому, что они обозначают.

Во II в. до н. э. Дионисий усовершенствовал аллегорический метод обнаруже­ния скрытых значений, содержащихся в граммати­ческих структурах. Этот метод позволял схоластам вычитывать из текстов смыслы, отличные от лежа­щих на поверхности, то есть не буквальные, а алле­горические смыслы. Иудейский мыслитель Филон Александрийский достиг наибольшей известности в использовании этого метода. Он попытался проде­монстрировать, что такие греческие авторы, как Пла­тон и Аристотель, черпали вдохновение в древнеев­рейских писаниях. Тем самым он соединил иудейс­кую религию и греческую науку. Основываясь на более ранних примерах, таких как Посейдон у стоиков, он трансформировал иудейского бога из гнев­ного, завистливого, мстительного и тщеславного (требующего поклонения и жертв), а также наделен­ного другими чисто человеческими характеристика­ми, в индивидуальное воплощение совершенного творца. Бог, созданный Филоном, был вознесен над физическим миром: непознаваемый, вечный и неиз­менный — Единый. Мы можем говорить не о том, что он представляет собой, а лишь о том, чем он не явля­ется, и все же он наполняет наши сердца восторгом и пророчествами. Филон выходит за границы сверхчеловеческого и с помощью слов со­здает образ сверхъестественного. Эта трансформация подготовила почву для возникновения нефизической и спиритуалистической психологии, умещавшейся рядом с физическим телом, или, другими словами, создала условия для выхода на сцену психофизичес­кого дуализма.

Греко-римские секты. Период с 146 до 30 г. озна­меновался дальнейшим упадком. Он начался с окон­чательного завоевания Римом Востока и закончился битвой при Акциуме, установившей господ­ство Рима над Египтом времен Птолемея. Возвратившиеся из походов римские солдаты и мо­ряки распространили в Вечном Городе восточные культы, обещающие блаженную загробную жизнь. Эти культы постепенно прижились на римской зем­ле и начали вытеснять традиционные римские веро­вания, не слишком много обещающие людям при попадании на тот свет. В ответ на это в интеллекту­альных кругах было разработано учение о сверхъес­тественном, как области, над которой не властны за­коны этого презренного мира.

Вдобавок к одержимости интеллектуалов игрой словами проявилась также реакция на социальные условия — интерес к культам или сектам, магии и предсказа­нию будущего. Эта тенденция стала набирать силу уже в V в. и продолжала развиваться в течение все­го периода Римской империи. В эпоху неопределен­ности и страха эти учения предлагали человеку не­что конкретное — они наделяли своих последовате­лей способностью контролировать судьбу.

Если судьба является предопределенной, она может быть предсказана, а зна­чит, человек способен с помощью определенных практик узнать свое будущее. Получило распрост­ранение множество способов предсказания: по клу­бам дыма, полету птиц или содержанию сновиде­ний, однако астрология, берущая начало в Вавило­не и перешедшая оттуда в Египет, а затем в Грецию и Рим, постепенно заняла господствующее положе­ние. Наибольшей известно­сти достигли секты, поклоняющиеся египетским богам Исиде и Осирису; фригийскому Аттису или Великой матери богов Кибеле; персидскому Митре (современный Иран) и Иисусу Христу из Палестины. Верующие пытались ве­сти праведную жизнь, поклоняться совершенному богу и культивировать в себе братские чувства по отношению к другим.

Все эти секты, включая христианство, выполня­ли сходные психологические функции — вселяли надежду на лучшую жизнь после смерти и чувство уверенности и покоя в земном существовании. За четыре столетия поиски истины уступили место по­искам спасения, изучение природных явлений — сло­весным построениям, а наслаждение радостями жиз­ни — подготовке к смерти.

Греко-римский спиритуализм: сверхъестествен­ная душа.

Если скептики, киники, стоики, киренаики и эпи­курейцы «искали спасения в этом мире, то по мере того как жажда избавления от страданий росла, люди стали искать спасения от этого мира». В эллинистическую эпоху получа­ет распространение персонализм, отношение к жиз­ни, ставящее собственные интересы выше граждан­ских обязанностей. Утверждение до­стоинства индивидуума и равенства всех людей — взгляд, особенно ярко проявившийся в результате соединения учения стоиков с иудаистско-христиан-ской доктриной, — явилось тем вкладом, который в наши дни считается наиболее ценным из наследия того периода.

Шло время, менялись исторические условия, и персонализм уступил мес­то спиритуализму, учению о том, что человек отли­чается от животных наличием у него сверхъесте­ственной псюхе, которую мы теперь называем пси­хикой или душой.

Лукреций утверждает, что только два рода вещей состав­ляют все существующее: тела и пространство. Тот факт, что все люди ощущают вещи, свидетельствует о существовании тел, и пока мы не примем этот факт, мы не сможем прийти к каким-либо рациональным выводам. Далее, утверждает он, пространство долж­но существовать для того, чтобы в нем могли распо­лагаться и перемещаться тела. Нет ничего третьего, что не было бы телами или пространством. Очевид­но, что отрицание Лукрецием «третьего» относится к утверждению о существовании сверхъестественно­го агента, который не занимает пространства. Лукре­ций также выдвинул замечательную теорию эволю­ции путем естественного отбора, близкую к нашему современному пониманию.

Продолжение эллинистического спиритуализма в христианстве. Когда Отцы Церкви — деятели хри­стианской церкви II – VIII вв. начали разрабатывать христианскую теологию, они заимствовали у схола­стов эпохи эллинизма практику создания аллегори­ческих толкований, примером использования кото­рых является новозаветная книга «Откровение». Они также пытались, ссылаясь на аллегоричность текста, объяснить тот факт, что предсказанное в этой книге второе пришествие не наступило. Что ка­сается психологии, они продолжили эллинистичес­кую традицию сверхнатурализма, еще далее развив учение о душе как сверхъестественном элементе че­ловеческой природы, подобном или существующем параллельно сверхъестественному характеру Бога и наделенном общей с Ним духовной природой. В со­ответствии со взглядами Отцов Церкви, душа явля­ется неделимым и бестелесным источником мышле­ния и (свободного) выбора и связана с Богом и бес­смертием. Поскольку восприятие включает работу телесных органов чувств, Отцы Церкви оставили его в ведении тела. Тем не менее споры о природе души сопровождались многовековыми попытками теологического формулирования ее сущности (Кап1ог, 1963). В начале III столетия Ипполит, один из Отцов Церкви греческого происхождения, под­верг суровой критике сочинения известных гречес­ких и римских авторов. Он заявил, что трактат Ари­стотеля «О душе» лишен, с его точки зрения, вся­кого смысла. Пропасть, которая пролегла между взглядами грека Аристотеля и грека Ипполита, не могла быть продемонстрирована более наглядно. Ипполит отверг все нехристианские естественнона­учные и этические сочинения, чтобы поставить на их место христианскую теологию.

Приверженность греческой рациональности и по­пытки построения христианской теологии неизбеж­но должны были привести к противоречиям. В IV в. Григорий Нисский (умер в 394 г.) признал непости­жимость союза души и тела. Душа не может нахо­диться внутри тела, потому что это означало бы, что она находится в физическом пространстве; по тем же причинам ее нельзя считать и находящейся вне тела. Каким образом первая сообщается со вторым, явля­ется необъяснимым и непостижимым для человека. Мы не можем ни помыслить, ни выразить словами эту связь, но лишь признать тот факт, что действия одной соответствуют действиям другого. Тринадцать веков спустя немецкий философ Готфрид Лейбниц использовал ту же идею соответствия, добавив к ней аналогию с часами (см. с. 51), пытаясь объяснить ме­ханизм психофизического дуализма.

«Весь свод христианских доктрин и догматов, рассматривающих проблемы отношения челове­ка к Богу и триединого Бога к человеку, сформи­ровал основу представлений о двойственности человеческой природы: с одной стороны, человек является природным существом, биологическим организмом, сдругой —творящей душой, психи­ческой субстанцией, набором ментальных функ­ций» (КапЮг, 1963 р. 236).

Теологическая трактовка психологических собы­тий до сих пор оказывает влияние на психологию. Вопросы, касающиеся взаимоотношений души и тела, сознания, эго, «я», психических или менталь­ных процессов, порождаемых мозгом умственных способностей, ощущений, психических болезней и многих других абстрактных психологических поня­тий, восходят к христианской теологии. Даже сам вопрос о предмете психологической науки остается спорным благодаря этому влиянию. Является ли психология наукой о душе? поведении? душе и по­ведении? опыте? познании и поведении? или, быть может, о социальных конструкциях?

Дата добавления: 2015-07-25