8 страница. По залу прошёл шелест голосов, тихо обсуждавших с соседями перспективный план

По залу прошёл шелест голосов, тихо обсуждавших с соседями перспективный план, сверяя его совпадение со своими, групповыми и личными планами.

- А не слишком ли мало времени мы отводим на освоения планет. Ведь сам процесс сканирования и обработки данных только по одной планете, без её спутников, может занять до трёх месяцев? И каким образом, вы собираетесь построить города под поверхностью планет и спутников, да ещё за два-три месяца? Это же абсурд, - Стали поступать вопросы от присутствующих.

Со всех сторон посыпались и другие вопросы на Стивенса. Создавалось впечатление, что участники совещания всю свою, прежнюю жизнь только и занимались тем, что строили города в космосе. Так быстро они вошли в тему, хотя такого опыта не имел никто.

16.

Хотя большинство вопросов касалось научной области, но Стивенс отвечал только по своей, административной линии, уверенно, но не конкретно.

- Каким образом будет осуществляться строительство подкорковых городов, я вам объяснить сейчас не смогу, сам не знаю. Но знаю, что строить их будут катера. Как эта боевая машина, почти живое существо, сможет строить, я не представляю. Знаю только, если «Мозг» крейсера выдал такие сроки, допустив, что с учётом человеческого фактора они могут быть и немного большими, но не на месяц, или месяцы, а на две-три недели, то так оно и случится. Поживём, поработаем, увидим. Я, с ним спорить не берусь.

Гул согласия был ему ответом, и чётких возражений ни от кого не последовало. И он добавил.

- Что касается дальнейших исследований, после завершения исследования планет, многое оставляется на усмотрение людей. Особенно, в части выбора объектов и целей исследования, и в поиске мифических планет, которые по сведениям звездолёта, всё же существуют. Странно, что двигаются они, по сведениям базы памяти, не по круговым, или эллиптическим, а по параболическим орбитам, и под большими углами наклона. Это противоречит, известным нам законам движения планет. Но, мы уже не раз убеждались, что наши земные законы далеко не идеальны, особенно для космоса. Предполагается, что год на мифических планетах равен трём с половиной тысячам земных лет. Но так ли это, нам и надо узнать. Все сложности по времени, заключаются в изготовлении крейсером исследовательской аппаратуры и приборов обеспечения жизнедеятельности людей в колониях. Особенно, в сложности освоения их людьми. Вот, оказывается, зачем нам нужны были в экспедиции специалисты, а не только учёные. Есть сведения, что вокруг Солнца вращаются и ещё планеты, и это тоже надо будет проверить.

- Вы столько наговорили о колониях, я насчитал их девятнадцать, - вступил в разговор Дюгари, - но мне не понятно, где мы наберём для жизни в них столько людей?

- Если быть точнее, колоний будет только в планетарной части Солнечной системы двадцать. Как оказалось, первоначальный набор экипажа космической экспедиции, это предусматривал. Вы же знаете, что нормальный, полный экипаж крейсера - сто сорок человек, а эсминца - шестьдесят. То есть, всего около трёхсот человек, а у нас почти три тысячи. Значит, больше двух с половиной тысяч это - наш резерв. Даже если предположить, что будет приходиться по сто человек на колонию, вот вам и две тысячи. Но конечно колонии будут различные по масштабу и численности. Только по предварительному опросу «Мозга» крейсера, уже почти триста человек желают остаться в Меркурии, так сказать, на нашей основной, исследовательской лаборатории Солнца.

На планетах, в подкорковых колониях внутренние помещения будут больше по объёму, чем мы видели в звездолёте. А вы понимаете, что сам по себе фактор комфортности в космосе, для людей не лишнее явление. Тем более что в сравнении со звездолётом, крейсер кажется крохотным. Находясь в нём, переполненном почти тремя тысячами человек, мы этого не ощущаем. Удивительно, правда? Но это пока, а что будет потом, кто знает?

На астероидах планируется поселить по тридцать-пятьдесят человек на колонию. На спутниках дальних планет не более сотни. По предварительным подсчётам, в планетарной части Солнечной системы останется две тысячи триста человек. То есть, в последующих исследованиях дальних поступков к Солнечной системе примет участие всего около пятисот человек. Это притом, что, возможно, нам предстоит оставить колонии и на мифических планетах, если таковые существуют на самом деле. И заметьте, уже около полусотни человек пожелали на них поселиться. С колонистами пока проблем у нас не предвидится.

- А что собой будут представлять эти города в недрах планет? - Поинтересовался Мацудо, будто этого не знал.

- Как я уже сказал, они будут различного размера и объёма, в зависимости от структуры подкорковых пород. Но будут строиться по единому стереотипу. В них будут различные сектора, разделенные между собой, с изолированными проходами, пригодными для прохождения катеров. В последствии планируется, на их месте строить телепортационные сферы, по примеру тех, что имеются в звездолёте, для быстрого перемещения людей по секторам, зонам и на поверхность.

Главным, будет жилой сектор, он же и научный. Отдельно от него будут располагаться зоны отдыха, по примеру зон отдыха в звездолёте. Ближе к поверхности будут располагаться сельскохозяйственные и промышленные сектора. А ближе к ядру планеты, будет находиться энергетические зоны. Не спрашивайте у меня, по какому принципу они будут построены и как будут функционировать, я этого не знаю. Но надеюсь, что со временем колонисты сами эти вопросы разрешат и нас просветят.

Сделав небольшую передышку, Стивенс продолжил свой, не конкретный доклад.

- На астероидах и некоторых спутниках планет, в том числе и на Луне, сельскохозяйственных и промышленных секторов не будет, за ненадобностью. На поверхность планет нужды выходить не будет. Та научная аппаратура, которую изготовит крейсер, будет иметь возможность сканировать прекрасно не только поверхность планеты, но и ближайшее космическое окружение, и далекие космические объекты. И опять, не спрашивайте у меня, что это будет за аппаратура, и каковы её возможности. Я не знаю, но думаю, что учёные и эту загадку разгадают со временем.

- Ну, вы хотя бы узнали, по какому принципу взаимодействует крейсер с эсминцами и катерами? - Поинтересовался Дюгари.

- Нет, не узнали, хотя и интересовались. «Мозг» крейсера выдавал всю информации, какую я, и мои помощники запрашивали, но я пока в ней ничего не понял. Насколько я знаю, этим интересовался и Брахмаджан со своим штатом и навигаторы. И пока, как я понял, этого не понял никто. Или я ошибаюсь? - Обратился Стивенс к участникам совещания.

Все молчали, и лишь некоторые пожимали плечами, в знак согласия с ним.

- Разве основной принцип воздействия звездолёта на планетарные, материальные объекты, в данном случае не действует? - Поинтересовался Мацудо.

- Почему не действует? Действует. Как был, так и остался основополагающим. Именно крейсер будет прижимать к планетам эсминцы и катера. Насколько я понял, эсминец не может вдавить катер в кору планеты глубже трёх километров. А по планам, города, вернее жилые их зоны, будут располагаться на глубине от двадцати, до сорока километров.

- Извините, коллега, - поправил Стивенса Брахмаджан, - не прижимать, а нейтрализовать отталкивающую гравитацию материальных объектов, направленную к энергетическому, антиматериальному потоку частиц. Привыкайте Вилли к научной терминологии. Теперь вам не удастся ограничивать свой кругозор чисто навигаторскими задачами.

- Да уж, ограничишь тут с вами свой кругозор. Один «Мозг» крейсера так напирает, аж голова пухнет от новых знаний, - отреагировал Стивенс.

Последнее высказывание было встречено одобрительным смехом и возгласами понимания, потому что такое же воздействие на себе испытывали, буквально все космонавты.

- Позвольте господа, задать вопрос относительно первоначальных задач нашей деятельности, - сменил тему обсуждения член совета Ларин.

- Почему мы начинаем исследование с Солнца, а не с Земли. Мне кажется, чтобы лучше понимать окружающий нас космос, сначала надо уяснить, кто мы? Откуда? И что такое сама наша планета, на фоне окружающей её планетной системы? Почему мы отделились от остального человечества, и даже не проявляем никаких попыток организовать сотрудничество с учёными собственной планеты? Не отрываемся ли мы от корней?

Это высказывание нашло широкую поддержку среди членов совета. Поддержал его и председатель научного комитета Брахмаджан.

- Интересное замечание. Я думаю, мы здесь собрались не только для того, чтобы ознакомиться с предложенным «Мозгом» крейсера планом, но и внести в него свои изменения. Давайте, обсудим новое предложение Ларина.

- Я не против обсуждения этого предложения, - выступил председатель административного комитета космокрейсера Дюгари, - но хочу напомнить собравшимся, что не прошло и месяца, после окончания военных действий землян, против уже ставшей нашей, инокосмической цивилизации. Как вы могли заметить, я назвал её нашей, и большинство астронавтов её теперь так и называют. Именно поэтому в некоторых странах на Земле нас, своих представителей, добровольно направленных человечеством в космос, сейчас называют предателями и врагами этого самого человечества. Можно было бы отнестись к этому, как к бреду слабоумных людей. Но в базе памяти «Мозга», в достоверности сведений которой сомневаться не приходится, я нашел интересную информацию. Оказывается, правительство ЕК, САШ и ряда других государств, нами просто откупились, таким образом, выплатив контрибуцию победителю. И сейчас считая, что инокосмической цивилизации в Солнечной системе больше нет, в конгрессах обсуждают новые законы по борьбе с внеземными цивилизациями. Как вам такое? Поэтому я считаю преждевременными, всякие контакты с Землёй. Раз правительства земных государств считают, что нас в Солнечной системе нет, зачем их в этом переубеждать?

- Я согласен с господином Дюгари и хочу добавить, исходя из моих новых, научных познаний, что вокруг нашей планеты обнаружено несколько энергетических полей не ясной природы. Не безопасных, а то и вредных для биолюдей. И прежде, чем появляться на планете и вступать в сотрудничество, надо выяснить природу этих полей. И уже с конкретными результатами на руках, призывать к сотрудничеству землян. А не являться к ним только со своими, личными впечатлениями. Начинать надо с главного, то есть, с того, вокруг чего формируются условия, для возникновения и существования биожизни. С Солнца, – высказал мнение Брахмаджан.

- Мнения разошлись, - оценил обстановку Стивенс, - а, что по этому поводу скажет заместитель главного навигатора, наблюдатель Мацудо?

- Как заместитель главного навигатора, я ничего не скажу. А как участник этой субэкспедиции, как сторонний наблюдатель отвечу. На Земле много выдающихся умов досконально знающих нашу планету, которые хотели бы посмотреть на неё из космоса. И не просто посмотреть, а сравнить с других точек зрения верность знаний, какими мы сейчас располагаем. Миллионы лет они стремились преодолеть тяготение Земли. Но когда сделали это и вышли в космос, то не смогли найти практического, правильного приложения таких точек зрения, которые помогли бы иначе, не стереотипно просмотреть на нашу планету. Космические аппараты этой цивилизации нам такую возможность предоставили. Но для того, чтобы увидеть картину в целом, надо отойти от неё подальше. В нашем случае прежде, чем понять суть и предназначение Земли, надо понять, отчего и как она зависит. И раз она зависит от звезды, то прежде надо понять, её значение в судьбе Земли. Господин Ларин в своём выступлении, больше руководствовался эмоциями, а в данном случае нужна логика. С недавних пор я не знаю ничего более логичного в Солнечной системе, чем «Мозг» космокрейсера. Если он предложил такой план, то я его поддерживаю.

- Господин Мацудо, - обратился Дюгари, - вы сказали, что выдающиеся умы человечества миллионы лет пытались выйти в космос. Если бы я не знал вас, то подумал, что вы оговорились. Вы что, действительно считаете, что человек разумный существует на нашей планете миллионы, а не пятьдесят тысяч лет, как считает официальная наука?

- Считайте, что я оговорился. Хотя в последнее время я в правоте многих постулатов официальной науки стал сомневаться, - уклончиво ответил Мацудо и посмотрел на Стивенса.

- Ну, что господа, как глава субэкспедиции и председатель объединенного совета космокрейсера «Земля», я по этому вопросу подведу итог. Мы будем придерживаться плана, предложенного мною сегодня. У кого есть другие вопросы, давайте их обсудим.

Совещание ещё продолжалось, когда командир космического крейсера «Земля» Рой Уинстон получил сообщение от звездолёта, что тот начал переход из северного полюса Солнечной системы в южный. Покинув заседание совета, он направился в центр управления, откуда собирался руководить манёвром по переходу космокрейсера в ту же точку космоса. Начаться он должен был, по завершению сбора космокатеров. Космоэсминцы должны были самостоятельно двигаться к Солнцу на максимальной скорости, по своим траекториям радиусом в сто миллионов километров. Делалось это по плану «Мозга», для проверки работы всей космической аппаратуры и готовности экипажа в условиях максимального ускорения, перед тем, как прибыть к звездолёту для принятия на борт всех, остальных членов субэкспедиции. И, уже после этой встречи со звездолётом, полностью загрузить экипаж и приступить к самостоятельным исследованиям, не ожидая, когда звездолёт направится к звёздной системе альфа Кентавра.

Забрав по пути движения восемь космокатеров и, поставив космоэсминцам задачу, собрать остальные, космокрейсер уже начал ускорение в обход Солнца. По мере того, как его скорость увеличивалась, незаметно для всех замедлялись все жизненные процессы у людей, находившихся в нём. В том числе и их мыслительная деятельность. Если на работе космической аппаратуры это никак не сказывалось, то людям понадобился не один час, чтобы адаптироваться к своей медлительности. Через три-четыре часа, скорость в пятьдесят тысяч километров в секунду переносилась ими уже нормально.

В отличие от около световой скорости, которую к этому времени набрал звездолёт, где все люди впали в коматозное состояние, на космическом крейсере жизнедеятельность не прекращалась, и их медлительность не носила явного, визуального характера. Она воспринималась поначалу, как обычно воспринимается обстановка не выспавшимся, или долго не спавшим человеком. Привыкнув к такому темпу движения и мышления, члены экипажа через сутки снова удивились, но уже своей резвости, которая стала проявляться в их действиях и мыслях, когда они стали подходить к месту встречи со звездолётом. Это объяснялось просто. Спустя тридцать часов с момента начала ускорения, космокрейсер сбросил скорость до основной, в десять тысяч километров в секунду, а ниже неё все изменения режима жизни людьми уже не воспринимались, как нечто необычное.

17.

В это время учёные объединенного совета, разделившись по группам, с учётом определенных, научных направлений деятельности продолжали обсуждать конкретные цели и задачи. Адаптировано воспринимая замедление и ускорение жизненных процессов внутри космокрейсера, большинство людей не заметили, что они без сна и отдыха были увлечены обсуждениями почти двое суток. Потому встреча с экипажем звездолёта для экипажа космического крейсера, ознаменовалась поражающей воображение новостью. Оказалось, что люди в космокрейсере прожили тридцать шесть часов за время перелёта, в то время как на Земле прошло сорок восемь часов. А за этот же отрезок времени в звездолёте прошло только шесть часов. Это наводило на радужные в перспективе размышления.

Сама же встреча и обмен космическими экипажами прошли быстро и обыденно. Прощальный ужин в звездолёте посетило только руководство, а астронавты, приписанные к космокрейсеру «Земля» были заняты заботами, связанными с погрузкой и адаптацией к новым, менее комфортным условиям быта. Хотя многие космонавты уже были знакомы друг другу, но не на столько, чтобы считаться коллегами по работе, или друзьями по жизни. Поэтому после вселения людей в космокрейсер и космоэсминцы, процесс знакомства членов экипажа друг с другом в первые часы стал, чуть ли не самым главным делом.

Научных работников процесс знакомства не заинтересовал, они были поглощены анализом и обсуждением перспективного плана предстоявших исследований, внося свои коррективы в базу памяти «Мозга» космокрейсера. За этими хлопотами выход космокрейсера из звездолёта, снова стал для многих неожиданностью. Когда же стало очевидным, что расставание с основной частью космической экспедиции произошло, они, оставив на время свои дела, наблюдали через прозрачныё корпус космокрейсера, как быстро удаляются от звездолёта. И тот быстро исчез из поля зрения космонавтов космокрейсера и космоэсминцев, как бы растворился среди звёзд космического пространства. Но ещё полгода между ними поддерживалась нормальная связь, пока звездолёт не перешёл световой барьер скорости.

Оставшись единственным, искусственным, не материальным источником гравитационного поля, не уступавшим по мощности планете-гиганту, такой, как Юпитер, космокрейсер, ещё не выйдя на запланированную орбиту к Солнцу, начал сканирование космоса, завалив исследователей информацией. Космокрейсер, впитав свою, внешнюю, гравитационную мощь воздействия на окружающие космические тела, стал для малых планет Солнечной системы относительно безвредным, как километрового размера астероид. Проходя в четырехстах миллионах километров от Земли и Марса, просканировал эти планеты, уделив повышенное внимание положению дел на научных станциях землян в космосе, на Марсе и на Луне. И первые же результаты снова удивили учёных.

Непостижимой для человеческого разума стала сама способность аппаратуры космокрейсера с огромного расстояния делать голографические изображения находившихся в них людей. По этим изображениям, в движении, можно было проследить за деятельностью любого из них, в любом масштабе увеличения. Даже на расстоянии вытянутой руки. На фоне таких возможностей уже не выглядела чудом способность космокрейсера, представить подробный план строений станции, со всеми деталями, причём, на настоящий момент времени. И уже совсем удивляло то, что «Мозг» считывал за несколько секунд в полном объеме все данные с центральных компьютеров этих станций. На это даже у самых мощных компьютерных систем на Земле потребовались бы не одни сутки. И космонавтам стало понятно, что, несмотря на наличие гражданских учёных и специалистов, все станции являлись военными объектами, оборудованными, соответственно новейшими образцами специальной аппаратуры и вооружения. Кроме Лунной и орбитальной станций, все остальные космические объекты: на Марсе, на спутнике Юпитера, Ио, и на астероиде Церера были заброшены. И аппаратура на них, не везде была неисправна. Сами по себе, новейшие приборы и аппаратура землян, казались людям на космическом крейсере допотопными, хотя мало кто из них мог рассказать о ней что-то конкретно, тем более о принципах её действия, ибо прежде с ней не встречались.

Если орбитальная, космическая станция землян представляла собой колесо диаметром в сотню метров, то планетарные станции были похожи на военные бункеры с прозрачными куполами из стеклометалла, и являлись копиями друг друга.

На Луне научная деятельность землян бурлила, несмотря на то, что в этот период станция переживала не лучшие времена. А на Марсе обстановка была на грани катастрофы для жизни исследователей. О научной стороне деятельности, там никто уже не думал. Но, энтузиасты присутствуют всегда и везде, и уж тем более без них не обошлось в космосе. Поэтому и на Марсе жизнь, хотя и увядала, но присутствовала. На остальных земных станциях людей не было. И они не функционировали, даже в автоматическом режиме.

Как-то само собой, в разговорах космонавты, чтобы не путать земных исследователей с собой, стали называть себя для удобства, инопланетянами. Имея в виду, что космокрейсер, по сути, был ещё одной, десятой планетой Солнечной системы. Они были неё жителями, с иной планеты, уже не являясь землянами по отношению к жителям Земли. И это быстро прижилось.

Первым, самым удивительным открытием стало обнаружение излучения, слабого по мощности, идущего от поверхности Земли в космос. Оно образовало огромное поле не ясной, электромагнитной природы. Почти неделя потребовалась учёным-«инопланетянам» с космокрейсера «Земля», чтобы понять его природу. Это излучение по многим параметрам было похоже на излучение энергии, производимой нервными клетками животных, растений и людей. Огромное количество и видовое разнообразие флоры и фауны на планете выделяло именно такую энергию. И хотя в этом вопросе было больше не понятного, чем ясного, но «инопланетяне» назвали его нейронным. Нейронная оболочка возникала, не только на планете Земля, но и на тех космических объектах, где находились люди. О наличии такой оболочки вокруг планеты, многие учёные на Земле даже не подозревали.

Особенностью его было то, что в противоположность свойствам обычных, электромагнитных полей, чем дальше исследователь находится в космосе от Земли, тем лучше он воспринимает наличие этого нейронного поля. Оно простиралось дальше магнитных поясов планеты, на миллионы километров, и засечь его аппаратурой земного происхождения, не представлялось возможным. Потому, что оно накладывалось и на десятки других полей: электромагнитных, физических, химических, гравитационных, газовых, молекулярных, квантовых и полей иных энергий в изобилии окутывавших Землю. Но с помощью аппаратуры инокосмической цивилизации, его удалось выделить, без труда. Нейронная оболочка планеты привлекла внимание учёных-«инопланетян» и своей хрупкостью, незаметностью, и тем, что её излучали живые организмы с помощью своих эмоций, преобразованных в слабые электрические импульсы на уровне нейронов головного мозга живого существа. Сливаясь в миллиарды потоков, они образовывали слабый, электромагнитный фон, по своей проникающей способности, мало чем уступающий потокам нейтрино и гравионов.

Этот фон, после фокусировки сенсорами космического крейсера, имел способность влиять на настроение людей, занимавшихся исследованием этого феномена. Уже в первые часы изучения этого феномена, сразу несколько учёных оказались в бессознательном состоянии, из-за неожиданно негативного воздействия общечеловеческого, эмоционального фона на их психику, но только после его фокусировки. Но этот фон не оказывал столь вредного воздействия на растения и мелких животных, находившихся в помещении психологической разгрузки космокрейсера.

После этого открытия для многих «инопланетян» стало очевидным, что именно человечество, а не другие виды жизни с планеты Земля выбрасывает в космос массу энергии, для людей не заметную, по своей сути, несущую разрушение и вред тем разумным формам жизни, которые могли бы существовать в космосе и помимо человека. Люди, сами по себе, явления созидающие. А человечество, во всей своей массе, явление вредное и отрицательное для всего живого на уровне нейроэнергии. Это стало неожиданным открытием для всех.

Ещё долго «инопланетяне» не желали с этим соглашаться. Но факты, упрямая вещь, и чем дальше, тем больше в верности этого вывода убеждались. Прежнее желание, сразу показаться на поверхности родной планеты, с каждым днём таяло, и уходило безвозвратно. У многих, но не у всех. Пренебрежение к опасности, исходившей от людей на планете Земля, впоследствии не одному космонавту и астронавту стоили жизни. Как не парадоксально, но этому феномену обрадовались психологи, которых в экспедиции было немало. Вначале они опасались, что им нечем будет заняться в космосе из-за постоянного, положительного климата в космических аппаратах. Теперь же они с головой ушли в изучение этого феномена, были загружены вновь добываемой информацией сверх всякой, привычной меры.

По сравнению с Землей, психологический климат на космических станциях землян, создаваемый находившимися там людьми, был другим. Значительно отличался в благоприятную сторону. Это позволило выявить несколько различных уровней нейрофона, исходящего от нейрооболочки Земли в окружающий космос. Многим стало понятным, почему одним из необходимых условий отбора в эту космическую экспедицию, являлась доброжелательность людей, их положительный эмоциональный настрой. Чтобы изначально, при возможной встрече в космосе с иными формами жизни, не настраивать их против себя.

Сканирование научных станций землян на других планетах непроизвольно, без официального объявления, положило начало процессу широкомасштабного изучения Солнечной системы «инопланетянами». Никого не пришлось к этому призывать и, главное, среди почти трёх тысяч «инопланетян» не нашлось ни одного, кто не знал, чем ему предстояло заняться. В целях безопасности для психики космонавтов, космокрейсер был вынужден поставить нейронный, защитный экран. Отрицательное воздействие со стороны планеты Земля на психическое состояние «инопланетян» вынудило космокрейсер, вместе с космоэсминцами сдвинуться ближе к Солнцу, и ограничить расстояние приближения космокатеров к Земле и земным, научно-исследовательским станциям.

Окончательную разгадку феномена вредного воздействия человечества с планеты Земля на космос, до лучшего времени пришлось отложить. На первое место выдвигалась задача, изучение воздействия Солнца на всё, своё, космическое окружение. Уже в первые сутки исследования Солнца, космический крейсер «Земля», витая вокруг него по орбите, удалённой на безвредное для него и находящихся в нём людей расстояние, завалил гелиологов научной информацией. Пока он был вдали от звезды, космические эсминцы «жарились» в солнечной короне, находясь в двухстах тысячах километрах от поверхности фотосферы. С такого расстояния солнечная поверхность выглядела равномерной, а не разделённой на зернистые гранулы, как она видится в телескопы с большого удаления.

Такой её вид завораживал. Эта равномерность напоминала, бурлящую поверхностью бушующего, водного, земного океана в период небывало сильного шторма. Только здесь волны были густыми и вязкими, вздымались в высоту нескольких сот километров, участками шириной в сотни, а то и тысячи километров. Через какое-то время они медленно оседали, и вздымались в сотнях километрах в стороне, такими же огромными участками, пузырями. При этом вся поверхность таких участков (волн) бурлила, как вода в кипящем котле, но в каком-то магическом, замедленном ритме. Вся эта бурлящая масса напоминала земную лаву, извергаемую вулканами, но она была более текучей, напоминала свойства жидкой воды, кроме тех участков, которые отличались более ярким, белым цветом. Так господствовал газ, густой, вязкий пар, если сравнивать с водой. Их называли флокулами. В моменты вспучивания поверхности в этих местах, лава становилась не жидкой, а газообразной, подвижной, но с эффектом стремительной текучести. Вспучиваясь на десятки километров вверх, вязкая поверхность участка Солнца взрывалась, выбрасывая за секунды миллионы тонн массы вещества на десятки тысяч километров в космос. И по всей поверхности таких участков били в космос невидимые струи раскалённого газа, диаметром в несколько десятков километров, и высотой в тысячи километров, чем-то напоминающие земные гейзеры. Не редко такие струи простирались на сотни километров шириной и поднимались на десятки, а то и сотни тысяч километров вверх, в течение нескольких секунд, являясь составной частью протуберанцев.

Такие гейзеры, потоки выброса солнечного вещества представляли наибольшую опасность для исследователей Солнца, особенно, находящихся в слабо защищенных перед ядерной мощью звезды, космических катерах. Попав в такой поток, катер становился не управляемым, «слепым и глухим». И только его маневренность и смекалка навигатора, использующего в таких ситуациях ручное управление, помогали своевременно выйти из такого, не видимого потока.

Это спасало от падения на поверхность фотосферы раскалённой звезды, границы которой уже с расстояния десяти тысяч километров нельзя было визуально определить. Вся визуальная видимость, какими бы совершенными приборами и фильтрами не пользовались «инопланетяне», как бы пропадала в энергетическом, радиационном «тумане» звезды. Однако, с расстояния уже в миллион километров от поверхности фотосферы, такие струи были отчетливо видны на голографических экранах базы памяти, после секундной обработки их «Мозгом» космокрейсера. И представленные в замедленном виде, создавали необычайную красоту завораживающей картины поверхности звезды. Космонавты, которым посчастливилось на близкое расстояние подойти к Солнцу, только в космических эсминцах, потом наблюдали незабываемую и красочную картину.

18.

Космические катера в хромосфере Солнца, в солнечном пекле теряли режим прозрачности, их сенсоры переставали работать и пилоты не видели картин поверхности фотосферы. И не замечали опасных, энергетических струй в силу их малой плотности, даже когда такая струя, со скоростью в тысячи километров в секунду пронизывала их своим потоком. Космокатера заранее успевали определить возможный выброс вещества из недр фотосферы, информировали об этом человеческий экипаж, который, надеясь на самостоятельность космокатера, не всегда своевременно реагировал на это. В свою очередь сенсоры космокатера не определяли внезапные выбросы, и их об этом предупреждали сенсоры космоэсминца. Радиационные фильтры, самоустановливающиеся на космических аппаратах и на индивидуальных скафандрах «инопланетян» стали необходимым атрибутом одежды. И позволяли, без вреда для здоровья и зрения, наблюдать завораживающие картины колебания солнечной поверхности. Скафандры «инопланетяне» уже не снимали даже во время сна.

Дата добавления: 2015-07-25