Кулу Манали, Индия.

Семнадцатого ноября Раджниш прилетел в Дели, где его встречают тысячи ин­дийских саньясинов. Он дает пресс-конференцию, после чего отправляется в рези­денцию Спан Ресорт. Он не проводит больших встреч, и поэтому он встречается с саньясинами только во время ежедневных прогулок. Девятнадцатого ноября Раджниш начинает давать регулярные пресс-конференции и интервью.

— В Манали вы говорили семнадцать лет назад. Было ли это одно из первых ва­ших собраний?

— Нет, но тогда впервые я начал движение саньясинов, и создается такое ощуще­ние, что все вернулось на круги своя.

— Возможно, именно по этой причине вы вернулись сюда обратно в это место по­сле заключения?

— Да, причина как раз в этом.

Когда семнадцать лет назад здесь проводился лагерь, отсюда началось движение саньясы, мне так понравилось это место, и когда мы улетали из Америки, и возник вопрос, куда ехать, я сказал, что нужно полететь либо куда-нибудь в Гималаи на пару неделек, чтобы отдохнуть там, перед тем, как мы найдем какое-то постоянное место. И они решили остановиться в резиденции Спан Ресорт, прекрасно. Это просто совпадение.

— За тридцать лет постоянных путешествий, вы столько говорили с людьми, что вы получили от этого? Каково ваше наследие?

— За мной остались миллионы медитирующих.

— Как вы думаете, что им это дает?

— Это самое большое достижение, какое только возможно. Если их медитация бу­дет расти, они узнают, кто они, а это самый большой экстаз, какой только возмо­жен. Я дал им ощущение индивидуальности, единства. Я не сделал их рабами ка­кого-то Бога, какой-то религии. Я не сделал их рабами какой-то святой книги, ка­ких-то священников. Я сделал их полностью независимыми, привил им самостоя­тельное религиозное сознание.

Я не могу вам ничего дать в этой жизни и не могу обещать вам ничего в других жизнях, у меня нет никакого опиума ни для кого.

Но я могу сделать этот миг необычайно прекрасным, ничего вам не давая при этом, через мои руки не передается ничего видимого, что можно потрогать.

Но есть невидимое. Мы признаем рентген, почему мы не можем признать лю­бовь, которая имеет свои лучи и тишину, свою радиацию.

Конечно, просветление обладает необыкновенной силой преображения в челове­ке. Это чудо.

— Не произошло ли каких-то перемен в вашем мировоззрении за последние годы?

— Нет. Моя уверенность растет. Я не верю в то, что в существовании нечто прихо­дит в полной остановке, все только растет и развивается. В тот миг, в который про­исходит полная остановка, это смерть.

Поэтому если под переменами вы имеете в виду, что я оставил какие-то свои идеи, это не так. Но если вы имеете в виду, что мои идеи приумножились, то это правда. Но мои представления те же самые, они не изменились.

Это большое дерево вырастает из тех же семян. Оно растет, на нем вырастают новые листья, на нем вырастают новые плоды. Вы могли не видеть этих листьев, этих плодов, цветов, но семена те же.

Поэтому я скорее развиваюсь, нежели меняюсь, потому что если я скажу, что ме­няюсь, вы можете понять меня ошибочно, вы можете подумать, как будто бы я от­казался от чего-то, и обратился к какой-то другой точке зрения. Нет, это не так.

Я — постоянное течение, я становлюсь шире, больше, занимаю все большее про­странство, раскидываю крылья, насколько могу, развиваюсь, и мое развитие будет продолжаться до последнего вздоха.

— Не могли бы вы сказать нам что-то о вашей ежедневной жизни?

Я приехал в Индию, и пока еще не начал ежедневную деятельность, это было бы уж слишком, еще не прошло даже двадцати четырех часов. Пока работа не нача­лась, особой рутины пока нет. Я сплю с семи вечера до восьми утра, потом прини­маю душ. В девять ко мне приходят первые посетители. Так вот. Они просто стоят у ворот, а я хожу встретиться с ними. Полчаса я просто гуляю вокруг резиденции. С половины десятого до половины одиннадцатого я посвящаю свое время средст­вам массовой информации, потому что ко мне приезжают со всего мира журнали­сты, и я даю интервью. В одиннадцать я обедаю, а в одиннадцать тридцать обратно сплю. В три я просыпаюсь. С трех до половины четвертого фотографируюсь, и совершаю небольшую прогулку, а потом снова даю интервью для прессы. С пяти до шести я слушаю классическую музыку. В шесть ужинаю, а в семь снова иду спать. Так что особой рутины как видите, нет, в основном я просто сплю.

— Сейчас у вас нет общины, как это влияет на саньясинов?

— Я всегда жил не в общине, даже тогда, когда я жил в самой общине, я был по­сторонним человек для общины, я никогда не был членом ни одной из общин, ни­когда не был частью общества. И не важно, на каком расстоянии находиться, в од­ну милю, или в тысячу миль. Но у меня есть общины по всему миру. Я окружен общинами со всех сторон, и я никогда не чувствую, что мне чего-то не хватает.

— А саньясинам, не хватает вас?

— Да, им, конечно, меня не хватает.

— Как бы вы себя сейчас описали?

— Так же, как всегда. Как друга, который доступен каждому, кто хочет расти ду­ховно. Нахожусь ли я здесь или где-то еще, люди всегда будут приходить ко мне. Они — не мои последователи, а я — не их лидер. Я просто путешественник при­ятель...

— Какая у вас сейчас задача? Как вы сейчас воспринимаете мир?

— Точно так же, как и всегда, всю жизнь. Я делился своей любовью, своим пони­манием, своей ясностью сознания. Где бы я ни был, я воздействовал всегда одина­ково, люди чувствовали что-то неописуемое, но их влекло ко мне, это был магне­тическое влечение. Если они были открыты, доступны, не закрыты, в их жизнях происходили чудеса. Это происходило в жизнях миллионов людей.

Я делаю то же самое и сейчас, и буду делать то же самое, где бы ни был.

— Что случилось с тысячами саньясинов, которые жили Раджнишпураме? Они расселились по всем общинам во всем мире?

— Да. Их разместили в других общинах, или они организовали маленькие группы и сами устроились, они ждут сейчас, не устрою ли я снова где-то новую общину, и они сразу приедут.

— Как насчет сотен, которые приехали сюда на ваш даршан, у вас есть здесь для них какая-то программа? Они нуждаются в вас.

— Я знаю, они приехали, но пока условия, в которых я остановился, таковы, что я не могу даже читать лекции, устраивать встречи, и поэтому я пока не могу гово­рить с ними. Но они счастливы просто потому, что видят меня на свободе. Они ви­дят меня, иногда плачут, рыдают, хватают меня за руки, и они счастливы.

Это не будет долго. Мы ищем по всему миру место, но на этот раз мы очень вни­мательно следим за тем, к каким последствиям это может привести. Сначала мы попытаемся найти независимый остров, который не принадлежит ни одному пра­вительству в мире, мы уже нашли два таких необыкновенно красивых острова.

Я сказал саньясинам, чтобы они не ехали за мной в Кулу Манали, мы хотели ку­пить здесь несколько домов, если же сюда приедет много саньясины, старые орто­доксальные местные жители мгновенно поднимут цены на недвижимость. Полити­ки также ищут возможности укусить нас больно...

В эти несколько дней, в которые я не был с саньясинами, не говорил с ними, не смотрел им в глаза, не видел их лиц, не слышал их смеха, я чувствовал себя не в своей тарелке.

— Ваша газета Медитация в Америке ведет рубрику. Не хотите ли вы передать послание саньясинам в Америке?

Помните одно. Движение саньясы во всем мире находиться на переломном этапе своего развития. Это хороший признак, и он сделает нас зрелыми, сильными, спло­ченными.

Нужно помнить о том, что сплоченность и сила не сделает нас еще более силь­ной организацией. Наше движение останется движением индивидуальностей, ко­торые соединены воедино, потому что у них есть общее, они не стали частью ка­кой-то организованной религии, церкви, они остались индивидуальностями...

Поэтому все время оставайтесь осознанными, и пусть ваши читатели постоянно помнят о том, что я выступаю за индивидуальности, за полную свободу индивиду­альности. Если мы вместе, если мы боремся вместе, если у нас есть одна общая цель, то это индивидуальная свобода. Мы не станем бессознательной церковью, организацией.

Это происходило со всеми религиями в прошлом, это было бедствие, нужно из­бежать этого.

Дата добавления: 2015-07-25