ФБР и полиция оклеветали Раджниша

Двадцатого сентября тысяча девятьсот восемьдесят пятого года ФБР и поли­ция Далласа и силы безопасности Раджнишпурама открыли свой офис в Раджнишпураме для того, чтобы расследовать преступления, совершенные Шилой. Они перестали брать показания у Раджниша. Более семидесяти повесток в суд пришло саньясинам, в федеральное жюри и жюри штата, было назначено семь поручителей, чтобы они посетили общину и оставались там. Свами Прем Нирен — адвокат Раджниша предупредил о возможном аресте Раджниша и других санья­синов по обвинительному акту Иммиграционных служб США. Раджниш обвинил правительственные инстанции в том, что они пытаются уничтожить общину вместо того, чтобы расследовать эти преступления, и двадцать четвертого сентября тысяча девятьсот восемьдесят пятого года он созвал пресс конферен­цию, чтобы раскрыть их заговор.

Изабель организовала эту пресс конференцию.

— Раджниш, я сказала средствам массовой информации о том, что сначала вы сде­лаете заявление. А уже потом они смогут задавать вам вопросы.

— Я приветствую всех вас, я доставил вам хлопоты, и собрал вас всех здесь пото­му, что здесь были люди из ФБР и федералы, полиция округа и штата, представи­тели Генеральной прокуратуры, чтобы расследовать дело Шилы, и ее фашиствую­щих молодчиков. Я предложил им дать показания, четыре раза они назначали мне встречу, и все четыре раза они отказывались встречаться со мной. Мне показалось, что они плетут нити заговора. Мне захотелось раскрыть этот заговор, чтобы люди узнали о нем.

Мы полностью сотрудничали с ними. Наша полиция, наши саньясины сотрудни­чали с ними всецело, я был в уединении и молчал, и было так странно, что они не захотели взять у меня показания. Они должны были взять у меня показания пер­вым делом. Я представляю сердце моей общины. Я живу для этих людей, и умру ради этих людей. Вместо того, чтобы попросить у меня показания, они все откла­дывали, откладывали, отменяли встречи. Это происходило по той причине, что они пытались защитить этих преступников и тянули время. Они не сделали ни одного шага для того, чтобы поймать их.

Они пытались уговорить саньясинов предать общину, они давали взятки: «Мы сделаем так, что тебя никогда не посадят!» мы поддерживали их, рассказывали им все сами, мы хотели. Чтобы преступники были наказаны. Но Генеральный Проку­рор стоял за всем происходящим в тени, и он пытался провернуть совершенно дру­гие вещи. Я знавал уже грязных политиков, но ни один из них не был таким гряз­ным, как этот человек.

Здесь совершались всевозможные преступления: убийства, преступники пыта­лись убить многих.

Мы пытались помочь ФБР и всем этим инстанциям. Почему они не захотели взять у меня показания? Причина заключалась в том, что они хотели найти тех, кто мог оправдать преступников и назвать другие имена, обвинить невинных, на­звать их настоящими преступниками, чтобы уничтожить общину. Один из ФБРэвцев говорил при саньясине: «Мы хотим посадить, по меньшей мере, пятьсот сань­ясинов». Это те саньясины, которые так важны для общины, чтобы принести ущерб общине. Преступники их не интересовали...

Теперь саньясины приходят давать показания, потому что они перестали бояться Шилы и ее банды, они знают, что теперь могут говорить правду. Я хотел сотруд­ничать с законом, с правительством, но у правительства свои собственные планы. Они решили воспользоваться преступлениями Шилы как предлогом, а Шилы уже нет в стране и нет двадцати ее сообщников. Это хорошая возможность для правитель­ства обвинить невинных людей и посадить их в тюрьму.

И поэтому они не взяли у меня показания, потому что если бы они это сделали, я бы все рассказал. Сначала они сказали мне: «Вы не должны ничего записывать». Я настаивал на том, чтобы записать, потому что в суде можно изменить показания в последний момент а если все записано... Это была странная ситуация, как будто бы я был следователем, а они были преступниками. Они сказали: «Вы не должны записывать ничего на видео». Но я настаивал.

Я сказал: «Мы не будем прослушивать при людях, мы можем дать вам гарантию, в письменной форме, но эту запись мы запишем, потому что мы знаем, что вам нельзя верить. Эта видео запись будет доказательством того, что все совершенно не так, как это хочется вам, и вы обвиняете в суде других людей».

Я хотел рассказать им все, агентам ФБР и всем представителям других прави­тельственных инстанций, и хотел, чтобы они задавали мне вопросы, допрашивали меня, чтобы я смог все рассказать подробно. Но их не интересовали преступники. Они считали, что преступники сбежали и слава Богу. Теперь нужно найти тех, кто совершил меньшие преступления, например, эта саньясинка, которая привезла двух саньясинов, которые подожгли здание комитета по земельным делам. Они сказали ей, что не посадят ее в том случае, если она покажет на двух человек, кото­рых они выберут сами.

Это они пытаются сделать с Кришнадевой. Кришнадева не уехал с группой Ши­лы, он прячется в Калифорнии и пытается договориться. Он политик. Он пытается договориться с генеральным прокурором, что если тот не посадит его, он скажет все, что они ему скажут.

Я хочу предостеречь эту небольшую группу саньясинов от всей этой грязной по­литики. Помогите лучше, чтобы истинные преступники были пойманы, а не защи­щайте их ложными показаниями, чтобы невинные не пострадали. Этого хочет ге­неральный прокурор. И по этой причине все эти правительственные инстанции ни разу не пришли брать мои показания. Мне хотелось, чтобы они сначала взяли мои показания, до того, как это сделают средства массовой информации, до того, как об этом узнают все люди. Почему они испугались этого? Я должен бояться, а не они. Почему же они испугались? Они отказались брать мои показания, и запретили сни­мать на видео, а потом вообще отказались брать мои показания. Все это время они постоянно спрашивали у генерального прокурора по телефону все детали. Брать показания или нет, записывать на видео или не разрешать вести запись.

Это ваш долг и вы отвечаете за это. Мы готовы поддержать закон и конститу­цию, и мы готовы помочь поймать всех этих двадцать преступников, потому что они нам самим нужны, мы предполагаем, где они могут быть. У нас есть саньяси­ны во всем мире. И когда они были в Зурихе, саньясины из Зуриха следили за ни­ми. Когда они отправились в Германию, немецкие саньясины следили за ними. А теперь они во Франции. Куда бы те ни отправились, мои саньясины будут следить за ними, будут наблюдать за ними. Но ФБР даже не удосужилось сообщить Интер­полу обо всем произошедшем, не рассказали о том, что эти люди совершили пре­ступление, и теперь их следует привезти обратно в Америку.

Наверное, Шила вернется обратно, возможно, ФБР уже договорилось с преступ­никами, кто знает. Они способны и не на такое, они могут предоставить им непри­косновенность, и тогда они посадят вместо них невинных саньясинов, могут поса­дить на десять лет, на двадцать лет, на всю жизнь.

И я созвал пресс-конференцию для того, чтобы прояснить эти вопросы, этому нельзя позволить случиться. Когда мы помогаем и сотрудничаем, мы делаем это бескорыстно, а они не хотят с нами сотрудничать. Я услышал, что из-за того, что я созвал пресс-конференцию, и я раскрыл их планы, они упаковали чемоданы и уе­хали из общины. Это так странно: если вы из федеральной полиции, если вы из полиции штата, если вы из полиции округа, неужели вы будете так трусить? Они струсили, потому что испугались этой пресс-конференции. Вместо того чтобы па­ковать вещи, они должны были прийти сюда, они были в общине семь дней. Мы принимали их в гости в течение недели, мы помогали им всевозможными способа­ми, мы оказали им свое гостеприимство, а они сделали нас преступниками.

Это хорошо известный психологический факт: преступники и полицейские очень похожи друг на друга. Преступники, нанятые правительством, становятся ФБР, КГБ, а преступники, которых никто не нанимал, оказываются в тюрьме, на электрическом стуле, их приговаривают к смертной казни, но и те, и другие при­надлежат к одной и той же категории, ум у них одинаковый.

А теперь если у вас есть вопросы, вы можете задавать.

— Позволите ли вы уехать этим правительственным чиновникам, которые приеха­ли в вашу общину расследовать это дело, поможете ли вы им сложить чемоданы, или нет?

— Сначала они должны взять мои показания в присутствии прессы. Это обяза­тельное условие, которое не будет компромиссом. Мне бы хотелось дать показания и записать их по видео до того, как дело закроют. Но теперь у меня такой возмож­ности нет.

— Не думаете ли вы, что в том, что произошло в вашей общине с Шилой, замеша­но правительство?

— Это возможно, американское правительство могло это сделать, потому что я молчал три с половиной года, и был в уединении. Шила со своей группой следила за общиной все это время. Правительство могло просто нанять их, чтобы они сде­лали все это и покинули общину, потому что именно они за все отвечали. Они по­кинули общину, но община продолжает существовать. То, что они покинули общи­ну, не привело к ее исчезновению, люди в общине достаточно разумны. К счастью только разумные люди живут в нашей общине. И поэтому все отлично.

Когда я гляжу назад, мне кажется, что это вполне возможно, потому что Шила перестала покупать даже еду и все необходимое для общины: одежду и все подоб­ное перед отъездом. В тот день, в который она уехала, еды в общине вообще не осталось. Мне кажется, это было запланировано заранее, чтобы вызвать панику, хаос. Одежды не было, еды не было. Она покинула общину, оставив ее с огромны­ми долгами: около двадцати миллионов долларов, а ее секретарша говорит, что у нее есть банковские счета в Швейцарии на двадцать миллионов долларов.

Поэтому есть такая возможность: тем или иным образом они умудрились сбе­жать, а сбежало двадцать человек вместе с Шилой, без объяснений, не встретив­шись со мной, чтобы попрощаться. Правительство, наверное, надеялось, что в та­ком случае община распадется. Но этого не случилось. Нас удалось выжить, и мы справились со всем отлично. И им эта попытка уничтожить общину не удалась.

Дата добавления: 2015-07-25