ЕСТЬ БОЛЬ И КРОВЬ

– Что вы пьете? – спросил я, когда мне в голову пришла очередная идея.

Она взглянула на меня как на идиота.

– Что вы пьете? – повторил я. – Если вода кончилась и у вас нет больше канистр.

– Не знаю, – пробормотала она, сердито на меня глядя. – Сок или…

– Разве он не испортился? – перебил я.

– Консервированный сок… не знаю.

– Вы сказали…

Она отвернулась от меня.

– А что вы едите? – настаивал я.

– Я не могу готовить без электричества, – сказала она, словно это был ответ, а не отговорка.

– А сейчас вы голодны? – спросил я. И снова этот недобрый взгляд.

– Вы когда-нибудь хотите есть?

– Нечасто, – холодно ответила она. Доходил ли до нее хоть один из моих вопросов?

Я начинал уставать от собственной изворотливости. И опрометчиво задал прямой вопрос.

– Вы когда-нибудь едите или пьете?

Отведя глаза, она в раздражении прошипела:

– А как вы думаете?

Я хотел было подойти к ней ближе, но остановился, когда Джинджер снова зарычала.

– Почему собака все время рычит? – спросил я. Теперь уже я говорил с раздражением. – Я пришел не для того, чтобы вас обидеть.

– У вас бы ничего не получилось, если бы и захотели, – отрезала она.

Я едва не ответил сердито, но Бог мне помог, Роберт. Закрыв глаза, я постарался вспомнить, зачем я все это делаю.

Открыв глаза, я заметил на улице ее машину, и у меня возникла новая идея.

– Это единственная ваша машина? – спросил я. В третий раз она бросила на меня этот раздраженный взгляд.

– У всех нас есть машины, – сказала она.

– Где же они тогда?

– На них ездят, разумеется.

– Ваши дети?

– Очевидно.

– А где машина вашего мужа?

– Я же сказала, что он попал в аварию, – сжавшись, произнесла она.

– Кто-то сказал мне, что у вас есть кэмпер.

– Есть.

– Где же он?

Она посмотрела на то место, где мы всегда его парковали, и на ее лице отразилось замешательство. «Она никогда прежде об этом не думала», – понял я.

– Вы не знаете, где он? – подталкивал я. Повернувшись ко мне, она с раздражением произнесла:

– Его ремонтируют.

– Где? – спросил я.

Она заморгала, на лице появилось беспокойство, но оно сразу же сменилось отсутствующим выражением.

– Не помню, – сказала она. – Уверена, это записано в каком-то…

Она замолчала, едва я указал на ее машину.

– Как получилась вмятина?

– Кто-то врезался в нее на стоянке, пока я была в магазине.

Она с горечью улыбнулась.

– Таковы люди, – сказала она. – Тот, кто это сделал, втихомолку уехал.

– Вы ездили в магазин? – спросил я. – Мне показалось, вы говорили, что не выходите из дома.

Когда она отвечала, в ее голосе мне послышались неуверенные нотки.

– Это случилось до того, как вышел из строя аккумулятор.

Мы вернулись к тому, с чего начали, потому что изгибы ее ума без конца препятствовали моим побуждениям. Как бы я ни старался, мне не удавалось сделать так, чтобы она не так остро реагировала на мои слова. Для нее имел смысл лишь тот поблекший мир, в котором она обитала. Ужасный, тоскливый смысл, тем не менее хоть какой-то смысл.

Теперь колесики у меня в голове поворачивались медленней. Ничего нового на ум не приходило, так что я вернулся к прежнему подходу. Может, стоит надавить посильней.

– Вы так и не сказали мне, как зовут ваших детей, – молвил я.

– Вам не пора уходить? – спросила она.

Я вздрогнул от неожиданности. Я позабыл о том, что для нее это была жизнь. В жизни она бы удивилась, зачем в ее доме надолго задержался незнакомый мужчина.

– Я скоро уйду, – сказал я. – Просто хочу с вами поговорить еще немного.

– Зачем?

Я сглотнул.

– Потому что я здесь новый человек. – Ответ, наверное, прозвучал невнятно, но по какой-то причине она не стала его оспаривать. – Как, вы сказали, зовут ваших детей? – спросил я.

Она отвернулась от окна и пошла в сторону гостиной.

Я отметил про себя, что она впервые проигнорировала вопрос, отказавшись на него отвечать. Было ли это позитивным знаком? Я пошел вслед за ней и Джин-джер, спрашивая:

– Вашего младшего сына зовут Йен?

– Он сейчас в школе, – ответила она.

– Его зовут Йен?

– Он придет позже.

– Его зовут Йен?

– Вам лучше уйти. Он очень сильный.

– Его зовут Йен?

– Да!

– Моего сына тоже зовут Йен, – молвил я.

– Правда?

В ее голосе прозвучало равнодушие. Притворное или настоящее?

– Вашу старшую дочь зовут Луизой? – спросил я.

Войдя в гостиную, она бросила взгляд через плечо.

– Почему бы вам не…

– Луиза?

– А что, если и так? – с вызовом спросила она.

– Мою старшую дочь тоже зовут Луизой.

– До чего интересно.

Теперь ее оружием был сарказм. Она подошла к стеклянной двери; Джинджер следовала за ней по пятам. Пряталась ли она от меня теперь и в физическом смысле? И понимала ли она, что делает?

– Вашего старшего сына зовут Ричард?

– Взгляните на этот бассейн, – пробормотала она.

– Вашего старшего сына зовут Ричард?

Она повернулась ко мне; лицо ее выражало негодование.

– Послушайте, что вам надо? – спросила она, повышая голос.

Сильно раздосадованный, я едва не выложил все без обиняков. Но тут меня что-то остановило. Удивительно было, что интуиция меня не подвела. Ибо с течением времени мое восприятие все больше притуплялось.

Я улыбнулся как можно более приветливо. «Любовь, – подумал я. – Надо это делать с любовью».

– Просто меня заинтересовали удивительные совпадения в наших жизнях, – сказал я.

– Какие совпадения? – набросилась она на меня.

– Первое: то, что я похож на вашего мужа.

– Не похож, – прервала она меня. – Совсем не похож.

– Вы сказали, что похож.

– Нет, не говорила.

– Да, говорили.

– Я тогда ошибалась! – сердито произнесла она. Зарычав, Джинджер вновь оскалила зубы.

– Ладно, извините меня, – сказал я. Следовало быть более осторожным. – Я не хотел причинить вам беспокойство. Просто мне это показалось примечательным.

Она снова стала смотреть через стеклянную дверь.

– Не вижу ничего примечательного, – пробормотала она.

– Как же… мою жену зовут Энн. Детей зовут так же, как ваших.

Она снова повернулась ко мне.

– Кто сказал, что их так же зовут? – строго спросила она.

– А меня зовут Крис, – добавил я.

Она рванулась, в изумлении глядя на меня. На один миг в ее глазах что-то засветилось, пелена спала. Я почувствовал, как у меня подпрыгнуло сердце.

Это прошло так же быстро, как и возникло.

На меня нахлынула жгучая боль. «Черт бы побрал это мерзкое место!» – думал я. Меня трясло от гнева.

Я ощутил, как еще больше уплотняюсь.

«Хватит!» – решил я. Но мне было не остановиться. Вместо того чтобы ей помочь, я опускался до уровня ее мира.

«Нет, – уговаривал я себя. – Я не стану этого делать. Я здесь, чтобы вызволить ее из этого места, а не остаться с ней тут».

Она снова от меня отвернулась, глядя через тусклое стекло, продолжая распространять вокруг себя подавленное состояние, наподобие защитной оболочки.

– Не знаю, почему бы мне просто не выставить этот дом на продажу и не уехать, – сказала она. В ее голосе опять послышался горький юмор. – Но кто его купит? – продолжала она. – Самый лучший на свете агент по продаже не сможет его продать. – Она с отвращением покачала головой. – Самый лучший на свете агент не смог бы его даже отдать даром.

Теперь она закрыла глаза, опустив голову.

– Я все время вытираю мебель, – сказала она, – но пыль вновь садится. Так сухо, очень сухо. Уже очень давно не было ни капли дождя, и я…

Она умолкла. «И это тоже», – уныло подумал я. Разумеется, такой мир мог стать частью ада, предназначенного для Энн: редкие дожди и засохшая зелень.

– Не выношу грязи и беспорядка, – произнесла она прерывающимся голосом. – Но все, что вижу вокруг, – это грязь и беспорядок.

Я опять рванулся вперед, и Джинджер изготовилась к прыжку.

– Черт возьми, разве не видите, что я лишь хочу помочь? – сказал я, повысив голос.

Энн в страхе отскочила от меня, и я ощутил сильные угрызения совести. Джинджер с ворчанием направилась ко мне, и я быстро подался назад.

– Ладно, ладно, – пробубнил я, подняв ладони перед собой.

– Джинджер, – строго произнесла Энн. Собака остановилась и взглянула на нее.

От этой неудачи мой рассудок словно оцепенел. Все мои усилия пошли прахом. Теперь вот этот промах. Я знал только, что в тот момент оказался еще дальше от Энн, чем вначале. Как ясно я теперь представлял, что имел в виду Альберт.

Этот уровень был жестокой и коварной ловушкой.

– Люди берут почитать книги и не возвращают, – продолжала Энн, словно ничего не произошло. – Пропали мои лучшие украшения. Нигде не могу их найти. Исчезла лучшая одежда.

Я уставился на нее, не имея ни малейшего представления о том, что сказать или сделать. Она опять от меня пряталась, цепляясь за подробности своего существования и не желая правильно их истолковать.

– Не знаю также, кто взял эти шахматные фигуры, – сказала она.

– Моя жена заказала для меня такой же шахматный набор, – сказал я ей. – На Рождество. Его сделал мастер по имени Александр.

Энн вздрогнула.

– Почему вы никак не оставите меня в покое?

Я потерял над собой контроль.

– Ты должна знать, зачем я здесь, – сказал я. – Ты должна знать, кто я такой.

Опять этот безумный взгляд; пелена с ее глаз спала.

– Энн, – позвал я.

Протянув руку, я до нее дотронулся.

Она задохнулась, словно мои пальцы ее обожгли. Вдруг я почувствовал, как мне в руку с силой вонзаются зубы Джинджер. Я закричал и попробовал высвободиться, но собака сильней сжала челюсти, и я протащил ее за собой по ковровому покрытию.

– Джинджер! – заорал я.

Мой крик прозвучал одновременно с криком Энн. Собака немедленно выпустила мою руку и вернулась к Энн, дрожа от волнения.

Подняв руку, я взглянул на нее. Да, боль здесь определенно существовала. И кровь. Я смотрел, как она медленно сочится из мест укусов.

«Потусторонний мир», – думал я. Это казалось насмешкой.

Нет плоти, но есть боль и кровь.

Дата добавления: 2015-07-25