Единственная мучительная возможность

Слушая Альберта, я в оцепенении сидел на траве. Чуть раньше он увел меня из амфитеатра, и мы перешли на тихую полянку.

Я говорю, что слушал, но на самом деле – нет. Его слова и фразы доходили до моего сознания разрозненно, поскольку собственные мысли нарушали целостность его речи. То были в основном тревожные воспоминания о том, как Энн иногда говорила: «Если ты умрешь, я тоже умру» или: «Если ты уйдешь первым, вряд ли я это вынесу».

Тогда я понял, почему ощущал постоянный страх, несмотря на все чудеса за время моего пребывания в Стране вечного лета. Где-то в глубине души зрело мрачное предчувствие – ожидание чего-то ужасного, что должно было с ней произойти.

Теперь я понимал, почему меня преследовали эти видения – ночные кошмары, в которых она умоляла ее спасти. И опять в памяти возник ее полный ужаса взгляд, когда она скользила к краю скалы, тонула во вспененных водах бассейна или, окровавленная, падала на землю после очередной атаки медведя. И скала, и бассейн, и медведь символизировали мой страх за нее; то были не сны, а предчувствия. Она просила меня о помощи, умоляя не дать ей совершить то, к чему чувствовала склонность.

Голос Альберта дошел наконец до моего сознания.

– Душевные травмы в детстве, подросшие дети, твоя смерть…

Я уставился на него. Он что-то сказал о снотворном? Его мысль прервалась, и он кивнул.

– Господи.

Я спрятал лицо в ладонях, готовый зарыдать. Но слезы высохли, я был опустошен.

– Смерть того, с кем человек был долго и близко связан, оставляет в его жизни вакуум, в буквальном смысле слова, – говорил Альберт. – Потоки психической энергии, направленные на этого потерянного человека, лишаются своего объекта.

«Зачем он мне это рассказывает?» – с досадой думал я.

– Мог сказаться также и тот спиритический сеанс, – продолжал он. – Эти вещи иногда нарушают психическое равновесие.

Я в недоумении посмотрел на него.

– Вопреки тому, что говорила твоя жена, – сказал он, – я думаю, она надеялась на существование жизни после смерти. Думаю, она возлагала на этот сеанс большие надежды. Когда оказалось, что это заблуждение – так она считала, – он… – Голос его замер.

– Ты говорил, что вы за ней присмотрите, – напомнил я.

– Мы присматривали, – сказал он. – Но мы никак не могли узнать, что она собирается делать.

– Почему же мне сказали, что она прибудет сюда в возрасте семидесяти двух лет?

– Потому что так было намечено, – ответил он. – Правда, несмотря на прогнозирование, в ее силах изменить предначертанное. Разве не понимаешь, в этом-то и дело. Существует естественное, намеченное время смерти каждого из нас, но…

– Тогда почему здесь нахожусь я? – спросил я. – Тот несчастный случай был естественным наступлением моей смерти?

– По-видимому, да, – ответил он. А может быть, и нет. Как бы то ни было, ты не несешь ответственности за свою смерть. А Энн несет ответственность за свою. Ведь убить себя – значит нарушить закон, потому что это лишает человека возможности постичь потребности своей жизни.

Вид у него был расстроенный, и он покачал головой.

– Если бы только люди могли понять, – вымолвил он. – Они полагают, что самоубийство – быстрый путь к забвению, выход из сложной ситуации. Это далеко не так, Крис. Просто личность переходит из одной формы в другую. Душу разрушить невозможно. Самоубийство лишь ускоряет более мрачное продолжение той же ситуации, выход из которой никак было не найти. Продолжение в еще более мучительных обстоятельствах…

– Где она, Альберт? – прервал я его.

– Не имею представления, – вздохнул он. – Убив себя, она лишь избавилась от наиболее плотной части своего тела. То, что осталось, магнитно удерживается Землей, но где именно – узнать почти что невозможно. Коридор между физическим и астральным миром фактически бесконечен.

– Сколько времени она там пробудет?

Он медлил с ответом.

– Альберт?

Он тяжело вздохнул.

– Пока не наступит время ее естественной смерти.

– Ты хочешь сказать… – Я потрясенно смотрел на него, не смея поверить. Я едва не задохнулся от горя. – Двадцать четыре года?

Он не ответил. В этом не было необходимости; к этому моменту я уже сам знал ответ. Почти четверть века в «низшей сфере» – месте, о котором я не смел раньше даже помыслить, потому что оно будило во мне такие мрачные предчувствия.

Внезапный проблеск надежды. Я за него ухватился.

– А ее эфирное тело не умрет, как мое?

– Только через двадцать четыре года, – сказал он. – Оно будет существовать, до тех пор пока она остается в эфирном мире.

– Это несправедливо, – сказал я. – Наказать человека, который сошел с ума.

– Крис, это не наказание, – мягко возразил он. – Это закон.

– Но она, должно быть, потеряла рассудок от горя, – настаивал я.

Он покачал головой.

– Будь это так, она бы не оказалась там, где она сейчас. Все очень просто. Никто ее туда не отправлял. То, что она там, – доказательство того, что она приняла решение сознательно.

– Не могу в это поверить.

Я встал и отошел от него.

Альберт поднялся и последовал за мной. Когда я остановился, чтобы прислониться к дереву, он встал рядом.

– Там, где она сейчас, все может быть не так уж ужасно, – пытался он меня ободрить. – Она всегда старалась вести достойную жизнь, была хорошей женой и матерью, славным человеком. Ее положение, безусловно, не таково, как у тех, кто вел подлую жизнь. Все дело в том, что она потеряла веру и должна оставаться там, где пребывает сейчас, пока не придет ее время.

– Нет, – решительно произнес я.

Он не ответил. Почувствовав его замешательство, я взглянул на него.

Так он понял, что у меня на уме, и впервые за все время, пока мы были вместе, я заметил на его лице выражение смятения.

– Крис, это невозможно… – вымолвил он.

– Почему?

– Ну… прежде всего, я не верю, что это выполнимо, – сказал он. – Никогда не видел, чтобы это делалось, и не слышал, чтобы хоть один человек предпринял попытку.

Я похолодел от ужаса.

– Никогда?

– Не на этом уровне, – ответил он.

Я беспомощно взглянул на него. Но вскоре ко мне вновь вернулась решимость.

– Тогда я буду первым, – заявил я.

– Крис… – Альберт смотрел на меня с искренней тревогой. – Неужели не понимаешь? Она там с благой целью. Если будешь ей помогать, то исказишь цель, ты…

– Я должен, Альберт, – с отчаянием произнес я. – Разве не понимаешь? Просто не могу ее там оставить на двадцать четыре года. Я должен ей помочь.

– Крис…

– Я должен ей помочь, – повторил я настойчиво. – Неужели кто-то попытается меня остановить?

Он проигнорировал мой вопрос.

– Крис, даже если ты ее найдешь, что, скорее всего, невозможно, она посмотрит на тебя и не узнает. Услышит твой голос и не вспомнит его. Твое присутствие будет для нее непостижимым. Она не только откажется принять твою помощь, но не станет даже слушать тебя.

Я спросил снова:

– Неужели кто-то попытается меня остановить?

– Дело не в этом, Крис. Ты не имеешь представления об опасностях в…

– Мне на-пле-вать! – прервал его я. – Я хочу ей помочь!

– Крис, ты ничего не сможешь сделать.

Я изо всех сил пытался держать себя в руках.

– Альберт, неужели нет ни малейшей возможности, поговорив с ней, что-то изменить? Что, если она сможет, хотя бы в малейшей степени, достичь понимания, и это сделает ее положение чуть более сносным?

Прежде чем ответить, он долго смотрел на меня в молчании, казавшемся бесконечным.

– Хотел бы я сказать «да», – молвил он, – но не могу.

Я почувствовал, что земля уходит у меня из-под ног. Но я решительно выпрямился.

– И все же я должен попытаться, – сказал я. – И я попытаюсь, Альберт. Меня не волнует, насколько это опасно.

– Крис, прошу тебя, не говори столь бездумно об этих опасностях, – попросил Альберт.

Прежде я не замечал в его тоне ни малейшего намека на осуждение. Теперь заметил.

Мы стояли в молчании, глядя друг на друга. Наконец я вновь заговорил.

– Ты поможешь мне ее разыскать, Альберт? – спросил я. Он начал было говорить, но я его перебил. – Ты мне поможешь, Альберт? Пожалуйста!

Снова молчание. Наконец он ответил:

– Попытаюсь. Не верю, что это возможно, но… – Он поднял руку, призывая меня к молчанию. – Попытаюсь, Крис.

В мое существование вернулось время с его бесчисленными мучениями.

Я беспокойно расхаживал около одного из городских зданий в ожидании Альберта, который пытался установить с Энн мысленную связь. Не однажды он предупреждал меня, что я, возможно, буду разочарован. Ему ни разу не доводилось быть свидетелем успешной связи с кем-либо из обитателей низших сфер. Туда могли переноситься определенные люди, Альберт в их числе. Однако они не умели заранее локализовать отдельных индивидуумов, поскольку все находящиеся в низших сферах были отгорожены от связи специальной изоляцией.

Только если они просили о помощи…

Мне пришлось рухнуть на скамью, потому что ко мне вернулась усталость – ощущение внутреннего веса. Я закрыл глаза и стал молиться, чтобы Альберт смог как-то найти ее.

Мою Энн.

Едва я произнес мысленно ее имя, в памяти возникло видение: вечер, мы с ней сидим в кровати и смотрим телевизор; я обнимаю ее рукой за плечи.

Она снова засыпает. Кажется, она всегда засыпает, когда я ее обнимаю, а ее голова покоится у меня на груди. Я никогда ее не бужу и на этот раз тоже этого не делаю. Как всегда, я сижу не шелохнувшись, позабыв про телевизор и глядя в ее лицо. И, как всегда, на глаза медленно наворачиваются слезы. Не важно, что в ее волосах видны седые пряди, а на лице морщинки. Во сне у нее всегда бывает такое доверчивое, детское выражение.

По крайней мере, в те минуты, когда я держу ее в объятиях.

Она сжимает мою руку, как часто это делает; пальцы то и дело подрагивают. Рука у меня затекла, но я не шевелюсь. Пусть уж лучше болит рука, чем я ее разбужу. И вот я сижу неподвижно, не сводя взгляда с ее лица, думая о том, как люблю эту дорогую, милую женщину-ребенка, прижавшуюся ко мне.

– Крис?

Вздрогнув, я открыл глаза. Передо мной стоял Альберт. Торопливо поднявшись, я взглянул на него. Он покачал головой. Поначалу я отказался поверить.

– Должен же быть какой-то способ, – настаивал я.

– Она недоступна, – сказал он. – Не просит о помощи, потому что не верит в ее возможность.

– Но…

– Ее не могут найти, Крис, – продолжал он. – Испробованы все возможные способы. Мне жаль.

Подойдя к ближайшему ручью, я уселся на берегу и уставился на кристальную, плещущуюся воду.

Альберт сел рядом со мной, похлопывая меня по спине.

– Мне правда очень жаль, – сказал он.

– Спасибо, что попытался, – пробормотал я.

– Я обнаружил одну вещь, – вдруг промолвил он. Я быстро взглянул на него.

– У вас такие сильные чувства друг к другу, потому что вы – родственные души.

Я не знал, как на это реагировать. Я, разумеется, слышал это выражение, но лишь в самом банальном смысле, в контексте тривиальных баллад и стихов.

– Это означает буквально, – пояснил Альберт, – что у вас одинаковая длина волны и ваши ауры вибрируют в унисон.

У меня по-прежнему не возникло никакого отклика. Зачем мне это знать, если Энн этим не поможешь?

– Вот почему ты сразу же влюбился в нее, когда увидел в тот день на пляже, – продолжал Альберт. – Твоя душа радовалась воссоединению с ней.

Я лишь смотрел на него в упор. Почему-то эта новость меня не удивила. В жизни я никогда не был суеверным. И все же всегда настаивал на том, что мы с Энн встретились не случайно.

И все-таки какое значение может это иметь?

– Вот почему тебе так сильно хотелось быть с ней после смерти, – сказал Альберт. – Почему тебя ничто не останавливало…

– Тогда по этой же причине и она так сильно переживала, – перебил я его. – Она должна была себя убить. Чтобы соединиться со мной, вновь достичь этого унисона.

– Нет. – Альберт покачал головой. – Она сделала это не для того, чтобы соединиться с тобой. Разве могла она, если не верила в возможность этого? – Он снова покачал головой. – Нет, она убила себя, чтобы окончить свое существование, Крис. Поскольку считает, что твое существование уже окончено.

– Чтобы прервать свою боль, Альберт.

– Хорошо, боль, – согласился он. – Хотя решение было вызвано не этим. Неужели не понимаешь?

– Я знаю, что она страдала, это все, что я знаю.

Он вздохнул.

– Это закон, Крис, поверь мне на слово. Никто не имеет права…

– Какой толк знать все это, если это не поможет мне ее разыскать? – с горечью перебил я его.

– Дело в том, – сказал он, – что, поскольку вы – родственные души или духовные супруги, мне разрешили продолжать помогать тебе, несмотря на мои замечания.

Я в замешательстве на него смотрел.

– Если ее нельзя найти…

Я горестно замолчал; в сознании вдруг возникло видение: мы двое, подобно Летучим Голландцам духа, бесконечно блуждаем в поисках Энн. Он это имел в виду?

– Остается один путь, – сказал он, положив руку мне на плечо. – Единственная мучительная возможность.

Дата добавления: 2015-07-25