Конец, эпилог

День за днём, день за днём летело время. Медленно-медленно, как песчинки в песочных часах, и быстро-быстро, как падающий камнем вниз сокол...

Время неизменно, но почему же то тянется, а то замирает?

— Мичиру, как твоя картина? — гонщица вошла в комнату, выделенную под студию.

— Ещё работаю...

— Ну дай хоть одним глазком посмотреть!

— Неа.

— Ну хотя бы что там?

— Не скажу! — Художница встала, уперев руки в бока. — Лучше раздевайся и садись, я уже давно жду.

— Вымогательница, — девушка скинула халат и устроилась на подоконнике. Мичиру всеми правдами и неправдами уговорила её позировать для большой картины без одежды, и теперь мучение длилось уже вторую неделю подряд. И главное, результата она так и не видела!

— Ничего я не... это слово. Да ладно, я уже сегодня заканчиваю. Не вертись!

— Но мне неудобно!

— Не вертись!

— Но...

— Харука. А если я заплачу?

— Сижу, сижу...

* * *

-Харука... Харука! Проснись!

— А? — серый глаз приоткрылся и обозрел слегка перепачканную в красках русалку.

— Ты спишь. А я уже закончила! Можешь посмотреть.

— Ну неужели, — гонщица обошла вокруг мольберта и замерла в глубокой задумчивости. Надолго замерла...

— Тебе... не нравится?

— Ну почему же... Очень даже нравится. Особенно ты тут смотришься хорошо...

— Я рисовала с фотографии, попросила Рей, она сняла.

— Ну хоть не Мамору.

— Ты ревнуешь?

— Угу... то есть нет. То есть... не важно. Нет, ты знаешь, мне нравится... только картину эту я тебе продавать запрещаю категорически кому-либо другому, кроме меня.

— Почему?

— Мичиру!

— Да ладно... мне тоже нравится, — русалка склонила голову вправо, рассматривая, что в итоге получилось.

На камне посреди бушующего океана сидели две обнажённые фигуры, одна — Харука, чьи волосы треплет шальной ветер, а вторая — Мичиру, поджавшая под себя ноги и положившая голову на плечо гонщицы. Они смотрели за закат, и солнце кидало на фигуры огненные блики. Одежды не было совсем...

Море и ветер, две стихии были заметны с первого взгляда. Две их стихии.

— Красиво.

— Да... Харука, я хотела... я...

— Что? ещё раз позировать? О неэээт...

— Шутка? Смешно. Нет, я хотела... спросить. Ты говорила тогда, что... тебе нравятся девушки. Да?

— Да... а что?

— А я? Я — нравлюсь?

— Я... — Харука отвернулась. Она не знала, что сказать. Какую правду хочет услышать она? А может, сказать? Что она потеряет? Может потерять всё... но она же всегда рискует, на гонках и в жизни... можно ведь хотя бы раз рискнуть просто так! — Нет, Мичиру. Ты не нравишься мне. — Синие глаза наполнились влагой, губы задрожали... — Ты ОЧЕНЬ мне нравишься. Я... люблю... люблю тебя.

— Что... но... правда?

— Правда. Извини...

— За что?

— За...

— За любовь прощения не просят. А если... если я тоже тебя люблю?

— Если? Не нужно строить предположений, Мичиру. Это не всегда хорошо.

— Но любовь — это же... счастье.

— Не всегда, поверь мне. Иногда... это совсем не счастье. Совсем...

— Тогда я люблю тебя. Без если. Ты знаешь... давно уже, — Русалка опустилась на диван. — Просто я была так уверенна, что мне нужен принц... а потом встретила Сусуму. Наверное, это была почти мечта, почти... только главное я пропустила. Так что это ты прости. Простишь?

— Я и не обижалась.

— А что теперь?

— Чего ты хочешь сама?

— Я... Можно, я тебя поцелую?

— Можно.

Русалка несмело приникла к тёплым, таким родным губам, обнимая широкие плечи. Она знала, откуда-то знала, как и что нужно сделать, что бы было правильным.

— И всё будет хорошо? — она улыбнулась, поудобнее устраиваясь в родных объятиях.

— Будет. — и в голосе, как и всегда, уверенность.

— И мы будем жить долго и счастливо? Как в сказке?

— Лучше, Мичиру. Намного лучше! Намного! Потому что мы не в сказке. Это жизнь... и её можно сделать такой, какой мы захотим.

— Правда?

— Правда. — и теперь уже сама Харука целует свою русалку, наконец-то свою...

Эпилог

Волны лениво набегают на берег, лижут босые ноги двоих девушек, стоящих на берегу.

— Люблю... — уносит ветер голос, два голоса, слитые в один...

Они счастливы. Навсегда...

Высоко в небе кружится чайка, крича что-то радостное, словно оповещая. И пожилой мужчина улыбается в седую, некогда аквамариновую бороду, выглядывая из-за рифа. Он тоже рад за свою дочь... за русалку, которая стала человеком. Которая любит. Которая любима. Он наконец-то спокоен... он знает, что всё будет хорошо.

Знает, что будут они жить и долго, и счастливо, и даже ещё лучше, потому что они есть у друг друга.

Дата добавления: 2015-07-25