Iv важность передачи

Учения Дзогчена связаны с передачей, держателем которой является учитель. Передача имеет решающее значение для развития знания и реализации учени­ков. В Сутре говорится, что просветление возможно только через много жизней, посвященных практике. В Тантре говорится, что можно достичь просветления за одну жизнь, потому что используемые в ней мето­ды гораздо более действенны. В Дзогчене же не толь­ко считается, что реализация достижима за одну жизнь, но и говорится о Великом Переносе в Тело Света. Эта особая реализация, которую осуществили такие учителя, как Падмасамбхава и Вималамитра, а в традиции бон — Тапихрица³⁴, подразумевает пере­нос, или растворение, материального тела в светонос­ную сущность элементов без проявления физической смерти. В ходе этой реализации материальное тело становится невидимым для обычных людей. Если не удается обрести Тело Света за одну жизнь, то можно обрести его после смерти, как это и произошло в последнее время в Тибете со многими практиковав­шими Дзогчен. Такое достижение опирается не толь­ко на особые методы, присущие Дзогчену³⁵, но, в пер­вую очередь, на действенность передачи, полученной от учителя.

Когда учитель Дзогчена учит, он передает состоя­ние знания посредством трех видов передачи: устной, символической и прямой. В Дзогчене ритуалы посвя­щения не так обязательны, как в Тантре. Истинный смысл посвящения заключается в передаче состояния знания, а это может произойти и просто благодаря не­сложному объяснению. Всё зависит от способности ученика понимать.

Некоторые учителя традиции ньингмапа учат, что происхождение Дзогчена связано с тремя передачами. Говорят, что Дзогчен впервые передал Самантабхадра (дхармакая) Ваджрасаттве³⁶ (самбхогакая), а затем от них посредством символической передачи его полу­чил Гараб Дордже (нирманакая). Благодаря устной передаче от Гараба Дордже его получили люди. Может показаться, что в этом объяснении говорится о трех разных учителях, дававших три разных вида учений. Но в действительности все эти три передачи неотде­лимы от учителя и сами являются путем. Если бы прямая передача пришла от дхармакаи к самбхогакае, то не могла бы быть путем, потому что самбхогакая не нуждается в пути. Человек одновременно состоит из тела, речи и ума, и потому, чтобы сообщить состояние знания, учитель использует именно эти три вида пе­редачи.

Устная передача включает в себя как объяснения учителя, направленные на то, чтобы дать ученикам по­нимание природы изначального состояния, так и ме­тоды практики, позволяющие приобщиться к знанию этого состояния.

Символическая передача происходит как через символические предметы — например, зеркало или кристалл, которые учитель показывает ученику, что­бы передать знание изначального состояния, — так и через рассказы, притчи и загадки³⁷.

Прямая передача осуществляется посредством объединения состояния учителя с состоянием учени­ка. Пример прямой передачи можно найти в истории о том, как достиг просветления Наропа, знаменитый индийский махасиддха, ученик Тилопы³⁸. Наропа был известным пандитом, великим ученым и настоя­телем университета Наланда, одного из самых значи­тельных в средневековой Индии центров буддийской культуры. Однако знания Наропы оставались на ин­теллектуальном, теоретическом уровне и не были жи­вым состоянием знания. Проведя несколько лет в Наланде, он, последовав полученным им в видениях зна­кам и указаниям, отказался от должности настоятеля и отправился на поиски Тилопы, который был ему указан в видениях как учитель, способный пробудить его духовно.

После долгих и изнурительных поисков, во время которых он встречался с Тилопой, принимавшим раз­ные облики, и не узнавал его, Наропа наконец набрел на рыбака, назвавшегося Тилопой. Тот жарил на ско­вороде рыбу, а затем, щелкнув пальцами, оживлял ее и бросал обратно в воду. Наропа был глубоко озадачен этой встречей, но, уверовав в учителя, стал следовать за ним и служил ему многие годы. Тилопа же не давал ему никаких учений, но постоянно испытывал его способность к самоотречению. Однажды, когда учи­тель и ученик находились в горной пещере, Тилопа велел ему спуститься в долину и принести воды. Не­смотря на страшную жару, Наропе ценою огромных усилий удалось вскарабкаться обратно с водой. Как только Тилопа увидел его, он снял сандалию и ударил ею Наропу по лбу. Наропа упал оглушенный. Придя в себя, он почувствовал огромную перемену: в нем про­будилось знание. Но это не было чудом, которое со­творил Тилопа. Долгие годы Наропа совершал беспре­рывное самопожертвование, подготавливая себя к по­лучению передачи.

Значение передачи состоит не только в том, чтобы познакомить с состоянием знания: его функция — обеспечить созревание передачи, вплоть до обретения просветления. Поэтому учителя и ученика связывают очень тесные отношения. В Дзогчене учитель не явля­ется кем-то вроде друга, который помогает ученику и сотрудничает с ним, — скорее сам учитель и есть Путь. Причина здесь в том, что практика созерцания осуще­ствляется благодаря объединению состояния ученика и состояния учителя. На уровне Сутры и Тантры зна­чение учителя также очень велико; в первой — пото­му, что он владеет учениями Будды, а во второй — потому, что он является источником всех проявлений и преображений.

Чтобы показать это на примере, вспомним исто­рию о том, как Падмасамбхава передавал посвящение Ваджракилаи³⁹ своим тибетским ученикам: он сделал так, что мандала этого божества чудесным образом появилась перед ним, а затем велел ученикам покло­ниться ей. Все ученики встали и простерлись перед мандалой, все, кроме Йеше Цогьял⁴⁰. Она одна покло­нилась Падмасамбхаве, потому что понимала, что коренной источник всех проявлений — это учитель.

Учитель для ученика является вратами к знанию, и его передача всегда присутствует в жизни практикую­щего. Можно получать учения от разных учителей безо всяких ограничений, но обычно есть один особый учитель, который является причиной пробуждения в данном человеке состояния знания, и этого учителя называют коренным учителем (цавэй лама: rtsa-ba'i bla-ma). Сам я, еще живя в Тибете, встречался со мно­гими учителями, которые давали мне учения и посвя­щения, но был один особый учитель, Чангчуб Дордже (Byang-chub rDo-rje), открывший мне врата к знанию.

За два года до встречи с этим учителем у меня был сон. Мне снилось, что я нахожусь в незнакомом месте, где много зданий из белого бетона, каких не бывает в Тибете, где дома обычно построены из кам­ня и не белые. В моем сне дома были похожи на те, что за несколько лет до того стали строить китайцы в некоторых населенных пунктах Восточного Тибета. Я подошел к одному из этих домов и увидел, что над дверями золотыми буквами на синем фоне написана мантра Падмасамбхавы. Я вошел внутрь и у§идел старика — он был похож на обычного тибетского кре­стьянина. Всё еще спрашивая себя, не учитель ли это, я услышал, что он начал читать мантру Падмасам­бхавы; затем он сказал мне: «На другой стороне этой горы в скале есть пещера, в которой находятся во­семь нерукотворных мандал, — иди прямо туда и по­смотри на них!» Изумленный, я сразу полез на гору, а рядом со мной оказался мой отец. Когда мы вошли в пещеру, отец начал вслух читать Праджияпара-мита-сутру, и я присоединился к нему. Мы обошли пещеру, осматривая ее стены, но мне удалось разгля­деть лишь детали украшений восьми мандал. На этом месте, всё еще продолжая читать сутру, я про­снулся.

Позднее, в 1956 году, тяжело заболела девушка из известной в наших краях знатной семьи, и, несмотря на старания нескольких врачей, ей не становилось лучше. Ее родители, прослышав об учителе, который был еще и врачом и, по слухам, умел лечить самые тяжелые болезни, решили послать к нему нескольких слуг за лекарством для дочери. Проехав два дня вер­хом, слуги добрались до места, где жил этот учитель; их гостеприимно встретили и пригласили отдохнуть. Но на следующий день учитель сказал им, что ника­кие лекарства уже не помогут, потому что через три дня после их отъезда больная умерла. Когда слуги вернулись домой, они рассказали обо всем, что случи­лось, и тогда обнаружилось, что девушка действитель­но умерла вскоре после их отъезда.

Спустя некоторое время отец девушки, друг нашей семьи, как-то приехал навестить моего отца и расска­зал ему об этом учителе-враче, который, по его сло­вам, выглядел как обычный деревенский старик и жил в деревне, где много домов, построенных из белого бе­тона. Я слушал его рассказ вместе со своим отцом и сразу же вспомнил свой сон. В тот же самый вечер я попросил у отца разрешения поехать к этому учите­лю. Через два дня, ушедших на сборы, я отправился в путь вместе с отцом, и, когда мы подъехали к деревне, где жил учитель, я заметил, что место в точности по­хоже на то, которое я видел во сне. Учитель привет­ствовал нас как старых знакомых. Он был очень простым человеком, деревенским лекарем, и жил в окру­жении небольшой общины учеников, которые дружно работали и практиковали вместе. От жителей деревни я узнал, что когда учитель впервые прибыл к ним, он сказал, что ему семьдесят лет, и с тех пор год за годом называет всё ту же цифру. Подсчитав количество лет, прошедших с его приезда в эту деревню, можно было сделать вывод, что ко времени нашего визита ему было сто тридцать лет.

Я прожил у этого учителя несколько месяцев. В первые дни у меня были некоторые трудности, пока я не освоился с обстановкой: ведь я привык к солид­ным учителям, которые давали учения и посвящения в формальном, традиционном стиле. А Чангчуб Дор-дже, казалось, не давал мне никаких учений, хотя на самом деле всё это время он учил меня выбираться из той клетки, которую я сам для себя создал. Потом я стал осознавать, что, проучившись столько лет, я до сих пор не понял истинного смысла учений. И тем не менее, я не чувствовал удовлетворения, потому что учитель не дал мне никакого посвящения. Когда же я попросил Чангчуба Дордже дать мне посвящение, он ответил: «Тебе не нужно ритуальное посвящение, ты не раз получал его от многих других учителей». Но я отвечал, что хочу получить посвящение от него, и на­конец, после долгих уговоров с моей стороны, он со­гласился. Он решил дать мне посвящение ста мирных и гневных божеств, и поскольку он не был знатоком ритуалов, то призвал на помощь своего ученика, кото­рый разбирался в таких вещах. На это посвящение, которое обычно не занимает много времени, у него ушел весь день. Чангчуб Дордже не знал, что нужно делать на разных стадиях ритуала и, по правде говоря, не умел даже как следует читать. В таких ритуалах есть место, когда, передавая силу посвящения посред­ством мантр, тот, кто дает посвящение, одновременно использует колокольчик и дамару⁴¹. Но Чангчуб Дор-дже сначала звенел колокольчиком, потом гремел да­мару, а потом уже прочитал мантру. Я очень удивился, потому что прекрасно знал, как делают такие риту­алы. В тот же вечер, в конце посвящения, Чангчуб Дордже в разговоре со мной разъяснил истинный смысл посвящения. Обычно в конце посвящения учи­тель показывает ученику текст, содержащий ритуал, и называет всю линию передававших его учителей. Но Чангчуб Дордже не показывал мне никакой книги. Вместо этого он в течение трех часов без перерыва говорил мне об истинном смысле учений Дзогчена. Казалось, будто он читает тантру Дзогчена⁴², так со­вершенны и глубоки были его слова. В заключение он сказал: «Это полная передача всех трех разделов уче­ний Дзогчена: раздела Природы Ума, раздела Изна­чального Пространства и раздела Тайных Наставле­ний». Этим он поистине перевернул вверх дном все мои представления, и все рамки моего интеллектуаль­ного знания рухнули. Чангчуб Дордже раскрыл мне глаза, и благодаря ему я понял, что учение живет в каждом человеке.

Он не получил формального образования и никог­да не учился. Его знание было плодом внутреннего пробуждения, переменившего его жизнь. Он был так­же открывателем терма, или тертоном (gter-ston), и я сам под его диктовку иногда записывал некоторые из его откровений. Обычно он проводил день сидя перед домом у открытого окна и ведя прием больных. Я си­дел в доме у окна, и в перерывах между визитами па­циентов он, бывало, диктовал мне что-нибудь, а я за­писывал. Когда к нему приходил очередной посети­тель, он прерывал свою речь. Но после его ухода, сно­ва начав диктовать, продолжал фразу именно с того места, где ее оборвал, и ни разу даже не спросил меня, на каком месте мы остановились⁴³.

Одним из главных учителей Чангчуба Дордже был Пэма Дундул (Pad-ma bdud-'dul)⁴⁴, который тоже держался очень просто, а знаменит стал после своей смерти, обретя Тело Света. Обычно, когда человек, осуществляющий такую реализацию, решает умереть, он просит, чтобы его оставили в закрытой комнате или в палатке на семь дней. На восьмой день находят только его волосы и ногти, считающиеся нечистыми частями тела.

Рассказывают, что примерно за двадцать дней до смерти Пэма Дундул созвал своих главных учеников и дал им все учения и передачи, которые раньше не давал. Мой учитель Чангчуб Дордже был одним из его учеников и тоже был там. Затем в течение многих дней они вместе делали ганапуджу⁴⁵, пока на один­надцатый день лунного месяца, в день, считающийся особо связанным с Падмасамбхавой, Пэма Дундул не попросил их всех проводить его на гору до того места, которое он выбрал, чтобы умереть. Когда они пришли туда и установили маленькую палатку, учитель по­просил их зашить ее вход и прийти обратно через неделю. Говорят, что в течение этих семи дней шел сильный дождь и было много радуг. На восьмой день, когда ученики открыли палатку, они нашли только одежду, остававшуюся в том же положении, в каком сидел учитель. Его матерчатый пояс, которым он за­вязывал на талии свою традиционную тибетскую одежду, всё еще продолжал охватывать ее, как будто она была надета на человеке. Пэма Дундул жил как простой практик; у него не было постоянного жили­ща, и всю свою жизнь он странствовал, практикуя чод (gcod)⁴⁶. Он был учителем Аю Кандро (Ayu mkha'-'gro) ⁴⁷, которая была одним из моих учителей. Более пятидесяти лет своей жизни она провела в затворни­честве, в темноте.

В 1949 году был еще один случай, когда человек обрел Тело Света. Один монах из монастыря традиции сакья, в котором правила были весьма строги, вступил в связь с девушкой. Когда это обнаружилось, люди, стоявшие во главе монастыря, велели его побить и выгнать. Опечалившись, бездомный монах отправил­ся на северо-запад Тибета, где ему посчастливилось встретиться с Цангпа Друбченом (gTsang-pa grub-chen)⁴⁸, учителем Дзогчена, у которого было двенад­цать детей, и все они были практиками. Они вели ко­чевую жизнь и разводили скот. Монах прожил у них почти два года, работая с ними, и получил много уче­ний. Затем он решил вернуться в родные края, но ему не разрешили жить в собственном доме, находившем­ся на территории монастыря. Тогда он построил себе маленький домик на таком месте, где мог, по крайней мере, видеть монастырь. Та женщина, с которой у него была связь, пришла к нему жить, помогать ему в ри-тритах и присматривать за скотом. Так они прожили вместе несколько лет, пока однажды бывший монах не объявил, что через семь дней умрет. Он пошел к мона­стырскому начальству и договорился с ним, что после его смерти, по крайней мере, половину имущества отдадут его спутнице. В Тибете, когда умирает монах, всё его мирское добро по закону обычно отходит монастырю. Удовлетворившись решением этого воп­роса, он попросил, чтобы его оставили в доме и неде­лю не беспокоили. На заре восьмого дня многие мона­хи и чиновники монастыря собрались, чтобы принять участие в этом событии, хотя при жизни они всегда ругали монаха и плохо к нему относились. Когда они открыли комнату, там были только его волосы и ног­ти, для хранения которых в монастыре построили золотую гробницу.

В еще более недавнее время, в 1952 году, мой дядя⁴⁹ стал очевидцем другого такого случая. Недале­ко от того места, где мы жили в Тибете, обитал старик, зарабатывавший себе на жизнь высеканием мантр на скалах. В молодости он был сначала портным, затем конюхом у известного учителя по имени Додрубчен (rDo drub-chen)⁵⁰, от которого он, вероятно, получил какие-то учения. Перед смертью он оставил всё свое имущество монастырю, где его сын был монахом, и объявил, что через неделю умрет.

Все были удивлены, потому что никто не считал его практиком. Но когда он дал указания, чтобы его закрыли в палатке на семь дней, люди поняли, что он обрел Тело Света. На восьмой день многие поспешили принять участие в том, что должно было произойти; среди них было и несколько китайцев — представите­лей власти, которые были убеждены, что им представится случай раз и навсегда показать, насколько глу­пы и суеверны тибетцы. Но и в этом случае, открыв палатку, внутри нашли только волосы и ногти практи­ковавшего. Помню, как мой дядя, который присут­ствовал при открывании палатки, вернулся в слезах и сказал: «Я знал его много лет и даже не представлял, что он такой великий практик!» Но среди практиков Дзогчена много таких людей — простые с виду, они обладают истинным знанием, хотя никак не демонст­рируют этого внешне. Тело Света — это высший плод Дзогчена. Его функция отличается от функции прояв­ления самбхогакаи, потому что существо в Теле Света может поддерживать связь с другими живыми суще­ствами и активно им помогать. Тело из плоти как бы продолжает жить в виде совокупности элементов в их тонком аспекте, когда его материальная субстанция уже растворилась в своей светоносной сущности. Проявления же самбхогакаи пассивны, потому что имеют дело только с существами, обладающими спо­собностью их видеть.

Реализация не есть нечто такое, что можно со­здать, она не зависит от чьих-то действий и усилий. По сути, обретение реализации, просто означает, что временные препятствия преодолены, и огромной по­мощью в этом деле становится передача, полученная от учителя. В Дзогчене путь к преодолению препят­ствий может быть очень быстрым, потому что благо­даря передаче вы можете легко обрести состояние созерцания. При нашей ограниченной точке зрения можно прийти в уныние, думая, что на очищение кар­мы потребуется много жизней. Если бы мы могли воочию, в материальном виде, увидеть всю накоплен­ную нами карму, то благая карма оказалась бы ма­леньким камешком по сравнению с огромной горой неблагой кармы. Сколько же времени понадобится, чтобы всё это очистить? Может показаться, что даже сотни очистительных практик уменьшат гору нашей отрицательной кармы не более чем на один палец.

Но в действительности карма — это не материаль­ное накопление и зависит не от внешних факторов: власть кармы над нами опирается на препятствия, мешающие нашему знанию. Если мы сравним свою карму и порождающее ее неведение с темной комна­той, то знание изначального состояния будет подобно светильнику. Если зажечь его в комнате, то он, осве­тив всё вокруг, сразу прогонит тьму. Точно так же, если у вас есть присутствие изначального состояния, вы можете мгновенно преодолеть все препятствия.

Практик, который только начал попытки найти состояние присутствия посреди путаницы всех своих мыслей, подобен слепому, пытающемуся вдеть нитку в иголку. Учителя же можно сравнить со зрячим, который помогает этому человеку держать руки бли­же к тому месту, где им надлежит быть. Когда слепо­му удается вдеть нитку в иголку, то к нему как бы возвращается зрение. Таков момент, когда благодаря передаче вы узнаёте изначальное состояние и входите в него.

Чтобы пояснить состояние человека, приводят примеры с небом, солнцем и облаками. Небо не под­дается определению, оно не имеет ни формы, ни цве­та, и никто не может сказать, где оно начинается и где кончается. Это нечто универсальное, как и изначаль­ное состояние человека, пустота. Основа на уровне отдельного живого существа подобна пространству внутри глиняного сосуда, которое, хотя и ограничено на время формой сосуда, неотличимо от пространства вне его. Это состояние пустоты, подобное пустому пространству, называется Сущностью, оно запредель­но всем понятиям. Но в нем находится беспрепят­ственная ясность, проявляющаяся в мыслях человека и в различных аспектах Энергии; эта ясность есть состояние присутствия, подобное восходящему в небе солнцу.

Свет солнца — это проявление ясности неба, а небо — главное условие, необходимое для проявления све­та солнца. На небе может быть два, три, четыре или сколько угодно солнц, но небо всегда остается одним неделимым небом. Подобным же образом состояние присутствия каждого человека — уникальное и осо­бенное, но его пустая природа универсальна и одина­кова для всех существ.

И наконец, у нас есть пример с облаками, которые символизируют временные препятствия, мешающие проявлению нашего изначального состояния. Когда облака сгущаются, солнца как бы нет, на самом же деле солнце совершенно не изменило своего положения.

Днем и ночью солнце всегда на небе, но его лучи не всегда освещают землю. Точно так же изначальное состояние знания всегда изначально присуще чело­веку, просветлен он или продолжает перерождаться. И если это состояние не проявляется, то только вслед­ствие нашего неведения. Просветление, или нирвана, есть не что иное, как состояние вне всяких препят­ствий — так с очень высокой горы всегда видно солнце. Нирвана — это не рай или некая особая обитель бла­женства: по сути, это состояние за пределами любых двойственных понятий, включая представления о сча­стье и страдании.

Когда все наши препятствия преодолены и мы на­ходимся в состоянии полного присутствия, мудрость просветления проявляется сама собой, безграничная, как нескончаемые лучи солнца. Облака растаяли, и солнце наконец может снова светить.

Дата добавления: 2015-07-25