Глава шестая.

… Здание крайкома партии видно издалека – под флагами. Солидное, четырехэтажное, буквой П, на углу центральных улиц города, в окружении аккуратно подстриженных ограждений из кустов, с табличками по стенам над широкими каменными крыльцами и тяжелыми дверями. Чтобы открыть дверь – надо поднатужиться.

Ну, правильно, надо собраться с силами, настроиться на серьезный разговор, думала Ольга, намеренно отвлекаясь на посторонние наблюдения. Разделась в гардеробе, предъявила журналистское удостоверение на милицейском посту и пошла искать нужный кабинет.

Сектор печати был задвинут так далеко в глубь здания, что его на самом деле нужно было искать – пройти через большой зал заседаний на третьем этаже, мимо туалетов подняться по боковой лестнице на четвертый этаж, и вот там, опять же за туалетами, перед кинобудкой, и найдешь скромный кабинет с надписью «Сектор печати» и фамилиями его обитателей. Ольга оробела, пока ходила по пустым, строгим, казенным коридорам обкома. Ладно, хоть фамилии на табличке кабинета были ей знакомы – здесь работали известные в прошлом, уважаемые журналисты. Зачем ее пригласили? По всяким разным отчетам, которые время от времени требовал от редакторов районных газет обком партии, к ней вопросов не было. Тираж рос – местную газету выписывали практически в каждой семье, экономические показатели улучшались. Полгода назад на базе Северска Союз журналистов даже провел выездной семинар редакторов районных газет. Коллегам многое в их работе показалось интересным.

- Зачем, говоришь, позвали? А – поговорить! – не стала томить ее неизвестностью завсектором печати. – Наслышаны о ситуации, которая сложилась у вас в районе после отчетно-выборной конференции. Как собираешься работать дальше? С новым секретарем по идеологии? Сколько она у тебя выиграла – 5 голосов? Ты хоть понимаешь, что это не случайно? Что «первый» ваш вдруг испугался и предпочел иметь рядом послушного человека, несамостоятельного, недалекого…Знаю я эту Галину, по комсомолу еще…И «первого» вашего знаю. Очень осторожный и хитрый человек.

- Единственное преимущество перед тобой у этой Галины, – продолжала она, - это то, что местная. Преимущество, правда, сомнительное. Я, например, не представляю, как твои газетчики станут терпеть ее вмешательство в дела редакции, - а Галя будет вмешиваться даже по пустякам! Они-то знакомы не первый день!

Ольга вспомнила, как однажды слушала выступление нынешнего секретаря по идеологии в единый политдень. Осталось чувство сожаления о потерянном времени и неловкости перед коллегами за неграмотную речь представителя районной власти…

- В общем, мы эту кашу заварили, мы и расхлебывать будем…

- Не поняла…

- А чего тут понимать?

В разговор вмешался инструктор отдела, Юрий:

- Помнишь, на каких условиях ты поехала в Северск? Ты поднимаешь газету – мы забираем тебя обратно. Так? Если захочешь, конечно… Ты обещанное выполнила и кадры в редакции подготовила. Теперь дело за нами. Предлагаем тебе поработать здесь…

- Где – здесь?

- В крайкоме партии, инструктором отдела информации.

Предложение было настолько неожиданным… Она не знала, как реагировать. Да, был такой разговор три года назад, вернем, мол, в столицу, если не понравится, если надо будет…Но ей нравится там, в Северске, и работать, и жить. Семья уже привыкла, обустроен быт, друзья появились, дачу даже начали присматривать. Ну, а конфликты с начальством по работе – так на то и щука в реке, чтобы карась не дремал…

Она пила чай с карамельками, заботливо предложенный хозяйкой кабинета, и думала…Вернуться в родной город таким образом означало все-таки уйти из профессии…Из журналистики. Опять этот выбор…Конечно, из членов Союза журналистов ее никто не выгонит, но то, чем ей предлагают заняться сейчас – партийной информацией – это лишь около журналистики. Она должна будет стать профессиональным партийным работником. Это совсем другое… Для друзей-журналистов она будет «свой среди чужих», для коллег на работе – «чужой среди своих»…

- Ну, ты подумай, не торопим, - Юрий допил свою чашку чая и заторопился по делам. – Только у меня тут свой, шкурный интерес имеется. Честно скажу – это мне надо найти человека, на мое место. Пока не найду – не отпускают на другую работу. А мне очень надо, призвание мое – литература, издательское дело… Ну, пошли, провожу.

Снова по боковой лестнице на третий этаж, через большой зал на другую боковую лестницу – на второй этаж, все по красным ковровым дорожкам. Ольга идет, читает фамилии на дверях. У одной двери останавливается:

- Иван Грозный?

- О, ты знаешь Ивана Грозного? А он тебя? Встречались?

- Да вспомни, в молодежке было мое интервью с ним про Нечерноземье, он тогда работал первым секретарем …

- Прекрасно! Он тут большой начальник…А давай зайдем, вдруг примет…

Это была приятная неожиданность для обоих: Юрий знал, что кадровые вопросы решались именно в этом кабинете, а Ольге просто интересно было встретить здесь, в обкоме, старого знакомого.

Юрий зашел первым, потом пригласили в кабинет Ольгу. Она осмелела, увидев, что Иван Грозный был в хорошем настроении. Рассказала о работе в Северске и, очень осторожно, о предложении, только что полученном ею в секторе печати. У Ивана Грозного заинтересованно загорелись глаза:

- И что, привлекает Вас партийная работа?

- Мне нравится работа с людьми,- сказала Ольга. – А партийная она, или советская, или еще какая…лишь бы на пользу людям. Уезжать из Северска не хочется…Хотя и климат там такой, что только местные терпят, приезжим не всяким подходит. Аллергия… У дочки - то – точно, уже в санаторий каталась…

Была середина 1989 года.

В июне она сдала дела в Северске и вернулась в в столицу края.

Глава седьмая.

В крайкоме партии Ольга Николаевна Тюрина успела поработать всего два года с небольшим. Кому как, а ей это время запомнилось осознанием своей нужности именно здесь, на этом месте и в этот конкретный момент. Сначала она действительно занималась рутинной работой – собирала информацию по телефону о деятельности районных комитетов, передавала тем, кому было поручено анализировать ее и принимать решения. Но вскоре в крайкоме поменялось руководство – в отставку ушел тот самый «дипломат». Многие, и Ольга в их числе, искренне радовались этому событию. Многолетний лидер, он уже в силу своего преклонного возраста становился тормозом для новых, демократических веяний в жизни партии. А она, по-женски памятливая на обиды, все не могла забыть его слова на том давнем заседании бюро, когда утверждали ее кандидатуру на должность главного редактора районной газеты («с свиной - то рожей да в калашный ряд»).Ольга уже успела разглядеть, каким он стал барином на своем высоком кресле, как высокомерно разговаривал со всеми, кто был ниже его по должности. Радовалась, когда партийный пленум избрал новым «первым» Николая Яковлевича Касьянова, работавшего тогда генеральным директором крупного производственного машиностроительного объединения. Молодой, но уже опытный руководитель – с ним можно работать по-новому.

Этот пленум наделал много шуму. Перестройка, которую партия объявила и начала в стране, напрямую захватила и ее саму. В стране была одна, единственная партия. Где же, как не в ее недрах, было появиться множеству течений, разных взглядов на пути развития общества и государства. Началась внутрипартийная борьба, в том числе за лидерство…Отставки бывшего «первого» ждали многие, но не такой скоропалительной, и наиболее продвинутые секретари парткомов стали требовать от него отчета о проделанной работе. А пленум был внеочередной и – без отчета. И на нем, а не на конференции, состоялись выборы нового лидера. Что уж там получилось – ЦК потребовал, или еще что, но бюро крайкома, оставшись в прежнем составе, устроило открытые альтернативные выборы. В список кандидатов на высокую должность внесли 20 человек – и в ходе пленума 19 из них взяли самоотводы. Избрали того, кто остался в списке…Партийные организации в районах стали требовать проведения отчетно-выборной конференции. Прямо сказать: революционная ситуация, когда верхи не могли, а низы не хотели…

В первые же дни после нашумевшего пленума Ольга Тюрина, по-журналистки минуя все промежуточное начальство, пришла к новому лидеру с предложением: обкому партии нужен пресс-центр, и она лично готова взяться за его создание. Побеждает тот, кто владеет информацией и умеет донести ее до людей. А что? В ЦК пресс-центр уже работает, она была на семинаре в Москве, встречалась с коллегами, знает…Сейчас важно быть вместе, в гуще народа, чаще выступать в газетах, на радио, на телевидении, устраивать пресс-конференции, чтобы разъяснять людям свою позицию по самым наболевшим вопросам…Надо обобщать опыт работы партийных организаций – она занималась подобной работой в комсомоле. И очень важно не зависеть от газет, медленно, но неуклонно уходящих из-под партийной опеки. Сейчас требуется свой орган печати, на худой конец, хотя бы информационный бюллетень…

Новый «первый» предложение принял (зная, видимо, что в идеологическом отделе ЦК готовилось постановление о создании пресс-центров в обкомах) и, несмотря на требование Москвы о повсеместном (на 30-50 процентов) сокращении партийных кадров, ввел пресс-центр в новую структуру обкома. Руководителем утвердили Тюрину. Одобрена была также идея выпуска информационного бюллетеня под названием «Позиция», это дело также поручили ей. К первому номеру новый лидер сам написал вступительное слово: «…Мы рассчитываем, что наша «Позиция» будет влиять на общественное мнение в крае по всем актуальным вопросам, помогать людям разобраться в сложных процессах политической, экономической и социальной жизни …В связи с подготовкой к 28 съезду КПСС редакция бюллетеня намерена вести дискуссию о месте и роли партии в обществе, систематизировать обмен опытом партийной работы».

Ольга выпускала по одной книжке в квартал. На местном телевидении начала цикл регулярных встреч с партийными работниками и активистами. Организовала систему аккредитации журналистов в крайкоме, проводила пресс-конференции, занималась проблемами районных газет… Вместе с руководителем издательства съездила в Москву, «пробили» издательские планы. Да, еще поучаствовала там в семинаре, увидела и услышала – вживую, впервые – Зюганова, самого молодого секретаря ЦК. Он разительно отличался от всех остальных выступающих: с необычной внешностью, как бы только что из заводского цеха, от станка, без гламура дворцовых палат, с грубым низким голосом, воодушевленный идеями перестройки, свободный от штампов …

Семинар проводился в здании Центрального комитета на Старой площади. Обедали там же, в цековской столовой. Ассортимент предложенных блюд и цены – всего много и дешево – удивил. Вот когда вспомнились анекдоты, вовсю уже ходившие в народе и, конечно же, запрещенные для печати – про то, как жирует наша власть наверху, каждодневно питаясь деликатесами, причем, задарма. Спецпайки и спецраспределители, о которых гудела молва, до сих пор казались ей придуманными, сама -то она ничего такого не видела у себя на работе и не имела. А тогда подумала – значит, кормушка существует, а я просто не допущена, просто я - мелкая сошка. Просто в Москве все не так…

Хотя по столовой судить сложно, вот и в Северске на комбинате обеды для рабочих – просто сказка! Муж рассказывал: за рубль такой комплексный обед получает, какой и дома не часто видит. Первое, второе, третье плюс стакан сметаны, в котором ложка стоит. Сметану мешали с томатным соком… И сервис подходящий – отрядят одного дежурного от бригады, тот накроет на стол, остается только вымыть руки и - приятного аппетита! Ольга вспомнила и кооперативный магазин, встроенный в первый этаж нового дома в Северске, где семья получила квартиру. Витрины ломились от изобилия предлагаемой мясной продукции. Сначала было страшновато смотреть на цены, но какие были запахи от копченой колбасы! И, надо признать, очередь в магазине присутствовала постоянно, особенно в обеденное время, когда туда забегала Ольга.

Можно сравнить с Ленинградом – но это тоже столица…

Вырываясь в Ленинград на учебные сессии, Ольга выпадала из привычной системы координат. Она как бы воспаряла над своей повседневностью. Здесь, в Ленинграде, было другое ощущение времени. Город трех революций жил своей размеренной жизнью, удивляя обильными магазинами и рынками, разнообразием развлечений, потоками людей на улицах и в метро, четкой работой надземного общественного транспорта, тишиной и чинностью музейных залов. Уровень жизни второй столицы государства был несравнимо выше, чем в провинции. Ольга могла судить об этом и по тому, как жили ее знакомые ленинградцы и родственники (по мужу). Тетя Сима и дядя Миша, заслуженные железнодорожники, оба ветераны войны и труда, жили в двухкомнатной хрущевке в спальном районе города, на первом этаже, чем были несказанно довольны. Бодрые были старички. Заехав к ним как-то в относительно свободный день, Ольга вынесли из этой встречи только одну «запятую», как говорил дядя Миша: сын их, Володя, отбывал пятилетний срок наказания в колонии, кстати, в Северске. Что-то там на работе у него «не срослось»… Остальные дети их и внуки были при квартирах, при работе и учебе, будущее виделось светлым и обеспеченным. Младшая внучка, Мила, вышла замуж в Турции. Поехала туда по туристической путевке и осталась. Живет в семье, владеющей сетью ювелирных магазинов. Судя по фотокарточкам, которые она прислала дедушке и бабушке, все там складывалось отлично. Дед, правда, ворчал, мол, дома не могла найти себе жениха, но и гордился – красавица, вся в мать. Зато внук Юра пошел по его линии – работал машинистом поезда в метро. Пока учился в школе, все прочили ему будущее ученого- ихтиолога, а он женился и ушел «под землю» - деньги для семьи зарабатывать. Перенес в комнату отдыха на предприятии почти все свои аквариумы. Во всю стену, красивые… Работал Юра один, его зарплаты хватало на то, чтобы жена полностью посвятила себя воспитанию детей, мальчика и девочки. Их дом был, как говорится, полная чаша.

Дяда Миша состоял в районном Совете ветеранов и поэтому старался не отставать от современных событий, на все имел свое суждение. Редкие встречи с ним Ольга ценила как самые лучшие практические семинары в институте.

Зимняя сессия 1990 года в Ленинградской ВПШ была напряженной. Занимались, как обычно, с утра, с 9 часов – лекции в Таврическом, семинары, экзамены. Люди с положением в обществе, достигшие уже определенных успехов, но стремящиеся к новым ступеням карьерной лестницы или просто к новым знаниям – здесь все они становились обыкновенными школярами, отличающимися друг от друга лишь темпераментом, крепостью нервной системы. Нельзя знать все, невозможно удержать в памяти весь материал по вопросам, внесенным в экзаменационные билеты, но и не хочется ударить в грязь лицом перед преподавателями и коллегами…Ольга честно учила, даже писала шпаргалки – скорее для собственного успокоения, да и когда пишешь – лучше усваиваешь материал. А кто-то ходил в это время в театры и музеи, «отрываясь» в столичном городе от домашней текучки, упиваясь открывшимися возможностями порадовать душу…

О, это после, после…- утешала себя Ольга. Сначала вот – про риски надо все узнать. Интересный появился преподаватель, приехал только что из зарубежной командировки. На его лекциях народу много.

- В отличие от нас на Западе, даже в относительно стабильных экономических условиях, пристальное внимание уделяют вопросам управления рисками, - рассказывает лектор. - На предприятиях создаются специальные службы риск-менеджмента, способные минимизировать факторы экономической нестабильности…

Много новых слов…Много вопросов к преподавателю после лекции. Почему «риски», а не в единственном числе, как мы привыкли – «риск»? Можно ли управлять рисками? Еще, еще...Вот где проявляются плюсы заочной учебы. Студенты-заочники благодарно принимают ответы на вопросы, поставленные практикой.

Учиться никогда не поздно. А в такое время – перестроечное - просто необходимо учиться, и думать, думать, думать…

В общежитие возвращались к телевизору, к информационной программе «Время», и уж обязательно - к окончанию ее: сразу после шли «600 секунд». На экране на фоне тревожной музыки возникал Александр Невзоров – непривычно резкий, прямой в оценках того, что показывал в коротком кадре. А в кадре уже привычными стали бандитские разборки, там плакали дети, страдали старики, людей кормили тухлятиной, в аптеках не было лекарств…90-е годы начали называть лихими…

12 января вот так же вечером спешили к телевизору. Уютные мягкие кресла уже все были заняты, стулья разобраны, народ стоял по стенкам. Ольга попробовала продвинуться ближе к экрану – не тут-то было. Возле телевизора - аншлаг. Показывали штурм Вильнюсского телецентра советскими войсками. 14 погибших…

Утром на занятиях не было парня из Вильнюса – он срочно выехал домой…

За два дня до окончания сессии познакомилась с коллегами-питерцами из группы партийных работников.

… Как-то вечером в комнату постучали.

- Эй, соседки, можно к вам?

На пороге возник Валерий, за ним - незнакомец.

- Не посмотрите дипломную, на предмет грамотности? У вас, журналистов, с русским языком наверняка все в порядке.

Незнакомец оказался комиссаром подводной лодки. Как не помочь, тем более земляку (служил на Севере, в Мурманске), тем более, что корректорская работа редактору – не в новинку… А на другой день партийная группа отмечала конец сессии и Ольгу пригласили в компанию. Танцы организовали тут же, в фойе у телевизора. И Володя (так звали комиссара) оказался самым умелым и активным танцором – несмотря на свою комплекцию. Невысокого роста, кругленький, легкий в движениях, с внимательными живыми глазами, он завораживал своим многословием и светскими манерами. Ольга даже пожалела, что поздно познакомилась с таким интересным человеком. (Забегая вперед, скажем, что все же знакомство это переросло в дружбу семьями. Началась реформа в армии и на флоте, комиссаров сократили, отправили на берег, а потом и вовсе уволили со службы. В лихие девяностые комиссару подводной лодки пришлось заняться коммерцией, чтобы кормить жену-преподавателя института и сына-подростка, и семья Тюриных не раз принимала его в своем городе, предоставляя ночлег, машину, знакомя с нужными людьми …Случалось, что и Володя выручал их деньгами, в долг, разумеется, когда его продажи шли успешно).

А тот прощальный вечер в общежитии, окутанный стихами и музыкой, для Ольги закончился полным смятением души. Проводив домой Володю, Валерий вернулся к ней. Убедившись, что в комнате нет посторонних, он повернул ключ в двери, словно бы решившись на что-то …

- Не надо! - остановила его она.

- Почему? – он подошел ближе, взял ее руку, прижал к груди. Сердце его колотилось так, словно хотело выпрыгнуть, а глаза стали испуганными и умоляющими.

- Почему? – повторил он. – Мы же взрослые люди. Или я тебе противен?

Она не знала, что ответить, чтобы не обидеть. Он, торопясь, стал рассказывать, что сегодня после экзамена сходили с мужиками в баню, напарился, как дома, и сейчас он чистый-чистый…Да лучше бы не рассказывал, по простоте-то душевной, потому что ей вспомнилась деревня в субботу, баня с вениками, после которой –по обычаю, раз в неделю, каждый уважающий себя мужик должен был «ублажить»свою жену…А тут – на тебе! – жены – то рядом нет…

- Иди, Валера, к себе, ничего у нас не будет! – решительно произнесла Ольга. – Иди, иди! У меня свой муж есть!

- Ну и что, муж не стенка - подвинется! Я знаю, ты его не любишь!..

Таким дрожащим и жалким она его еще не видела. И понимала, что простыми увещеваниями не остановит – ну, не верит человек, что можно любить мужа, прожив с ним так много лет. Что ж, попробуем по-другому … мысли ее обгоняли одна другую, в поисках выхода из положения.

- Я не буду с тобой спорить…Скажу лишь, если это тебя остудит, что у меня уже есть любовник! И второго не надо!

Валерий как-то сразу сник, как будто его ударили. Отпустил руку, повернулся и вышел…

Когда на следующий день Ольга искала кого-нибудь, кто помог бы ей поднести вещи к поезду, она почти пожалела, что так распрощалась накануне с Валерием. Привыкла, что он был ей попутчиком, а сегодня – пропал. Придется как-то тащиться с чемоданом самой, до самого Московского вокзала, автобусом по Суворовскому проспекту. Такси – дорого…

Пока она так раздумывала, подошел Валерий. Кивнул в знак приветствия, молча подхватил чемодан, понес его вместе со своим портфелем. На вокзале коротко попрощался, оставив одну дожидаться посадки в поезд …

Глава восьмая.

Возвращение из Северска в столичный Озерск Ольги Тюриной журналистское сообщество, уже начавшее расслаиваться, приняло по-разному. Гласность – первое и главное завоевание перестройки – подняла самосознание некоторых до такой высоты, что они осознали себя «злыми псами демократии», нюхнувшими воздух свободы…в противовес другим, все еще ощущавшим себя «приводными ремнями партии» (обычная риторика тех лет…)

Новая, первая в области перестроечная газета «Новости для всех», называвшая себя независимой, отметила годовщину своего выхода в свет. Как водится, коллектив редакции поздравили с днем рождения независимые депутаты - поздравление опубликовали на первой странице. И тут же, рядом, разместили заметку под заголовком «Держись, ребята!», в которой редактор пугает читателей новыми кадровыми изменениями в аппарате краевого Совета депутатов и заранее высказывает свои соболезнования коллегам-журналистам, всем читателям всех газет в связи с предполагаемым «внедрением» в высокий дом консультантом по вопросам прессы в прошлом партийного работника. Задолго до официального запрета компартии в стране он призывает организовать «охоту на ведьм»! А «ведьмой» он открыто называет ее – Ольгу Николаевну Тюрину…

Она читала заметку и не могла понять, как такое можно было написать в здравом уме. Во-первых, она сама не знает о своем возможном новом назначении, работает спокойно на прежнем месте. Во-вторых, и автора заметки она не знает: не встречались, не общались даже по телефону. В-третьих, он сообщает о ней недостоверные сведения, даже анкетные данные путает, попросту лжет… Ее коллега-журналист лжет про нее!

Привыкшая сама проверять каждое слово в газете, под которым подписывалась, Ольга разволновалась. Да как он смеет писать о ее непрофессионализме, он, без году неделя в крае? Как он смеет давать такие оценки? «Независимый»! Кто дал ему право, в конце концов, хамить, как хамит он не только ей на страницах своей газетки в 16 тысяч экземпляров? Обидно за журналистику…

Испугалась, что заметка дойдет до родителей. Они вообще ничего не поймут, кроме того, что с их дочерью что-то не ладно. Расстроятся. А у папы – больное сердце…

С работы домой, в новый микрорайон, добиралась, как всегда, в переполненном автобусе. Казалось, что люди смотрят на нее и вспоминают эту заметку. В их взглядах – осуждение.

Едва дождалась выходных, чтобы уехать к родителям в деревню.

На пристани, перед самым отплытием, ее нашел бывший коллега по молодежке, в одни с ней годы работавший редактором соседней районной газеты Леонид Гнетов. «На-ка, посмотри, - протянул ей большой конверт.- Это копия моего ответа «Новостям для всех». Мое личное Открытое письмо редактору. Пусть попробует не напечатать!»

Читала, уютно устроившись в мягком кресле «Метеора», вырулившего из губы озера на его открытую водную гладь. Письмо было раз в пять больше самой заметки - новая «независимая» газета развязным тоном и своим откровенным враньем не на шутку оскорбила не только Ольгу. Леонид сейчас был председателем краевого Союза журналистов. Он напомнил редактору, что вступил в силу Закон о печати, которого надо бы придерживаться всем, что негоже прессе мешать высшему органу власти самостоятельно решать собственные проблемы, в том числе и кадровые. Он также оспорил выводы газеты о непрофессионализме Ольги, приведя ее послужной список, особо выделив в нем работу в районе. «Можно ли, хотя бы косвенно, как это делаете Вы, поставить в вину О.Н.Тюриной, что она оставила работу в краевой газете, квартиру и престарелых родителей, чтобы отправиться в запущенную районную газету? И она подняла ее! Вы знаете второй подобный случай за последние полтора десятка лет?» - спрашивал он.

Ольга читала про себя – и словно не про себя. Слава Богу, нашелся человек, публично заступившийся за нее. Так хорошо написал, что еще больше стало за себя обидно …Спасибо ему!

Тогда она еще не знала, чего стоило ее товарищу не только написать, но и вовремя доставить это письмо по нужному адресу. В «Новостях для всех» заметка вышла как раз перед заседанием краевого Совета, на котором, якобы, планировалось рассмотреть вопрос о создании новой депутатской газеты («Новости» уже видели партийного работника ее редактором!) Следующий номер, с «Открытым письмом», не успел бы к заседанию – выпуски были еженедельные. Поэтому свой ответ Леонид передал одновременно и в редакцию, и в секретариат Совета, для ознакомления с ним депутатов до опубликования в газете. Позже он вспоминал, как прошел прямо через зал по проходу между рядами стульев в президиум в Доме политического просвещения, где проходило заседание, и положил письмо перед председателем президиума. Вопрос не был включен в повестку дня, даже если кто-то этого добивался.

Второго такого случая, когда бы один журналист так защищал репутацию другого, Ольга не припоминала. Случалось, но позже, когда вопросы о защите чести и достоинства потерпевших от прессы стали обыкновением в повестках заседаний судов разного уровня.

…- Да ты плачешь, милая? – услышала, очнувшись от своих мыслей, Ольга. – Смотри, уже пристань видна, подъезжаем. Ты в нашу деревню? А чьих же будешь?

Пожилая женщина, сидевшая рядом, участливо наклонилась к ней.

- Ничего-ничего, все в порядке, - подняла Ольга лицо. – Я – в вашу, в свою деревню… дочка директора школы…

- А…знаю, знаю директора…. У нас, поди, все

– его ученики. Хороший человек!

Дата добавления: 2015-07-16