Авторское отступление 1.

Здесь автор должен признаться читателю, что, конечно, повесть эта – автобиографична. Это не мемуары, надеюсь - рано еще мне мемуарить, но повествование, в котором автор пытается посмотреть на себя со стороны. Всякий взгляд на себя «со стороны» все-таки идет «изнутри», вольно или не вольно. Оценки событий, людей, их поступков – все-таки субъективны и могут не совпадать с оценками других. Это время еще слишком свежо в памяти моего поколения. Потому и появилась на свет здесь Ольга Николаевна Тюрина, потому изменены фамилии людей, с кем пришлось ей соприкасаться в жизни, и географические названия места действия. Но в следующей главе я не хочу ничего придумывать: здесь речь пойдет о моей малой Родине, о деревне, про которую вряд ли где еще напишут (однажды ее уже забыли указать в официальном списке центральной избирательной комиссии по выборам депутатов, пришлось вступиться за земляков)…Деревня существует в Заонежье с 17-го века, называется она Типиницы. Типичное для этих мест поселение, пережившее вместе со страной все этапы ее истории. Почти все местные фамилии высечены на камне памятника землякам, репрессированным в сталинские тридцатые годы, и на другом, рядом – погибшим за Родину в годы Великой Отечественной войны. Здесь родились и выросли Герой Советского Союза Николай Ригачин, закрывший амбразуру вражеского дота при наступлении Советской армии на Кенигсберг, и легендарная разведчица Клавдия Колмачева, дважды приговоренная к смерти в финских концентрационных лагерях, но выполнившая задание и вернувшаяся живой к матери, вслед за похоронкой…Клавдия Ефимовна училась в одном классе с моим отцом, а у Николая Ивановича он был подмастерьем в сапожной мастерской. Папу моего помнят здесь как Николая Михайловича Курикова, из большого рода Куриковых, корни которого по писцовым книгам просматриваются с 1742 года.

В конце восьмидесятых-начале девяностых двадцатого века в деревне размещалось отделение совхоза «Прогресс»: здесь была животноводческая ферма на 300 голов, маслозавод, телятник - откормочник на 100 бычков, машинный двор. Люди были заняты также на полевых работах, выращивали картофель, заготавливали корма для скота. В деревне была почта, клуб, амбулатория, магазин потребительской кооперации. Школы уже не было – население состарилось…Однако совхоз начал строительство жилья для своих работников – просматривалась перспектива новой улицы под горкой. А на горе, в километре от озера, геологи пробурили скважину, новый, подземный источник питьевой воды. Пока местные жители воду брали в колодцах…Типиницы замечательны еще тем, что на этой территории есть памятники деревянного зодчества, включенные в реестр охраняемых государством - это старинные дома и придорожная часовня. Охраняют их сами «типляне».

…«Метеор» уже причаливал к просторной бревенчатой пристани, вставшей к берегу большой буквой Т. В самом основании буквы, прислонив к поручням велосипед, стоял отец, в своем неизменном светло-сером костюме «в рубчик», который донашивался в деревне, и такой же кепке. Велосипед был у него единственным средством передвижения, знала Ольга, и скорее не он вез седока, а седок – его, чтобы прямее держаться при ходьбе да для перевозки сумок. Сумка у нее и впрямь была тяжелая – хотелось побаловать и родителей, и детей городскими гостинцами.

С пристани подали трап, и толпа встречающих смешалась с приехавшими. Местные жители потихоньку пешком потянулись по дороге через лес в деревню, а те, кому надо было попадать дальше, за 7-10 километров, заторопились занять места в тракторной тележке. Когда Ольга впервые увидела здесь трактор с тележкой (он и ее как-то раз подбрасывал к дому), она удивилась и поинтересовалась: тракторист сам по себе проявляет такую инициативу – подвезти земляков от пристани к дому - или есть на этот счет указание руководства совхоза? Никто точно не знал. Возили бесплатно.

Ей с отцом надо было пройти два километра, половину – в гору. По хорошей погоде, по бережку это было даже приятно. А сейчас, когда необходимо поговорить наедине – и кстати.

Ольга начала рассказывать про свои дела издалека, пытаясь понять, читал ли папа эту злосчастную газетку. Слава Богу – не читал. Вздохнула с облегчением и рассказала все в обратном порядке, с конца, уверенная, что так ее история звучит более оптимистично. В самом деле – этого зарвавшегося и завравшегося журналюгу поставили-таки на свое место! Ее доброе имя восстановили! А что касается заголовка «Держись, ребята!» - ну, так и пусть после этого боятся ее все его друзья, если они такие же, как он… Ольга распалилась, даже задохнулась на ходу от возмущения.

- А про новую газету и про переход на другую работу с тобой правда никто не говорил? – спросил отец.

- Да, конечно, нет! – вспыхнула она от одного этого предположения. – Я только начала тут работать, куда дергаться?

Подумала: вот оно, как начинает проявляться «свой среди чужих, чужой среди своих»… Даже голова разболелась, каждый шаг отдавался в висках…

Отец долго молчал. Дошли до дома, он взял привезенные газеты и ушел к себе в комнату читать. Ужинали без него. С мамой разговаривать было проще – та без умолку рассказывала деревенские новости да похваливала внуков («уж такие помощники растут!») Дети соскучились по родителям, но домой еще не просились. Здесь им было вольготно, при хорошей погоде – чем не отдых на море, даже пляж песчаный…

Ольга посидела на высоком крылечке почерневшего от времени дома, посмотрела в высокое небо, залитое малиновым закатом, послушала тишину…Тишина была живая: изредка перекликались кукушки, живущие на разных концах деревни, да с озера слышался рокот моторов припозднившихся лодок с рыбаками… Люди здесь какие-то особенные – еще не зная тебя, привечают, готовы помочь. «Пой чай пить!» - чуть не в каждый дом приглашают по-своему, по-заонежски.

Век бы так сидеть, слушать, смотреть…вдыхать запахи старого дома, разгадывать узоры на спилах его древних бревен…и не уезжать отсюда, с родины, ни в какие города…Жить, растить детей, писать стихи…

Куда-то пропали кукушки...

Причем обе сразу,

И та, что жила у опушки,

И эта - проказа...

По правде, они надоели:

Ну, сколько же можно

Подряд за неделей неделю

Мне врать так безбожно,

Что будто бы век мой безмерен,

А если...- не скоро.

Что будто последний мой берег -

Тропа от порога...

Утром был разговор. «Учись держать удар!»- напутствовал отец. Немногословный, сдержанный в проявлении чувств, может быть, именно тогда он понял, что надо было бы рассказать детям и внукам всю свою жизнь, без утайки – чтобы не наступали на те же самые грабли, от которых он получил сполна, чтобы не мучились поиском ответов на бесполезные вопросы. После отъезда дочери он взял простую общую тетрадь по 44 копейки и начал писать воспоминания.

Он сам удар держать умел. Все начало его жизни прошло здесь, в этой деревне, когда-то объединявшей сразу 5 колхозов. Жили под одной крышей в большом дедовском доме с другими папиными братьями и их семьями. Все были колхозниками, кроме отца – тому, как самому грамотному, доверили вести почтовое дело. Стал он, таким образом, первым интеллигентом в роду - начальником почты. Семья разрасталась. Коля был старшим, за ним шли девчонки – Клава и Нина. Ждали еще мальчика, но родилась Аня, а мама в родах умерла. В тот яркий осенний день первоклассника Колю вызвали с урока и отправили домой. Он долго не мог понять, что случилось, почему все кругом его жалеют, почему так много народу пришло к ним в дом и зачем надо запомнить тот холмик с крестом, который появился возле церкви и лучше всего виден из углового окна их дома… Новорожденную Аню удочерили дальние родственники и увезли из деревни. С ними немного пожила бабушка, а потом, как ни оттягивал этот момент отец, в доме появилась чужая женщина с двумя своими дочками. Про жизнь с мачехой мальчик даже в зрелые годы старался не вспоминать… Надо было помогать семье. Летом рано утром с мужчинами отправлялся за лошадьми, по 12-14 ребятишек собирались в бригаду и боронили поля (они полностью обеспечивали в колхозе подготовку земли под посадки). Зимой возили навоз. Перед самой войной за зиму и лето Коля зарабатывал по 80-100 трудодней. Это было хорошее подспорье для семьи, ведь на трудодень колхоз выдавал по 300-400, а иногда и больше, граммов зерна. Трудодни начислялись ему и за то, что созывал колхозников на собрания или на заседания правления колхоза (правление находилось в доме бабушки, и часто с сестренками, лежа на полатях или на печке, они смотрели, как совещаются взрослые).

Не по летам взрослый, ответственный, в школе Николай учился хорошо. Нравилось, что мог вместе с отцом, получив с пароходом почту, свежие газеты и журналы, прочитывать их первым, чтобы рассказывать потом в классе. Порой, по просьбе учителей, вел уроки. Потому после семилетки и в город уехал - учиться на учителя. Закончить педтехникум помешала финская война, а Отечественная в первый же месяц оставила без отца – он был призван в действующую армию, воевал на Лоухском направлении и скончался от ран там же, в госпитале. Заонежье оказалось в оккупации, «под финнами»…Как выжили, согнанные из родных мест в трудовые лагеря, под надзор полиции, старики, дети и подростки – в голоде, холоде и при непосильном труде? Коля не о себе горевал – о сестрах. Чтобы поддержать их, придумал, как воровать из финского склада продукты (у врага воровать можно, убеждал себя до щепетильности честный подросток). Совершили с надежными ребятами несколько смелых вылазок… Заонежье освободили летом 1944-го, и в действующую армию Николая призвали уже на излете войны, зимой 1945-го. На фронт не успел. Пока обучали воинской специальности в Подмосковье - война закончилась. Демобилизовался солдат раньше положенного срока – по специальному постановлению: в стране не хватало учителей, требовались и не доучившиеся.

Направили на работу в свою же деревню. Доучивался заочно. После окончания пединститута стал директором семилетки. Женился, невесту нашел за шесть верст – и катал потом разросшуюся семью (да с коровой-кормилицей, да с тещей-помощницей) – по всей Карелии, куда посылала его советская власть. Директором большой средней школы в дальнее село, заведующим районным отделом народного образования во вновь образованный район, еще севернее - зампредом райисполкома, отвечающим за образование, культуру, здравоохранение …Накатались, пока осели в столице. А здесь ему предложили построить новую современную школу – с нуля и стать ее первым директором. Построил. И отдал своему детищу десять лет жизни, пока хватало здоровья.

Сейчас отец был на заслуженной пенсии. Хотя все, кто его знал, считали, что он, удостоенный почетных званий и наград, заслужил не эту пенсию, которая была в рублевом эквиваленте равна пенсии уборщицы в его школе. Директор и уборщица – неужели нет между ними никакой разницы? Неужели всякий труд настолько уравнивается при начислении пожизненной пенсии? Ольга видела, как тяжело переживает отец эту несправедливость. Первое время ночами не спал. Но - ничего не говорил, ни с кем не спорил, так положено – значит, так и будет. За кого другого вступился бы, за себя – нет, никогда.

Родители всю жизнь жили очень скромно, как, впрочем, все их друзья и знакомые, как все вокруг. Вырастить и выучить четырех дочек в городе (а корову-то пришлось продать!) было нелегко. Но Советская власть помогла - вырастили, выучили, всем, как хотели, высшее образование дали, всех замуж выдали. Теперь внукам радуются…

Ольга знала об отце одну тайну – он очень хотел сына. Был у них маленький Вовочка, до нее, да умер в младенчестве. Родители навещают его могилку на старом деревенском кладбище. Каким бы он был, когда бы вырос, ее старший брат? Как папа – кудрявый, с высоким умным лбом, обаятельной широкой улыбкой? Красивый был бы парень, гроза девчонок…Другого сына родителям Бог не дал, а дал – вслед за ним - Ольгу. Так и стала она для папы в одном лице и дочкой, и сыном. Девочка-девушка-женщина нередко проявляла мужской характер и в чем-то повторяла жизнь отца…

Узнав о размере папиной пенсии, Ольга посоветовалась с мужем и стала ежемесячно высылать родителям часть своей зарплаты.

Глава девятая

Через две недели газета «Новости для всех» ответила на Открытое письмо журналиста Леонида Гнетова в защиту Ольги Тюриной. «Не могу молчать» - так назывался этот ответ ее редактора. Не однажды повторив фразу «Да простит меня Ольга Николаевна, коль всуе упоминаю имя ее…», признавшись, что «лично против нее ничего не имеет и не имел», редактор объяснил, что «и не думал говорить о том, что она - плохой работник». Далее - цитата: «Речь в моем материале шла о том, что обком партии распихивает своих людей во все органы и в первую очередь туда, где есть возможность руководить…Партия никогда не сдаст занятых ею позиций». Он еще что-то говорил о толкотне у партийно-хозяйственного корыта, вспоминал, что он сам – член партии и даже очно закончил Московскую высшую партийную школу, удивлялся, как туда попадали «такие дубины, что им и колы на головах тесать без толку».

Не о себе ли говорил? Ольга с трудом сдержалась, чтобы в свою очередь не отметиться в эпистолярном жанре на страницах газеты тиражем в почти 16 тысяч экземпляров. Простить? Бог простит.

Это был август 1990-го... Перестройка общества на глазах превращалась в такой капитальный ремонт, что местом обитания строителей, его проводящих, становились, образно говоря, баррикады, их разъединяющие. Гласность - главное достижение перестройки - привела к возникновению многих общественных объединений и политических партий, начертавших на своих знаменах слово «Против!» Большинство из них обзавелись собственными печатными органами и острие критики направили против партийно-советского аппарата, то есть против существующей власти. Власти пришлось заняться непривычным делом – она попыталась защищаться…

В Озерском крае на тот момент была одна ежедневная газета на русском языке – «Наша правда». Три раза в неделю выходили газеты на национальных языках и «Молодежка». Их издавало издательство крайкома партии. Еще были районные газеты, они издавались Госкомиздатом. Власть широко использовала возможность неограниченно влиять на содержание этих партийно-комсомольско-советских изданий (ведь и редактора были ей подотчетны – номенклатура!) Но когда в стране появился Закон о печати – в июне 1990 года – началась совсем другая история.

С принятием Закона возникла необходимость регистрации печатных органов, встал вопрос об учредителях и издателях совместных изданий, их равном вкладе в их производство.

В этой ситуации редакции районных газет друг за другом принимают решения об одном учредителе – Совете народных депутатов. Самые смелые заявляют о полной самостоятельности трудового коллектива редакции, рискуя оставаться единственными учредителями и издателями. Партийные организации остаются без своего органа печати.

Проанализировав положение дел, руководитель пресс-центра крайкома партии предложила стратегию дальнейшего взаимодействия с прессой. Ольга Тюрина переговорила с каждым из двух десятков редакторов районных газет, с руководителями партийного издательства и Госкомиздата, подняла документы московского семинара с участием министра печати Полторанина и его заместителя, одного из авторов Закона о печати и других средствах массовой информации СССР М.Федотова. И поняла главное: как было – уже не будет. Надо создавать свою, партийную газету, если хотим в полной мере доносить до читателей правду…

Это предложение уже звучало на бюро крайкома партии 23 августа и на пленуме 15 сентября, где была создана инициативная группа по созданию новой газеты, но окончательное решение принято не было. Политическая ситуация развивалась не в пользу партийных комитетов. Поэтому один из пленумов был специально посвящен обсуждению статуса газеты «Наша правда». И было так…

…4 октября 1990 года, большой зал заседаний крайкома. Председательствует секретарь крайкома. Он докладывает, что из 108 членов крайкома на пленуме присутствуют 57. Положение достаточно сложное, но кворум имеется. Приглашены некоторые коммунисты – депутаты.

Редактор газеты «Наша правда» опережает своим вопросом председательствующего, уже готового пригласить на трибуну докладчика:

- Я бы хотел узнать, кто принимал решение о проведении пленума?

Председательствующий «отбивает подачу»:

- Вам бы следовало быть на бюро, уважаемый... Вы, к сожалению, уже третий раз отсутствуете…Секретариат вышел с этой инициативой. Известно, что на третьем пленуме, 15 сентября, члены краевого комитета не вынесли решения по форме взаимоотношений с газетой «Наша правда». А решение должно быть, особенно в нынешние дни: выступать нам учредителем или не выступать? Вот почему на ваше обсуждение выносится сегодня вопрос об учредителе газеты. Других вопросов не обсуждать. Есть ли возражения у товарищей по повестке, которая предлагается? Нет? Утверждается.

Слово для информации предоставляется секретарю крайкома партии по идеологии.

- Только что закончил работу пленум краевого комитета комсомола, который обсуждал проблемы, связанные с газетой «Молодежка», - рассказал он. - Ситуацию, которая складывается в крае со средствами массовой информации, и в частности, с газетой «Наша правда», я бы назвал чрезвычайно сложной …

- Вы знаете, что первое решение по газете «Наша правда» было принято 23 августа на бюро, которое предполагало соиздательство трех основных учредителей – это Совет депутатов, Совет министров, краевой комитет партии. В качестве учредителя предлагалось также признать полномочия совета трудового коллектива газеты. На сегодняшний день заявку на учредительство подали все, кроме нас. Мы же решили посмотреть, как будут развиваться события. Сегодня ситуация иная, и нам надо определиться.

Секретарь по идеологии напоминает участникам пленума, что краевая партийная организация с 1918 года была одним из соучредителей газеты, что с 1974 года все краевые газеты выпускались издательством крайкома КПСС, что во все три газеты вложены партийные средства, дотации Центрального комитета. «Все это дает нам сегодня право подтвердить наше учредительство газеты «Наша правда» и просить зарегистрировать ее от нашего имени. При этом мы предлагаем сделать это не только от имени крайкома партии, а в целом от краевой партийной организации», - заявляет он.

В выступлениях участников пленума звучит неприкрытое недовольство газетой и ее редактором. Преподаватель госуниверситета с трибуны говорит, что «в последнее время «Наша правда» не тянет на правду.» Отмежевавшись от псевдокоммунистов, проявляющих «патологическую животную трусость, душевный стриптиз, проституцию духа», чьи материалы публикует газета, от аппаратчиков старой формации, к коим она относит и редактора, она призывает старых, истинных коммунистов стать учредителями газеты и вместе выкупить акции «Нашей правды». Она выкладывает на стол президиума свои 200 рублей и приглашает присоединиться к ней выступившего до нее генерального директора бумагоделательного производственного объединения, рассказавшего об экономической стороне выпуска газеты, и всех настоящих коммунистов.

Спасать «Нашу правду» призывает секретарь парткома пароходства. А известный тележурналист высказывает предположение, в корне меняющее заявленную позицию: если редакция отказалась сотрудничать с крайкомом партии, если она сама, единолично, хочет быть учредителем (имеет право!) - пусть будет.

- У нас должна быть своя, партийная газета, - горячится Виктор Алексеевич.- А это и будет – «Наша правда», потому что, поверьте мне, редакция откажется от этого названия. И Совет депутатов – откажется. Мы станем единственными учредителями, и это будет, повторяю, наша партийная газета.

…Ольга едва успевала записывать выступления. Надо было услышать все точно, чтобы ничего не переврать в официальной информации с пленума, которую она тут же должна отправить в редакции радио и телевидения, передать всем аккредитованным корреспондентам и вывесить на информационный стенд в холле первого этажа.

А что говорят юристы? Как они классифицируют возможные действия крайкома в отношении газеты?

- Думать надо о читателях и вообще о судьбе единственной русско-язычной массовой газеты. Рискуем обрушить подписку, - утверждают юристы.

В разговор включается главный государственный арбитр:

- Политическая ситуация такова, что спор идет и о названии газеты. Надо понимать, что, видимо, краевой Совет не будет издавать совместную газету в соучредительстве с какой бы то ни было партией. Поэтому – кто первый газету зарегистрирует, тот и будет под этим названием ее издавать…И о деньгах. Как член крайкома партии, я хочу сказать, что партийная организация не сможет финансировать газету, если не будет ее учредителем. Сегодня у нас на балансе четыре издания. С 1 января ни одна из этих газет финансироваться не будет, если мы не подтвердим свое учредительство. Редакции будут ликвидированы в установленном порядке. Существует такое законодательство, и я об этом должен сказать.

После этих слов в зале повисает тишина. Потом звучит чей-то вопрос:

- А что, мы действительно опоздали с учредительством «Нашей правды»?

- Пока это только опасения, - отвечает председательствующий.

Главный государственный арбитр поясняет:

- Я сказал, что, может быть, мы опоздали. Газета должна быть зарегистрирована с названием «Наша правда» в месячный срок, но она может быть зарегистрирована и на следующий день, после того, как принесут учредительные документы. Но в крае может быть только одна газета с этим названием.

Председательствующий:

- Завтра утром, если мы сейчас примем решение, я подписываю заявление на регистрацию. Есть предложение прекратить прения, все уже ясно.

Слово просит секретарь горкома партии:

- Вообще-то, товарищи, мы стоим перед большим скандалом. Может получиться так, что с 1 января в Озерском крае не выйдет ни одна массовая газета…

… Скандала не допустили: пленум проголосовал за то, чтобы подтвердить соучредительство краевой организации КПСС газеты «Наша правда». Однако подтверждено и решение предыдущего пленума о создании группы для проработки вопроса о возможности создания новой партийной газеты.

6 ноября 1990 года правительство Озерского края зарегистрировало газету «Наша правда» как газету Советов народных депутатов края и краевой организации КПСС. Учредители: Совет народных депутатов Озерского края, Совет Министров, крайком КПСС, трудовой коллектив газеты «Наша правда». Выдано регистрационное свидетельство под номером 14.

Но уже 5 мая 1991 года газета сменила название, став общественно-политической газетой «Северный курьер», потом просто «Курьер Озерского края», а через десять лет вообще прекратила свое существование. Название «Наша правда» перешло к газете коммунистов, которая выпускается до сих пор. И только через три года Совет народных депутатов края основал свою газету.

Глава десятая.

Прошел еще один год трудной жизни и работы. Похоже, перестройка забуксовала или вообще пошла не тем курсом. Как по команде откуда-то свыше набирала силу кампания по выходу из партии - за год численность коммунистов в крае уменьшилась более чем на 8 тысяч человек. Пополнение же было скромнее – всего 284 человека.

Это была открытая информация, ее даже не пытались скрывать, наоборот – это был повод к анализу ситуации. Партийные работники пропадали в командировках, на собраниях, разговаривали с людьми. Люди высказывались на страницах «Позиции». Хотя, конечно, что это была за трибуна? С тиражем в 2 тысячи экземпляров?.. Среди тех, кто вышел из партии, были и хорошие знакомые нашей героини. Взять хотя бы Константина Гнетова…В разговорах при встрече они не касались этой темы, чтоб не разругаться. В конце концов – личное дело каждого. А если бы заговорили, как хотелось иногда Ольге, она сказала бы прямо, что выход из правящей партии сейчас, когда наконец-то все объяснилось, все налаживается и планов впереди – громадье, бросить партию в такое трудное время – это предательство... Все-таки Ольга злилась на них – ну, нельзя же бессильно опускать руки! Надо бороться, чтобы побеждать! Вместе! Сказывалось воспитание в комсомоле. Как говорил легендарный Николай Островский: «Только вперед! Только на линию огня! Только через трудности – к победе!»

А трудностей было - через край. Пустые полки магазинов, огромные очереди за мясом, сахарным песком, крупами, товарами первой необходимости – да по талонам…Негативные тенденции в экономике проявлялись все сильнее… Но - прошел референдум, на котором при всем при этом население огромной страны подтвердило необходимость сохранения Союза Советских Социалистических Республик как «обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которых будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности». Уже готов был к подписанию проект Союзного договора…

Ольга знала о работе над ним практически из первых рук: к тому времени руководство Совета народных депутатов края переехало из правительственного здания на главном проспекте города в большой партийный дом на улице Куйбышева, потеснив краевой комитет партии, и теперь она могла запросто повстречать руководителя края в коридорах здания или в столовой, за обедом. Видела в окно из своего кабинета, что часто приезжает, уезжает, из разговоров его окружения поняла, что, как и другие руководители регионов, почти всю весну 91-го он провел в Ново-Огарево, где в составе подготовительного комитета работал над проектом договора. В июне планировалось внести документ на согласование в регионах…На 20 августа назначили официальное подписание. Все шло к тому, чтобы мирно договориться со всеми заинтересованными сторонами о работе над ошибками, принять правильные решения, чтобы жить дальше в большой дружной семье суверенных республик…

А 19-го августа - ГКЧП. Роковое событие, перевернувшее разом все в стране.

Зачем было пытаться менять горбачевский курс, объявлять в стране чрезвычайное положение? Не буди Лиха, пока оно тихо…

Августовский путч развел людей по разные стороны баррикад, многих подтолкнул к решительным действиям. Ольга помнит это утро понедельника с «Лебединым озером» по всем программам телевидения … Члены бюро собрались в кабинете первого секретаря, настороженные, встревоженные, с одним и тем же вопросом: «Что это? Почему?» Надо было объяснить людям, а у самих не было никакой информации. Торопились подготовить документ побыстрее, чтобы текст его попал в завтрашний номер ежедневной газеты. Тревожно, когда непонятно… До последней буквы Ольга помнит обращение бюро крайкома к коммунистам, всем жителям края в этот сложный момент, потому что писали ручкой на листе и правили текст с голоса, отправляли на машинку и снова правили…Помнит, как бежала она по длинной ковровой дорожке четвертого этажа к лифту, чтобы успеть отнести написанное в редакцию…Надо было успокоить людей, чтобы не наделали глупостей… Главными в этом послании были слова: «Мы обращаемся к коммунистам, гражданам края с просьбой сохранять выдержку, продолжать честно трудиться каждому на своем рабочем месте. Крайком КП потребовал от ЦК КПСС полной, достоверной информации о состоянии здоровья Генерального секретаря ЦК КПСС, немедленного изложения отношения ЦК к ситуации в стране. В этот судьбоносный для нашей Родины час стране нужны не забастовки, митинги, безответственные заявления, а мир, согласие и высокая ответственность за судьбу Отечества. Считаем еще более преступным усугублять и без того критическое положение в стране, крае».

Так что же это было? Википедия в Интернете сейчас события 19-21 августа 1991 года излагает так: «Самопровозглашенный государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) предпринял попытку отстранить Михаила Горбачева с поста президента СССР, чтобы сменить проводимый им курс».

- Попытка, конечно, не удавшаяся, - размышляла позже Ольга Тюрина, - но только в том смысле, что она не удалась инициаторам. Те, кто разогнал гкчпистов, сделали за них всю задуманную работу и даже пошли дальше. И то - Советский Союз развален, Горбачев – не Президент, ЦК КПСС и другие высшие партийные органы, КГБ – разогнаны, власть переменилась, коммунистическая партия объявлена вне закона.

…И вот (не прошло и двух месяцев) она стоит на собственном балконе, вернее, на лоджии, смотрит с пятого этажа вниз, во двор, переводит взгляд на четырнадцатиэтажку, высящуюся рядом. Голуби стайками срываются с одного места и перелетают на другое. «Почему люди не летают? Почему люди не летают как птицы?» Вопрос Катерины из «Грозы» Островского возник в памяти вслед за убийственной информацией, только что прозвучавшей из телевизора: 6 октября в Москве с пятого этажа выпал и разбился насмерть бывший управляющий делами ЦК КПСС, 81-летний пенсионер Георгий Павлов.

Он был предшественником на этом посту Кручины, который также при невыясненных обстоятельствах выпал из окна служебного кабинета на пятом этаже 26 августа, оставив на столе толстую папку с документами о нелегальной коммерческой деятельности КПСС и КГБ. В промежутке между этими «выпадами» информагентства сообщили о самоубийствах других высокопоставленных политических деятелей: маршала Советского Союза Ахрамеева и министра внутренних дел Пуго, вместе с супругой.

Коммунистическая партия объявлена вне закона. Она, Ольга, теперь тоже – вне закона. Полная сил, знаний и желания работать на благо своей страны – безработная. Как тысячи ее соратников, уволена «в связи с ликвидацией организации, по Указу Ельцина, пункт 1 статья 33 КЗОТ РСФСР»

Нашли виноватых…

Ольга вспомнила, как в последний раз заходила в свой кабинет в крайкоме партии. Три дня накануне можно было бы считать счастливыми – все плохое и непонятное позади. В четверг, 22-го августа, когда уже казалось, что в Москве прошел пик событий, Горбачев вернулся из Фороса, а инициаторы путча арестованы и все относительно благополучно завершилось, она взяла отгул на пятницу, чтобы съездить в деревню, забрать детей – начинался новый учебный год. Поездки в родные места всегда были для нее праздником, особенно в предосеннюю пору, когда за окном машины дразнили пейзажи один другого краше. Неповторимый, уникальный край! А в этот раз и музыка из радиоприемника сопровождала их подходящая - Юрий Антонов всю дорогу пел свой хит про родительский дом, в котором - начало начал…

Вернулись в город поздно вечером в субботу, и в воскресенье она пришла на работу – на дежурство, за отгул. Главная дверь в здание крайкома оказалась заперта. На ее настойчивые звонки вышел постовой милиционер и как-то не очень вежливо посоветовал уезжать отсюда немедленно. «Мне же на дежурство, у меня рабочий день,»- пыталась возражать Ольга. – «Кончилась ваша работа! Читайте газеты!»- отрезал постовой.

Да, в дороге газет она не читала, отстала от жизни, а вернее, жила на полную катушку семейными радостями и проблемами. Поехали искать киоски…Хоть бы позвонил кто-нибудь из знающих…да на дачах все, без телефонов. И все-таки в понедельник к девяти надо выйти на работу! По крайней мере, затем, чтобы выяснить - как быть дальше?

Иначе как детективом дальнейшее не назовешь…В понедельник без пяти минут девять муж подвез ее на машине к зданию крайкома на малой скорости. Увидели сигнальщика – заведующий сектором кадров стоял около кустов на перекрестке и показывал жестами:

- Проезжайте - проезжайте мимо, вниз по Куйбышева, к Дому политпросвещения!

Проехали… Все – там! В зале ДПП сидел весь аппарат крайкома и горкома партии, контрольная комиссия, работники архива. Настороженные лица, потухшие взгляды. Ни одной улыбки, ни шутки…Представитель исполнительной власти зачитал Указ Ельцина о приостановлении деятельности КПСС, юристы разъяснили собравшимся процедуру их увольнения с упраздненного места работы и постановки на учет в службу занятости. Все партийные функционеры стали безработными.

Женщины уговорили ликвидационную комиссию, созданную по этому случаю в мэрии, разрешить им забрать личные вещи из опечатанных кабинетов. Ольга собирала свои блокноты, книги и канцелярские принадлежности под пристальными взглядами одной яркой активистки в зеленой кофте из «зеленого движения» и двоих представителей Народного фронта – почтенных ученых…Кабинет опечатали. Хорошо, хоть новые туфли разрешили взять…

Дата добавления: 2015-07-16