Из искры возгорится пламя! 3 страница

Пускай тебя он согревает.

– И что мне париться тут бесконечность?

Я стану черной оголенной зиркой,

Которой мляка не нужна.

Меня смущает слово «вечность»,

А также вся эта игра.

– Фигня какая, – понял я.

Так будет продолжаться без конца.

Сознание мое вернулось,

Я потихоньку расставляю на свои места.

Встряхнув запудренной башкой,

Я посмотрел на лист пустой бумаги.

А под березкой с распустившейся листвой,

Увидел развалившиеся коряги.

Чудно, подумал я, –

Как будто сон какой,

Пора мне возвращаться

В образ свой.

И так вот каждый день:

Берем, рисуем

И неосознанно живем.

Мы не живем, мы существуем,

Пока мы не поняли, что рисуем.

Ведь мы все сами создаем!

Рига.

Life is Кайф

Если хочешь ты кайфуши,

Можешь ты погладить уши,

Покрутить и хвост слегка

У соседского щенка.

А потом, чихнув задорно,

На заборе черном-черном

Белым-белым написать:

«Жить хочу и кайфовать!»

Сколько раз твердили миру:

Жизнь бедна, мол, и вредна,

Испытаний и страданий

Чаша полная она.

Ну а чтоб мы не загнулись

От напрягов и трудов,

Временами нам на счастье

Выдают кило подков.

Чуть не с самого ни с детства

Меня мучает вопрос:

Кто придумал жизнь строить

Лишь из двух цветов полос?

Может, приняли мы сами

Эти правила игры,

А потом о том забыли

И в закон их возвели?

С той поры мы так и жили,

Жизнь стараясь обмануть,

Вдоль полоски белой чтобы

Чуть подольше протянуть.

Перед черной полосой

Страхом трепетным полны,

Понастроили заборов,

Жизни вкус теряем мы.

Каждый в том театре может

Культ забора поддержать,

И о самом сокровенном

Написать, иль прочитать.

Очень долго я смотрела

Черно-белое кино.

Мир, шагавший вдоль забора,

Даже нравился одно.

Но теперь хочу проснуться,

Себя за нос ущипнуть,

В мир веселый, разноцветный

Утром солнечным шагнуть.

То, что прежде запрещалось,

Я отныне разрешу,

На заборе черном-черном белым

«Жить-то в кайф!» я напишу.

Перекрашу все заборы

В развеселые цвета,

Наконец-то в моей жизни

Наступила ЛЯПОТА!

Ольга, Москва.

Рожаю любовь

Я страданье развею,

Как кисель на ветру.

Каждой сладкою каплей,

Я слезинку сотру.

Ясный месяц в карету

Рысаком запрягу.

С прошлым снегом горячим

Закружу я пургу.

Повяжусь полотенцем

В петухах по краям.

Из открытого сердца

Все печали раздам.

Как дорога без края,

Лягу я на судьбу.

Легким блеском играя,

Стать счастливой смогу.

Крокодиловы слезы

Затвердеют в алмаз.

Озаряющим счастьем

Я порадую вас.

И по утру с листочка,

Как кентавр в скале,

Я хмельные росинки

Языком беру в плен.

И в истоме потрясной

Я рожаю любовь.

Чтоб вскормить ее страстью,

И начать песню вновь!!!

Ижевск.

О семинаре

Учебник новый мы открыли,

Все знанья старые забыли.

Безумья наберись и тронь,

И разожги в себе Огонь.

Там чудеса назло природе

Творит веселый клоун:

Пойдет направо, песнь заводит,

Налево – сказку дарит он.

Там разум с постамента сброшен,

Там путь иной для нас возможен.

Там туалеты денег полны,

На ножках маленьких там холмы.

Из камня тяжкого стоят.

Там чердаки порою сносит.

Пахан из тараканов косит

Под арендующего в найм.

Там ТАКов много – подбирай.

Там есть и я.

Танцую парно, вздымая руки к небесам

И примыкаю к голосам.

Смотрю в глаза до озаренья,

Долой предвечные мученья!

Умри, проклятый червь сомненья,

На все беру я разрешенье.

Я разгоняю облака!

Коню удачи седока

Уже не сбросить – знаю я,

Что жизнь изменится моя!

Поэма Огня

«Куда ты в ночь идешь опять? –

Кричала разъяренна мать, –

Неужели в секту прешь?

Смотри, ты скоро пропадешь».

Я уголек, я тлею, тлею,

Энергией не брызжу, никого не грею.

Но вдруг, желанием взопрею,

И разгорается Огонь.

Кричу себе я: «Симоронь!»

В груди заполыхало пламя,

В мозгу намеренье несу, как знамя.

Картина возникает на экране,

Что вся завалена дарами,

Что принимается сполна не уголек.

Я – шар Огня! Тепло я, Свет, Удача, Слава.

Мне все отрадно, я – другая.

Я стала не такой,

Как домочадцы все мои,

И в этом виноваты вы!

Я – полыхающий Огонь,

Я – Сила мига в Хороводе Жизни!

Играй во мне души моей гармонь,

Я Творчество и Праздник.

Свои творенья наяву я вижу.

Хочу объять в порыве страсти

Я Шар земной, Вселенную хочу.

И наделяю мир особой сластью,

Я все умею, все теперь могу.

Кишинев.

Я зажигаю Огонь

Я зажигаю Огонь.

В этом Огне тепло моих рук.

Я зажигаю Огонь.

Справа друг и слева друг.

Я зажигаю Огонь.

В этом Огне сияние дня.

Я зажигаю Огонь.

Для тебя и для меня.

Я зажигаю Огонь.

В этом Огне радостный смех.

Я зажигаю Огонь.

Всех нас ждет успех.

Тольятти.

Философское

Я – ничто, я – пустота.

Для меня названья нет.

Да, я – черная дыра,

Но внутри, поверьте, – свет.

Я храню в себе миры,

Запах, звуки, краски…

Их скрываю до поры,

Потом вплетаю в сказки.

Я начало и конец,

Верх и низ, пространство.

С чудесами я ларец,

И мечты я таинство.

Захочу – возникнет звук,

Свет вокруг прольется.

Мир проявится, как друг,

И любовь проснется!

Дитя Абсурда

Кто я? И где я?

Найти ответ непросто.

Зачем все это? Для кого?

Я – мир, частица или гостья

На празднике чужом или своем?

Порядок, нормы, стереотипы

Как душно с ними, как темно…

Блуждают по линейке типы

Я с ними… или нет…

А впрочем, может, все равно…

Я – Нечто, я – дитя Абсурда.

Нелепица, бессмысленность и нигилизм.

Да, я пока, конечно же, не Будда,

Но мне осточертел весь этот пессимизм.

Хочу вздохнуть я глубоко и всеразмерно,

Хочу шагнуть вперед и полететь,

Пусть отпадут сомненья… Верно? Верно!

Я буду, как умею, жить.

А ты, мой друг, готов с дитем Абсурда

Взглянуть иначе на вокруг и на себя?

Тогда смелей, я гарантирую удачу

И даже приоткрою дверь тебе в тебя.

Сначала встань и телом весь расслабься.

Теперь, как я, вздохни сполна.

А, чтобы не было соблазна,

Закроем мы с тобой глаза.

Готов ли сделать шаг ты в Хаос,

Иль бездну, пропасть, все равно?

Замри, подумай и решайся.

Я жду тебя – лети ко мне, дитя!

И вот ты там, где нет тебя.

Где форма, содержанье – все едино.

Ты просто то, что есть, Абсурд, фигня,

И вместе с тем – Величество ты Мир.

Теперь мой знак твой ум ослабит

И состояние нытья.

Ты – чувство, ты – инстинкт, ты – личность,

Ты Вечная картина Бытия.

Пусть будет жизнь всегда с тобой.

Осознавай, что ты – Живой!

Ярославль.

Тараканы в танке

Серое небо? – Ерунда!

У нас есть синяя краска!

Бывает грустно иногда?

Послушай веселую сказку.

Странный день – квадратная луна

Задумчиво-зеленого отлива.

Замер на крыше слон,

Зонт готов, ждет ветра порыва.

С неба капает сок –

Подставляй стаканы и банки.

Ползет чей-то носок,

Тараканы проехали в танке.

Закружила метель – Что это?

На вкус – манка небесная,

На заборе сидит лягушка,

Не Царевна, но тоже прелестная.

На небе зажглась звезда

Опять же зеленого цвета.

Это, конечно, все ерунда.

Тараканы не ездят в танке!

Дрезина

Я – железная дрезина, это круто!

Это даже вам не «Штиль» бензопила!

Я лечу по рельсам, ну а мимо

Пролетают и деревья, и дома.

Управленье у меня простое:

Солнце – в небе, ветер – в волосах.

Раздаю я «ТАКи» по дороге,

И горят огнем мои глаза.

Не нужны мне ни мотор, ни масло,

Ведь огонь пылает у меня в груди!

Эту топку не погасишь сказкой,

Что «прекрасное там, где-то, впереди иль позади».

Счастье и краса они везде, повсюду.

«Браво! Браво! Браво! – я кричу попутчикам своим,–

Я шикарная железная дрезина!

И не стойте на моем пути!»

Ярославль

Мурлин Мурло

В образе кошки.

Прочитаю вам я стих

О намереньях своих.

Сходу я беру быка,

Не-е-ет, совсем не за рога.

И хочу тут поспешить

Все себе я разрешить.

Разрешить себе грешить,

Секс крутейший разрешить.

Особняк чтоб и коня,

Для любимой, для меня.

А любимый человек –

Чтобы обожал навек.

И здоровье навсегда,

Чтобы я могла взлететь,

Танцевать, играть и петь,

Куролесить, колесить,

И колбасить, и косить

Чтобы денег миллиард.

Ко всему чтобы талант,

Путешествовать всегда

И в жару, и в холода.

Яхту, виллу и бассейн,

Интереснейших друзей

«Крекс-пекс-фекс», – я говорю,

Все себе я сотворю,

Как Мюнхгаузен барон.

Волшебство со всех сторон.

Одеваю я трусы ярко-синей полосы,

Грудь моя футболку рвет.

«Надо ж!» – в рот тебе компот,

Это кошечка-краса банты вдела в волоса,

И на улицу – вперед!

Пусть народ разинет рот.

А из этого, из рта

Выбегают три кота.

«Эй, красавцы женихи?»

Их пробило на хи-хи.

И давай вокруг скакать,

Надо мною хохотать.

И трусы на мне не те,

И сама я не в пальте.

Я же кошка, а не конь…

Разжигаю я Огонь,

На охоту выхожу,

Дуб зеленый сторожу.

Как направо я пойду,

Ритуал изобрету.

А налево поспешу,

Танцы-шманцы завожу.

Все дивятся: «Ну и ну!»,

Как я тут баранки гну.

Чудесам гип-гип ура!

Всем от бублика дыра.

У дороги лебеда,

Попой я сажусь туда.

Где же хвост мой? Где же хвост?

В обращении он прост.

Если в попу вставить ерш,

Будет хвост во всем хорош.

Им туда-сюда верчу,

Всех к себе привлечь хочу.

И хочу я рыбку съесть,

И … лапы быстренько унесть.

Заползаю на забор,

Чтоб с него сходить на двор.

Ни фига себя струя!!!

Я же кошка, кошка я!!!

А совсем я не верблюд,

Все теперь в меня плюют.

Телефон звонит: «Алло!

Слушает Мурлин Мурло.

Что? Положено котам

Яйца вешать к проводам.

Где же яйца я возьму?

Может, у кого займу?

Попрошу потом орлов

Долететь до проводов,

Эти яйца привязать

И сказать: «Едрена-мать»

Эй, волшебник дорогой,

Песню ты со мною спой.

И нет того марша

На свете бодрее и краше.

Караганда.

Крестная мама

Намерение:

Имею заботу найти работу.

Условия:

Рядом с домом, чтоб можно и голым.

Офис стильный, большой и непыльный.

Начальник солидный, чтоб издали видно.

Столько клиентов, чтоб очередь лентой.

Достойная такса, чтоб в тысячу баксов.

Признание и слава не для забавы.

PS: Я все получу, когда захочу.

Чтоб найти работу сносную,

Поиграю в маму крестную.

Нацеплю костюм в полосочку,

С Корлеоне своя в досочку.

Веет золотом и силой

От меня такой красивой.

Я портретик набросаю,

Аль Пачино отдыхает.

Галстук. Как в Европе носят,

Бриллиант, карат в сто восемь.

Сотка с лунною сонатой,

Кошелек набит не ватой.

«Кольт» один,

Нет, две «Беретты».

Шляпа черная из фетра.

Для понтов – сигару в зубы.

Не курю, но круто будет!

Из ведра «Мартини» клюкну,

Не пьянея абсолютно.

Окружу себя охраной,

Пригодится поздно или рано.

На Таити по субботам

Отвлекусь от всех забот я.

Сяду в красный «Понтиак»,

Не ходить же просто так!

Вот такие вот игрушки

Крестной матушки-старушки.

И скажите, люди взрослые:

Кто откажет маме крестной?

Караганда.

Похудение

Я сидела за столом,

Размышляла я о том,

Что неплохо бы скелет

Разгрузить за столько лет.

Чтоб о юности он вспомнил,

Перестал скрипеть так громко,

Не пощелкивал в коленях

И без грохота ступал,

Чтоб на платье меньше ткани

Нужно было покупать.

Что для этого мне сделать:

Перестать навеки есть?

Обратиться к экстрасенсу?

Просто на диету сесть?

Перепробовать таблетки?

Кто ж рекламе верит, детки!

Я ж волшебник, елки-палки,

Для души, а не для галки.

Волшебством я занялась,

И откуда прыть взялась.

Я пощелкала перстами –

Отменила килограммы.

Взгромоздясь на табурет,

Я себе сказала: «Нет,

Не останусь в этом мире,

В параллельный прыгну».

Бодро спрыгнув с табуретки,

Насмерть напугав соседку,

Будто бы землетрясение,

Рано утром в воскресение,

Изменив картину мира,

Стану стройной и красивой.

И свою спасая душу,

Отменю я эту тушу.

Чтобы больше обломилось,

И от тела отвалилось,

Я на центнер замахнусь,

Все равно ж не рассосусь.

Ну, а если не удастся,

Что ж печалиться напрасно,

Над тарелкой чуть дыша –

У толстых тоже очень часто

Бывает тонкая душа.

Вариант пойдет любой,

Но ведь лучше же другой.

Адам

На сцену вышел мужчина в шелковом халатике, из-под которого виднелись волосатые ножки и грудь.

Я когда-то был всем,

Лесом, бурной рекою,

Свежим ветром, песком,

Спелой сочной травою.

Был веселым дельфином

И птицей парящей,

В общем-то я был силой,

Все это творящей,

Я творил вдохновенно,

Беззаветно любя,

Создал небо и землю

И планету Земля.

Обладал я немыслимой

Скоростью мысли,

По сравнению с ней

Все компьютеры взвисли.

И, как точку в картине

Трудов завершенья,

Я создал человека –

Свое воплощенье.

И теперь горделиво

Демонстрирую вам

Самый лучший костюмчик

Под названьем – Адам!

(Распахнул халатик, продемонстрировав фиговый листок).

Натуральная кожа,

Естественный вид,

Обратите вниманье,

Как влитой он сидит!

Адам, Киров.

Капитуляция

Костюм: чемодан в руках, рюкзак за плечами, из рюкзака торчит швабра с белой тряпкой.

Я бродил по белу свету,

Он чертил привычный круг,

Но негаданно-нежданно

Деньги нападают вдруг.

Сразу, без предупрежденья,

Без особенных причин.

Видно, любят все же деньги

Замечательных мужчин!

Нападают скопом, сразу,

Рвут карман и кошелёк,

Все забиты чумаданы,

Уже полон рюкзачок.

На работе льют потоком,

Пристают из-за угла,

Даже в транспорте общественном

Платят мне кондуктора.

Банки, кассы, банкоматы,

Игровые автоматы

Мне свои купюры шлют,

Словно выручку сдают.

Фунты-стерлинги и евры,

Баксы, тугрики, рубли,

Выигрышные билеты

Лезут из любой щели.

Еле успеваю тратить,

Чудом маневрирую,

Ладно, я сдаюсь деньгам,

Я – капитулирую!

Адам, Киров.

Амнистия деньгам

«То, за чем ты гонишься, от тебя убегает».

Народная молва.

Перестану гоняться за деньгами,

Пусть они меня сами преследуют.

В подворотнях в карманы прыгают,

В переулках «Постой!» кричат.

Убегать буду я от долларов

И от леев с рублями и гривнами.

Даже евро меня не разжалобит,

Я сбегу от него все равно!

Даже если с балкона

Мне в квартиру влетят зеленые,

Я смету их безжалостно веником

Прямо с пятого этажа.

Пусть они листопадом прикинутся

И залепят все окна мне в офисе,

Гордо сяду я в «Мерс» сверкающий

И уеду от них далеко.

А в конвертах по почте если,

Пачки денег и в бандеролях,

Приходить очень часто станут,

Я на почту верну их немедленно,

Объясню, что ошиблись адресом.

И когда они так помаются,

Месячишка три или более,

Вот тогда объявлю им амнистию.

И скажу им:

«Ну, как вам теперь?

Каково на моем быть месте?

Я ж за вами годами бегала…»

И поднять чтобы им настроение

Кредит карт подарю им несколько,

Пусть на радостях там обживаются.

Кошелек заведу просторней –

Многочисленна денег родня:

Сотни тысячи и пятисотки,

Ну а в офисе сейф нержавеющий

Занимать будет полстены.

Если ж вдруг обнаглеют денежки

И опять возьмутся за старое,

Я управу теперь на них знаю –

Тотчас выставлю из дому вон!

Кишинев.

Бабочка

Я бабочкой порхаю над цветами,

Парю на острие мечты.

Да, несерьезна я,

Да, я опять играю.

Нет ничего волшебнее Игры.

Путь мой, чаша полная,

Проблем и бед не ведаю.

В сердце пламя разжигаю,

Сделав жизнь волшебную.

Целый день я такаю,

Говорю всей жизни: «ТАК!»

Солнце в небе зажигаю,

Дождик прячу в облаках.

С каждым днем я все сильнее,

Больше я не в клетке.

Я теперь в миры ныряю,

Прыгнув с табуретки.

От чего мне блажь такая,

Я сама не ведаю.

Ничего не объясняя,

Стала мощной ведьмою.

Все законы отменяю,

Пусть Матрица повертится.

Успех в жизни утверждаю,

Я ж теперь волшебница.

Лихо я танцую жигу,

На ведре из пластика.

В теле пламя разожгу:

«Хей, хей, аха-аха!»

Ну, не жизнь – фантастика!

Дядька

Разузнав, что я волшебник,

Повалил ко мне народ,

И рабочий, и бездельник,

И кому совсем не прет.

Подошла ко мне подруга,

Мол, у дяди ее друга

Стали волосы редеть –

Не могла б я поглядеть?

Я подумала: «А что?

Я волшебник или кто?

Хуже все равно не будет,

А мне опыта прибудет».

Мы условились о встрече

У него в субботний вечер.

Будем опыт проводить

И о жизни говорить.

Дядю бедного жалели

В той семье, как оказалось.

Посмотреть на превращенье

Все сообщество собралось.

Две сестры пришли с мужьями,

Дочерьми и сыновьями,

Две бабули, теща с тестем,

Словом, вся семья на месте.

Я ничуть не растерялась,

Всем любезно улыбалась,

Попросила не шуметь,

Надо, мол, Огонь разжечь.

Отнеслись все с уваженьем,

Родственники с воображеньем –

Кто чем мог мне помогали,

Зажигали, раздували.

Да, забыла вам сказать,

Всяк успел уже принять.

Как же русский без застолья?

Нет без выпивки раздолья!

Стали думать, как назвать

Дядю – переименовать.

Предложений было много,

От пиявки до бульдога.

Чтобы уж наверняка,

И не дрогнула рука,

Долго все голосовали –

Дядю мамонтом назвали.

Всем подарки подарили,

Кого могли благодарили.

Кто-то денег предлагал,

Кто чудес уже не ждал.

День идет, народ все пьет,

Стол богат на угощенье,

Всяк от действа ждет

Дяди перевоплощенья.

Дядя с зеркалом сидит,

Часто в зеркало глядит,

То посмотрит, отвернется –

Знать, прическа не вернется.

Вдруг взгляд дяди округлился,

На нем костюм зашевелился,

Стал по швам везде трещать,

И остался он в чем мать

Его в детстве родила.

Это да! Ну и дела!

Мне родня не даст соврать –

Стал он шерстью обрастать.

Вам смешно! Мне не до смеха,

Стал покрыт он гладким мехом,

Волос жесткий, не сечется,

Выпаденье не начнется.

Я воскликнула: «Как классно!

Будет вам зимой прекрасно!

Шапок, шуб не покупать,

На машину вмиг собрать!»

Оптимизма моего

Не разделил почти никто.

Лишь с радикулитом дед

Попросил шерсть на корсет.

Дядя очень огорчился,

Весь в лице переменился

И сказал, понизив тон,

Что готов ходить пешком.

Я спросила: «Отменить?

Можно быстро все исправить.

Только сразу говорите:

Где убрать, а где оставить!»

Все отлично получилось,

Как хотел - восстановилось:

Шевелюра - просто блеск,

Нет отбоя от невест.

Что я вам хочу сказать:

Вы должны были понять –

С коллективом это сила,

Важно, чтоб не заносило!

Ирина, Москва.

Песнь о Гайавате

Там, где в прериях угрюмых

Ни бизона, ни мустанга,

А в лесу одни лишь гризли

Рыщут в поисках поживы,

Краснорожий Гайавата

Хмуро сушит мокасины.

Ни дрофы, ни перепелки,

Только гулкие болота,

И упреки, и побои

От сварливой скво в вигваме,

Да и тот враги спалили,

Без причины… В общем – жопа!

***

Вдруг со звуком неприличным,

Потрясаю бородою,

Из дождя и мглы соткался

Дух озерный со словами:

«Лук возьми свой, Гайавата,

Перец, соль, ведро аджики,

Укради на Новом рынке

У армян седло барашка,

Мясо нанижи на прутик,

Не спеша, перемежая

С желтым жиром Миша-Навы.

И пока шкворчит на углях

Аппетитная закуска,

Огненной воды чекушку

Поглоти, разверзнув душу, –

Внутренний Огонь займется.

Ты его раздуй поярче

И с намерением жарким

Беды все оставить сразу,

Ты выпрыгивай из жопы…

***

И раздался вопль над лесом,

Вопль отчаянья-восторга,

Замелькали пятна света,

Закружился вихрь пространства,

И, забывши про закуску,

Взвился в воздух Гайавата…

***

Солнце. Море. Влажный ветер.

Пляж усыпан янтарями.

Шелестит лесок зеленый.

Там под каждым пнем замшелым –

Портмоне, кошель, бумажник,

Туго долларом набитый.

Тучное бизонов стадо,

И вигвам на полквартала.

Там шебечет мирно стайка

Бледнолицых скво ногастых,

И рукастых, и грудастых –

Никакого силикона!

***

Над седой равниной моря,

Алой молнии подобен,

Гордо реет Гайавата,

Под обширным парапланом,

Длинным фалом зацепившись

За моторную пирогу.

И из леггинсов вылазя,

Громко хлопает по ветру

Кумачовая рубаха

С золотою бахромою…

Поперек груди широкой

Надпись охрой: «Я – НЕ ЖОПА!»

Гайавата, Курск.

Второй подвиг Гайаваты

Среди скал, в плену туманов,

Мхов, лишайников и сосен,

Легендарный Гайавата

Мрачно бродит меж утесов,

Изнывая от похмелья,

Матерясь да чертыхаясь,

И счищая с мокасинов

То, что п и нгвин здесь напрятал.

Вновь тотальная непруха,

Вновь утраты и потери,

Рыбья кость в индейском горле,

Геморрой в геройской жопе.

Вдруг, о чудо, из тумана,

Потрясая томагавком,

Весь в блатной татуировке,

Вышел некто краснокожий.

В бубенцах и прочих феньках,

На башке сплошные перья,

Майка с ликом Че Гевары,

С боку барабан «Амати»

Да сопелка «Страдивари».

И, конечно, хит сезона –

Гульфик, скроенный из меха

Мексиканского тушкана.

А в тяжелом ожерелье

Меж когтями Винни-Пуха

И клыками Чебурашки –

Две медали «За отвагу».

Он, назвавшись Дон Хуаном-

Сулейман-Берта-Марией-

Бен-Сантаной Кастанедой,

Заявил, что недоволен

Камарадом Гайаватой.

Шандарахнул томагавком

По закрытой Сахасраре –

Долго слушал гул набата.

Возопил как сто койотов,

Проклиная Гайавату,

Кроя матом трехэтажным

Изумленного героя.

Глянул грозно, но смягчился,

Опростав бутыль текилы.

Ткнул тяжелою рукою

Гайавате меж лопаток

И сказал: «Здесь – точка сборки!

Ты смести ее порезче

И почувствуешь, как в чакрах

Заиграет Кундалини –

Вихрь божественных энергий,

Силой, свежестью сметая

Всю фигню, что накопил ты,

В дни обжорства и разврата.

Станешь ты подобен Богу,

Сможешь властно править Миром.

Заимеешь все, что хочешь,

А не только баб да водку.

Только не перестарайся!» –

Так сказал шаман суровый

И исчез, наполнив воздух

Пряным ароматом Пёра.

Обалдев от потрясенья,

Приступ голода почуяв,

Фунт медвежьего бекона

И соленого лосося

Поглощает Гайавата.

Тут же, явно не подумав,

Молча, залпом выпивает

Литр бизоньего кумыса.

Дата добавления: 2015-07-16