Христианская социология Булгакова

В конце 1920-х гг. Булгаков преподавал в Богословском институте в Париже. Там, в 1927 - 1928 учебном году им был прочитан курс христианской социологии. Этот курс не дошел до нас в авторской редакции. Впоследствии, уже в начале 1990-х гг. удалось опубликовать лишь ту его версию, которая сохранилась в записях студентов, слушавших лекции Булгакова⁶.

Главная идея курса заключалась в том, что христианин не вправе игнорировать общественную, практическую жизнь. Не уклоняться от нее, а напротив, обострять свою восприимчивость к ней - вот его обязанность. Отсюда необходимость широкого и углубленного социологического просвещения в современных духовных учебных заведениях. Однако в действительности подобное просвещение в них практически отсутствует. В результате это нередко оборачивалось тем, что многие выпускники, ставшие пастырями, оказывались социально беззащитными, легко сдавали свои позиции. Некоторые из них уступали искушениям Ангела света и становились социалистами.

Развитию социологического кругозора будущих пастырей препятствовало и то, что искусительные социалистические, т. е. атеистически -материалистические идеи в духовных семинариях часто просто замалчивались. Разумеется, резонно констатирует Булгаков, - пастырям ни к чему слишком углубляться в эту область. Их задача - искать, прежде всего, Царства Божия. Однако, трезвое и честное отношение к острым социальным вопросам политики, экономики, права в их пастырской, душепопечительской деятельности все же должно быть представлено.

На вопрос, из чего должна исходить христианская социология, на что ей следует опираться, Булгаков отвечает однозначно: "Царствие Божие есть единое благо, которое нам надо искать... Господь не царствует по-настоящему в мире, пока князь мира сего в нем господствует. Ныне Царство Божие - не от мира сего. Но это изменится, и тогда Бог будет "все во всем"⁷.

Христианство имеет дело, прежде всего с личностью и ее свободой. Однако, социология, возникшая в XIX в., считает истинной реальностью не личность, а общество, видя в нем некую самодовлеющую социальную величину.

Разумеется, человеческая жизнь протекает внутри разнообразных сообществ. Несомненно и то, что, кроме личности, существует еще и род. И христианство не отрицает существования родовой жизни. Но беда социологической науки и ее метода, именуемого социологизмом, в том, что их усилиями утверждается особый подход к жизни, когда "погашается личность ради совокупностей". То есть слабость социологического метода в том, что он носит генерализирующий характер, а индивидуализирующее начало в нем практически не представлено.

Как в этом случае быть христианам "Как им, исповедующим ценность личности и свободы, относиться к социологии" Булгаков задается этими вопросами, и сам же отвечает на них: необходимо вырабатывать христианское понимание той "сверхличной" жизни, которая пребывает в центре внимания социологов, далеких от христианства.

Для Булгакова совершенно не приемлемо учение Маркса о том, что личность - это не более, чем "рефлекс группы". Но при этом он не собирается отрицать существование общественности как таковой. "Противен христианству, - утверждает он, - не социологический метод, - противна ему дурная, ослепленная метафизика, признающая реальность только одной общественности. Известный социолог Кетле сам был христианином, а не представителем современного антихристианского социологизма. У него мы находим здравые мысли о свободе воли: человеческая личность свободна, и все, что человек делает, он делает от своего лица, как самоопределяющееся существо. Все поступки, образующие элементы социологического наблюдения, личны и свободны - это есть предусловие жизни, ее а priori. Количество самоубийств может рассматриваться статистикой, но самоубийства совершаются в силу человеческой свободы. Социология дает лишь итог действий, не устанавливая их совершения. Наряду с а priori свободы, есть а posteriori социальное - среда или необходимость, определяющая возможность и вероятность объективных поступков и понуждающая волю, которая определяется не из своего всемогущества и всеведения (как Бог), а из "жизни", т. е. из данности. Социальная среда и есть данность. Но на Страшном Суде будет спрошено не о внешней среде, а о самоопределении нашем на основании свободы каждого из нас"⁸.

Указывая на психологические, нравственные и экзистенциальные аспекты социального бытия личности, Булгаков указывает на прикладной характер христианской социологии. В его представлении она вплотную примыкает к нравственному богословию и даже может считаться одним из его разделов. В ней есть многое из того, что позволяет ставить практическую жизнь человека перед судом его христианской совести.

Христианское видение социальной реальности Булгакова опирается на несколько принципов.

Во-первых, это принцип приоритета теоцентризма над социоцентризмом. Он означает, что мыслитель обращен к Богу не спиной, как в социолог-позитивист, а лицом, душой и духом. Мир, в котором пребывает разум христианского социолога Сергия Булгакова, христоцентричен, неразрывно связан с Христом и христианством.

Второй принцип - это принцип методологического приоритета теологии над социологией. Он означает, что для Булгакова социальное богословие выступает в качестве независимой переменной, а христианская социология - как зависимая переменная. Для мыслителя важнейшим основанием семантических и ценностно-нормативных структур христианской социологии, текстовой и одновременно мировоззренческой базой ее аналитических и аргументационных конструкций являлась Библия. Книги Ветхого и Нового Заветов, мысли, высказанные Иисусом Христом и апостолами, труды Отцов и Учителей Церкви, разработки старых и новых богословов воспринимались им как главные источники идей и принципов христианской социологии.

Булгаков видел основную дидактическую цель христианской социологии в том, чтобы предоставить каждому желающему возможность получить представление о действиях Бога в социальной жизни человечества. А это предполагает умение смотреть на жизнь общества с позиций не только социологии, но и богословия. Христианская социология не просто связывает веру и разум, библейские истины с истинами научными, но содействует их взаимопроникновению и превращению в единый аналитический комплекс, позволяющий исследовать проблемное пространство социальной реальности.

И третий принцип - это принцип мировоззренческого приоритета веры над разумом. Булгаков отчетливо сознавал, что работать в русле христианской социологии, не будучи верующим, воцерковленным христианином, невозможно. В понимании этого он был максималистом, для которого мышление и служение составляли единое, неразрывное целое. Главное же предназначение христианской социологии для негонеотрывно от предназначения христианства в целом, которое состоит в том, чтобы "открывать истину".

Дата добавления: 2015-07-16