Вы к нам теперь совсем не приходите, Кемаль-бей

Когда для летней рекламной кампании первого турецкого лимонада «Мельтем», переживавшего в те дни тяжелую схватку с «Кока-колой» и похожими иностранными марками, было решено пригласить Папатью – режиссером рекламного ролика тоже выбрали Феридуна, и я, не выдержав, воспротивился. Борьба со старыми друзьями, от которых я отдалился, хотя не держал на них зла, разбивала мне сердце.

Заим прекрасно знал, что Папатья работает на «Лимон-фильм». Мы договорились с ним пообедать в «Фойе», чтобы все обсудить.

– «Кока-кола» дает своим торговым представителям кредит, дарит пластиковые рекламные панно, рассылает календари, подарки. Нам за ними не угнаться, – жаловался Заим. – А подростки как обезьяны. Стоит им увидеть Марадону с «Кока-колой», то им уже все равно, что «Мельтем» дешевле, полезнее, что его делают в Турции. Они предпочтут колу.

– Не сердись, и я теперь пью кока-колу.

– Я тоже... – вздохнул Заим. – Да какая разница, что мы пьем? А Папатья укрепит наши позиции в провинции. Но что она за человек? Ей можно доверять?

– Не знаю. Жадная, нищая девочка. Мать – бывшая ресторанная певичка. Отец неизвестен. Что еще тебя интересует?

– Мы же вкладываем такие деньги. Если она потом засветится где-нибудь с танцем живота, или снимется в эротической картине, или еще что-нибудь... Например, станет известно, что у неё богатый женатый любовник... В провинции такого не потерпят. Говорят, она встречается с мужем твоей Фюсун...

Мне не понравилось, с каким выражением лица он произнес «твоей Фюсун». Он будто говорил: «Уж ты-то этот сброд хорошо знаешь».

– «Мельтем» в провинции больше любят? – я желал обойти все намеки.

Заима, который стремился вести европейский образ жизни, беспокоило, что «Мельтем», появившийся на рынке с рекламой, в которой участвовала немецкая модель Инге, не смог завоевать популярность в кругу состоятельных стамбульцев и у жителей больших городов.

– Да, в провинции нас любят, – подтвердил Заим. – У людей там вкус не испорчен, поэтому они больше турки, чем мы! Но ты не обижайся и не отговаривай меня... Я хорошо понимаю, что ты испытываешь к Фюсун. В наше время любовь, длящаяся долгие годы, вызывает огромное уважение, кто бы что ни говорил.

– А кто что говорит?

– Никто и ничего, – Заим явно не желал продолжать тему.

Эти слова означали: «В обществе о тебе все забыли». Разговор не клеился, Заим скрывал правду, потому что не хотел меня обижать, и я был ему за это признателен. Он улыбнулся – открыто, по-дружески; его улыбка вселяла уверенность. Но мне почему-то стало больно, что меня забыли в моем прежнем кругу, в кругу друзей. На его вопрос о делах я ответил:

– Все хорошо. Мы с Фюсун поженимся. Я вернусь с ней в общество... Конечно, если эти отвратительные сплетники смогут меня простить.

– Друг мой, не обращай на них внимания, – утешал меня Заим. – За три дня обо всем забудут. По твоему лицу, по твоим глазам видно, что у тебя все в порядке. Когда я услышал о Феридуне, то подумал, что Фюсун наконец возьмется за ум.

– Откуда ты узнал о Феридуне?

– Да какая разница!

– Ладно! А твоя свадьба не намечается? – сменил я тему разговора. – Есть кандидатура на примете?

– Смотри, Хильми с Неслихан... – Заим посмотрел на вход.

– О-о-о, какие люди! – Хильми подошел к нашему столу.

Неслихан выглядела отлично. Да и Хильми тоже. Он не доверял портным из Бейоглу и всегда одевался в лучших магазинах Италии. У них был такой ухоженный, шикарный, благополучный вид, что любо-дорого посмотреть. Они улыбались, но в улыбке сквозила насмешка над всем, и я понял, что у меня так вести себя уже не получится. На мгновение мне показалось, что Неслихан смотрит на меня с испугом. Я пожал им руки, но был сдержан, потом занервничал из-за этого и почувствовал неловкость. А ведь я только что сказал Заиму, что вот-вот вернусь в то общество, которое глянцевые журналы претенциозно называли «большим светом». Мне захотелось попасть обратно в тот мир, где я жил с Фюсун, в Чукурджуму.

В «Фойе», как всегда, было много посетителей. Я рассматривал цветы в горшках, гладкие стены, роскошные лампы, словно припоминая старую фотографию приятного события. «Фойе» тоже постарел. Смогли бы ли мы когда-нибудь сидеть здесь с Фюсун, ни о чем не беспокоясь, наслаждаясь жизнью и тем, что мы вместе? «По всей вероятности, да», – уверял я себя.

– О чем-то ты замечтался, – прервал мои мысли Заим.

– Да просто перебираю все, что знаю о Папатье.

– Раз она этим летом станет лицом «Мельтема», ей надо будет бывать на наших вечеринках, на приемах. Что скажешь?

– О чем ты спрашиваешь?

– Нормальная ли она? Будет ли прилично себя вести?

– С чего бы ей вести себя неприлично? Она ведь актриса. К тому же звезда.

– И я как раз об этом. Знаешь, бывают такие кривляки, которые играют богачек в турецких фильмах... Чтобы нам не оказаться, как они.

Заим перенял это выражение от своей матери – «чтобы нам не оказаться, как они». Он, конечно, имел в виду обратное: «чтобы она не оказалась, как они». Подобным образом он относился ко всем, кто был ниже происхождением, и Папатья исключением не стала. Но я рассуждал разумно и решил, что сидеть с Заимом в «Фойе» и сердиться на узость его взглядов глупо.

Подошел метрдотель Сади, которого я знал много лет. Я спросил, какую рыбу он нам посоветует.

– Вы к нам теперь совсем не приходите, Кемаль-бей, – укоризненно покачал он головой. – И матушка ваша тоже не бывает.

– У матери после смерти отца пропало всякое желание ходить по ресторанам.

– А вы все же приводите госпожу, Кемаль-бей. Мы её повеселим. Когда у Караханов умер отец, они привозили мать на обед три раза в неделю и сажали за стол у окна. Госпожа и обедала, и отвлекалась, разглядывая прохожих.

– Знаю я эту женщину... Она старинных порядков, как из гарема... – пояснил Заим. – Черкешенка, зеленоглазая, все еще красивая, хотя ей за семьдесят. Так какую ты нам рыбу дашь?

Иногда Сади изображал нерешительность; «Пагр, барабулька, рыба-меч, морской язык», – перечисляя названия, он умудрялся, бровями и усами, шевелящимися вверх-вниз, сообщать подробные сведения о вкусе и качестве рыбы. Иногда сокращал свой доклад:

– Я подам вам сегодня жареного морского окуня, Заим-бей. Ничего другого не советую.

– А что на гарнир?

– Что желаете. Вареный картофель, руккола.

– А на закуску?

– Соленый тунец этого года.

– Еще красного лука принеси, – попросил Заим, не поднимая головы от меню.

Он открыл последнюю страницу, где было написано «Напитки».

– Ну вот, прекрасно! «Пепси», «Анкарская содовая», даже «Эльван» есть, а «Мельтема» опять нет! – возмутился Заим.

– Да ведь ваши раз завозят, а больше не приезжают. Пустые бутылки неделями за кассой стоят, – посетовал Сади.

– Ты прав. Развозка по Стамбулу у нас никудышная, – согласился Заим. Он повернулся ко мне: – Ты же знаешь, как все происходит. Как дела у «Сат-Сата»? Может, поможешь нам с транспортом?

– О «Сат-Сате» забудь, – сказал я. – Осман с Тургаем открыли новую компанию, нас обходят. Как отец умер, братом завладела жадность.

Заиму не понравилось, что мы говорим о наших проблемах при Сади. «Ты нам лучше по двойной порции ракы „Клуб" со льдом принеси», – велел он ему. Когда Сади удалился, Заим нахмурился:

– Твой дорогой Осман тоже хочет с нами работать.

– Я мешать не буду, – сказал я. – Не собираюсь обижаться на тебя за то, что ты работаешь с Османом. Делай как знаешь. Какие еще новости?

Заим сразу понял, что под словом «новости» я подразумеваю «общество», и, желая повеселить меня, рассказал несколько забавных историй. Кораблестроитель Повен посадил на мель ржавый сухогруз у берега между Тузлой и Байрамоглу. Надо сказать, что Повен скупал за границей ржавые, давно списанные и опасные для окружающей среды суда как металлолом; пользуясь связями во власти, он регистрировал их как настоящие дорогие корабли и, благодаря друзьям в правительстве, получал со взяткой беспроцентный кредит от «Фонда развития турецкого кораблестроения»; затем затапливал судно, и в качестве возмещения ему выплачивали огромные деньги от государственной страховой компании «Башак»; после продавал севшее на мель ржавое судно знакомым, занимавшимся торговлей железом, и таким образом, не вставая из-за стола, зарабатывал миллионы. После пары стаканчиков ракы Повен обычно принимался хвастаться: «Я – самый большой дилетант по части кораблей, никогда в жизни даже на корабле не был».

– Его махинации, конечно, вышли наружу. Очередное судно он затопил, чтобы далеко не ездить, прямо у дачи, которую подарил любовнице. На этот раз на него все нажаловались, потому что произошло это рядом с садами и пляжами и море он испоганил. Любовница, говорят, ревела в три ручья.

– А еще?

– Авундуки и Менгерли потеряли все деньги, доверившись некоему ростовщику Денизу. Поэтому, говорят, Авундуки забирают дочь из лицея «Нотр Дам де Сион» и поспешно выдают замуж.

– Девушка-то у них некрасивая, деньги не помогут, – живо отреагировал я, потому что мне было интересно узнать все слухи. – К тому же кто доверяет ростовщику Денизу? Он, наверное, самый убогий из всех. Я и имя-то всего пару раз слышал.

– Ты кому-нибудь давал деньги в рост? – поинтересовался Заим. – Если слышал имя ростовщика, будешь ему доверять?

Все знали, что некоторые начали заниматься вложениями денег, бросив закусочные, торговлю шинами для грузовиков, и даже билетами Государственной лотереи. И мало кто выплачивал большие проценты. Но некоторые управляющие компании давали много рекламы, дело их быстро росло, так что им удавалось какое-то время держаться на плаву. Говорили, что даже профессора по экономике, которые презрительно морщили нос и вовсю критиковали их в газетах, не устояв перед обещанными высокими процентами, отдавали им деньги в рост, оправдываясь – «всего на пару месяцев».

– Я никуда деньги не вкладывал, – то было правдой. – И ни одна из наших компаний тоже.

– Там дают такой высокий процент, что заниматься обычным делом просто глупо. Если бы я отдал деньги, которые вложил в «Мельтем», в рост Кастелли, сегодня бы они увеличились в два раза.

Я почувствовал при этих словах пустоту и бессмысленность существования. Но объяснял это не глупостью мира, к которому принадлежал, или, если выразиться мягче, не отсутствием логичности в нем, а некоторой невыносимои легкостью. Однако меня это не слишком огорчало, я воспринимал это даже со смехом и отчасти с гордостью.

– Что, «Мельтем» и в самом деле доходов не приносит?

Я сказал не подумав, но Заим обиделся.

– Ладно, что делать? Мы доверяем Папатье, – снова вернулся он к началу разговора. – Надеюсь, она нас не опозорит. Я хочу, чтобы она исполнила рекламную песню «Мельтема» с «Серебряными листьями» на свадьбе Мехмеда и Нурджихан. Вся пресса будет там, в «Хилтоне».

Я растерянно молчал, потому что слышал впервые о свадьбе Мехмеда и Нурджихан.

– Знаю, тебя не пригласили, – пояснил Заим. – Но думал, ты уже слышал.

– Почему меня не зовут?

– Об этом долго спорили, обсуждали. Как ты догадываешься, Сибель не хочет тебя видеть, заявляет категорично: «Если он придет, не приду я». Сибель – лучшая подруга Нурджихан. К тому же это она её с Мехмедом познакомила.

– Но Мехмед и мой близкий друг, – мне становилось нехорошо. – Можно сказать, что это и я их познакомил.

– Не делай из мухи слона и не расстраивайся.

– Почему все происходит так, как хочет Сибель? – возмутился я. Но, когда говорил, чувствовал, что не прав.

– В глазах общественности Сибель – жертва несправедливости, – сказал Заим. – Ты бросил её после того, как жил с ней в доме на Босфоре и спал в одной кровати. Все только об этом и сплетничали потом. Матери приводили в пример дочерям. В назидание. Сибель держится стойко. А на тебя, конечно, она рассердилась. Сейчас все на стороне Сибель, только ты не бери в голову...

– Да и пусть, – выдохнул я, но не мог не думать об этом.

В молчании мы принялись за рыбу и ракы. Я прислушался к шагам хлопотавших официантов. Стоял ровный гул из смеха, голосов, звона приборов. «Никогда больше не приду сюда», – злоба не давала мне покоя. Но, даже уговаривая себя так поступить, знал, что люблю это место и что мир этот мой.

Заим рассказывал, что хочет купить этим летом скоростной катер, но прежде приобретет особый мотор, который можно крепить на корму, что обошел все магазины в Каракёе и не смог найти ничего стоящего.

– Ну все, перестань, хватит дуться, – сказал он внезапно. – Нельзя так расстраиваться из-за того, что не идешь на свадьбу в «Хилтоне». Будто не случалось так, что тебя не приглашали?

– Мне не нравится, что мои друзья избегают меня из-за Сибель.

– Никто тебя не избегает.

– Хорошо, а как бы ты поступил в этом случае?

– А как я должен был поступить? – наигранно спросил Заим. – Я, конечно же, хочу, чтобы ты пришел. Мы с тобой обычно прекрасно веселимся на свадьбах.

– Дело не в веселье, а в чем-то более важном.

– Сибель замечательная девушка, не такая, как все, – еще раз пытался вразумить меня Заим. – Ты её обидел. К тому же выставил перед людьми в странном свете. Вместо того чтобы дуться и смотреть с яростью на меня, согласись с тем, что ты сделал, Кемаль. Поверь, что тогда вернуться к твоей прежней жизни будет гораздо легче.

– То есть ты считаешь, что я виноват, так? – вспылил я. Я продолжал этот разговор, зная, что вскоре пожалею: – Если девственность у нас до сих пор столь важна, то почему мы изображаем европейцев? Давай будем честными!

– Все честны... Единственное, в чем ты ошибаешься, это в том, что считаешь девственность частным вопросом. Какими бы европеизированными и современными мы ни были, для девушки в нашей стране эта тема по-прежнему важна.

– Ты сказал, что Сибель все равно...

– Даже если и так, обществу не безразлично, – сказал Заим. – Когда Белая Гвоздика написал про тебя гадкую статью, о тебе все заговорили. И ты из-за этого расстраиваешься, хотя тебе вроде все по барабану. Разве не так?

Уверен, Заим специально делал так, чтобы меня разозлить. Ну если он хочет, получит сполна. Разум подсказывал мне сдержаться, что я пожалею, но мне было уже не остановиться.

– Знаешь, Заим, дружище? – начал я. – Мне кажется, если Папатья споет рекламную песню в «Хилтоне» с «Серебряными листьями», это будет очень пошло, дешево и глупо.

– Но она же будет нас рекламировать... Ладно-ладно, хватит сердиться на меня...

– Будет заурядно...

– Э-э, да мы ведь и выбрали Папатью именно поэтому, – уверенно признался Заим.

Я приготовился к тому, что он попрекнет меня фильмом, который и вытащил эту заурядность наверх, но Заим был порядочным человеком, у него даже в мыслях не было подобного.

– Скажу тебе, как друг... – внезапно серьезно произнес он. – Милый Кемаль, не люди тебя избегают это ты начал избегать людей.

– И что я такого сделал?

– Ушел в себя. Наш мир показался тебе недостаточно интересным, недостаточно хорошим. Ты сделал какое-то важное открытие. Твоя любовь стала целью, которую необходимо достичь. Не сердись на нас...

– А ничего попроще быть не может? Мы занимались любовью, было приятно и здорово, а потом я влюбился... Любовь – такая штука. С ней чувствуешь смысл, чувствуешь связь с этим миром. Это никак не касается вас!

Слово «вас» само вырвалось у меня. На мгновение мне показалось, что Заим смотрит на меня откуда-то издалека. Теперь мы не могли быть близки, как раньше. Слушая меня, он слышал себя, свои слова. Я замечал это по выражению его лица. А ведь Заим умный человек, даже проницательный. Значит, он тоже на меня сердился. По его глазам видно было, что он от меня отдаляется, и я попрощался и со своим прошлым, и с Заимом.

– Ты слишком чувствительный, – он пытался быть помягче со мной. – За это я тебя и люблю.

– А что Мехмед говорит?

– Ты знаешь, что и он тебя любит. Но они с Нурджихан счастливы так, что ни ты, ни я понять не можем. Мехмед парит от счастья и хочет, чтобы его ничто, никакая проблема не запятнала.

– Понятно, – сухо процедил я и решил сменить тему. Заим сразу все понял.

– Не будь обидчивым, будь благоразумным, – посоветовал он.

– Ладно, ладно! – согласился я, и до конца обеда ни о чем важном мы больше не разговаривали.

Когда уходили Хильми с Неслихан, Заим, прощаясь с ними, пытался смягчить атмосферу шутками, но ничего не получалось. Роскошный вид Хильми и его жены сейчас казался мне немного ненатуральным, даже фальшивым. Я потерял связь со своей прошлой жизнью, со своим прежним кругом, со своими друзьями. Может, это меня и огорчало, но в тот момент душу огорчали месть и ярость.

Счет оплатил я. Мы с Заимом выходили из «Фойе» и внезапно искренне обнялись и расцеловались, как два старых друга, которые знают, что отправляются в долгое путешествие и не увидятся много лет. А потом разошлись.

Две недели спустя Мехмед позвонил мне в «Сат-Сат», долго извинялся, объясняя, почему не приглашает меня на свадьбу, и обмолвился, что Заим встречается с Сибель. Конечно, я был последним, кто об этом узнал.

Дата добавления: 2015-07-16