Неудачный расклад

Маркеловские родители, конечно, удивились, увидев меня, но ничего не сказали. Даже не спросили, где я все это время пропадала. И что самое главное — не догадались задать этот вопрос моим родителям. Опережая возможные звонки, я сама набрала номер домашнего телефона. Пока шли гудки, была абсолютно спокойна. Стоило щелкнуть сигналу соединения, сердце мое подпрыгнуло и зако лотилось перепуганной птицей. Ладони вспотели.

— Алло! Мама?

— Май, ты? — Голос знакомый, но что-то в нем появилось новое. Равнодушие, что ли? — Господи, откуда? Поверить не могу! Только что думала о тебе. Как ты, что?

— Мама…

Все слова из головы вылетели. Что говорить? Когда набирала номер, думала, проболтаем всю ночь. Специально в ванную ушла, чтобы никому не мешать. И вдруг такая пустота. Словно разговариваю с чужим человеком. Все рассказать, пожаловаться? Кому? Маме? Что она поймет из сказанного мной? Что меня надо срочно спасать? А меня не надо спасать, меня надо всего лишь выслушать. Но ей же захочется вмешаться.

Я вдруг поняла, что мир простых человеческих отношений, где жалеют и сочувствуют, для меня закрылся.

— Мама, — вклинилась я в образовавшуюся паузу между бесконечным потоком восклицаний. — У меня все хорошо. Я в Москве, поступила в институт. У Макса большая квартира. Мы как-нибудь обязательно приедем.

— Ты адрес скажи, мы с папой сами до вас доберемся. И что с твоим сотовым? До тебя невозможно дозвониться.

Я открыла кран. Зажурчала вода. Напрасно я ушла из комнаты. Никакого разговора не получится. И сотового у меня больше не будет. Все, что привычно для других, стало не для меня.

— Я еще позвоню. Обязательно.

— Конечно, дочка, — как-то слишком быстро согласилась мама. — Мы будем ждать.

Я первая нажала на кнопку отбоя.

— Гурыч, выплывай, — забарабанила в дверь Лерка. — Жрать пошли!

Визит Сергея преобразил Маркелову. Первое, что она сделала, — это сбросила черную одежду, завернулась в цветастый халатик. То, что я в ее одежде, Лерка не заметила. Побочный эффект работы Сергея? Он стер все, что было после пожара, и заставил ее принять то, что уже есть, за реальность?

Пока я придумывала, как объяснить ее любимую Крошку Мю на мне, Маркелова притащила из кухни в комнату еду и устроила самую настоящую вечеринку. На полу был расстелен плед, набросаны подушки. Малейшее движение вызывало либо хруст просыпанных чипсов, либо опрокидывание открытой бутылки шипучки.

— А давай блины напечем! — сеяла во все стороны энергию Лерка.

— Лучше рассказывай, что у вас тут и как. — За блинами пойдет борщ с пампушками. Знаем мы неуемную Маркеловскую фантазию. Лучше не начинать.

Вскоре я поняла, что ничего не пропустила, уехав из города на пять месяцев. Про всех в нашем классе было рассказано подробно, в лицах. Народ усиленно готовился к экзаменам или делал вид, что готовится, выяснял отношения, дружился, ругался и мирился.

— Ну а у тебя-то что? — Лерка бросила в меня подушку.

— Все то же. Я с Максом.

— Ты беременна? — Маркелова ткнула пальцем в обручальное колечко.

Так, начинается. Именно этого я всегда и боялась — толкований и пересудов.

— Нет, конечно, — как можно убедительней произнесла я. — Иногда люди просто женятся.

Я никак не могла настроиться на нужный тон, когда вроде бы и не врешь, но все же не совсем договариваешь. А Лерке хотелось подробностей. Это было видно по глазам, по рассеянной улыбке.

— Завтра в школу пойдем? — придумала она верный способ вытянуть из меня всю правду. — Девчонки обалдеют, увидев тебя!

Это скорее я обалдею, если встречусь с кем-то из одноклассников.

— Не, мне надо уехать. — Подходящий повод сразу не придумался. — Лечиться.

— Чего у тебя? — встревожилась Лерка и зачем-то посмотрела на Крошку Мю, что была нарисована на футболке как раз на уровне моего живота.

Я потянула футболку вниз, расправляя замявшиеся складки.

— Нервы, — буркнула первое пришедшее на ум.

— Ой да ладно! — отмахнулась Маркелова. Ее личико было светло и беззаботно. Я даже позавидовала. Не отказалась бы от того, чтобы мне тоже кое-какие воспоминания подчистили. — Нервы лечит хорошая тусовка. Ты давно не встречалась со своими.

Я во все глаза уставилась на Лерку. Макс в очередной раз оказался прав — надо либо говорить правду, либо молчать, полумеры делают разговор болезненным.

А Маркелова сияла, как стоваттная лампочка. Какое же у нее сейчас было живое лицо! Щеки разрумянились, в каждом зрачке по искринке, от волнения кусает губы, уже заранее понимая, что уломать меня на рассказ в картинках не удастся.

— Макс у тебя такой замечательный! — вздохнула она, косясь в мою сторону.

Этот тактический прием я хорошо знала. Не получается начать с конкретики, примемся за обобщения. Меня зацепило, очень уж хотелось поговорить, пожаловаться на свою судьбу. — Он, конечно, супер, — осторожно согласилась я. — Но, знаешь, порой даже идеал выводит из себя.

Разговор не клеился. Мы часто замолкали, глядя друг на друга. Мне становилось неловко, Лерка тоже недовольно хмурила брови, покусывала губы. Кажется, она и сама не понимала, зачем устроила это раtу. А ведь раньше мы с ней могли болтать часами. Наше время, кажется, прошло.

— За что же ты его любишь?

«За что?» Странно, этот вопрос я даже сама себе не задавала.

— За глаза, за руки, за улыбку, за внимание. За то, что ради меня он сделает все. За то, что он всегда остается самим собой и никогда не подстраивается под меня, как бы мне этого ни хотелось. За то, что он выдернул меня из обыденности. За то, что весь мой мир собрал в себе одном.

Я повернулась к Лерке. Она смотрела выжидающе. Толькд сейчас по той пустоте, что скопилась во рту, стало понятно, что ничего я ей не сказала. Что это были всего лишь мои мысли.

— А какой он в постели? — прошептала Маркелова.

Ничего себе вопросик.

— Тебе в сравнениях или образами? — отодвинулась я от подруги.

— Внешне он такой классный! — с тоской в голосе произнесла Лерка, словно только о | нем и грезила долгими зимними вечерами. — Малинина до сих пор завистью исходит.

Я потянула к себе бутылку с колой. Когда Макса начинают нахваливать, хочется спорить, доказывая обратное.

— Макс особенный, — пробормотала, чтобы заполнить образовавшуюся паузу. — С ним бывает очень тяжело. Он скрытный, и порой я не понимаю его поступков. Но зато он — это целая вселенная.

Маркелова сидела мрачная. Видимо, поняла, что на фоне моего глобального счастья она выглядит трагической фигурой. И опять мы молчали, глядя в разные углы. Я чувствовала, что еще немного, и мы включим телевизор, а это уже будет верный знак, что пора уходить. Мне же хотелось еще побыть здесь, самой себе и судьбе доказать — нет, я прежняя, вы меня просто забыли.

За окном заорала автомобильная сигнализация. И тогда я предложила погадать.

— У меня теперь хорошо получается, — призналась я, тасуя колоду.

Расклад был понятен заранее, и вновь в душе родилось сожаление — зачем я вообще взялась за карты? Сейчас к одному обману добавится второй. И так до бесконечности. Здесь тоже с искренностью ничего не выйдет. Прошлое словно поставило своей целью убедить, что мне здесь делать нечего. Что настало время покидать старый устроенный мир и строить персональную вселенную. Ни с мамой мне не объясниться, ни с Леркой. И я, такая упрямая, никак не хочу всего этого понимать.

— В ведьмы подалась? — прозорливо уточнила Маркелова.

— Почти.

Колода была с хорошо знакомым желтоватым налетом по бокам. Рубашка с синим рисунком в виде готических ажурных крестов, заключенных в ромбы. На картинках вместо привычных черных с красным сердечек, ромбиков и крестов красовались желуди с зелеными шапочками, ядовито-желтые цветы в шесть лепестков с красными серединками, шутовские бубенцы и черно-белые гербы. Значения каждой масти мы придумали свое, чтобы картами можно было хоть как-то пользоваться.

Колода — подарок Дракона. Он приврал, что как-то в лунную ночь шел одиноким путником через старинное кладбище и увидел на треснувшем надгробии светящуюся стопку карт. Взяв ее в руки, он почувствовал покалывание в ладонях, II таинственный голос произнес: «Отдай Маркеловой!» Мы год честно считали эту колоду колдовской, гадали только по большим праздникам. А потом кто-то притащил точно такую же, купленную в Швейцарии, и волшебство карт исчезло.

Я старалась быстрее раскидывать карты, чтобы Лерка не успевала толком ничего рассмотреть. На ковер ложились «черные» масти, предвещавшие хлопоты, поздние путешествия, слезы и расстройства. Сунула колоду Лерке в руки, чтобы она сама себе что-нибудь повытаскивала. Обрадует, огорчит, развеселит, чем дело кончится, чем сердце успокоится… И первым, конечно же появился туз, сулящий неприятное известие.

Маркелова выбрасывала передо мной карты, и я понимала, что, если мы и дальше так продолжим, придется повторить рассказ Макса о вампирах и смертях — потому что именно это карты советовали сделать. А от судьбы-то не уйдешь… Мы и не будем это делать, мы просто начнем обманывать.

— Погоди! — Я отобрала у нее колоду, смешивая карты. — Все, что ты мне раздала, — это в прошлом. Сейчас я тебе нагадаю будущее.

Лерка положила ладонь на мои руки.

— Скажи, он тебя любит? — Она, конечно, была наивным человеком, но не дурочкой.

— Говорит, что любит. — Я все же выложила три карты, замечая, что в будущем у Маркеловой все более-менее хорошо.

— Говорит… А что делает? — На карты Лерка больше не смотрела.

— Есть люди, которые приходят в твой мир, ничего в нем не меняя. Ты так же продолжаешь жить, теми же глазами смотришь вокруг себя. Так было бы, например, с любым парнем из нашего класса. Так было бы с Колосовым. Все осталось бы по-старому. До этого ты была одна, а теперь вас стало бы двое. Макс же все преобразил вокруг меня. Прежнего мира больше не существует. И в той вселенной, что для меня открылась, моим проводником может быть только он. — Я бросила последнюю карту. — Готова к откровениям?

— Ты все врешь!

Я вздрогнула, потому что действительно в этот момент подменяла одну карту другой. «Неприятный разговор», а там еще и «слезы».

Нет, пускай думает, что Дракон уехал. Надолго. Навсегда. Это будет моя ложь во спасение. В жизни мне еще придется много врать.

— Он бросит тебя! И все твои миры полетят к черту! — Лерка нависла надо мной, смешивая карты. — Если он такой замечательный, то почему сбежал?

В затылке родилось раздражение. Весь сегодняшний сумасшедший день вдруг сконцентрировался в одной точке. Я глубоко вдохнула, заставляя себя успокоиться. В конце концов все проходит. Эта ночь тоже когда-нибудь закончится. Эх, жаль, я не умею гипнотизировать.^

— Ага, молчишь! — торжествовала Марке-лова. — Идеальный парень доставляет идеальные неприятности?

Что же они тут все такие проницательные? Я прислушалась к себе, к нарастающей тревоге. Будь моя воля, я бы заперла Лерку в этой комнате и никуда в ближайшую неделю не выпустила. Мысленно стала создавать вокруг нее аркан. В моем воображении передвигались стулья, сходил со своего места шкаф, сворачивался и вставал в угол половик, протягивалась тонкая красная линия силы, способная остановить зло.

Лерка нервно перебирала карты, разбрасывая их вокруг себя веером.

— А Дракон все не появляется. Как уехал, никаких известий. Наверное, нашел работу, и ему не до возвращений.

— Он не вернется, — произнесла я через силу.

— Знаю! — истерично-громко воскликнула Лерка. — Это ты у нас везунчик! Другим счастье не выдано!

Карты разлетелись по полу.

— Еще неизвестно, кому повезло больше, — пробормотала я.

Если бы Лерка знала все, она бы так не говорила. Но знать она не будет. Для всех мы останемся совершенной парой.

— Где же ты будешь искать своего Максика? — сменила слезы на ехидный тон Лерка. — Позовешь, и он явится? Или ты собираешься у меня ночевать?

Я хмыкнула. Боль из затылка ушла.

— Его звать не надо, — пожала я плечами. — Он сам приходит, когда необходим.

— Где же он? — Лерка театрально-преувеличенно огляделась. — Макс! Появись!

Штора шевельнулась, отъехала в сторону. С улицы ее придерживала бледная рука.

— Не помешал? — Макс улыбнулся самой галантной улыбкой на свете. — Не хотел прерывать ваш девичник.

Лерка глухо вскрикнула. Я удивленно приподнялась. Не ожидала от Макса таких акробатических этюдов. Кому еще придет в голову залезть на балкон третьего этажа?

— Как ты там оказался? — робко спросила Маркелова.

— Влюбленные иногда совершают чудеса. — Макс вытащил из-за спины огромный букет лилий. — Залез по водосточной трубе.

— Тебе двери мало? — Лерка не могла поверить в произошедшее.

— Вы говорили о парнях, а мне хотелось подслушать.

Спектакль «Расскажи мне сказку» начался. Я села удобней. Мое место, как всегда, в партере.

— Черт! Ты меня напугал, — Маркелова медленно поднялась. Лицо у нее сейчас было смешное. Все еще бледное от пережитого страха, но дрожащие губы уже растягиваются в улыбке.

— Впустите,? — Макс кивнул на закрытую балконную дверь.

Лерка отперла щеколду. Макс медленно прошел ко мне, протянул букет. Получилось невероятно красиво и романтично. Лилии — знак невинности и чистоты. Я тут же забыла все свои обиды. Кто еще был способен на такой фокус?

— Ты прелесть, — прошептала, целуя его в щеку. — Я по тебе соскучилась.

— А это очаровательной хозяйке, — Макс передал веточку с розовыми цветками Лерке.

— Ей больше, — проворчала Маркелова, беря лилию.

— Это несложно исправить, — приветливо посмотрел на нее Макс. — В следующий раз подарю тебе охапку цветов. Какие ты любишь?

— Розы, — не раздумывая, ответила Мар-келова.

Макс скривился. Я закусила губу, зная, что вампирам противопоказан этот цветок. Слишком сильный запах. На него у созданий ночи аллергия.

— Пошлое растение, — как ни в чем не бывало заговорил любимый. — Белый символизирует невинность, розовый — дружеское расположение, желтый знак измены, красный — страсти, черный — глубину чувств. Про розу все знают, и если я тебе ее подарю, ты тут же начнешь гадать — к чему. Лучше я принесу что-нибудь необычное.

Ага, незабудки в октябре. Или альпийские маки ранней весной. Удивлять, так удивлять.

Я с удовольствием посмотрела на любимого. Он успел переодеться. Брюки, ботинки, черная рубашка с еще не расправившимися складочками от упаковки. В воротнике торчит булавка — не заметил, когда распаковывал.

— Дорогая, нам пора уходить, — Макс галантно обнял меня за талию. — В следующий раз с меня букет, — напомнил, кивая Маркеловой.

Лерка обиженно поджала губы.

— Карты собери, — попросила я Лерку и, пока она наклонялась, воткнула булавку, вынутую из рубашки Макса, в верхний левый угол дверного косяка.

Черта на кухне, иголка в комнате. Небольшие неприятности тем, кто захочет навредить Лерке, гарантированы.

Мы вышли в коридор. У родителей было тихо. Сколько же сейчас времени?

— Пока! — послала я Маркеловой воздушный поцелуй, выходя за порог. Лерка в ответ поднесла к уху руку с оттопыренным мизинцем и большим пальцем. Просила позвонить. Я согласно закивала.

— Врать нехорошо. — Фраза была выговорена со знакомой интонацией. Сколько раз я ее уже произносила в адрес Макса. Пришло время этим словам вернуться, но уже в мой адрес.

— Дурные примеры заразительны, — ехидно ответила я.

— Машка! — окликнули меня, как только я шагнула из-под козырька подъезда. — Здесь нет водосточной трубы!

Я посмотрела на третий этаж, с балкона которого свешивалась жизнерадостная Мар-келова. Она старательно изгибалась, чтобы увидеть хоть что-то.

С трубой Макс оплошал. Да и балкончик у Лерки застеклен, так просто не залезешь.

— Я с крыши! — махнул ей в ответ Макс.

— А ты у меня акробат! — фыркнула я, прикидывая, как сама бы могла забраться на балкон. Выходило — никак. — Букет где прятал?

— В зубах держал, — ответил Макс, улыбаясь.

Я еще раз повернулась, чтобы помахать Лерке. Она все еще висела на балконе. Макс ее впечатлил, и, если Сергей вновь не постарается, этот визит моя подруга никогда не забудет.

— Что сказал Сергей?

— Просил передавать тебе привет.

Макс подхватил меня под руку. Он торопился. Я это видела. А вот мне надоел вечный бег. В спешке мы постоянно что-то не замечали.

— От кого бежим? — Я осторожно высвободилась из его рук. Он тоже остановился. Как робот. Стоял и смотрел перед собой.

На секунду во мне вспыхнуло давно забытое чувство. Оно огненным колесом прошло по моему сознанию, пришлось помотать головой, чтобы прогнать видение комнаты, метлы в руке, давящей на душу ненависти.

— Скажи, я когда-нибудь смогу жить так, как нравится мне?

— Это как?

— Чтобы не бежать. Чтобы утром не бояться выйти из дома. Чтобы не ожидать от каждого встречного подвоха.

— Ты можешь остаться.

— Не могу. Моя жизнь перестала быть обыкновенной. Школа, институт, друзья — все, что раньше было нормальным, не для меня.

Теперь Макс смотрел на звезды. Хочет, как Маленький Принц, раствориться в ночном небе? Неужели он думает, что я откажусь от него? Или настоящая любовь действительно допускает разлуку? Нет, нет, любовь — это свободный выбор, а не чье-то желание. Я сама выбираю именно этого вампира, столь отрешенно стоящего рядом. И это не жалость, не боязнь остаться одной, не попытка продемонстрировать кому-то, что у меня самый крутой парень на свете. Это и есть ЛЮБОВЬ. Вот почему Мельник ничего не смог со мной сделать — я выбрала Макса и жизнь с ним. Сама. Отказавшись от всего другого. И лишь судьба все еще подбрасывает мне дьявольские искушения. Выбрать еще раз. Выбрать по-другому. Но теперь я разгадала эту игру. Меня больше не обманешь.

Я глубоко вдохнула, оглядываясь. Странно, мой родной город стал чужим, незнакомым. Здесь даже пахнуть стало как-то по-другому. Горьковатый запах костра, словно дворники все разом договорились в эту ночь жечь прошлогодние листья. Дым стелился по земле, вяз в ногах, от этого небо, казалось, заволокло пеплом. После долгого дождя оно не спешило проясняться, звезды прятались. Город придавила пасмурная дымка. Деревья застыли, не желая рождать ветер, способный снять с города оцепенение. Они соглашались ждать, когда я вернусь. Вернусь другой.

От осознания того, что я здесь лишняя, что мой город, если и нуждается в защите от кого-то, так в первую очередь от меня, стало зябко. Я сложила руки на груди, пытаясь удержать то мимолетное тепло, что осталось.

— Тебе надо отдохнуть. — Макс возник передо мной, как призрак из тумана, провел рукой по волосам. Обнимать не стал. Мне и так было холодно. — Уже поздно.

— Час волка? — ухмыльнулась я, вспоминая давний разговор в забытой всеми богами избушке рыбака, которой теперь тоже нет, как

нет мельницы, нет того города, что я знала с детства.

— Час быка. Время рождения Земли,

— Я бы хотела уйти далеко-далеко, чтобы нас никто не нашел, — прошептала, закрывая глаза.

— Не в этой жизни. Не в этой… А пока что?

— Со мной трудно?

Макс отвел глаза. На мгновение мне стало страшно.

— Скорее тебе трудно со мной. — Любимый притянул меня к себе. — Вампир — это колоссальная зависимость. Лишь ты одна среди нас обладаешь полной свободой. Я сохраню ее для тебя.

Макс осторожно коснулся губами моего лба. Отстранился, словно проверял реакцию на свой жест. Нормальная у меня была реакция. Я его тоже очень любила. И, конечно же, вдвоем мы преодолеем все.

Дата добавления: 2015-07-19