Обмани, обведи, глаза закрой

Я еще не успела проснуться, а уже улыбнулась, потому что рядом со мной был знакомый холод. А значит, мы все еще в Медлинге, в нашем большом бестолковом номере, где есть два огромных предмета — кровать и шкаф, остальное кажется лишним. За окном шуршит листьями парк. Так хорошо, так правильно. Наверное, сегодня поедем домой. Я только не могла вспомнить, с кем. В памяти вставал образ — высокий, красивый, но лицо… Лица не было. Только горящие ненавистью черные глаза. Но это было не то.

Шевельнулась. Щеку окарябало что-то. Слишком жесткое для подушки. Холод обхватил тело, словно я лежала в холодильнике. Я уснула, устроившись на Максе? Но почему он тогда такой ровный? И почему под пальцами вместо его гладкой шелковой кожи хрусткий наждак?

Макс! Имя всплыло в памяти и ушло. Сейчас я даже не могла бы сказать, кто это. Файл с таким названием был чист.

Сознание еще цеплялось за образ номера в Медлинге, хотя я уже вспомнила дорогу от аэропорта домой. Вспомнила Олега и насупленного Пашку с саблей в рюкзаке.

Я распахнула глаза, убирая из своего воображения кровать, светлую комнату, вид на парк. Передо мной был земляной пол с втоптанными частичками песка. Левая рука затекла, неудобно подмявшись под бок. Правую я не чувствовала.

В попытке приподняться меня повело в сторону. Это было странное, неостановимое движение. Меня качало, я чувствовала это, но прервать его не могла. Левую руку жгло иголочками онемения. Я все пробовала сесть, но локоть подламывался, и я раз за разом валилась на пол, не чувствуя боли. Тело сковал лед. Он покрыл меня тонким слоем, заморозил мышцы.

Глаза щипало, словно в них насыпали песка. Холодом тянуло из разбитого окна. За ним шуршал дождь. Знакомый родной дождь. Он обволакивал деревья, траву, покрывал изморосью окна, превращал дома в облезлых монстров.

Захотелось протереть глаза. Что-то мешало мне смотреть, от этого приходилось часто моргать. Правая рука не поднялась. В памяти тут же всплыло — безымянный палец болел, в мышцах рождался адский огонь, и мне хотелось избавиться от него, отрезать от себя.

Осмотрелась вокруг. Нож был воткнут в пол. А рука с кольцом… Рука была. Она безвольно лежала вдоль тела, заломив кисть, упиралась в землю. Запястье заметно похудело, обозначив сустав, кожа впилась в кости. Пальцы превратились в узловатые сучки. Я подтянула к себе правую руку, положила на колено. Она высохла. За несколько часов. И только кольцо продолжало держаться, застряв между основанием пальца и суставом.

Хорошее колечко. Надежное. Что-то оно мне напоминало, только я не могла вспомнить, что.

Я потрогала холодный серебряный металл. И чем больше я его касалась, тем явственней проступала горячая боль. Потянула кольцо с пальца. Не поддается. Вроде бы худой палец легко мог отпустить его. Но колечко что-то держало. Пустота вокруг сустава набухала, не давая соскользнуть.

Ладно, с этим разберемся позже. С трудом поднялась, перевалилась на лавку, осмотрелась. Джинсы мокрые и грязные, куртка порвана, в волосах песок. Что с лицом… Хотелось если не увидеть себя, то хотя бы ощупать, но я сразу отказалась от этой затеи. Чувствительность к правой руке не возвращалась. Это было плохо. А левая была грязна, черные ободки под ногтями, в морщинки ладони забилась земля.

Где бы вымыть? Но вместо того, чтобы искать воду, я неожиданно для себя просто вытерла ладонь о джинсы. Движение показалось знакомым, но не моим. Кто-то другой часто делал так. Чтобы успокоить разбушевавшееся сердце, взобралась на лавку, легла согнутым локтем на стол, опустила лицо.

Дождь припустил с новой силой, и я какое-то время сидела, наслаждаясь его шуршанием, растворяясь в потоках воды. Представила: холодные капли гладят поверхность листьев, обнимают стволы деревьев, ласкают траву. И это правильно.

Видимо, я задремала. Вздрогнула, почувствовав, что сильно клонюсь вбок, встряхнулась, прогоняя видение.

Дождь пошел не просто так. Он будет идти все время, пока в городе есть чужие. Сами они не уйдут, их надо прогнать. Одна не справлюсь. Что-то или кто-то помешает, стоит мне шагнуть за порог. А потому мне нужна помощь.

Где-то далеко скрипнула, открываясь, дверь. Я потянулась рукой к связке чистотела, висевшего на веревке над головой, дернула веточку, размяла в пальцах, бросила на воздух, забормотала первое, пришедшее в голову:

Лебедь Белая летала по селам и приселкам,

По городам и пригородам,

По деревням и придеревням..1

Дверь распахнулась, впуская высокую худую фигуру. Мельник… — Успокойся. Свои.

Вошедший нервно усмехнулся, дернув ртом, и часто замигал. Я заморгала в ответ. В глазах засел песок. Потерла левой рукой, стало еще хуже. Умыться бы…

— Приехала, значит? Вот и славно. А я ждал, все ждал, значит.

— Ты же умер, — произнесла я спокойным ровным голосом. Мне следовало удивиться, но удивления не было. Передо мной стоял человек, смотрел мне за плечо.

— Умру, куда ж от этого денешься, значит, — говорил он, словно сам с собой рассуждал. — Вот только уму-разуму тебя сначала научу.

Он подошел вплотную, коснулся моего правого плеча, стал медленно гладить, водя рукой вверх-вниз. Делал он это механически, но что-то было в этом жесте неприятное, захотелось отодвинуться.

— А кольцо сними, не нужно оно тебе, значит.

Мельник потянул меня за локоть вверх, заставляя встать. Перед собой я увидела водянистые глаза, смотревшие на меня в упор. Правой рукой он обхватил меня за талию, прижимая к себе.

В каждом его жесте, в каждом движении была какая-то неправильность. Я лишь никак не могла уловить, что мне так не нравится. Мысли слабым эхом носились в голове: «Нельзя ему позволять стоять так близко, троить меня».

Думала, но почему-то не шевелилась.

— Ты все делаешь правильно, — зашептал он, склоняясь к моему лицу. — Колечко только сними.

Сильной рукой он мял мои ребра, ощупывал бедро, жадно забирался под футболку.

— Вместе все сделаем, помощников позовем.

Его сухие тонкие губы почти касались моей щеки, горячее дыхание обдавало кожу неприятным ознобом.

— Слетай, осмотрись, избавься от колечка и возвращайся. Пир устроим. Гостей позовем. Здесь потом останешься, за меня. А я умру. Скоро уже.

Мне показалось, что дыхание у него стало холодным, руки неприятно шершавили кожу. Он уже двумя ладонями сжимал мое лицо, заставляя смотреть прямо ему в глаза. Хотелось оттолкнуться от этой неприятной ласки, но мои руки словно парализовало. Я чувствовала, как безвольно поддаюсь его воле, начиная подчиняться его силе. И вот мы уже покачивались в один такт, словно в бесовском плясе.

— Моей будешь. По дедовским следам пойдешь!

Это было последнее, что я услышала. Он сильно толкнул меня назад. Я изогнулась, увидела, что падаю прямо на воткнутый в землю нож. В последнюю секунду чуть повернулась, чтобы принять удар боком.

«Сейчас будет больно!» — предощущением взорвалось в голове. Но я ничего не почувствовала. Боль расплескалась вокруг, не задев меня. Вздрогнула, привычно встраиваясь в птичье тело, потянула правое крыло.

С земли прыгнула на лавку, оттуда на стол, бочком подошла к разбитому окну. Была бы человеком, усмехнулась бы. Как давно это было… Сто лет уже не обращалась в ворону. Последний раз это происходило зимой, в домике рыбака. А говорят, учиться надо… Чему тут учиться? И так все получается.

Посреди комнаты стоял старик с непокрытой лохматой головой, смотрел себе под ноги, прятал губы в клочковатую бороду, постукивал по грязному подолу тулупа плеткой. Истинное лицо Мельника. Что ж он не помрет-то никак? — Дружков приведи, — заговорил он. — Ходили они тут кругами, да все дела для них не было. Теперь в самый раз.

«Да пошел ты!» — крикнула я старику. Из горла вырвалось хриплое «карр!», и я нырнула в водяное месиво. Воздух вокруг меня загудел и заухал. Я расправила хвост, ловя нужные потоки воздуха, поджмурила глаза.

От быстро уходящей вниз и назад мельницы отделилась тень и понеслась за мной, словно пыталась догнать. Лапки сильнее утонули в мягких перьях брюшка, крылья заработали уверенней. Я выпала из воздушного потока, пикируя вниз. Тень стала приближаться ко мне, поднявшись на крыши домов.

Охота началась. Хвост дернулся, заставляя тело резко повернуться, завалившись на кры ло. Левое. С правым была какая-то странность, как будто оно перестало быть таким же надежным, как его зеркальная пара.

Зелень на деревьях еще набирала силу. Клейкие листья резко пахли. Кора под лапой шелушилась. Я удобней устроилась на ветке.

Тень стояла внизу.

Какие нынче настырные преследователи пошли!

Сбивая крылом чешуйки почек, я спрыгнула вниз. Немного не долетела до земли, намеренно держась ближе к стволу, и когда тень четко проявилась передо мной, выставила лапу, норовя попасть когтями в лицо. И снова правое крыло подвело. В самый важный момент оно подломилось, так что белая рука чуть не схватила меня. Но эффект неожиданного нападения был достигнут. Тень замерла, а я устремилась вперед и вверх, туда, где тускнел под вялым дождем крест церкви. За ней темнело кладбище.

Кладбищенская ограда была слишком часта. Между перекладинами я не поместилась. Попыталась усесться на острие, которым | заканчивался каждый прут, но лапы соскальзывали по набухающей влаге. Приходилось постоянно распахивать крылья, балансируя. Правое быстро устало и начало непроизвольно складываться.

— Ты гляди, зависла!

В мою сторону полетел камень. Я спрыгнула с удобного наблюдательного пункта, пе ребралась на ближайшее надгробие. Далеко зато.

Молчаливая компания сидела на детской площадке, примыкающей к ограде, за ней темнел намокший девятиэтажный дом. Темные капюшоны курток лоснились от дождя. Смеркалось, и по мне так они все были похожи друг на друга. Не хватало света, чтобы их различить. Черные длинные волосы, черная одежда. Один сидит на качелях. Двое устроились на бортике песочницы, курят. Еще двое на лавочке. Один на крутящейся карусели, не спеша разгоняет уставшую конструкцию. Неприятно скрипят засорившиеся подшипники. — К мертвякам пошла. — Сидящий на качелях плюнул в сторону кладбища. — Чего за погода? Как будто не весна!

Он встряхнулся, уронил несколько капель с козырька капюшона.

По земле я подобралась поближе к ограде. Своей целью я выбрала замершего на качелях. Остальные будут статистами.

Я запрыгала на мокрой листве, задела крыльями низкий кустик, зашуршала ветками. — Черт, как будто следит кто! — отозвался на мое шебуршание сидящий на бортике песочницы.

Все повернулись в сторону кладбища. Я еще пошумела, создавая нужный фон. Теперь самое время поговорить о тех, кого с нами нет.

— Про Дракона слышно что-нибудь, нет? — Мой избранник оказался разговорчивым. Это хорошо. Мне нужно как раз его умение говорить.

— Уехал, как пропал, — подала голос одна из сидящих на лавке. Она была без куртки, мокрые волосы облепили голову и лицо.

— Город… Все исчезают… Подруги-то твоей нет? Сумасшедшей… — Парень на качелях пытался подобрать подходящее слово. — Она еще приходила к нам.

Отвечавшая ему перед этим девушка воткнула наушники в уши и демонстративно сложила руки. Это было неправильно. Мне нужно было, чтобы разговор продолжался.

Заволновавшись, я перебралась с одной могилы на другую, задела тяжелые намокшие лапы ели, все это безобразно зашуршало, заставляя отпрянуть.

— Что там? — снова заактивничал сидящий на качелях.

— Черти, — устало отозвался карусельщик. Он все раскручивал и раскручивал скрипящий агрегат. От неприятного звука дыбились перья на затылке.

— Блин! Был город как город, а стал… Один дождь!

— Что ты ноешь? — не выдержала девушка, сидящая на лавочке. Другая. Первая слушала музыку, чуть раскачивалась, погрузившись в песенный ритм.

— Блин! — не услышал ее парень. — При Драконе все по-другому было. Долго он будет в своей психушке сидеть? Подумаешь, человек сорвался! Полгода уже прошло.

— Он не в психушке!

Девушка с наушниками встала, резко выставила вперед руку, останавливая карусель. Железный поручень с размаху врезал ей по кисти, хрустнули от удара кости. На оголенном запястье виднелся розовый шрам. Свежий.

Парень на карусели по инерции перегнулся вперед, чертыхнулся, восстанавливая равновесие.

— Совсем с башкой не дружишь? — рявкнул он.

— А ты пасть закрой и не трепи, чего не знаешь.

— Ты знаешь? Парень перепрыгнул низкий поручень, вплотную вставая к девушке. Она задержала на нем взгляд, поправила выбившийся наушник. — Болтать только и можешь. Как твой дружок Дракон!

Девушка постояла, чуть покачиваясь, принимая неприятные слова себе на плечи.

Мне только драки не хватает!

— Тише, тише, тише! — сорвался с качелей мой клиент. — Петюня, ты чего-то храбрым стал, как Сторожев пропал. А до этого все ему в рот заглядывал. Чего он тебе наболтал-то? Чего не так? Колдун на мельнице был. Странная компания в двенадцатиэтажке тоже. Митяй вернется, веселее станет.

— Ага! Обхохочешься! — фыркнул карусельщик. — Митяй твой все орал, что колдуна нашли! А какой это колдун? Мужик сумасшедший с травами. Нес пургу про защиту земли русской. Тоже мне былинный богатырь.

— Слышь, ты, утомил! — крикнули от песочницы.

Карусельщик повернулся в сторону говорящего, но ответить не успел. Глухо заговорила девушка с плеером:

— Никто не врет. Сами видели вампира. Видели, как он легко нас водил по улице. Маринка исчезла. Гурьевой нет. А вы тут сидите и ноете, как бабы. Дракон уехал. Я думаю, он их нашел.

— Мож, к колдуну? — подал разумную мысль парень на качелях.

Да, вам надо идти на мельницу. Вам стоит вдохнуть одуряющий запах чабреца, колдовской валерианы. А потом пойти и избавить город от теней, сделать его чистым, свободным. Эх, жаль, я сама не могу. Тень не пустит. Но время придет. Я с ней еще разберусь.

— Чего мы там не видели? — засомневался карусельщик. — Музей обыкновенный, средней гадостности.

Он снова устроился на железном сиденье, но раскручиваться не стал. Хозяйка плеера все еще стояла рядом, правая рука у нее была приподнята. Она была готова его остановить. Неприятная девушка… Готова возражать не только парню, но и мне.

— Вампиры в городе были. Их все видели, но почему-то никто об этом не хочет говорить.

— А чего обсуждать одно и то же? — крикнули от песочницы. — Здесь каждый второй такой. В графе национальность написано «вампир». Даже из тени выходить не надо.

— Лерка, оставь их, — позвала вторая с лавки. — Ну хочешь, я с тобой схожу к Мельнику?

Пусть погадает. Может, что про Димку скажет? Аи, молодец! Надо, чтобы вся эта компания добралась до мельницы, а там я смогу их настроить против появившихся в городе вампиров.

— Про Димку никто ничего не скажет! Его нет! — вдруг вскрикнула та, которую назвали Леркой, и быстро пошла обратно к лавке. От ее неприятного голоса в груди родился холод, и невольное хриплое карканье вырвалось из горла.

На площадке замолчали.

— Скоро будет наше время, — философски изрек карусельщик. — На Вальпургиеву ночь надо будет съездить на могильники.

— Мельник, говорят, помер, что ли? — не в тему поинтересовался парень на качелях.

«Вот сходите и проверьте! — так и хотелось каркнуть мне. — Сколько можно на пятачке топтаться?»

— Чего у тебя все помирают? — после затяжки хрипло отозвалась песочница. — Жив. Вчера мельница крутилась. Ветрило-то какой был. Вот и дождь от него.

Ветер дует, потому что деревья качаются. И если ветер делают деревья, то и мельница способна создать ураган, принесший с собой тучи. Пускай скрипит, родимая, дождь — это хорошо.

— Да ну! — встрепенулся сидящий на качелях. — Я неделю назад ходил на холм. Заколочено все.

— Неделю назад, может, и было заколочено, а вчера все работало, — не сдавалась песочница.

— Вы туда все по одному, что ли, бегаете? — подпрыгнул на своем месте карусельщик.

— Нет, а ты предлагаешь толпой ходить? — фыркнула вторая с лавки.

Толпой, а как же! Мне нужна была толпа. Один человек с вампиром не справится.

— Хорошо, пойдем! — звонко воскликнула Лерка. — Мне кажется, он знает, что с Драконом.

— Если здесь кто-то что-то и знает, так это Колосов. — В голосе парня на качелях было сомнение. Сейчас мы это подправим. — Он дольше всех твердил про вампиров. А потом куда-то смотался.

Сколько у них, однако, тем для обсуждения — Дракон, Колосов… Имена все какие-то странные…

— Говорят, в Москву, — показала свою осведомленность песочница.

— Да кто его в Москве ждет? — Карусельщику хотелось спорить. — Тоже мне — путешественник! Обладательница плеера замотала головой, замычала, пальцы утонули в мокрых черных волосах.

— Лерка, ты чего? — отшатнулась от нее соседка.

Ярость вырвалась из меня глухим карканьем. Из темноты выступила белая фигура. Моя тень. Она смотрела черными бесовскими глазами на Лерку, отчего девчонка только громче начинала выть.

— Я так только предложил, — тут же пошел на попятную парень с качелей. — Если никто не хочет…

Заломило правое плечо. В самом крыле болеть было нечему. Но что-то как будто бы в другом месте, далеко-далеко отсюда, родило боль, которая передалась мне. От невозможности терпеть я клюнула жесткие перья, провела клювом по самому длинному, боль не улеглась. Пришлось несколько раз подпрыгнуть, заставляя себя почувствовать реальность. Но она упрямо выталкивала меня. Словно я была не одна, словно нас было двое. Я — сильная и здоровая птица, и кто-то другой, издерганный, измученный, с больной рукой, которую жгло нестерпимым огнем.

В прыжке я выскочила за кладбищенскую ограду. Я уже не чувствовала людей, только видела, что белый бес готов вот-вот меня схватить. Подпрыгнула, расправляя крылья. И боль тут же прошла. Чем выше я была над деревьями, тем свободней себя чувствовала. Лишь где-то там, за хвостом осталась досада. Мне нужно было настроить эту компанию на приход к Мельнику. И они бы пришли, если бы не тень. Ну что же, значит, сначала разберемся с нею. Ночь убивает тени, пока не зажгутся фонари. А они сегодня в этом городе гореть не будут.

Я добралась до холма, облетела вокруг мельницы. Она лениво скрипела, разгоняя застывший кисель воздуха. Окно в пристройке было застеклено. Как оперативно, однако, здесь стали работать. Моя неутомимая тень стояла около ближайших кустов, следила, куда я подамся. Отремонтированную раму она тоже видела.

Выхода другого не было. Я пару раз пролетела над крышей, примеряясь, как удобней подобраться к трубе.

Для птицы трюк смертельный. Но мне надо было попасть в дом. Тень уже стучала в дверь. Надеется, что я попробую проскочить мимо нее, и тут-то она меня и поймает.

Не дождешься!

Угадав мой замысел, тень забралась на козырек. Через секунду она будет на крыше!

Я сложила крылья, падая в черное жерло трубы. Слабый свет тут же перекрыла склонившаяся над моим лазом фигура. Дальше она не пошла. Над трубой висело бережное заклятие. Сделай шаг, и это последнее, что ты успеешь сотворить в этой жизни. Упадешь замертво. Тепло дома встретило меня знакомыми запахами. В спине что-то неприятно саднит. Наверное, все-таки ударилась о рукоятку ножа. Я перекатилась на бок, с трудом приподнимаясь на локте.

Обратное превращение уже было знакомо, но чего-то мне рядом не хватало. Обычно кто-то принимал меня в свои объятия, что-то давал, чтобы вернулись потраченные силы.

Я села, тяжело привалившись к лавке, почувствовала, как сухие губы растягиваются в улыбке. Все готы, конечно, не придут. Но кое-кто придет непременно. И с ней я с удовольствием поговорю.

Перегнулась, выдергивая из земли нож. Работала только левая рука, правая была все такая же мертвенно-сухая. Странно было видеть, как на безымянном пальце болтается так и не свалившееся серебристое колечко. Я не стала его трогать. Что-то подсказывало мне, что оно было на своем месте. Что мне его дали и оно должно быть именно здесь.

Остальное время прошло в забытьи. Я все так же сидела на полу, чувствуя холод земли. В какой-то момент попыталась перебраться на лавку. Встала, ноги понесли меня дальше, к печке, где была лежанка. Я посмотрела на старое сбитое одеяло, на гнилую солому вместо мартаса, понимая, что не хочу туда ложиться. Чужое место, не мое. Свое я еще найду. Покружилась, потопталась на узком пятачке свободного пола и снова села около стола. Сил не было. Я вспомнила нечто шуршащее, что можно было развернуть, чтобы достать предмет, дающий силы. У него было слово, но сейчас оно куда-то ушло от меня.

Проснулась я так же внезапно, как и уснула. Просто открыла глаза.

Ко мне шли. Не на экскурсию, чтобы мельницу посмотреть, не случайно забредший турист. Шли именно ко мне. Я схватилась здоровой рукой за стоящую рядом со мной метлу, поднялась.

Ее звали Валерия. Ей было восемнадцать лет, она заканчивала школу. Училась неплохо, но сейчас мысли ее были заняты другим, поэтому контрольные и лабораторные временно забыты. Судьба ее сложится удачно, если в девятнадцать она сможет пережить разрыв с молодым человеком. Да и сейчас ей понадобится мужество, чтобы нормально воспринять то, что я ей скажу. Идет она спросить о парне по имени Дмитрий. При воспоминании об этом человеке в моем сознании на мгновение наступила тьма, и мне пришлось тряхнуть головой, чтобы прогнать наваждение. Человека не было, и нечего его пытаться раз за разом найти.

Валерия меня хорошо знала. Я не могла вспомнить, откуда. Наверное, встречались. Мало ли людей пересекались со мной по жизни. Но сегодня она не угадает, кто перед ней стоит. Потому что я так хочу.

Я склонилась над кадушкой с водой. Волосы надо бы причесать. Провела руками по бокам. В кармане что-то дрожало. Телефон. Экран медленно гас. Тридцать второй пропущенный звонок. Дошла до печки, приоткрыла дверцу. Будут топить, он и сгорит. Пока не сядет аккумулятор, неотвеченых звонков прибавится. И пускай это число дойдет до шестидесяти.

Телефон полетел в черную пропасть, а в ладонях словно поселилось сожаление. Прерывалась связь с чем-то, но мне, наверное, было все равно. Лишь пальцы помнили чье-то рукопожатие, холод гладкой кожи. Нет, не со мной это все было.

Приближающиеся шаги отдавались вибрацией по полу, колыхался воздух. Села, обхватив здоровой рукой метлу. Закончу здесь дела, надо будет побродить по окрестностям, проверить хозяйство. Я теперь здесь надолго. Еды надо запасти. Если не кормить тело, оно начнет подводить.

Пока Валерия неуверенно стучала в дверь, пока соображала, может ли она войти без разрешения, пока оглядывалась в гулко-скрипучей мельнице, я удобней перехватила метлу, опустила ее в кадушку. Вода радостно забурлила, просачиваясь сквозь частые прутья.

— Можно?

Низкая дверь в каморку приоткрылась. В нее заглянуло узкое лицо с густо подведенными глазами. Волосы собраны в хвост, выбившиеся пряди облепили лоб, струйка воды проложила дорожку по скуле.

Я молча встала, втащила гостью в комнату, провела метлой между ней и порогом, сметая следы.

— Зачем это? — Валерия испуганно поджала ногу — мокрые прутья мазнули ей по кроссовке.

— Чтобы никто по следу не проскочил, за тобой прийти сюда не смог. Садись.

Я показала на лавку и вновь почувствовала: тень рядом. Широкими шагами пересекла каморку, шарахнула по кадушке, опрокидывая ее. Вода заставила Валерию вскочить с лавки. Но за дверь не выбежала. Осталась стоять у края стола, вцепившись пальцами в деревянный угол.

— Смотри! — я ткнула метлой в образовавшуюся лужу. — Внимательней смотри! — тыкала я, взметая песок.

— Дмитрия Юрьевича можно? — пролепетала Валерия.

— Там увидишь то, за чем пришла!

Я потянулась к висевшему около печки пересохшему горицвету, размяла серый бессильный цветок, бросила в лужу перемолотую труху.

— Ничего нет. — Голос Валерии стал упрямым.

— Внимательней смотри! — Горицвет разлетелся по луже, частички поплыли, прибиваясь к берегам.

— Там одна грязь! — Валерия выпрямилась, уставившись на меня.

— Грязь мешает тебе все разглядеть.

Я снова подняла метлу. Валерия отступила.

— Мне нужен Мельник! — звонко воскликнула она. — Я хотела спросить у него про одного моего знакомого!

— Твой ответ там! — повела я черенком метлы в сторону лужи.

— Какой там ответ? — Валерия стала говорить уверенней.

— Не можешь увидеть? Убери грязь на вашем пути.

Я резко провела метлой по луже, разбрызгивая ее. Валерия не шелохнулась, хотя капли попали и на нее. Молчала, буравя меня взглядом. И я вспомнила этот взгляд. Внимательный, недоверчивый. Она уже как-то смотрела на меня так, что-то хотела спросить. По дернувшимся глазам я поняла, что Валерия тоже начала что-то припоминать.

— Чтобы узнать о твоем знакомом, надо очистить воздух вокруг тебя и его. Тени. Они загораживают вас друг от друга. Они вас разлучили.

— Тени? Валерия впервые усмехнулась. — Он уехал искать вампиров.

Это слово родило в моей груди странное жжение, правая рука дрогнула, кольцо болезненно подпрыгнуло на суставе. Я сильнее вцепилась в метлу, вгоняя черенок в пол. Валерия не заметила моего напряжения, заговорила громче, шагнула вперед.

— Его звали Макс. Он появился здесь полгода назад. Дима хотел…

— Знаю! — прервала я поток ее слов. Отвернулась, прошла по комнате, села на

край лавки. Странное ощущение. Мне все время кажется, что я в длинной юбке, но глядя на себя, каждый раз вижу грязные джинсы. Кроссовки промокли. Неважно…

— Макс вернулся в город. — Я смотрела себе под ноги. — Заставь его уйти. И я скажу, где Дмитрий.

— Но он вампир! — воскликнула Валерия. Из моей груди вырвался стон с шипением,

я выставила руку навстречу этому неприятному слову.

— Остановись! Ты знаешь их слабые места, ты их давно изучаешь. Они здесь. Возьмите огонь, выпустите заговоры из этого места. И все, кто неугоден природе, уйдут. Они несут смерть. Нельзя обольщаться на их человеческий облик.

Валерия хмуро смотрела на меня, словно что-то припоминала.

За ее спиной хлопнула дверь на мельницу. Я тут же отвернулась, обняла себя за безвольную правую руку. Почувствовала пустоту во рту. Так бывает, когда долго молчишь. Выходит, сейчас говорила не я?

Мельник застыл на пороге.

Кольцо на безымянном пальце запульсировало огневыми точками.

— Он умер! Ты его больше не найдешь! — закричала я, пытаясь из-за плеча вставшего между нами Мельника увидеть свою школьную подругу Лерку Маркелову. — Не ходи сюда больше! Они используют тебя. Не слушай никого!

— Маша?

Лерка! Дверь захлопнулась, отрезая от меня подругу.

Замах я пропустила. Мельник коротко повел рукой, ударил, сбивая с ног.

— Так, значит, да? — склонился он надо мной, часто заморгал. — Не для того я тебя выбрал, чтобы ты природе своей перечила!

— Иди ты к черту! — прошептала я в водянистые глаза.

Взгляд злой, а губы улыбаются. Что он задумал? Страшная догадка полоснула по сознанию, перехватило дыхание. Я отшатнулась, но прятаться было поздно. Когда человек не подчиняется, его можно заставить. Насильно. А что может сильнее привязать, чем физическая связь?

Мельник шел ко мне. Теперь он хотел заполучить меня целиком, силой сделать своей. — Погоди, не торопись, — шептал, протягивая руки. Они у него дрожали. — Ну куда ты? Мы же теперь повязаны.

Мельник навалился, заставив зажмуриться.

Как же противно!

Я стала отталкивать его руки. Что-то жесткое и неприятное ткнулось в щеку, вызывая в памяти лицо единственного человека, который мог меня касаться. Глаза голубые, как небо. Руки сильные.

— Убирайся! — крикнула и вдруг засмеялась.

Мой смех заставил старика отскочить. Он крутанулся, отбегая к порогу. Заморгал, сложил губы в недовольную гримасу. И вышел, хлопнув дверью. Споткнулся на пороге. Неудача ждет того, кто пересечет его. Об э/гом уж я позаботилась.

Я сползла на пол, уронила голову на колени. А мой смех еще долго гулял внутри притихшей мельницы.

Дата добавления: 2015-07-19