Последнее воспоминание

Поставить перед собой задачу, как всегда, оказалось намного проще, чем выполнить ее. Два дня Мила все свое свободное время провела у стеллажей с книгами в читальном зале Львиного зева – безрезультатно. В течение недели каждый день во время обеда поднималась в библиотеку Думгрота, где перевернула едва ли не всю картотеку – тщетно. Наконец, во время одной из тренировок с Яшкой ее осенило попросить помощи у него – Берман углубленно изучал историю магии, а одним из его хобби были легенды Таврики. Яшка с энтузиазмом согласился помочь, однако через две недели с неподдельным огорчением сообщил ей, что нигде не обнаружил никаких упоминаний о замке в скале.

В отчаянии Мила снова возвращалась к дневнику Тераса, надеясь, что найдет там хоть какую‑то зацепку – что‑то такое, чего не замечала раньше. Но толку от этого никакого не было. Более того, она все больше приходила к выводу, что Терас ничего не знал о замке в скале и даже не видел Меморию в портрете Арнальдо де Вилановы. На последних страницах дневника не было ничего, что можно было бы назвать в той или иной степени важным. Кроме, разве что…

«Лукой выжил. Все считают его погибшим, но они ошибаются. Кому‑то удалось сбежать из подвалов Гильдии. Они не понимают, что человеком, способным на подобное, может быть только Лукой. Только ему одному под силу невозможное. Теперь я это знаю. Он выжил. И он ищет меня. Я чувствую это – слишком много знаков. Он ищет меня, чтобы убить. Мне не спастись… Свое последнее воспоминание я завещаю своему сыну…»

Запись, которой заканчивался дневник Тераса, – Мила часто возвращалась к ней в мыслях, но размышления над ней заводили ее в тупик. В конце концов, Мила сдалась – в один из первых дней марта она обнаружила, что стоит у конторы «Титул и Нобиль». Похоже, одной ей было никак не справиться.

«Не бойся просить о помощи, – вспомнила она однажды сказанные ей слова Вирта. – Самостоятельность – хорошее качество, но иногда, если есть на кого рассчитывать, этим стоит воспользоваться. На меня ты можешь рассчитывать».

Поднявшись по лестнице, она постучала и, не дожидаясь ответа, открыла дверь в кабинет Вирта.

– Привет, – поздоровалась она с порога, увидев его за столом, и, оглядевшись, спросила: – А где Ромка? Он разве не к тебе пошел?

Весь последний месяц Лапшин после уроков ходил в контору Вирта. Мила имела некоторое представление, чем должен заниматься помощник Защитника – год назад, во время ее судебного процесса, у нее была возможность наблюдать, какие поручения Вирт давал Платине. Однако Ромка, в отличие от Платины, еще даже не закончил Думгрот и вряд ли был достаточно сведущ в законах Триумвирата и судебных делах, чтобы по‑настоящему быть полезным Вирту. Поэтому Мила плохо представляла себе, чем он занимался в конторе «Титул и Нобиль» изо дня в день.

– Отправил его в Менгир, – с улыбкой ответил Вирт. – Я наконец получил для него постоянный пропуск в судебные архивы. Теперь мне не придется тратить время на поиски старых дел, этим будет заниматься господин умник.

Оценив довольное лицо Вирта, Мила заметила:

– Со стороны это выглядит так, будто ты используешь его как мальчика на побегушках.

Вирт лишь пожал плечами:

– Во‑первых, за свой труд господин умник получает жалованье. А во‑вторых… Как ты думаешь, чем я занимался, когда мой отец взял меня в контору, после того как я окончил Думгрот?

Мила задумалась.

– Часами копался в судебных архивах? – предположила она.

Вирт улыбнулся, вложив в улыбку максимум своего обаяния.

– Именно.

Почти тотчас же его улыбка исчезла, а глаза чуть округлились.

– У тебя все в порядке? – озадаченно спросил Вирт, и только тогда Мила заметила, что до сих пор стоит на пороге и придерживает раскрытую дверь рукой. – Может, зайдешь, сядешь?

– Угу.

Опомнившись, Мила закрыла дверь и присела в одно из кресел.

– Говори уже, – вкрадчивым голосом протянул Вирт; угольки его глаз смотрели на Милу с необычайной проницательностью.

С полминуты она нерешительно молчала, потом, сдавшись, выдохнула.

– У меня ничего не получается. – Мила понурила плечи и, водрузив локоть на подлокотник кресла, уронила голову в подставленную ладонь. – Я целый месяц пытаюсь найти хотя бы что‑то о замке в скале. Даже своего однокурсника подключила. В итоге он только зря потратил на это уйму своего времени и все равно ничего не нашел. Я не могу даже понять, как это – оставить кому‑то свое последнее воспоминание. Это еще одна загадка?..

– Стоп‑стоп‑стоп! – остановил ее Вирт.

Мила замолчала и удивленно уставилась на него.

– Ты сейчас сказала что‑то насчет последнего воспоминания, – напомнил он. – Откуда это?

– Этой строчкой заканчивается дневник Тераса, – пояснила Мила. – Он пишет: «Свое последнее воспоминание я завещаю своему сыну». Я не могу понять, как такое вообще возможно. Последнее воспоминание – это то, которое предшествует смерти. Но чтобы извлечь из человека воспоминание, он должен быть живым. Разве можно извлечь воспоминание из того, кто умер?

Вирт заинтересованно хмыкнул.

– Ты права, это невозможно – у мертвых уже нет никаких воспоминаний.

Мила шумно выдохнула:

– Тогда… о чем пишет Терас?

– Финита Меморис, – откинувшись на спинку стула, произнес Вирт.

Мила застыла в кресле, жадно вперившись в него взглядом.

– Финита Меморис? – переспросила она. – Что это?

Вирт задумчиво постучал кончиками пальцев по столешнице – Мила давно заметила за ним такую привычку.

– Так называется простой обряд, с помощью которого можно сохранить свое последнее воспоминание, – ответил он. – Если заклинание «Финита Меморис» написать собственной кровью на каком‑то предмете, то в момент смерти человека предмет станет Меморией и сохранит последнее, что видел этот человек перед смертью.

Мила какое‑то время ошеломленно смотрела на Вирта.

– Значит… выходит, что Терас…

Она опустила взгляд в пол, настойчиво копаясь на антресолях своей памяти.

– Вскоре после того, как маги покончили с Гильдией, – задумчиво произнесла она, – Терас был убит. Получается…

Мила резко вскинула глаза на Вирта.

– Получается, где‑то существует Мемория, которая хранит память о том, как это произошло.

Вирт согласно качнул головой.

– Выходит, что так.

Мила сделала глубокий вздох, чтобы успокоить зачастивший пульс.

– Я… хочу увидеть это воспоминание, – сказала она, глядя прямо перед собой, но на самом деле словно пытаясь заглянуть в прошлое, которое смутным миражом сейчас маячило у нее перед глазами.

– В таком случае тебе нужно обратиться к сыну Тераса Квита, – сказал Вирт. – Если последнее воспоминание Тераса действительно существует, то оно должно быть…

– У Бледо, – вместо него закончила Мила. – Оно должно быть у Бледо.

Какое‑то время она молчала – ей нужно было пару минут, чтобы обдумать все, что сейчас выяснилось. Мила уже давно намеревалась обратиться за помощью к Бледо. Но последняя запись Тераса, как ей казалось, была лишена смысла. Она боялась, что лишь зря побеспокоит Бледо, совершенно очевидно предпочитавшего не иметь ничего общего с дневником своего отца. Но теперь Мила уж не сомневалась – ей непременно нужно поговорить с Бледо, и она не станет откладывать это ни на один день. С глубоким вдохом, словно подытоживая им свои размышления, она встала.

– Ладно, я пойду. Больше тебя не отвлекаю. – И, остановившись в дверях, обернулась со словами: – Спасибо, Вирт. Ты мне опять помог.

– Говорил же, – улыбнулся он, слегка склонив голову набок, – ты всегда можешь на меня рассчитывать.

* * *

На следующий день Мила подошла к Бледо во время обеденного часа, когда тот выходил из Дубового зала.

– Бледо! – окликнула она его.

Он обернулся.

– Мне нужно с тобой поговорить, – подойдя ближе, сказала Мила. – Это касается дневника.

Бледо в первый момент удивленно округлил глаза, но потом глубоко вздохнул, словно смиряясь с неизбежным, и кивнул. На свой страх и риск Мила привела его на Заброшенную террасу. Она думала, что, зная о недоброй славе этого места, Бледо не захочет находиться здесь, но он лишь равнодушно скользнул взглядом по пыльным перилам и первым сел на скамью.

– Ты не боишься привидений? – спросила Мила, присаживаясь рядом. – Говорят, здесь живут очень злобные призраки, которые доводят людей до самоубийств.

Бледо пожал плечами.

– П‑привидений? – как всегда заикаясь, переспросил он. – Н‑не очень. Люди страшнее.

Мила лишь выдохнула, решив не комментировать это замечание, – она давно знала, что больше всего Бледо боится людей. Хотя Мила подозревала, что его пугают не люди сами по себе, а человеческая жестокость.

Посмотрев на опущенные плечи Бледо, Мила сказала:

– Извини. Наверное, ты отдал мне дневник, потому что не хотел ничего знать о прошлом твоего отца… – Мила остановила себя, решив, что не стоит говорить на эту тему слишком много, ведь Бледо это наверняка неприятно. – А я тебя вынуждаю…

– Н‑нет, – решительно покачал головой он. – Я т‑тебе его отдал, потому что струсил. Я всегда б‑боялся, что люди будут связывать все, что делал мой отец, со мной. П‑поэтому и сам не хотел связываться…

Он посмотрел в сторону, словно отводя глаза от Милы.

– Мне п‑просто не хватает смелости… В‑всегда не хватало. – Бледо несколько секунд помолчал, потом добавил: – Но это неправильно. Я и сам понимаю, что это н‑неправильно, поэтому…

Он решительно повернулся.

– Если я могу чем‑то п‑помочь, скажи.

Помедлив, удивленная его неожиданным признанием, Мила кивнула и полезла в рюкзак. Вынув дневник Тераса, она открыла его на той странице, где были написаны последние строки.

– Это последняя запись твоего отца, – сказала она, протягивая тетрадь Бледо. – Ты читал ее?

Тот отрицательно качнул головой.

– Н‑нет, – ответил он. – Я только п‑пролистал дневник, но не до конца.

– Прочти, пожалуйста.

Когда Бледо, нахмурившись, стал читать, она не отводила от него глаз, ожидая, какой будет его реакция. Увидев, что взгляд Бледо в отрешенной задумчивости оторвался от разлинованных страниц, Мила спросила:

– Что ты об этом думаешь?

– М‑м? – словно очнулся Бледо.

– Как ты думаешь, где твой отец оставил тебе свое последнее воспоминание? – спросила она в этот раз напрямик. – Никаких подсказок на этот счет в дневнике нет.

Около минуты Бледо, почти не мигая, смотрел на дневник в своих руках, так что Мила решила было, что он ее даже не слышал. Она уже хотела повторить свой вопрос, но Бледо, наконец, нарушил молчание.

– П‑подсказка есть, – тихо сказал он. – Она здесь, в этой ф‑фразе. В словах «п‑последнее» и «з‑завещание». П‑последним, что завещал мне отец, п‑последним, что я получил от него, был этот д‑дневник. Значит воспоминание, о котором он говорит, д‑должно быть здесь.

Глаза Милы невольно округлились – она не ожидала, что Бледо так легко сможет разгадать послание своего отца.

– Ты хочешь сказать, что этот дневник – Мемория? – удивилась Мила. – Но… постой, я же много раз держала его в руках, и не только я – ты тоже. Разве не так работает любая Мемория? Достаточно лишь дотронуться…

– Д‑да, – согласился Бледо. – Достаточно лишь д‑дотронуться.

С этими словами он снял с тетради кожаную обложку, держа ее при этом за разлинованные листы. Мила наблюдала за его действиями, затаив дыхание. Когда Бледо положил тетрадь себе на колени, она ахнула.

Настоящая обложка тетради оказалась из толстого, но гибкого картона. На ней коричневыми буквами было написано: «Финита Меморис». Мила даже не сомневалась – эта надпись была сделана кровью Тераса Квита.

– Оно здесь, – сказал Бледо. – П‑последнее, что видел мой отец п‑перед… смертью.

Мила невольно заглянула ему в лицо, ожидая увидеть грусть или горечь, однако Бледо выглядел просто напуганным.

– М‑мне кажется… – начал он, но тут же поправился: – Н‑нет, я уверен – если д‑дотронуться до тетради теперь, она п‑покажет… к‑как он умер.

Некоторое время они оба молчали, глядя на дневник.

– Ты хочешь посмотреть это воспоминание один? – нарушила молчание Мила.

Однако Бледо не отвечал, только растерянно моргал, как будто не мог ни на что решиться.

– Или чтобы его посмотрела только я? – предположила Мила.

Молчание.

Прикрыв глаза, Мила глубоко вздохнула.

– Сделаем это вместе?

Наконец Бледо кивнул – боязливо, нерешительно. В ответ на это Мила не стала медлить, беспокоясь, как бы он не передумал. Она протянула руку к тетради, ее ладонь задержалась всего лишь в сантиметре от двух начертанных кровью слов. На несколько мгновений Бледо сжал руку в кулак и повторил за Милой. Его рука остановилась раньше ее руки. Внезапно Мила почувствовала, что Бледо вот‑вот пойдет на попятную, и, не раздумывая, схватила его за руку и опустила обе их ладони на дневник. В тот же момент их затянуло в сверкающий множеством созвездий фиолетово‑бордовый водоворот.

* * *

Комната была тесной, с низким потолком. От углов и стен расползался сумрак. Первым, что увидела Мила, была прибитая к стене деревянная подставка, на которой стоял телефонный аппарат.

«Значит, это Внешний мир», – тут же пронеслось в голове Милы; в мире По‑Ту‑Сторону телефонов не было.

Раздавшийся за маленьким пыльным окном перезвон церковных колоколов только подтвердил ее предположение.

Услышав рядом судорожный вдох, Мила повернула голову – стоящий в шаге от нее Бледо смотрел куда‑то вправо. В его глазах застыло болезненное выражение, губы дрожали. Мила перевела взгляд в ту же сторону и сразу же все поняла – за письменным столом, склонив голову к настольной лампе, сидел Терас Квит.

Он что‑то быстро писал в раскрытой тетради. На лице его была тряпичная черная маска, прикрывающая лицо до подбородка, однако Мила узнала его без промедления по светлым волосам и изуродованным участкам кожи, которые не были прикрыты тканью. Видимо, Терас настолько сильно не мог переносить свое уродство, что даже наедине с самим собой предпочитал прятать лицо.

Мила быстро осмотрелась. Комната была обставлена старой мебелью, над плинтусами во многих местах стены были покрыты пятнами плесени. По всей видимости, это жилище было лишь временным пристанищем Тераса, оно не показалось Миле обжитым.

Снова взглянув на Бледо, она поняла, что сейчас он не сдвинется с места, что бы ни произошло у него на глазах, – увидев своего отца воочию, живым, пусть и не по‑настоящему, он был словно парализован.

Мила подошла к столу и, став за спиной Тераса, заглянула ему через плечо. Она тотчас же вздрогнула.

«Лукой выжил. Все считают его погибшим, но они ошибаются…»

В этот самый момент Терас делал в дневнике свою последнюю запись – ту самую, которая привела Милу и Бледо в это воспоминание.

«Он ищет меня, чтобы убить…»

Мила смотрела, как на разлинованной бумаге появляются последние слова Тераса, и ее все сильнее охватывало напряжение. Только сейчас она вдруг ясно осознала, что не хочет стать пассивным свидетелем его смерти. Она совсем не хотела видеть, как он умрет, однако было поздно что‑то менять.

«Свое последнее воспоминание я завещаю своему сыну…» – написал Терас и захлопнул тетрадь.

Сгорбив спину и опустив голову, он какое‑то время сидел неподвижно. Вдруг Мила заметила, что спина Тераса напряглась. Он выпрямился на стуле и резко обернулся, так что Мила от неожиданности отскочила на шаг назад, не успев подумать, что делать ей это было незачем – он все равно ее не видел. И тем не менее Терас смотрел куда‑то сквозь нее. Поддавшись невольному импульсу, Мила обернулась.

Ее сердце внезапно перестало стучать, внутри все омертвело от невыносимой мешанины чувств. Прямо перед ней стоял молодой рыжеволосый мужчина. На его красивом лице застыла легкая улыбка, а серые глаза смотрели прямо на нее, словно на давнего друга.

Нет, не на нее…

Мила сначала попятилась, потом шагнула в сторону, не в силах отвести взгляд от знакомого лица.

– Лукой, – хриплым шепотом произнес позади нее голос Тераса.

Мила отошла в сторону еще немного и теперь могла наблюдать за обоими.

– Надо же, – мягко произнес гость, медленно делая шаг вперед, – ты узнал меня даже в этом теле, Квит.

Еще один шаг.

– Настолько велика твоя ненависть ко мне?

Шаг.

– Или твой страх передо мной?

– В этом теле… – озадаченно повторил Терас, и вдруг его глаза расширились от ужаса, словно он только в этот момент осознал, что видит. – Невозможно…

– Почему же? – безразличным тоном спросил его собеседник, но его серые глаза в этот момент смеялись. – Чему ты удивляешься? Ты ведь всегда догадывался, что мои силы превосходят все, что ты знал в своей жизни.

Терас встал со стула и, стоя спиной к столу, обхватил пальцами столешницу, словно боялся упасть. Мила и сама не понимала, как ноги держат ее. Перед ней стоял Лукой Многолик – такой, каким она знала его, но значительно моложе, чем она его помнила.

– Как? – пробормотал Терас. – Как тебе удалось поменять тело?

Лукой заинтересованно склонил голову набок.

– Однако ты не настолько удивлен, как мне показалось, – констатировал он.

– Нет, – выдавил из себя Терас, – не удивлен. Твое тело нашли мертвым в подвалах Гильдии… Но ты передо мной. – Он сделал паузу и договорил: – Я не смог поверить в твою смерть.

– И это говорит тот, кто подошел ближе всех к тому, чтобы забрать у меня жизнь.

Серые глаза потемнели от гнева, но темнота тотчас сошла, словно смытая ледяной волной.

– Я должен поблагодарить своего дорогого друга Гурия за его игры в благородство, – сказал Лукой. – Кажется, его раскаяние и самопожертвование смогли тебя тронуть, и ты потерял бдительность. Иначе ты не позволил бы мне уйти живым из той комнаты.

Гость улыбнулся – улыбкой, от которой становилось страшно, холодной и исполненной угрозы.

– Это был твой единственный шанс убить меня, – на тон ниже сказал он. – И ты упустил его. Неужели ты думал, что я дам тебе еще один?

– Да, – сипло, со смирением в голосе ответил Терас, по‑прежнему цепляясь пальцами за столешницу, – это была моя ошибка.

Ледяные серые глаза смотрели в прикрытое тряпичной черной маской лицо Тераса не мигая.

– Тогда ты должен понимать, что эта ошибка станет последней в твоей жизни.

За окном снова раздался звон церковных колоколов. Лукой медленно поднял руку и резко, с силой сжал ее в кулак. Терас, выпучив глаза, схватился за сердце. Мила видела, как его рот под маской широко раскрылся, однако из горла не вырвалось ни звука. Она смотрела, как он беззвучно оседал на пол. Вспомнив о Бледо, Мила мгновенно нашла его взглядом – дрожа всем телом, юноша в ужасе смотрел, как умирает его отец.

Терас повалился набок, все еще держась за сердце, но вот его рука безвольно упала, а все тело обмякло, словно принадлежало тряпичной кукле. Мила успела бросить быстрый взгляд на молодого рыжеволосого человека и увидеть в его серых глазах холодное равнодушие, и тут же все вокруг нее заволокло туманом. А в следующее мгновение Мила обнаружила себя на Заброшенной террасе Думгрота. Рядом стоял Бледо. Он плакал.

* * *

Прошла неделя. С приходом весны стало больше солнечных дней, но воздух по‑прежнему был морозный. Троллинбург обдували холодные ветры. Только самые смелые жители города, обнадеженные ярким солнцем, стали одеваться полегче, поснимав шапки, шарфы и шерстяные перчатки.

Во вторник третьей парой у шестикурсников по расписанию значилось занятие у профессора Шмигаля. Когда Мила зашла в класс Инверсий, здесь никого не было. Ромка сразу после левитации ушел куда‑то вместе с Яной, а Белка еще не пришла с изомагии. Остальные, видимо, тоже не спешили в класс, используя время перемены на личные нужды.

Заняв свое место в ряду у окна, Мила сложила руки на парте и устало опустила на них голову. Прошедшую неделю она почти не спала. После того как Мила увидела последнее воспоминание Тераса, ей было сложно разобраться в своих чувствах. Встреча Тераса и Многолика произошла вскоре после того, как последний сбежал из подвалов Гильдии, обменявшись телами с другим узником.

«Моим отцом, – подумала про себя Мила. – Этот человек в воспоминании Тераса должен был быть моим отцом».

Молодой рыжеволосый мужчина, с лица которого на Тераса смотрели такие же, как у нее, серые глаза.

Невыносимо.

Да, было время, когда она видела Многолика в теле своего отца воочию, изо дня в день. Но тогда она не знала правды. И именно поэтому правда не беспокоила ее. Однако теперь… Увидеть своего отца таким молодым, всего на два‑три года старше, чем Мила сейчас, увидеть, как сильно она похожа на него… И знать, что этот человек на тот момент ее отцом уже не был… Это и в самом деле было невыносимо.

Но не только это лишало ее сна все последние дни. Стоило Миле только закрыть глаза, как в воображении возникал мрачный замок, вырастающий своими башнями прямо из скалы. Она не могла выкинуть из головы эту картину. Дневник Тераса был прочитан до конца, и воспоминание алхимика, помещенное в портрет Арнальдо де Вилановы, осталось единственным ключом к тайнам Многолика и его рода. Последняя надежда узнать о нем что‑то важное… Но ключ бесполезен, если не знаешь, где та дверь, которую он отпирает.

Мила повернула голову, уткнувшись взглядом в оконное стекло, по которому танцевали яркие солнечные блики. За окном светило солнце, но приход весны почему‑то не вызывал у Милы никаких эмоций.

– Замок в скале… – задумчиво пробормотала она себе под нос. – Знак паука на двери… Комната, которая показывает страшные сны…

Если бы только узнать, где искать этот замок… Если бы только увидеть, что находится внутри той комнаты за дверью с пауком…

– Знаешь, это уже начинает пугать, – раздался над головой знакомый голос.

Мила даже не пошевелилась, только вздохнула и продолжила безучастно наблюдать за вереницей неспешно плывущих по небу облаков.

– Ты меня беспокоишь, – взволнованно сказал Ромка и гнетущим низким голосом передразнил: – «Замок в скале… Знак паука на двери… Комната, которая показывает страшные сны…» – ты повторила эти слова не меньше ста раз только за последнюю неделю. Это пугает.

Мила не ответила, лишь снова вздохнула и тотчас почувствовала теплую Ромкину ладонь на своей голове.

– Что ты делаешь? – вяло спросила она.

– Я подумал, что у тебя от тяжких дум скоро крыша поедет, – самым естественным тоном ответил Ромка. – Вот – держу.

Мила неожиданно для себя самой прыснула со смеху. Рука исчезла.

– Так лучше, – сказал с улыбкой в голосе Ромка и, вздохнув в точности, как Мила, уже серьезно добавил: – Я знаю, ты хочешь его найти. Обидно, что последняя подсказка Тераса привела в никуда.

Мила сжала кисти рук под головой в кулаки.

– Нужно искать дальше, – упрямо сказала она. – Этот замок – не сон и не вымысел, он абсолютно точно где‑то существует в реальности.

– Но, кажется, у нас закончились идеи, где его искать, – заметил Ромка. – Вирту об этом замке ничего не известно. Я спрашивал у Фреди – он тоже никогда о нем не слышал и не читал. Яшка перелопатил для тебя все свои легенды Таврики, особенно те, где упоминаются древние замки.

Мила закрыла глаза.

– О замке в скале нигде ничего нет, – подытожил Ромка и предположил: – Может быть, он находится во Внешнем мире? Конечно, там он привлекал бы к себе чересчур много внимания – слишком необычный. Но для этого ведь и существуют Отводящие чары. Что ты об этом думаешь?

Мила не ответила – и без слов было понятно, что этот вариант возможен. Но в таком случае шансов найти замок в скале у них было еще меньше.

– Замок в скале… – не открывая глаз, прошептала она. – Знак паука на двери… Комната, которая показывает страшные сны…

На голову снова легла Ромкина рука.

– Я подержу, – сочувственно произнес он.

Мила улыбнулась.

– Спасибо. Ты настоящий друг.

Она услышала, как открылась дверь в класс. Ромкина рука опять исчезла.

– Вот вы где! – раздался звонкий голос Белки, и тут же она вслух удивилась: – А что, больше никого нет?

– Большая перемена, – напомнил ей Ромка. – До звонка еще десять минут, а на дворе весна. Все сейчас в парке – на солнце греются.

– Да, погода отличная, – жизнерадостно согласилась Белка.

Мила слышала, как она подошла к ним и положила рюкзак на соседнюю парту.

– А чего ты сияешь так? – подозрительно спросил Ромка. – Смотреть противно.

Белка громко засопела в ответ.

– Лапшин, ты… – Она сделала глубокий вздох, словно призывая себя к терпению, и с негодованием спросила: – Почему тебе обязательно нужно сказать какую‑нибудь гадость?

– Да ладно, – безучастно отозвался Ромка. – Я же не превратил тебя в гигантскую медузу, не приклеил к стулу заклинанием «Агглютинацио» посреди урока, не подложил тебе в рюкзак карликовую шишигу, которая питается исключительно старыми библиотечными книгами. Я всего лишь сказал тебе гадость. Переживешь.

Белка какое‑то время молчала. Мила не видела ее лица, но легко могла представить, как от смеси возмущения и растерянности ее подруга, словно выброшенная на берег рыба, глотает воздух.

– С‑слов нет, – наконец выдавила из себя Белка. – Твоя наглость, Лапшин… не имеет аналогов.

– Опять умных слов от Фреди нахваталась? – невозмутимо парировал Ромка. – Так чего ты такая радостная сюда впорхнула? Что‑то хорошее случилось?

Слушая привычные препирательства друзей, Мила с трудом подавила зевок – бессонные ночи давали о себе знать. Гусеницей ползущие по небу облака, за которыми она следила машинально, даже не задумываясь, нагоняли на нее сонливость.

– Ничего особенного, – ответила Белка; в ее голосе снова зазвучали довольные нотки. – Просто профессор Шлях меня сегодня похвалил перед всем классом.

– За какие заслуги? – спросил Ромка.

– Он сказал, что всего за год обучения я достигла больших успехов в создании Порталов Темперы, и назвал меня второй ученицей на своем курсе после Артема.

– А он не преувеличивает? – с нескрываемым недоверием в голосе спросил Ромка.

– Лапшин, ты опять? – снова начала злиться Белка.

– Ну, знаешь… Чтобы стать одной из лучших, нужно уметь делать что‑то особенное, – ответил Ромка. – Ты чем‑то можешь похвастаться?

– Могу! – пылая праведным гневом, ответила ему Белка. – Мне стоит только один раз увидеть какое‑нибудь место – и я по памяти создам ведущий в это место Портал Темперы!

Мила широко распахнула глаза – сон как рукой сняло. Она резко вскинулась, оторвав голову от парты, и уставилась на Белку требовательным взглядом.

– Повтори.

Белка растерянно заморгала, сбитая с толку внезапным оживлением Милы.

– А?

Мила качнула головой, словно отбрасывая за ненадобностью лишние вопросы, и прямо спросила:

– Ты сможешь создать Портал Темперы, если нужное место увидишь в Мемории?

Белка задумалась лишь на секунду и кивнула.

– Если это место существует в реальности, то, думаю, да.

Дыхание Милы зачастило – на секунду ей показалось, что она сейчас задохнется.

– Белка, – произнесла она, глядя на подругу, как на восьмое чудо света, – тебя мне послало провидение.

* * *

Взяв у Вирта портрет Арнальдо де Вилановы, Мила тайком пронесла его в Львиный зев, в комнату, которую она делила с Белкой. Побывав в Мемории, спрятанной за изображением уробороса, Белка убежденно заявила, что сможет создать Портал Темперы, ведущий в это место. Было решено, что рисовать она будет прямо в их комнате.

После того как Белка принесла мольберт, холст и все остальное, что было необходимо ей в работе, Миле с Ромкой оставалось только ждать. Как оказалось, прежде чем начать писать картину, нужно было провести предварительную подготовку, например грунтовку холста. Следить за этим Миле с Ромкой было не слишком интересно, поэтому они решили не отвлекать Белку и заняться своими делами.

Работа над Порталом Темперы заняла у Белки несколько дней – учитывая учебу и домашние задания, на создание портала она могла тратить не больше двух часов в день. На третий день Лапшин, не выдержав терзавшего его любопытства, ближе к вечеру заглянул к ним в комнату.

– Ты что, просто рисуешь замок, и все? – спросил Ромка; заглядывая Белке через плечо, он оценивающим взглядом рассматривал еще не законченную картину. – Это и есть Портал Темперы?

Белка презрительно фыркнула.

– Нет, я не просто рисую, – ответила она. – Я создаю путь. В процессе создания портала нужно читать заклинания, мысленно протягивать тоннель, накладывать изображение на реальность. Эта работа требует сосредоточенности, поэтому помолчи, ты мне мешаешь.

Лапшин нахмурился, раздраженно хмыкнул, но не стал пререкаться и, пожав плечами, вышел.

Портал Темперы был готов через неделю. Мила и Ромка смотрели на вырастающий из скалы замок, изображенный масляными красками на полотне.

– А если окажется, что этот замок все‑таки находится во Внешнем мире? – обеспокоенно спросила Белка, перед этим выждав время, пока они оценивали ее работу.

Мила посмотрела на нее с уверенной улыбкой.

– Ты недооцениваешь важность того, что сделала, Белка, – сказала она. – Если замок в скале находится не в мире По‑Ту‑Сторону, то мы легко сможем вывезти твой Портал Темперы во Внешний мир и воспользоваться им там точно так же, как и здесь.

Белка вдруг улыбнулась и посмотрела на Милу сияющими глазами.

– Я так рада, что могу помочь. Наконец‑то и от меня хоть какая‑то польза.

– Только не говори, что ты постоянно думала об этом, – растерялась Мила.

Подруга кивнула.

– Я все время переживала: ну какой из меня друг, если я совершенно бесполезна? Мне так хотелось что‑то сделать.

Мила покачала головой.

– Тебе не надо переживать об этом, Белка, – возразила она. – Просто будь самой собой. Беспокойся о нас, как ты всегда беспокоишься. Этого достаточно.

Но, несмотря на сказанные слова, Мила была рада видеть, насколько счастливой делает Белку помощь друзьям.

– Вы бы заканчивали с этими сияющими взглядами, – с преувеличенным сарказмом заявил Ромка. – А то еще влюбитесь друг в друга.

Мила подняла глаза на стоящего рядом Лапшина, который придирчиво изучал картину, но, вместо того чтобы возмутиться его шутке, неожиданно для самой себя сказала:

– Ромка, ты мне сейчас так напомнил Берти.

– Ничего удивительного, – заметила Белка. – Он же всегда подражал моему брату.

– Это что, плохо? – как ни в чем не бывало спросил Ромка.

Мила с Белкой переглянулись и, пожав плечами, в один голос ответили:

– Да нет.

После чего одновременно рассмеялись.

– Когда будем пробовать? – спросил Ромка.

– Отнесем его к Вирту в контору, – ответила Мила. – Если идти в этот замок, то вместе с ним. Мы же не знаем, что нас может там ожидать.

Белка вдруг ойкнула. Мила с Ромкой непроизвольно повернулись и посмотрели на нее.

– Что? – спросил Лапшин.

– А вы хотите пройти через этот портал втроем? – взволнованно моргая, спросила она.

– Да. А что? – озадаченно смотрела на подругу Мила.

Белка вдруг замялась, отводя глаза и кусая губы.

– Выкладывай, – с нарочитой строгостью велел Ромка.

Белка вздохнула, ее брови виновато вытянулись домиком.

– Ну… дело в том, что Портал Темперы пропускает лишь ограниченное количество людей, – принялась объяснять она. – А изомаг, создавая портал, должен задать, сколько человек сможет через него пройти. То есть, если задано, что пройти сможет только один, то в течение некоторого времени второй человек пройти через портал не сможет.

– Некоторое время – это сколько? – сузив глаза, продолжал допрашивать Лапшин; Мила вздохнула, уже понимая, к чему все идет.

Белка опять помялась.

– Зависит от изомага, – нехотя ответила она. – Для большей частоты переходов нужно в несколько раз дольше работать над порталом. Например, через портал, который я создавала для выставки в Думгроте, можно было переходить через каждые пятнадцать минут. Правда, чтобы сделать такую частоту переходов, у меня ушло почти два месяца. Но я подумала, что вы хотите, чтобы портал был создан быстрее, и поэтому… – Белка старательно отводила взгляд. – В общем, частота переходов этого портала больше суток.

Ромка сузил глаза еще сильнее.

– И сколько человек может пройти через него зараз? – буравя Белку убийственным взглядом, спросил он.

– Двое, – на высокой ноте пропищала она, сделав страдальческое лицо.

– Я так и знал! – не выдержав, простонал Ромка.

Скрестив руки на груди, он хмуро посмотрел на Милу.

– И ты, конечно, пойдешь с Виртом, – без вопросительной интонации, а скорее утвердительно сказал он, после чего снова стрельнул в Белку яростным взглядом.

Белка же, обычно вполне способная дать Ромке отпор, выглядела совсем несчастной, видимо из‑за того, что ее мучило чувство вины.

– Не смотри на нее так, – попросила Мила. – Это моя вина. Я должна была предупредить, что мы хотим пойти втроем.

Ромка вздохнул с искренним огорчением и сел на край ближайшей кровати.

– Обидно, – произнес он поникшим голосом. – Кажется, в этот раз я останусь не у дел.

– Извини, Ром, – сказала Мила. – Ну… хочешь, пойдем вдвоем?

Лапшин поднял на нее глаза и долго смотрел, словно раздумывая. Потом серьезно сказал:

– Нет. Ты права, неизвестно, что за место такое – этот замок в скале. Там может быть опасно. Если что‑то случится… – Он скривился и словно с неохотой добавил: – Я, конечно, не сомневаюсь в себе, но Вирт все равно опытнее и сильнее меня.

Ромка усмехнулся.

– Нельзя же подвергать тебя опасности только потому, что мне скучно.

Мила озадаченно заморгала.

– Ром…

– Решено! – Лапшин бодро подскочил с кровати и хлопнул Милу по плечу. – Помогу тебе донести портал на улицу Акаций и буду ждать вашего возвращения.

Глядя на друга, Мила улыбнулась. Уж кто‑кто, а она‑то прекрасно знала, насколько Лапшину хотелось окунуться в очередное приключение. Однако в итоге он все‑таки поставил ее безопасность превыше своих желаний. Привычный Ромка никогда не сказал бы «нет», предложи она ему какое‑нибудь опасное мероприятие. Кажется, Мила только сейчас начала понимать, насколько сильно ее лучший друг повзрослел.

Глава 16

Дата добавления: 2015-12-01